Вы ждали зверя

День был жарким. Я оттянул ворот толстовки с капюшоном, помахал рукой на лицо, но это не помогало. Под потолком маленькой закусочной крутился вентилятор с широкими лопастями, больше гонявший мух, чем застоявшийся, густой горячий воздух, пропахший прогорклым маслом и специями. Я сидел прямо на полу, на колотой бежевой плитке, повидавшей за свою жизнь столько ног, сколько не набралось бы во всех густо населенных трущобах Сант-Рио, и выглядывал в окно из-под оборванного плотного тюля. На груди у меня висел незаряженный бластер. Обычно один его вид решал все вопросы. Я набирал очередное сообщение Виктору, когда кто-то забарабанил в дверь. — Эй! Закрыто! Читай табличку, осел! — заорал из-за стойки хозяин закусочной, потрясая кулаком в сторону стеклянной двери. Пришедший не вовремя посетитель поспешил ретироваться. — Мне так и стоять тут, Аарон? — Да, — мои пальцы снова замерли над экраном коммуникатора. — Протрите столы, я не знаю… Напеките лепешек. — Вы все срываете мне рабочий день, — проворчал старик. — Это окупится, когда мы отберем район у Энрике. Будете работать здесь спокойно, без шныряющих вокруг дилеров и полицейских рейдов. — С вами поживешь спокойно, мальчики, — он покачал головой. — Устроили здесь непонятно что. Вот живут же люди на Ильказе, на Эриде… По закону живут. А не вот это вот, пыль, стрелялки эти ваши, гильдейцы, чтоб они сдохли… Да-а… Бьюсь об заклад, на Ильказе не делают такой вкусный тако, как у нас. Я промолчал и нажал «отправить». В последний раз Виктор отвечал мне часа три назад, еще утром, а после этого не появлялся в сети: может быть, отвлекся, или уснул, или занимался своей книгой. Он прилетал завтра. Мысли о Сабурове отвлекали меня от всего: я даже не нервничал, хотя стоило бы. Дурацкий Энрике, сделка, эта закусочная, через которую я, бывало, проводил деньги — все это казалось незначительным в сравнении с предстоящей встречей с ним. Что бы он ни задумал: я уже напряг всех, кого можно, дабы проследить за каждым шагом Виктора, едва его нога ступит на эту планету. А потом уж я не отпущу его от себя. — Прием, скоро там? — спросил я в маленькую шипящую рацию. Рядом хрустнул стакан со льдом. Старик принес мне воды, и я кивнул в благодарность. — Скоро-скоро, без пяти четыре, — отозвался Мартинез. Я не мог видеть его, но знал, что он в табачной лавке напротив. — А Калвер где? — Набухался и спит. Рация неодобрительно зашипела и отключилась. Я выглянул в окно, окидывая площадь святой Джоанны внимательным взглядом. Энрике очень некстати назначил сделку в тот день, когда сюда приезжал фермерский рынок. Все пространство вокруг фонтана в виде чаш занимали лотки, палатки и тележки. Ближе всего к закусочной стояла тетка с курами; испуганные птицы в клетке хлопали крыльями и бились о прутья. Слева от Тако-Лав находился круглосуточный продуктовый «Фреско 24», ставший, собственно, предметом раздора. Теперь помещение должно было перейти Оскару. — Ну? — спросил я в рацию. — Да вон же он. Действительно, из-за чана с вареной кукурузой показался здоровяк Оскар. Без оружия и один: таков был закон этой недружелюбной планеты. Навстречу ему из-за лотков вышел пыльный барон Энрике; он являлся ожившей иллюстрацией собирательного портрета барона из книги Виктора. В едва смыкающемся на животе желтом пиджаке, шляпе и золотой цепи на шее. Я знал, что его люди тоже расселись по углам, готовые прийти на помощь, если что-то пойдет не так. В руках у Энрике был планшет с документами; оставалось только сделать электронную подпись, и сделка будет завершена. Мужчины склонились над планшетом, потом Оскар взмахнул рукой, явно недовольный чем-то. Я напрягся. — Это что еще за типы? — вдруг спросил я, обнаруживая среди торговцев и покупателей двух мужчин в зеленых жилетках. Они совершенно точно направлялись в сторону нашего товарища и пыльного барона. — Какого хрена… — расстроенно протянул Мартинез. — С их руководством ведь все улажено… На жилетках красовался логотип Фреско. Совершенно очевидно, что этот были работники магазина — другой вопрос, что им могло понадобиться. Тот, что повыше, лысоватый, заговорил с Энрике. Я не видел лиц обоих, потому что они стояли спиной, а второго и вовсе заслонила какая-то тетка с пакетами. Диалог по сделке явно переходил в конфликт, и я занервничал, завозившись