Блудный друг

Забирай всё, что хочешь, Забирай мою молодость. Пальцы путают волосы, Я хочу тебя полностью… ©

───◦❅❅❅◦───

 — Хён, ты что делаешь? — Ликс округляет глаза, наблюдая за рукой Хёнджина, которая опускается всё ниже и ниже, пока тело пронзает мурашками и судорогами, а в ушах шумит. — Хён?.. — повторяет чуть громче.  — Тише, бейб… — Хван прикладывает указательный палец к его губам. — Ты ведь не хочешь, чтобы нас кто-нибудь услышал?

───◦❅❅❅◦───

Незадолго до этого

      Как Феликс докатился до жизни такой? О, это долгая история, наполненная самыми разнообразными эмоциями, начиная от шока из-за кризиса ориентации и непреодолимого желания, которое вызвал его хён. И заканчивая равнодушием и полным отсутствием чувств… Ли, во всяком случае, в последнее искренне верил и даже постоянно повторял Чонину — своему лучшему другу о том, что он теперь свободный орёл, освобождённый от горькой привязанности и готовый парить над землёй. Чонин отвечал ему на это, что Ли — никакой не орёл, а выпь из древнего мема «так, блэт», на котором изображена эта самая птичка с пририсованными руками, расставленными по бокам. Феликс действительно тоже при любом удобном случае встаёт в такую позу и орёт во всё воронье выпье горло: «Так, блэт!»       А потом пришла новость. Новость, которую не ждал никто.  — Сын, звонила миссис Хван, сказала, что Хёнджин приедет на Новый год!       И всё. Никакая Феликс не выпь — он истукан. Стоит себе на одном месте и косплеит статую, даже забыв, что весь день голову ломал на тему экзаменов, которые нужно будет сдавать в этом году — у Ли выпускной класс старшей школы, а потом поступление в университет.       Зато Хёнджин — его ещё один лучший друг, что вызывал в нём когда-то бурю чувств, в этом году уже закончит обучение и получит диплом о высшем образовании. Их разделяют пять лет, а ещё сотни километров, ведь хён учится в столице.       Их бабушки дружат со школы. Их мамы дружат с младенчества. У них тут практически одна большая семья, а потому у Феликса и Хёнджина не было выбора. Хван старше на пять лет, из-за этого у них не всегда совпадали интересы — особенно в раннем детстве, но потом, когда Феликсу исполнилось десять, а старшему — пятнадцать, они как-то очень хорошо сблизились.       Хван брал мелкого с собой на гулянки с друзьями, а Феликс всегда тащил с собой Чонина — своего одноклассника. Они болтались по стройкам своего небольшого города в провинции, гоняли голубей, пробовали курить и даже выпивать, а потом Ли вдруг понял, что чувствует к хёну что-то особенное… Ему было лет двенадцать, а Хвану все семнадцать — тот был статным юношей с красивой фигурой, и Феликс, не замечая, на автомате стал залипать на бёдра и крепкие руки старшего. Хотелось быть похожим. Но Ликс сам по себе маленький… Худощавый, пониже ростом, а ещё в детстве был болезненным, из-за чего вечно сидел дома, а хён таскал ему соки и шоколадки.       Двенадцатилетнему ребёнку сложно было осознать свои чувства… Понадобился примерно год. Восемнадцатилетие Хёнджина отмечали на широкую ногу: приехали все родственники, пришло много друзей, собрали огромный стол, а Феликс на этом празднике жизни отчего-то чувствовал себя побитым котёнком, на которого никто не обращает внимание. Никто — это Хёнджин. Тот был увлечён общением со своими сверстниками и роднёй, которая то и дело подходила, чтобы поздравить ставшего совершеннолетним внука/племянника/троюродного брата…       Ликс же смотрел со стороны и потихоньку выл внутри, потому что там, в душе, расцветала сирень — цветок первой любви. Потом были долгие переговоры с самим собой, а затем принятие неизбежного: Хёнджин Феликсу нравится. Да, невинно, да, по-детски, но нравится, очень нравится… Его хотелось обнимать, им хотелось любоваться. Было желание постоянно ошиваться рядом, но Хван стал совсем взрослым, зачастил по клубам, куда тринадцатилетнего Ли, конечно, не пустили бы… А потом и вовсе уехал.       Пришёл в один из дней в дом семьи Ли, чтобы попрощаться, сказал, что поступил в столичный университет, что самолёт уже утром… Феликс проревел целую ночь — постель можно было выжимать, не только подушку. А утром поехал в аэропорт — провожать лучшего друга, к которому такие запретные, но такие сильные чувства. Джин тогда заметил его красные глаза, распухший нос и искусанные губы… Задал вопрос, но Ликс отмахнулся, что всю ночь смотрел какие-то кошмары по ноуту.       Напророчил. Жизнь без хёна стала настоящим кошмаром, ужасом, триллером… Он тосковал. Безумно. Пересматривал их общие фото и видео, постоянно звонил по скайпу, просил приехать на каникулах… Хёнджин улыбался и говорил, что приедет, но потом стал реже отвечать на звонки — устроился на подработку, да и учёба была очень сложной. Но обещание Хван сдержал: на каникулы приехал в родной город, где его снова встречали всей семьёй, а потом полетели месяцы и годы…       Феликсу исполнилось четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… Где-то в этом временном промежутке он впервые испытал к хёну сексуальное желание. Было очень стыдно смотреть на него, когда тот в очередной раз приехал на каникулы, но потом было очень хорошо доставлять себе удовольствие в душе, представляя любимого хёна. Со временем Феликс позабыл про стыд, а потому начал заниматься самоудовлетворением на регулярной основе. Каждый раз, конечно, основной его фантазией был Хван.       Чёртов Хван, который приехал, когда Феликсу исполнилось семнадцать, подарил плюшевого, лохматого, смешного медведя, будто Ли — какой-то ребёнок, а потом пропал на целый год. Их общение в интернете постепенно сошло на нет — Ликсу попросту надоело навязываться, а потом и вовсе прекратилось.       Медведя Чонин назвал Харитоном. Откуда он взял такое имя — чёрт знает, но Феликсу понравилось, а потому он согласился. Теперь Харитон живёт в комнате Ли на прикроватной тумбочке. Сперва медведь жёстко напоминал своему хозяину о Хване… Ли даже смотреть спокойно на лохматого Харитона не мог — так его и подмывало схватить телефон, да написать этому гаду, который предал дружбу. И что, что Феликс хотел нечто большее, чем просто дружба? Он Хёнджину об этом никогда не говорил вообще-то. А тот исчез…       И постепенно Ликсу стало легче. Первые несколько месяцев без общения были ужасными, но потом он полностью погрузился в учёбу — выпускной год не шутка, а ещё стал больше времени проводить с Чонином и другими одноклассниками. Они ходили всей толпой в парк, потом прожигали время где-то на фуд-корте торгового центра, а ближе к вечеру расходились по домам, чтобы закончить домашку. Вырубало к ночи и абсолютно без сил. Какие уж тут чувства и влюблённости?       Феликса отпустило. Гордый орёл, он же — упоротая выпь, даже попытался ухлестнуть за одной девчонкой, и та, представьте, была не против, да только Ли чуть не стошнило, когда они поцеловались.  — Всё ясно, я пидор, — грустно констатировал тогда факт почти восемнадцатилетний Феликс, когда они с Чонином распивали грушевый сидр.  — Ты что, малой, только сейчас об этом узнал?! — подколол его друг и звонко хрюкнул.  — Кто тут малой? Кто малой?! — возмутился Ли, гремя бутылкой. — Я тебя старше! На месяц.  — Прям старикан, — фыркнул Ян и закатил глаза. — Того и гляди — песок из задницы посыпется.  — Не посыпется! — гаркнул в ответ Феликс и звучно хлопнул ладонью по столу. Градус спиртного дал о себе знать. — Моя задница не для этого предназначена!  — Знаем-знаем… — кивнул Чонин и отхлебнул терпкий напиток. — Только скажи, где ты в этой дыре нормального гея найдешь?  — Так, блэт! — прикрикнул Ли, встал с места и расставил руки в бока. — Отставить пессимизм! Не найду здесь — найду в Сеуле. Поеду туда уже через несколько месяцев.       Чонин тогда брякнул, что поедет искать вместе с ним, но Феликс этому значения не придал — знал, что друг — настоящий шутник. Ян тогда ещё добавил, что хорошо, что Ли наконец этого Хёнджина забыл — с ним ведь очевидно без вариантов, а попросту страдать — он и так настрадался за эти годы — пора и честь знать. Или не знать… Феликс свою честь уж очень не против отдать в добрые руки.       Но добрые руки не нашлись даже после совершеннолетия. Зато пришло сообщение от Джина — тот поздравлял, желал каких-то банальных вещей, вроде здоровья, хорошей учёбы, исполнения желаний… Знал бы Хван, что именно он когда-то был самым главным желанием Ликса.       А теперь вот вам новость! Возвращается блудный друг из затерянных миров… Год его не было. Целый год. Ли чувствовал себя сталкером, когда круглосуточно проверял инстаграм хёна, куда он выкладывал фото из ресторанов и прочих мест с романтическим подтекстом. Фотографий было много, но на них ни разу не было его спутницы… Потом Ликс стал реже заходить в его соцсети, меньше о нём мечтал, а после — вовсе всерьёз подумал, что смог забыть его, да только при мысли о том, что они скоро увидятся — дрожат руки и голос становится хриплым… Нет, нужно держаться.       Феликс держится ровно до звука дверного звонка за один день до Нового года. Хван на пороге… Его уже бежит встречать мама Ликса, и сын плетётся следом, нервно вздрагивая, а потом видит хёна, но… Не одного. Джин приехал с каким-то парнем, который явно пытается выдать себя за шкаф — иначе, почему у него такие широкие плечи? Чувак оказывается здоровенным и красивым, ухоженным… У него приятная улыбка, белейшие зубы, а представляется он Бан Чаном. Ли это не нравится.  — Привет, хвостик. — У Хвана теперь отросшие, тёмные волосы; кольца в ушах, ещё более крепкие бёдра; всё такие же пухлые губы, а у Феликса — потеря речи, мурашки размером с ту самую выпь и дрожащие колени. Хёнджин — грёбаный, мать его, секс. А ещё это его коронное «хвостик»… Так хён всегда называл младшего раньше, потому что тот вечно таскался за ним хвостиком.  — Привет, — басит Ли, чувствуя, как голос стал ещё ниже. Он у него и так грубоватый, а теперь вовсе стал каким-то утробным. — Давно не виделись.  — Чуть больше года, — кивает Джин, рассматривая Феликса. Тот не ожидал, что друг так неожиданно нагрянет, а потому не подготовился. На Ли кигуруми тигра, волосы растрёпанны, а на ногах радужные носки. Такой себе вид, когда перед тобой краш…       Хёнджин же, будто специально, смотрит изучающе, задерживает взгляд на поганых радужных носках, из-за чего Ликс нервно подгибает пальцы на ногах. Его спутник тем временем воркует с мамой, которая уже ведёт всех в сторону кухни. Бан Чан из разряда тех людей, которые нравятся всем: они умеют обаять женщин, могут расположить к себе мужчин, их обожают дети… А вот Феликса он почему-то уже бесит. Хотя известны причины — не нужно быть гением, чтобы понимать, что в Ли взыграла ревность. С другом детства, значит, у Хвана нет времени пообщаться, а с каким-то неизвестным мужиком — есть? И вообще! Кто он ему? Зачем припёрся? Это определённо необходимо выяснить.       На обеде, где Феликс так и сидит лохматым чудиком с надутыми губами, выясняется, что Чан — хороший друг Хёнджина, приехавший вместе с ним отмечать Новый год. Остальные их друзья разъехались, а дабы не оставлять товарища на праздники одного в столице — Хван прихватил его с собой к родителям. Отмечать в этом году, к слову, все будут в доме семейства Ли, а значит, Феликсу теперь придётся в свой любимый праздник наблюдать этого шкафоподобного. Вот же удача…       После основной еды, за чаем, мама Ликса продолжает засыпать Хёнджина и Чана вопросами. У Хвана нынче последний курс университета — скоро диплом, а вот шкафоподобному уже двадцать пять лет, он давно работает, и вообще весь из себя молодец. Феликс устал фыркать.  — Хёнджин, солнышко, а как же у тебя в личной жизни? — интересуется миссис Ли, подливая гостям горячий чай. — Наверное, уже нашёл себе в столице невесту?  — Нет, госпожа Ли, — улыбается тот и отрицательно качает головой, — не нашёл. Я всё время на учёбе, а вечерами работаю, потому совсем не остаётся времени на себя.  — А где же ты работаешь теперь, дорогой? — продолжает задавать вопросы мама Ликса.  — У Чана, — кивает тот в сторону друга. — У него своя сеть кофеен, в одной из которой я теперь тружусь управляющим. Собственно, мы там и познакомились.  — О, это была смешная история знакомства, — подхватывает Чан, а миссис Ли просит рассказать.       Выясняется, что Чан после сложного расставания отправился в своё заведение в качестве посетителя, где напился и даже начал буянить. А Хёнджин, работая там официантом и не зная в лицо босса, выставил громкого посетителя пинком под зад, чтобы тот не распугал остальных гостей. Чан оценил. Так оценил, что на следующий день, протрезвев и всё вспомнив, приехал в кафе и назначил Хвана управляющим — сказал, что это за его ответственность и уважение к гостям.  — О, звучит, как начало истории крепкой дружбы, — посмеивается миссис Ли, убирая со стола посуду.       А Феликсу тошно, потому что для него эта история похожа на начало отношений. Как знать, вдруг эти двое вместе, а Ликс просрал своё счастье?  — Что ж, спасибо за то, что навестили! Хёнджин, передавай маме привет, а ещё завтра приезжайте пораньше, чтобы всё успеть подготовить к празднику!  — Да, госпожа Ли, я обязательно передам, — отвечает ей Хёнджин, надевая куртку на пороге, когда приходит время уходить. — Пока, Феликс! — выкрикивает проходящему мимо парню, который будто случайно вышагивает по прихожей, совершенно не интересуясь гостями.  — Ага, давай, — бросает Ликс и бредёт в свою комнату.       Около часа уходит на то, чтобы унять тремор в руках. Ещё около часа на то, чтобы убедить себя в том, что ему давно дела нет никакого до этого Хван Хёнджина — их пути разошлись год назад, когда блудный друг свалил в закат. Третий час он тратит на телефонные разговоры с Чонином — изливает ему свою душу и в итоге успокаивается. Его отпускают мысли, он берёт себя в руки, потому чувств давно нет, а то, что произошло сегодня — лишь остатки первой любви, вспышками взорвавшиеся где-то в районе солнечного сплетения.  — Мне кажется, тебе надо спустить пар, — советует Ян, когда они уже заканчивают разговор. — Давай, иди в душ и…  — Ты меня учить надумал? — взрывается Феликс, таращась на телефон, будто это сам гаджет говорит, а не друг на том конце провода. — Знаю я… Тоже об этом подумал.  — Вот и правильно, вот и молодец, — хвалит Чонин, — всё, давай. Удачной др…  — Да заткнись ты уже, — шипит Ликс, — всё, пока! — сбрасывает вызов.       Феликс закрутился за декабрь, совсем забыл о себе, проводил много времени за учёбой, а остаток — с друзьями. Он давно не расслаблялся, а потому в словах Чонина есть некий смысл… Ли напряжён, а потому нужно от этого напряжения избавиться.       Предварительно закрыв дверь на замок, воткнув в уши наушники и включив на телефоне сайт с возрастным цензом, Ликс располагается на своей кровати, забравшись под одеяло в одном нижнем белье. Выбирает любимую категорию на сайте, выставляет желаемые параметры, а потом ищет что-нибудь подходящее, но предложенные видео будто издеваются — нет ни одного, которое захотелось бы хотя бы открыть. Он перерывает так сайт на протяжении минут двадцати, потом переходит на ещё один, снова выбирает подходящую категорию — и наконец находит что-то многообещающее.       