на своем месте. Что-то было не так. Если бы я сидел с Мартинезом, если бы видел лица этих двух придурков, решивших ни с того ни с сего влезть не в свое дело… Я сжал в пальцах стакан, сминая пластик с остатками льда. Холодная вода заструилась по пальцам. Я бы узнал Виктора даже со спины. И когда тетка с пакетами наконец свалила и я увидел его профиль, все окончательно встало на свои места. — Копы! Здесь копы! — закричал я в рацию. — Скажи всем убираться! Набери Оскару! Сделки не будет! Мартинез молча отключился. В следующую секунду я увидел, как Оскар глянул на коммуникатор и отмахнулся от звонка. Я же набрал Виктору. «Аппарат абонента выключен.» Я вскочил, судорожно соображая, как выкрутиться из передряги. Разумно было бежать, пока полиция, наверняка давно следившая за всем этим, не начала облаву; но я не мог оставить Виктора. Он просто не понимал, во что ввязался. Мои сомнения быстро решились. Бак с кукурузой подле Энрике взорвался фонтаном кипятка и желтых початков: его дружки, вероятно начали перестрелку. Я судорожно нашарил в кармане полупустой заряд от бластера. Вставил до щелчка. В последний раз я стрелял в тире на спор с Калвером — это было сто лет назад. — Эй, заряды есть? — мой голос дрогнул от напряжения. Я терял время. Даже если Виктор был здесь сознательно, даже если он хотел подставить меня, если он пострадает, это будет только моя вина. — Конечно, у дедушки всегда есть заряды, — старик отвлекся от размешивания жидкого теста и бросил мне из-под стола две пластиковые трубки с жидкостью. — Такая жизнь… С вами иначе тут как… — Не высовывайся, — крикнул я, уже выскакивая из закусочной. На площади святой Джоанны творилось что-то невообразимое. Кричали люди, кто-то выл от боли, надрывались куры, бившиеся в клетке, под ногами было месиво из рассыпавшихся продуктов, вокруг ослепляющими вспышками свистели выстрелы из бластеров; одна из палаток уже занялась огнем. В этой суматохе я столкнулся с Оскаром и, поначалу, не узнав его, ткнул бластер ему в грудь. — Вали отсюда и уводи наших, — крикнул я, понимая, что часть моих слов утонула в общем шуме. — Если придут копы, ты здесь был один, тебя пригласил Энрике и он же затеял перестрелку. Больше ничего ты не знаешь. Мужчина кивнул, и я рванулся прочь, не обращая внимания на то, что он кричал мне вслед. У меня была лишь одна цель: найти Виктора. Наконец я заметил его. Тот, второй, в жилетке с логотипом супермаркета, тянул Сабурова за шиворот в сторону. Виктор почему-то вырывался. Едва я дернулся к нему, вскидывая оружие, как кто-то с силой толкнул меня в бок. Я проехался по асфальту и тут же был придавлен к земле чьей-то тушей; мой бластер с грохотом отлетел в сторону. Ухмыляющийся м"дак в бандане ткнул мне оружием в лицо. Я оказался быстрее: резко схватил за запястье, отводя дуло в сторону, другой рукой вмазал ему в лицо; выстрел прошел по касательной, предплечье обожгло болью. Я ударил дружка Энрике еще раз, чтобы наверняка почувствовать теплую кровь на пальцах, и рванулся туда, где в последний раз видел Виктора. Он спрятался за ящиком с лимонами, буквально забился в угол, с невыразимым ужасом глядя на происходящее. Я быстро присел на корточки рядом с ним, укрываясь от кого-то с бластером: коп в гражданском, судя по отточенным движениям. — Пошли отсюда. Здесь нельзя оставаться! Виктор, похоже, не видел меня и не узнавал. Он сильнее прижался к ящику, словно хотел стать с ним единым целым. Рядом рассыпались лимоны, пахло кислотой и гарью. — Это же я! Пойдем, Вик, пожалуйста, — я схватил его за лодыжку, вытягивая из угла. Потом подал руку. — Ну! Виктор! В светлых глазах на секунду мелькнуло узнавание. Виктор крепко вцепился в меня, и уже через секунду мы бежали прочь, в глубь бедных районов Сант-Рио, подальше от всего этого кошмара. Когда-то старая часть Сант-Рио была красивой. Высеченные в камне узкие улочки, тесно прижавшиеся друг к другу дома, переходы, проходы, арки, мостики и лесенки сейчас обросли пристройками и надстройками, превратившись в невообразимый цветастый, замусоренный лабиринт. Между домами сушилось белье, висели ковры, тут же готовили что-то жареное в круглом чане, дети играли в порванный мяч; все это удачно сочеталось с неоновыми вывесками, спутниковыми тарелками, облепившими каждое окно, тяжелыми связками проводов, антенн, чадящих