Рука сама знает своё дело, а потому уже скользит по пока ещё не возбуждённому члену… Оглаживает головку большим пальцем, вызывая первые приятные ощущения, опускается ниже, пока на экране два парня целуют друг друга, медленно раздеваясь. Феликсу не нравится порно, в котором всё начинается уже с основного процесса — ему подавай то, где всё происходит постепенно. Один из актёров подхватывает второго, несёт в комнату, укладывает на кровать, снимает с него остатки одежды, попутно целуя и тяжело дыша. У Ли тоже сбивается дыхание, особенно в финале, когда возбуждённые актёры подходят к пику. Ликс активно надрачивает, прикрывает глаза и… Замирает. Перед его взором Хёнджин. Его бывший лучший друг. А ведь Феликс весь вечер бежал от мыслей о нём…       Он встряхивает головой и пытается представить кого-нибудь другого, но всё тщетно, а возбуждение начинает спадать… Ли выругивается, снова пробует сосредоточиться на актёрах, но организм обдурить не получается — весь пыл пропадает, как ни старайся… И Феликс снова представляет Хвана, на что каждая клеточка его тела реагирует моментально. Ему хватает буквально одной минуты, а потом…  — Хёнджин… — Осознание накрывает с головой, когда с губ срывается имя того, о ком и думать запрещено. — Блять!       Феликс мычит в подушку и от злости кусает её, потом лупит чистой ладонью по одеялу, понимая, что попал… Попал давно и прочно — не помог даже год отсутствия блудного друга. Только тот показался на горизонте — и Ли сорвало голову. Так он старался забыть, не думать… Убеждал себя, а теперь кончил с его именем на губах и полнейшим опустошением, потому как, что делать дальше — загадка.       Ликс поворачивает голову в сторону и видит Харитона. Тот смотрит будто укоризненно, и из-за этого становится особо стыдно.  — Ну, что? Что? — обращаясь к плюшевому медведю. — Не осуждай меня… Это всё подлый организм, а не я… — Но Харитону плевать на оправдания, он так и наблюдает за хозяином, будто вот-вот оживёт и скажет: «Мда, Феликс, не ожидал я от тебя такого…»       Отмахнувшись от медведя, он идёт в душ, а потом засыпает, ещё раз куснув подушку от отчаяния. Завтра тридцать первое декабря — нужно выспаться, чтобы выглядеть в праздник свежо, но поспать получается буквально несколько часов, потому что все мысли заняты тем, кто о Феликсе, вероятно, и не думает, находясь в компании шкафоподобного. Обидно…

───◦❅❅❅◦───

 — Давайте скорее! Не успеваем! — Мамы Ликса и Хёнджина носятся по дому, таскают на большой стол в гостиной пёстрые блюда, в которых горячее, салаты, закуски… До двенадцати остался один час, а потому все суетятся, чтобы успеть проводить старый год. — Феликс, проверь шампанское! Мы убрали его в холодильник?  — Убрали, — отзывается Ли, потому что сам лично час назад положил несколько бутылок охлаждаться. — Чем ещё помочь?  — Помоги Хёнджину и Чану, они занимаются нарезками, — командует миссис Ли, и Феликс, опустив голову, шаркает на кухню. Глаза бы этого Мистера-Шкаф не видели, честное слово… Да и перед хёном стыдно за вчерашнее, пусть он ничего и не знает.  — Помощь нужна? — басит Ликс, рыская по шкафчикам в поисках свободного ножа.  — Да, метнись к холодильнику за сыром, — бросает Чан, — его нужно нарезать.  — М… Метнись? — Феликс так и застывает посреди кухни с ножом в руках. Выглядит весьма опасно. Он сегодня не в кигуруми тигра, а в джинсах и рубашке, да и волосы не растрёпанны, как вчера, что придаёт аккуратности и немного важности.  — Не обращай на него внимание, хвостик, — обернувшись, улыбается Хёнджин. Выглядит Хван сегодня обалденно… Хотя, когда он выглядел иначе? На нём тоже джинсы, а ещё тёплый, ярко-синий свитер. Ему очень идёт этот цвет… — У Чана целая сеть кофеен, которые он открывал самостоятельно… Это профессиональное.  — Профессиональное? Так, значит, он обращается к своим работникам? — Феликс взбешён. Сильно взбешён. И так этот дебильный орудует на его кухне, а ещё и «метнись»? — А к тебе? Такое же отношение? М, хён?  — Ко мне? Кхм… Нет, ко мне не такое, но ты правда не бери в голову, хво…  — Да пошли вы! — Ликс швыряет нож в раковину, попадая по тарелке, на которой из-за этого образуется трещина, а потом в ярости несётся в свою комнату. Нет, он не ведёт себя, как истеричка… Ну, разве только совсем немного.       Харитон снова смотрит осуждающе.  — Да ну тебя! — Феликс отворачивает медведя от себя, усаживая его мордой к стене. — Ты ещё будешь тут смотреть так… Я и так терплю присутствие этого бычары, а он мне ещё указывать будет? В собственном доме???       Его возмущения прерывает звонок телефона — Чонин сообщает, что уже подъезжает, и Ликс радуется — друг станет хоть какой-то отдушиной на этом празднике.  — Феликс? — В дверь стучат. Голос принадлежит Хёнджину… — Феликс, можно войти?  — Войди, — подумав несколько секунд, отвечает Ли.       Хван оказывается не один — с ним припёрся шкафоподобный, из-за чего Феликс закатывает глаза и цокает.  — Слушай, хвостик, Новый год ведь… — начинает разговор Хёнджин. — Мы всё поняли, тебя обидело это слово, а потому пришли извиниться.  — Ты тут ни при чём, — зыркает на него Ликс. — Своему другу-начальнику скажи спасибо.  — Не думал, что взрослый парень может разобидеться, как девчонка-подросток, — хмыкает Чан, осматривая комнату. — Ладно, извини, был груб.  — Заебись ты придумал, — гаркает в ответ Феликс, — сравнить меня с девчонкой, а потом извиниться!  — Ладно, хвостик, Чан просто не особо выбирает выражения, — защищает друга Хван, — да и потом… Ты раньше не был таким обидчивым, уж я-то знаю. Что случилось с тобой за этот год?  — А при чём тут год? — возмущённо вопрошает Ликс. — Меня этот, — кивком головы указывая на Чана, — бесит.  — Бесит? — Брови Хёнджина ползут вверх. — Кхм… И почему?       Очень хочется рассказать всё, что на душе. Вспомнить то, что Хёнджин пропал, заставив Феликса страдать, напомнить о том, что Хван вернулся внезапно, да ещё и не один, а с этим мужиком, с которым теперь проводит всё своё время, даже не обращая внимание на бывшего друга. Хочется проорать о ревности, но…  — Ты ревнуешь? — опережает его мысли Хван, а на лице его мелькает улыбка, которую он быстро и умело стирает. — Хвостик?       Объяснениям состояться не суждено, потому что в этот момент в дом семейства Ли врывается Чонин. Чонин, который любит петь. Чонин, который очень любит петь в Новый год. Чонин, который до безумия обожает странные песни, а потому:  — Рельсы, шпалы, кирпичи, в тебя летит струя моч… Ой… — Распахнув дверь в комнату друга, он замирает на пороге. Не ожидал увидеть здесь кого-то, кроме Феликса, а потому покрывается багряным слоем краски и пялится на всех присутствующих. — Ладно, вы ничего не слышали, чуваки. Ок? Я — Чонин. А вы кем будете? — Последние свои слова обращает к Чану, ведь Хёнджина он, разумеется, знает с детства.  — Бан Чан, — представляется мужчина, рассматривая прибывшего гостя. — Классная песня.  — Ну, охуеть теперь, — буркает себе под нос Феликс, — мне — метнись, а ему — классная песня…  — Так, ребята, что вы тут встали??? — В комнату влетает миссис Ли. — Быстро к столу! У нас уже всё готово!       Сыр нарезать так и не успевают, но о нём никто и не вспомнит. И начинается празднование… Две большие семьи и гости, собравшиеся за столом, болтают без умолку, обсуждают прошедший год, подводят итоги, пытаются предугадать что-то, что будет в следующем… А Феликс ковыряется в своей тарелке без настроения, но изредка ловит на себе странные взгляды Хёнджина, который сидит как раз напротив. Тот всячески пытается привлечь к себе внимание: то попросит подать соль, то бутерброд, то графин с соком, то бутылку шампанского. А может, Ликсу это просто кажется?       