дымом машин, роботов и какой-то собранной местными на коленях техникой. Я бежал не глядя, вглубь, туда, куда не рискнет забраться ни один коп, таща за собой Виктора и на ходу отдавая приказы: чтобы Хирам запер «Императрицу» и все расползлись по домам и делали вид, что ничего не знают и не слышали. Уже тяжело дыша, я взобрался по крутой лестнице и остановился, обнаруживая, что мы оказались на какой-то безлюдной улочке едва ли в полтора метра шириной. Стены домов из песчаника были густо изрисованы граффити. Голос Хирама в наушнике дрогнул и пропал. — Связи нет, — выдохнул я, вынимая ставший бесполезным наушник. Огляделся. Каким-то образом мы забрались на самый верх: далеко на горизонте маячили океан и новая часть Сант-Рио, под ногами, вниз с горы, теснились трущобы вперемешку со старым городом. Над площадью святой Джоанны столбом поднимался дым. Отдышавшись, я посмотрел на Виктора. Тот сел на ступеньку и закрыл руками лицо. Грязный, лохматый, без дурацкой зеленой жилетки. Его плечи дрогнули. Я тяжело опустился рядом. Ноги ломило от бега, пульсировало болью плечо, но я уже не обращал на это внимания. Главное, мы живы. А там будь, что будет. — Вик, ты чего? — спросил я, когда Виктор вздрогнул в очередной раз и грубо вытер пальцами выступившие на глазах слезы. — Ты ранен? Я внимательно глянул на него. Сабуров был одет в темный спортивный костюм, мокрый и грязный, и было уже непонятно, кровь это или вода. — Что-то болит? Тебя задело выстрелом? — спрашивал я, принявшись щупать его руки, пытаясь понять, повреждена одежда или нет. — Вик? Он молчал, продолжая всхлипывать. Я съехал по гладким ступеням на две вниз, чтобы осмотреть его ноги. Проверил все, даже задрал мокрую штанину, но Виктор был абсолютно цел. — Ну что такое, а? — я вздохнул и бессильно прижался щекой к его колену. Я был абсолютно измотан. Я не хотел знать, предал он меня или нет, не хотел думать о том, как буду разгребать последствия, объяснять мэру и графской семье, что случилось. Конечно, дела не заведут. Максимум, что смогут копы, так это докопаться до Энрике. Потом их выпроводят отсюда, как это было и всегда. Пусть наводят порядки где-нибудь на другой планете. — Я… я… — наконец с трудом выдавил Виктор, прерываясь на всхлипывания. — Какого хрена ты был там, Аарон… Я… не думал… я… Просто хотел… Поучаствовать в переговорах… Сам… От полиции… Я хотел собрать материал для книги… Я вернулся к нему на ступеньку и быстро привлек Виктора себе, прижимая к груди. Он мелко дрожал от стресса и напряжения. Рука отозвалась тупой болью. — Ничего, ничего, — успокаивающе зашептал я ему в волосы. — Ничего, Вик. Я все утрясу. Наврешь копам что-нибудь, чтобы они отстали. Или я решу это. Больше никогда не связывайся с ними, ладно? Будешь писать свои книги так. Я сам достану тебе любого персонажа, хорошо, ну? Уткнувшись мне в изгиб плеча, Виктор тяжело дышал, пытаясь унять подступающую истерику. Я гладил его по спине. — Я… так боюсь выстрелов… я так боюсь… В детстве… Ты не понимаешь… — Не надо, не объясняй, — тихо сказал я, теснее притискивая его к себе. — Все закончилось. Ты в безопасности. Я и так знал, что такое Союз. Слышал от старшекурсников в Академии о войне, понимал, что Сабуровы бежали на другой конец Вселенной не просто так. Мне не нужен был его вымученный рассказ о тяжелом детстве сквозь боль и слезы — я верил ему. Я видел шрамы. Этого было достаточно. В конце-концов, каждый из нас чего-то боялся. Над городом сгущались сумерки. Дневная жара сошла на нет, камень еще сохранял тепло, но легкий ветер, особенно здесь, наверху, дарил измученному телу приятную свежесть. Я не знал, сколько мы просидели так, не хотел смотреть ни на время, ни на пропущенные звонки и сообщения. Наконец Виктор отстранился от меня. Потер руками лицо, прокашлялся, осмотрелся. Моя толстовка промокла от его слез, боль притупилась, в голове стоял тяжелый бездумный туман. — У тебя кровь, — Виктор кивнул на мой рукав. — Я знаю. Пройдет. Он выглядел лучше. Усталый, осунувшийся, но уже не тот испуганный маленький мальчик, который прятался за ящиками. Виктор выудил из кармана мятый носовой платок с вышитыми инициалами и плотно перевязал мне руку там, где сквозь разорванную ткань был тонкий, как порез, ожог от бластера, рассекший кожу. — Пойдем… куда-нибудь? — осторожно предложил он. Мне показалось, что ему неловко. Наверное, он чувствовал себя виноватым в случившемся. Я был виноват в той же степени: поверил на слово, что он прилетает завтра. Его фамилия действительно была в списках на рейс; провести меня оказалось проще простого — купить два билета туда с разницей в сутки или несколько. — Пойдем, — я кивнул. Мы двинулись вглубь старого города. Здесь было чище, постепенно пропадали граффити, связки проводов уже не пригибались к земле от тяжести. Под ногами был отполированный веками камень. Люди занимались своими делами, не обращая на нас внимания: мастерили, продавали, играли, готовили, тащили в дом пакеты продуктов. Они жили здесь, на территории Империи, но вдали от ее всевидящего ока, вдали от светской жизни, сплетен, интриг, политики, удушающей роскоши, войны, ужаса колоний, технологических прорывов и прочего. Кто-то из них никогда не был в космосе, кто-то облетал всю Вселенную и осел здесь. Кто-то прятался, кого-то уже не искали. И никому из них не было дела до нас; все имеющие власть слетелись вниз, на площадь святой Джоанны, решать насущные проблемы, а для остальных мы с Виктором были никем — никто и не узнал бы нас таких, потрепанных и чумазых. На одной из улиц развернулся черный рынок. На прилавках безделушки мешались с оружием; чудесные растения с других планет, камни, настойки, вина теснили пыль, мазь и технику. Пираты, контрабандисты и гильдейцы натаскали это со всех концов Вселенной — каждый из них хотел заработать. Каждый из них жил, как мог и как умел. Мне показалось, что за одним из прилавков мелькнуло знакомое лицо. Я посильнее натянул капюшон и подтолкнул удивленно озиравшегося Виктора в спину. Для него все это было в новинку: узкие улицы, окутанные светом разноцветных ламп, атмосфера восточного базара, инопланетные диковинки. Я хотел показать ему город, но не сегодня. Сегодня мы слишком устали. Неожиданно мы вышли на пустую маленькую площадь, посреди которой стоял разбитый фонтан. Удивительно, в нем до сих пор струилась вода. Я первый опустился на край фонтана. Виктор устроился рядом, касаясь меня бедром — в свежести стремительно наступающего вечера тепло его тела было как нельзя кстати. — Никогда больше не ври мне, — я первым заговорил. — Это могло плохо закончиться. Виктор отвел взгляд и сжал губы. Потом снова глянул на меня. — Ты бы взбесился, — покачал головой он. Потом, подумав, добавил: — Извини. — Я бы помог тебе так или иначе. Ты можешь доверять мне, — сказал я. Виктор устало опустил голову. Я погладил его по бедру. Потом я вспомнил, потянулся в карман, предложил: — Хочешь? Он удивленно уставился на кольцо на моей ладони. Это вряд ли была платина, скорее всего, какой-то неизвестный мне металл: в руке он не согревался. — Откуда? Я крутанул кольцо на пальце. Оно представляло из себя тонкий неоднородный зигзаг, словно сердечный ритм. Края были острыми. — На рынке стащил, — честно признался я. Виктор слабо улыбнулся, бросил на меня любопытный взгляд из-под ресниц. — Руки чесались? Не ожидал от тебя такого. Я повел плечом и тоже улыбнулся. Виктор протянул мне руку. Я на глаз прикинул размер и надел на безымянный палец. Кольцо село, как влитое; на красивых пальцах Виктора оно смотрелось аккуратно и органично. — И что дальше? — спросил он. Я отпустил его кисть и закинул руку ему на плечи, притягивая к себе. Вокруг никого не было, о камерах здесь могли только мечтать, а мне и вовсе было плевать; Виктор, не сопротивляясь, прильнул к моему боку. — Для начала вернемся ко мне. Я оставлю тебя с охраной и выясню, что происходит. — Я могу побыть у тебя, пока все не устаканится? — Ты можешь остаться насовсем, я говорил тебе это, — мягко ответил я. Виктор придвинулся ближе и вывел какой-то узор у меня на колене пальцем. Я знал, как сложно даются ему такие разговоры. Если мне придется бороться с ним вечность, что ж, это обещало быть интересным. — Я подумаю над твоим предложением, — все же вздохнул он. — Подумай, детка. Рука еще болела, но это было мелочью в сравнении с тем, что могло произойти. Вообще, все вокруг казалось мне неважным, кроме него. Я ласково взъерошил ему волосы и поцеловал в висок. Никакой пошлости, только Виктор, я, пустая площадь, тонувшая в сумерках, старый фонтан и стремительно темневшее небо над головой. Но как же было хорошо.