Чан тем временем о чём-то увлечённо болтает с Чонином — и Феликс поражается этому, ведь совершенно непонятно, как они могли найти какие-то общие темы для разговоров. Выпускник школы и весьма взрослый мужчина, владеющий сетью кофеен в Сеуле. Опять же загадка…       А потом бой курантов, шампанское, желания… Феликс ничего не загадывает. Он пытался раньше, на каждый Новый год желал лишь одного — Хёнджина, и так на протяжении нескольких лет, но желание не сбывалось, а потому он просто выпивает шампанское залпом — мама разрешила один бокал, и садится на своё место. Снова ловит на себе чуть поплывший взгляд блудного друга — тот выпил поболее Ли, и рассматривает сейчас его с каким-то… Интересом? Нет, у Ликса точно едет крыша на фоне стресса.  — Этот год будет очень важным для всех нас, — говорит миссис Ли, поднимая очередной бокал. — Мой сын — выпускник школы! Он отправится в свободное плавание, уедет из нашего городка в столицу, поступит… Хёнджин, дорогой, ты ведь присмотришь там за ним?  — Конечно, госпожа Ли, — отвечает тот, кивнув. — Можете не переживать! Ваш сын будет в надёжных руках.       У Феликса от последних слов хёна озноб. Не надо придумывать лишнего, это ни к чему, но Хван сделал особый акцент на своих последних словах, из-за чего у Ли даже немного кружится голова, а ещё он сталкивается с ним взглядом, опускает глаза в тарелку, краснеет, потому что перед взором всплывает осуждающий Харитон, который качает головой и говорит: «Хватит уже, а! Фантазёр…»       Но как тут не фантазировать, когда Хёнджин под столом задевает его ногой? Как не фантазировать, когда тот, взяв из рук Ликса солонку, будто умышленно задерживается, касаясь своей рукой, вызывая в душе младшего ураган… Феликс старается охладиться ледяным соком, заливая его в себя стаканами, а Хёнджин в какой-то момент хмурится и советует быть аккуратнее, ведь так можно застудить горло.  — Чонин, а ты ведь тоже собираешься поступать в Сеул после школы? — спрашивает в какой-то момент мама Хвана. — На кого хочешь пойти учиться?  — Звучит неправдоподобно, понимаю, но я люблю готовить, а потому планирую идти на факультет ресторанного бизнеса, — отвечает парень чистую правду. Он взбалмошный, со странностями, с дикими песнями, но у него талант к приготовлению пищи. Даже Феликс очень любит, когда друг готовит.  — Вот как? — тут же подключается к разговору Чан. — Тогда считай, что в эту новогоднюю ночь ты познакомился со своим будущим потенциальным работодателем. У меня сеть кофеен, а потому ты можешь набираться там опыта после учёбы… Раз уж у тебя талант.  — Лучше просто со своим будущим, — брякает Чонин, а потом понимает, что сказал это вслух, и снова краснеет. — Эээ… Другом! Да, я имел в виду, что мы можем подружиться — это не помешает работе, вы ведь с Хёнджином тоже друзья.  — Да, лучшие, — подтверждает Чан. — Джин — не только отличный управляющий, но и замечательный человек, который много раз меня выручал. Так что, Чонин? Готов приступать уже летом?  — Я только за! — выпаливает он, сверкая глазами. — Я приеду поступать, обоснуюсь в общежитии, и могу выходить на работу.  — Как хорошо всё сложилось, — довольно улыбается мистер Ли, тоже подключившись к беседе. — Хёнджин, у тебя замечательный друг!  — Знаю, — соглашается Хван и чокается бокалом с отцом Феликса. — Он действительно крутой.       Ликс фыркает на слове «крутой», но не показывает больше на своём лице недовольство. Если у него нет настроения — это не повод портить праздник всем остальным. В итоге все рассыпаются по дому: кто-то танцует в гостиной, кто-то на кухне налегает на салат из кастрюли, кто-то прилёг на диване и смотрит концерт по телевизору… Чан и Чонин всё ещё болтают, сидя за столом, они хихикают и что-то активно обсуждают, а вот Феликс… Он вновь чувствует себя ненужным.       Тайком прихватив с собой бутылку шампанского, он поднимается в свою комнату, чтобы не видеть эти довольные лица, когда у самого на душе кошки продрали приличную такую яму своими когтями. Он не забыл Хёнджина. Не забыл… Всё это было попыткой самовнушения, какой-то иллюзией, а теперь, когда тот весь вечер сидел напротив, Феликс окончательно понял, что до безумия влюблён в своего бывшего друга. От осознания хочется налакаться шампанского, свернуться в клубок и плакать, покусывая подушку…       Именно этим Ликс и занимается. Пьёт шампанское из горла, листает каналы на плазме, висящей на стене, снова пьёт, забравшись на постель поверх покрывала, вот только поплакать не получается.  — Феликс? — Снова стук в дверь и тот же голос. Что ему тут надо?.. — Ты не спишь?  — Не сплю, войди.       В комнате темно, лишь отблески от телевизора освещают пространство, да мигающая гирлянда из искусственных еловых веток, прикреплённая к основанию кровати и бликующая на декоративных подушках из меха.  — Ты сбежал с праздника, — констатирует факт Хёнджин, шагая к кровати. Каждый его шаг Феликс слышит. Каждый его шаг отдаётся эхом где-то в сердце… — Что случилось, хвостик?  — Настроение поганое, — признаётся Ликс, потому что нет никакого смысла скрывать — всё и так видно. — Не хотел портить всем Новый год своей кислой рожей.  — Ну, у тебя, конечно, не рожа, — посмеиваясь, Джин присаживается на край кровати. — Лицо. Очень симпатичное.  — Помню, в детстве ты мне говорил то же самое, когда меня поколотили одноклассники, из-за чего я ходил с двумя фингалами под глазами, — горько усмехается Ли. — Так что я не особо-то верю.  — Зря. — Хёнджин смотрит пристально. В глаза смотрит, а по ощущениям — куда-то дальше, даже глубже души. — Я и тогда так считал, и сейчас так считаю.  — Почему ты пропал, хён? — решает рубить с плеча Феликс, потому что этот вопрос крутится в его голове сутки напролёт, потому что эта недоговорённость даже мешает их общению… Раньше они были вместе всё время, как сиамские близнецы, а теперь…  — У меня были на это причины, — строго чеканят в ответ.  — Поделишься?  — Может, позже.       Феликс цокает. Хёнджин же забирается на постель.  — Посмотрим что-нибудь вместе, как в старые времена? — предлагает блудный друг и касается своей ногой ноги Феликса.  — Ничего уже не будет, как в старые времена… — ворчит тот в ответ, но потом передаёт ему пульт от телевизора. — Выбирай.       Хёнджин листает каналы, присвистывает, когда попадает на тот, что предназначен для зрителей старше восемнадцати лет, и даже в шутку предлагает оставить, но Ликс лупит его за это по ляжке и велит листать дальше. Он останавливается на каком-то музыкальном канале с клипами, потому что по остальным идёт невесть какая ерунда, а потом сползает и укладывает голову на бёдра Феликса:  — Почеши мне голову, хвостик.  — А? — Ли, бедный, аж дёргается от неожиданности.  — Массаж головы за то, что не оставил тебя в одиночестве этой ночью, — ухмыляется Хван, подняв на него глаза. — Ну, смелее.       Волосы Джина — гладкий, мягкий, нежный шёлк. Утопая пальцами в прядях, Феликс тяжело сглатывает ком в горле, а ещё прикрывает глаза, наслаждаясь приятными тактильными ощущениями. Хван же едва ли не мурлыкает — так он любит, когда кто-то перебирает его волосы и массирует кожу головы.  — Нравится? — тихо спрашивает Феликс, не веря в происходящее. Это что, реально его друг сейчас лежит на его ногах и нежится, мягко улыбаясь?  — Нравится, — отвечает тот и ёрзает, медленно мотает головой, из-за чего с Ли случается страшное. Он возбуждается.  — Блять… — одними губами, без звука проговаривает Ликс, понимая, что лицо Хёнджина находится в нескольких сантиметрах от его паха, а там образовывается явный бугорок… Хорошо, что хён хотя бы лежит с закрытыми глазами.  — Всё хорошо? — Словно прочитав мысли, Джин распахивает глаза и смотрит выжидательно. — Ты остановился.       А Феликс и правда остановился, замер с рукой в чужих волосах и не дышит.  — Хвостик?       «Это пиздец!» — думается Ликсу.       «Это тотальный пиздец!» — думается Харитону, подглядывающему за двумя парнями.       «Это Новый год!» — поют из телевизора, а Хёнджин приподнимается, садится напротив друга и медленно, как в кино, опускает взгляд туда, куда вообще не стоило бы…  — Оу… — только и может выдать старший и старательно сдерживает улыбку. — Хвостик…       Но «Хвостик» опустил глаза и сидит молча, только пыхтит потихоньку и чувствует, как горят его уши. У него от стыда настолько затуманило голову, что он даже не догадывается прикрыться одной из подушек.  — Эй… — Хёнджин хочет увидеть его глаза, а потому подцепляет кончиками пальцев за подбородок и поднимает голову Ликса. — Посмотри на меня.  — Хён, я…  — Чшшш…       А дальше безумие. У Феликса всё тело начинает полыхать, потому что в груди пожар, самовозгорание, огненная буря… У него поджимаются пальцы на ногах, а руками он цепляется за покрывало, пока Хёнджин приближается, наклоняется ближе и… Проводит языком по нижней губе Ли. С ума сойти можно.       А потом поцелуй: настоящий, полноценный, страстный и опьяняющий… Феликс, не соображая, крепко цепляется за синий свитер хёна, а тот обхватывает его лицо ладонями, не позволяя шевелиться и, кажется, даже дышать. Хёнджин — шулер, а Ликс — его личная колода карт, с которой он делает всё, что вздумается… Укладывает его на спину, нависает сверху, оторвавшись от губ, и молча любуется несколько секунд, пока Ли пытается понять: не сон ли это?       За окном взрываются фейерверки — соседи после застолья высыпали на улицу, чтобы продолжить празднование. А в комнате Феликса взрываются два человека, вновь касаясь губами губ, скользя руками по телу, ныряя под синий свитер, осмелев… Из телевизора доносится приятная слуху музыка, но для Хёнджина лучшим звуком становится приглушённый стон младшего в поцелуй. Они сталкиваются языками, выпуская из глубины души всех своих демонов, и Феликс, зарываясь рукой в волосах хёна, прижимает его сильнее, чтобы ближе, чтобы ни миллиметра между…  — Ты, кажется, хотел посмотреть фильм, — напоминает Ли, когда они отрываются друг от друга, чтобы перевести дыхание.  — Ты — самый красивый фильм. Мой маленький Голливуд… — шепчет Хван и вновь целует искренне улыбающегося и счастливого Феликса.       Они парят над облаками в своём сознании, они где-то на уровне космоса, где-то далеко от этой комнаты, стены которой ещё долго будут помнить происходящее. Хёнджин целует щёки Ликса, скулы, шею… А потом рукой скользит по торсу, указательным пальцем специально задевая соски, которые заметны даже через рубашку, прилегающую к телу. Феликс на это шипит, но не сопротивляется — нравится. Но Хвану мало… — Хён, ты что делаешь? — Ликс округляет глаза, наблюдая за рукой Хёнджина, которая опускается всё ниже и ниже, пока тело пронзает мурашками и судорогами, а в ушах шумит. — Хён?.. — повторяет чуть громче.  — Тише, бейб… — Хван прикладывает указательный палец к его губам. — Ты ведь не хочешь, чтобы нас кто-нибудь услышал?       И это его «бейб» окончательно растушёвывает сознание, замутняет разум, позволяет делать всё… Всё.       В кофейном из-за темноты городе, где по небу больше не разлетаются искры, а люди разбегаются по своим жилищам, в одном из домов у двух людей случается самая настоящая экзальтация … Хёнджин уверенно стягивает с Феликса его джинсы и бросает на пол, а звук звякнувшей пряжки ремня, который тот слышит где-то на периферии, становится орудийным залпом. Становится точкой невозврата, а Ликс вдруг чувствует, как превращается в какое-то калёное ядро артиллеристов… Его щёки пылают красно-вишнёвым, потому что Джин творит невообразимое…       Ещё вчера Феликс на этой же постели неистово дрочил, представляя хёна, а сегодня тот обхватывает своими пальцами его член, который пульсирует и на глазах увеличивается. Харитон, должно быть, в шоке, но Ли надеется, что медведь сумеет перенести такое потрясение самостоятельно.  — Хён, что же ты делаешь… — сипит Ликс, когда тот ускоряется и нагло смотрит в глаза. В доме полно людей — это осознание лишь распаляет и заставляет гореть, но не сгорать… Точно не сегодня.  — То, что мы оба давно хотели.       Нет, это точно сон. Утром Феликс проснётся, поймёт, что всё ему приснилось, поплачет, покусает подушку от безысходности, посмотрит стыдливо на Харитона… Потом примет душ, спустится вниз, где за столом будут сидеть Хёнджин и этот его Чан, к которому Ли его приревновал. Они улыбнутся, поздравят с праздником ещё раз, а потом все вместе примутся за завтрак. После — семья Хван и шкафоподобный отправятся домой; может, заглянут ещё через пару дней, а потом хён со своим другом и вовсе уедут в Сеул, а Феликс останется в этом мрачном городе, наполненном обрывками снов… Происходящее во сне — сюр. Не может быть такого в реальной жизни. Или…  — Тебе хорошо, бейб? — Джин снова близко, снова возле лица и губ, возле шеи… Он мягкими губами касается подёргивающегося кадыка, продолжая рукой своё дело, а Феликс уже на пределе — ему вполне хватает ещё нескольких движений, после которых он кончает в руку хёна. Таких реалистичных оргазмов во сне он ещё никогда не испытывал… Странно.  — Да, хён, да… — шепчет Ликс, ещё несколько раз самостоятельно толкаясь в руку, а потом растекаясь по постели вязкой лавой.       Хёнджин снова целует: мягко, ласково, опускаясь на губы августовским вечером, морским бризом, тропическим закатом… За окном зима, на календаре — первое января, но внутри этих двоих — тёплая весна с полуденным солнцем, а может, и вовсе знойное лето с ароматами васильков и трав, спелыми фруктами, растекающимся соком, бронзовым загаром. Внутри них все сезоны одновременно, а Феликс, думая об этом, почему-то именно сейчас понимает — всё не сон. Реальность.  — Ты чудо, — улыбается Хёнджин, кончиком носа касаясь щеки Ликса. — Маленькое, невероятное, изумительное, восьмое чудо света.  — Что же теперь, хён? — Феликс оглаживает его крепкую спину, вновь нырнув руками под свитер. — Что с нами будет?  — Мы обязательно обдумаем нашу дальнейшую жизнь позже, но пока у меня для тебя предложение, — вдруг заявляет тот, выровняв спину и усевшись на кровати.  — Интересно…  — Поедешь со мной завтра в загородный отель?       У Феликса сердце делает кувырок и хочет выскочить через любое из возможных отверстий в теле — например, через ухо, потому что именно в ушах сейчас пульс стучит, как бешеный.  — Я поеду за тобой куда угодно.       Хёнджин на это светится, потом достаёт из тумбочки пачку влажных салфеток — помнит, что они там у младшего хранятся, вытирает руку, чмокает в щёку и встаёт с кровати:  — Увидимся завтра.       Хёнджин закрывает за собой дверь, а Феликс подносит к носу кончики своих пальцев — они пахнут им. Пахнут его волосами, его особым, древесно-смолистым ароматом кипариса с хрустящими, свежими нотками зелёного яблока, его воздушными поцелуями и неуёмной страстью… Сегодня Ли укладывается спать с улыбкой на лице… И уже засыпая, шепчет, обнимая подушку:  — Возвращайся обратно, хён… Возвращайся обратно.

───◦❅❅❅◦───

 — Хвостик… Эй, просыпайся! — шепчет Хёнджин, поднявшись в комнату младшего утром, пока все в доме спят. Он аккуратно гладит его по плечу, а тот что-то бормочет, думая, что всё ему снится. — Феликс, давай же… Уедем, пока никто не проснулся, иначе от нас не отстанут с вопросами, а ещё заставят есть салаты.  — А?.. Что?.. — Ли протирает глаза, пытается сфокусироваться, видит склонившегося над ним хёна и резко вспоминает всё, что было ночью. Щёки пылают с новой силой, а в душе творится невообразимое. Так всё это действительно реальность?  — Давай, Ликс, давай, — поторапливает его старший. — Быстро прими душ, оденься тепло, возьми запасные зимние вещи. Там мороз, а мы едем за город.  — А куда? — поднимаясь с постели, задаёт вопрос тот. — Сейчас первое января… Ты что, забронировал места заранее?  — Да.  — И на меня тоже?  — Да, бейб.       Хван на цыпочках покидает его комнату, а у Феликса в голове белый шум. Его хён всё спланировал? Интересно… В итоге он быстро ополаскивается в душе, собирает рюкзак с тёплыми вещами, одевается и спускается на первый этаж. Там он сталкивается с Чаном и Чонином, которые болтают о чём-то, и Ликс даже на секунду думает, что те поедут с ними. Но оказывается, что Чонин просто собирается домой, потому что его уже ждут родители, а Чан решил его проводить.  — Когда вернётесь, надо будет собраться всем вместе и сходить куда-нибудь, — предлагает Чан, когда к троице подходит и Хёнджин. — Как вам такая идея?  — Отличная, — отвечает Чонин, и Феликс к своему удивлению соглашается. Этот шкафоподобный не так и плох, когда его внимание сфокусировано не на Джине. — Бро, можно тебя на секунду?       Ян отводит друга в сторону и пристаёт с расспросами о том, что было ночью, и что это за резкий поворот событий такой, что Ликс с Хваном едут в загородный отель. Ли шипит и обещает рассказать всё попозже, потому что сейчас им нужно спешить, а Чонин на это хихикает и советует взять с собой в этот загородный отель заживляющую мазь.  — Какую ещё мазь? — смущается тот и сверкает глазами в сторону друга.  — Для жопы, — едва сдерживая громкий хохот, выдаёт Ян.  — Смотри, как бы она самому тебе не понадобилась, — язвит Феликс, кивая в сторону Чана. — Спелись тут с этим шкафом…  — Блять, он классный, — признаётся Чонин и покрывается лёгким румянцем. — Ладно, всё обсудим позже. Езжай уже навстречу приключениям!       И они едут. Вызывают такси, на котором добираются до автовокзала, там садятся в туристический автобус, на который едва успевают, и едут с небольшой компанией людей за город. Это не какой-то модный отель столицы — оно и понятно. Место, куда они приезжают, больше похоже на базу отдыха с деревянными домиками, стоящими посреди леса. Всё выглядит так, будто они попали в сказку… Белые деревья, огромные сугробы, те самые дома, крыши которых укрыты снежным полотном. На снегу видны следы какой-то птички, а ещё он, снег, приятно хрустит, и Феликс радуется, как ребёнок, пока они шагают к домику администрации, чтобы подтвердить бронь.       Им выдают ключи от их временного жилища и провожают до двери. Внутри оказывается очень уютно… В доме есть что-то вроде гостиной с коричневым кожаным диваном, креслом-качалкой, телевизором в углу, новогодним, красным ковром на полу, люстрой под потолком в виде оленьих рогов и забавной фигуры рыбы на стене. Их домик небольшой, но двухэтажный, и на втором этаже расположена спальня, в которой тоже стоит диван и журнальный столик, а окна украшены гирляндами. Есть здесь и душевая кабинка, да что-то вроде кухни, в которой маленький холодильник и обеденный стол у окна — чтобы любоваться видами природы.  — Хён, так красиво… — Феликс завороженно рассматривает ели, заметённые снегом. — А что мы тут будем делать? Может, хоть снеговика слепим?  — Можем и снеговика, — отвечает Хёнджин и подходит со спины. Обнимает… — Но для начала предлагаю подкрепиться. Мы можем заказать обед в дом, мне сказали, что у них тут есть меню.       Они выбирают горячие блюда, чтобы согреться, а ещё закуски. На десерт Ликс желает заказать апельсиновый пирог — говорят, он — коронное блюдо этого местечка. Хван делает заказ по телефону, и уже через полчаса основную еду доставляет работник комплекса. Они обедают, а потом им доносят лесной чай с мятой и цветками липы, который они разливают по симпатичным чашкам из фарфора, а ещё тот самый пирог, полностью покрытый шоколадной глазурью и украшенный кружочками апельсина.  — Ради этого пирога стоит подружиться с поваром, — мычит Феликс, набив рот.  — Можно просто разузнать рецепт, а потом его приготовит твой друг, — находит решение Хёнджин, запивая десерт ароматным, дымящимся чаем.       Они хорошенько согреваются, а затем спешат на улицу. Развлечений здесь нет — место предназначено для спокойного отдыха и умиротворения, но они всерьёз решают сделать снеговика, который никак не хочет вылепляться, потому что снег сегодня рассыпчатый. В итоге они смеются и валятся в сугроб, делают снежных ангелов, ловят белых мух языком, как в детстве, вспоминают разные истории, которые с ними случались, и в целом ведут себя как лучшие друзья. Только это не так. После прошлой ночи им больше не удастся быть просто друзьями… Феликса это одновременно пугает и заводит, потому что приближается вечер, опускаются сумерки, а значит, они скоро останутся наедине. Не будет родственников за стенкой, не будет друзей рядом, не будет осуждающего Харитона… Только они, телевизор, два дивана и, наверное, долгие разговоры по душам…       После ужина Хван сам убирает всю посуду в специальный пакет и уносит в домик, где повара готовят пищу. Вернувшись, отряхивает снег с куртки, пока Феликс, сидя на диване перед телевизором, наблюдает за ним, а потом, вымыв руки после улицы, плюхается в кресло-качалку.  — Хочешь ещё чай? — спрашивает Ликс, оставив канал, по которому транслируют «Один дома». — Я налью.       Он поднимается со своего места, шагает в сторону импровизированной кухни, но Хёнджин хватает его за запястье, дёргает на себя и приземляет на свои колени. Две секунды глаза в глаза, две секунды неудержимо-стучащего сердца, а потом всё плывет… Всё плывёт, потому что Хёнджин целует. Отбрасывает лишние разговоры, не тратит на них время, целует до мушек перед глазами… А Феликс меняет положение, решив оседлать так давно манящие бёдра, забирается на него, мычит что-то невнятное в поцелуй, когда Хван руками ныряет под его джемпер, пока оглаживает талию, поднимается выше, находит соски, из-за чего Ли вымученно стонет…  — Бейб, мы не будем спешить, если ты не захочешь, — шепчет Джин, потому что догадывается — у его младшего никого не было. — Я готов ждать… Не думай, что я привёз тебя в этот загородный отель для того, чтобы трахнуть.  — А я не хочу, хён… Не хочу больше ждать.  — Хвостик… — Джин заглядывает в глаза, в которых любовь… Любовь, а не просто страсть или минутное желание. — Я правда привёз тебя сюда, чтобы поговорить. Чтобы нам никто не помешал, но…  — Но мы можем поговорить немного позже, — бормочет Ли и кусает в шею, из-за чего хён шипит, а потом сильно сжимает его ягодицы. — Пожалуйста, хён… Ты можешь забрать всё… Всё, что хочешь: меня, мою честь, мою молодость и даже старость… Только, если больше не станешь пропадать…  — Не стану, — обещает тот, — у меня действительно были причины, бейб…       А потом они перемещаются в спальню — Ликса Хёнджин туда несёт на руках, прям как в том самом фильме с возрастным цензом… Он укладывает его на диван, нависает сверху, стягивая с себя свитер, а Феликс застывает и любуется его крепким телом, до которого теперь можно дотронуться, которое можно изучить, исследовать каждый сантиметр… Они снова целуются, пока Ли спешно помогает хёну справиться с ремнём на джинсах: его руки дрожат, а потому Хёнджин останавливает его, крепко схватив за запястья.  — Не спеши, бейб… Я хочу тебя медленно.       Боже… От этих слов у Феликса приятные мурашки и он понимает, что готов сейчас на всё, что хочет обязательно доставить удовольствие своему хёну, что желает попробовать его… Попробовать на вкус. Он молча сползает ниже, оказываясь лицом практически на одном уровне с ногами Хвана — даёт понять о своих намерениях.  — Бейб, чёрт бы тебя побрал… — выдыхает тот, когда Ликс стягивает с него бельё и обхватывает член, а потом чуть приподнимается и проводит по нему языком. — Я и не думал, что ты такой… Такой прыткий.  — Ты сказал, что хочешь меня медленно, — вспоминает его слова младший, — а я… Я хочу тебя полностью.       С подросткового возраста он мечтал об этих бёдрах, которые теперь касаются его лица, пока Хван хватается за бортик дивана, пока его член скользит между губами Феликса, пока он становится больше, а напряжение между ними возрастает и отдаётся в каждом уголке тел, которые состоят из молекул, атомов, протонов, нейтронов, электронов и кварков. Сейчас задействован каждый нанометр. Каждое прикосновение языка бьёт Хёнджина током, а каждый его вздох и тихий стон вызывает в Ликсе желание стараться ещё лучше…       Они синтезируются в единый механизм, становятся отдельным связующим звеном в этом огромном мире, который наполнен самыми разными человеческими чувствами… В тёмном, холодном небе сверкают звёзды, за окном, между деревьев, пробегает лисица, а у этих двоих ощущение, что они попали в рай, что взмыли высоко, дальше космоса… Нашли свой Млечный путь, который раскрасили эмоциями, запахами, звуками; нашли настоящих себя друг в друге…  — Бейб, постой, — выдыхает Хёнджин, когда понимает, что уже совсем близок к разрядке. — Ты невероятен, но нам бы поменяться местами…       У Феликса искры перед глазами такие, что кажется — он вот-вот ослепнет, потому что губы Хёнджина на члене ощущаются по-особому хорошо. Потому что тот умело вбирает сразу на половину, а потом достаёт головкой до горла, звучно причмокивает, помогает рукой… Ли старается глубоко дышать, тянет носом родной запах кипариса и яблока, а ещё наглеет и толкается сам, пока не чувствует, что вот-вот кончит, из-за чего резко отстраняется, но Хван, он…  — Не стесняйся меня.       И Ликс достигает высшей точки наслаждения, изливается, пачкая его лицо, его прекрасное лицо, а потом краснеет, увидев это… Он о таком мечтал в своих самых влажных снах, но никогда бы не подумал, что всё превратится в такую чувственную реальность.  — Хён, пожалуйста, — просит Феликс, когда Хёнджин целует его в губы, навалившись всем телом. — Пожалуйста, лиши меня девственности…       Мир вокруг будто превращается в стоп-кадр из киноленты старого фильма. За окном трещит мороз, кто-то скрипит, шагая по снегу, на стене часы с кукушкой отбивают свой ритм, а больше ничего и не слышно… Хёнджин смотрит на младшего внимательно, пытаясь понять серьёзность его намерений, и осознаёт — Ли не отступит.  — Я научу тебя кое-чему, ладно? — предупреждает Хван. — Тебе нужно будет расслабиться, а для этого сейчас ты несколько раз сделаешь одно упражнение.       Феликс соглашается, и Джин объясняет, что ему необходимо лечь ровно и закрыть глаза, постараться дышать спокойно и размеренно, а потом медленно сжать сфинктер анального прохода и держаться около трёх секунд, после чего на несколько секунд расслабить мышцы. Цикл упражнений нужно повторять в течение нескольких минут. Хван рассказывает и о дыхательной методике, которую Ликсу нужно будет применить во время проникновения. Он оказывается заботливым. Очень… Феликс не сомневался, а теперь лишь убедился в том, что его хён — очень нежный, ласковый и осторожный.       А потом Хёнджин достаёт смазку и презерватив, раскатывает его, пока Ли наблюдает и возбуждается от этого действия по новой… Он выдавливает большое количество лубриканта на ладонь, разогревает его, смазывает Феликса и пробует проникнуть одним пальцем… Ликс дышит так, как учил хён, и старается максимально расслабиться, чтобы первый раз не стал для него плохим воспоминанием… И всё получается. Хван входит по миллиметру, никуда не торопится, действует медленно, как и обещал, но потом, когда Феликс привыкает, он, ориентируясь на ощущения младшего, позволяет себе проникнуть глубже и даже ускориться.       Шепча успокаивающие слова чуть вздрагивающему Ликсу, он покрывает его тело поцелуями, и тот прикрывает глаза, постепенно растворяясь, смешиваясь, окончательно проникая на самую подкорку сознания… Феликс — счастливый билет, а Хёнджин — тот самый счастливчик, сумевший прибрать его к рукам. Хотя… Они оба друг для друга — джекпот, который сорвали, оказавшись в крепких объятиях.  — Ох, хён, вот так, да… — просит Ликс, когда Хван находит удачный угол, а потом наращивает темп, попадает по простате, из-за чего младший притягивает к себе подушку и закусывает её, чтобы не стонать слишком громко — смущается. Но Хёнджин убирает её в сторону и просит не сдерживаться, просит быть громким, быть настоящим…       И они летят в свой личный космос, хватают губами воздух, поднимаются выше мерцающих звёзд, выше неба, находят там единение, сливаясь со звуками и громкими мыслями. Они приходят к финалу с небольшой разницей, а потом валятся на постель без сил и лежат так, не шевелясь, несколько минут. Первым отмирает Хёнджин, он забирается на Ликса, наклоняется, целует влажно-медленно, носом снова тычется в щёку, а потом… Начинает смеяться. Заливисто, звонко! Ли же смотрит на него непонимающе.  — Хён?  — Ох, хвостик… Я тут вспомнил слова Чана, прости.  — Что за слова? — хмурит брови Феликс.  — О том, что, если я вот так на тебя, такого крошечного, залезу, то ты и крякнуть не успеешь — испустишь дух.  — Чегооо? — таращится Ликс, не веря своим ушам. — Вы что, обсуждали с этим шкафоподобным меня и то, как ты на меня залезешь?!  — Обсуж… Что? Шкафоподобным? — Хёнджин хохочет с новой силой и падает обратно на постель, распластавшись рядом с младшим. — Это такая долгая история, хвостик…  — Ты удивишься, но я никуда не тороплюсь, — отзывается тот, — у нас тут лес, бежать некуда, зато времени свободного дофига и больше.  — Ладно, — сдаётся Хван. — Тогда примем душ, заварим чай, и я всё расскажу. Окей?  — Окей, хён. Я чур первый! — кричит Феликс и подрывается с места.  — Вместе, дурила! — вопит в ответ старший и летит следом.       А потом чистая одежда, горячий чай и долгие разговоры до самого утра. Ликс слушает и не верит… Всё ещё подозревает, что находится во сне, просит хёна его ущипнуть, после чего понимает — происходящее всё же реальность.       Ещё около двух лет назад у Хёнджина к Феликсу возникли некие чувства. Вернувшись однажды из Сеула на каникулы в родной город, Хван обнаружил там совсем другого лучшего друга… Ли изменился. Ему было шестнадцать, и он стал очень привлекательным молодым человеком. Нет, он всегда был симпатичным, но взросление явно пошло ему на пользу… Хёнджин постарался отбросить эти ненужные мысли и, чтобы не напугать младшего, постарался в то лето даже меньше с ним контактировать. Потом отправился в столицу, попытался завести там отношения с каким-то смазливым парнем — ориентацию свою он принял давным-давно, но большой любви не случилось, а потому они расстались уже через пару месяцев.       Потом он приехал в родной город, когда Ликсу было семнадцать — тот похорошел пуще прежнего, а когда заговорил с хёном своим низким голосом — Хван готов был орать и драть на своей голове волосы. Младшего хотелось. До безумия. Целиком и полностью, да желательно навсегда. Но он всё ещё был ребёнком, а Хёнджин, обозвав себя педофилом проклятым, огорчённо вернулся в Сеул, по дороге ругаясь на собственный подарок в виде медведя. Он продолжил учёбу и работу — на тот момент они уже сдружились с Чаном, а потому Хван рассказал лучшему другу о своих «запретных» чувствах. Тот посоветовал дождаться совершеннолетия, а потом приехать и попробовать что-то предпринять, а пока заняться работой, ведь Джин поставил перед собой цель — накопить денег на первый взнос за квартиру.       Всё получилось. Он взял студию в ипотеку на несколько лет, сделал там классный ремонт и, разрабатывая дизайн, думал о младшем… Фантазировал о том, как тот приедет учиться в столицу и поселится с ним, вместо того, чтобы жить в общежитии, но все эти мечты были призрачными, ведь Хёнджин всегда думал, что Ликс относится к нему, как к другу, а то и как к старшему брату. Это делало больно, а потому он даже не мог завести нормальные отношения — периодически встречался с парнями, водил их в ресторан, потом подбрасывал до дома, на том всё и заканчивалось.       Ещё и Феликс пропал. Перестал писать сам, а Хван так закрутился с этой учёбой, работой и ремонтом, что падал по вечерам без сил и старался поменьше думать о младшем. Но потом Ли исполнилось восемнадцать, он выложил в инстаграм фотографии с праздника, и Хёнджину снесло крышу. Младший выглядел совсем не как младший… Он превратился в сексуального парня, который любую девчонку, должно быть, в их городке мог покорить.       Написав ему сообщение с поздравлениями, Джин завалился в бар и набрал Чану, а тот присоединился уже через полчаса. Они вместе выпили, обсудили всё, и решили, что надо ехать на Новый год в родной город, а Чан предложил отправиться вместе с ним в качестве моральной поддержки. Тогда-то он и пошутил, что, если Хёнджин навалится на изящного и миниатюрного Феликса, то раздавит его к чертям собачьим.  — Я всё это время думал, что у тебя там отношения, что очередь из девушек… — делится Феликс своими былыми переживаниями. — А ты…  — А я думал только о тебе. Для меня нет других, хвостик… — признаётся Хёнджин и берёт его за руки. — Хотя, признаться честно, очереди из девушек всегда меня преследовали, — посмеиваясь.       В душе у Ликса вновь распускается сирень — цветок первой любви. За окном зима, но это ничего — на его сердце тепло, очень. А потом Хёнджин делает ещё одно признание: оказывается, что он специально присматривался к младшему за новогодним столом, а потом намеренно пришёл в его комнату, где умышленно забрался на кровать и примостился головой на коленях, попросив сделать массаж. Хотел понять реакцию… Понял. Даже увидел наглядно, а потому решил действовать.       И действительно, как самый настоящий шулер подобрался к своей долгожданной колоде карт, соблазнил, очаровал, заманил в этот домик посреди леса, в котором они проведут ещё два дня, наслаждаясь друг другом. Потом вернутся в родной город, где все вчетвером отправятся в бар и выяснят, что Чонин и Чан неприлично быстро сблизились за время их отсутствия… А затем горькие прощания на несколько месяцев. У Феликса и Чонина впереди выпускные экзамены из школы, у Хёнджина диплом и работа, а у Чана бизнес.       Они обязательно встретятся весной, когда старшие приедут на выпускной, а потом все вместе улетят в Сеул, чтобы начать там новую жизнь… Чонин поселится в общежитии, но Чан его, конечно, в скором времени заберёт к себе, а вот Хёнджин и Феликс сразу начнут жить вместе. Ещё через полгода они признаются родителям, которые, разумеется, будут ошарашены такой новостью, но обязательно примут чувства любимых детей, и даже будут рады, что теперь наконец смогут стать настоящей семьёй.  — По-моему, погода изменилась и снег стал влажным. — Ликс наблюдает за падающими снежинками за окном, когда на улице уже светает.  — Намекаешь, что нам всё-таки придётся вылепить снеговика?  — Мы не делали это лет десять! — восклицает тот и тянет за руку Хвана. — Идём, хён, пожалуйста.       Они тепло одеваются, так и не поспав, пока все другие жители комплекса ещё отдыхают, и вываливаются на улицу, где снег и правда стал влажным. Снеговик получается просто огромным! Они украшают его мишурой, которую стаскивают с большой ёлки у домика администрации, а ещё Хёнджин отдаёт ему свою шапку. Вместо носа прикрепляют кедровую шишку. Снеговику дают имя: Мистер Новый год, а Феликс шутит, что он напоминает ему Чана — такой же здоровенный, потому альтернативной кличкой становится: шкафоподобный.  — Кстати, хочешь расскажу ещё один секрет? — спрашивает Хёнджин, когда они падают в снег рядом с белоснежным другом и снова ловят языком парящие в воздухе снежинки.  — Валяй!  — В тот вечер, когда тебе исполнилось восемнадцать, ты выложил свои фотографии с праздника, а я потом напивался в баре с Чаном, произошло ещё кое-что.  — Любопытно… — Феликс поворачивается к нему лицом и смотрит вопросительно. — И что же?  — На твоих снимках были друзья, — продолжает рассказ Хван. — В том числе, и Чонин…  — Так…  — Я показывал эти фотографии Чану. — Хёнджин подползает поближе.  — И?..  — И он сказал, что должен заполучить этого красавчика, — смеётся Хван, обнимая Феликса рукой в варежке, на которой комки снега.  — Да ладно??? — восклицает Феликс, округляя глаза. — Блять! А я ведь ревновал его к тебе… Думал, что вы того-самого…  — Того-самого? — удивляется Джин. — Боже, нет… Нет! Никогда! Мы просто друзья, хвостик, и всегда ими были.  — Так, погоди, значит, он уже знал о Чонине, когда вы сюда ехали?.. — вспоминает главную тему разговора Ли.  — Именно. Он дождался его совершеннолетия, а потом сам купил нам билеты на Новый год.  — Делааа…  — Я предупреждал его, что Ян у нас с ебанцой, — рассказывает Хван, подбираясь ещё ближе, к губам. — Но он упёрся и сказал, что ему это надо… А ведь мы даже не знали: вдруг этот твой Чонин гетеросексуал?  — Я тоже так думал, пока не увидел его рядом с Чаном… — задумчиво произносит Феликс, ещё даже не подозревая, что эти двое уже провели ночь вместе, хоть пока и без интима, конечно.  — Вот так бывает, хвостик. Но хватит о них, хочу о тебе!       А потом тянется и целует замёрзшими губами, которые вмиг отогреваются. На улице уже совсем светло становится, а прошлая ночь кажется каким-то миражом… Нацеловавшись, они возвращаются в свой дом, где спешно переодеваются в сухую одежду, а в скором времени им приносят завтрак. После еды парни заваливаются спать до самого обеда, чтобы после сна снова наслаждаться обществом друг друга, стараясь не упустить ни единого момента, ведь совсем скоро им придётся расстаться до весны и поддерживать связь лишь по сообщениям и видеозвонкам…  — Два самых настоящих шулера, — бормочет, проваливаясь в сон, Феликс, снова вспомнив о Чане. — Ты и этот твой шкафоподобный… Соблазнили двух школьников, взяли хитростью…  — Будто эти школьники были против, — усмехается Хёнджин и, притянув к себе Ликса, целует в мягкую щёку.  — Да мы только за, — улыбается почти спящий младший.  — Это ты ещё не знаешь, что идея с массажем принадлежит Чану, — тихо проговаривает Хван, думая, что Ли уже не слышит.  — Я же говорю, — реагирует тот. — Два самых настоящих карточных шулера…       А потом засыпает, окутанный любовью и нежностью. Окутанный заботой, ведь блудный друг, ставший отныне его парнем, поправляет его одеяло, когда тот раскидывается, накрывает обратно и, любуясь, шепчет:  — Если я и шулер, бейб, то ты — мой лучший приз. Моё большое везение, мой самый красивый фильм… — И, чмокнув в висок, добавляет: — Мой маленький Голливуд.