Вы ждали зверя

Дверь захлопнулась с оглушительным грохотом, и мы с Виктором остались в практически полной темноте моей спальни; только за окном где-то в далекой черноте космоса горели звезды. Я растерялся. Свободной рукой пошарил по стене, все еще пытаясь отцепить от себя надоедливого братца, но включилась только слабая подсветка около кровати. Виктор вдруг отлепился от моей руки и вцепился в полы моего форменного мундира, прижав меня к стене. Его глаза болезненно блестели в темноте, и я вдруг отчетливо уловил запах спирта среди лекарственной вони мази на его синяках. Он выпил. Вот и весь секрет безумия. — Я хочу тебя, — капризно потребовал он, путаясь пальцами в пуговицах на моей одежде. — А я тебя — нет, — я оттолкнул его настойчивые руки. — Я тебя сейчас выкину отсюда. — Почему ты так ненавидишь меня, братишка? Почему? — жалобно и пьяно проскулил он. Ловкие руки таки пробрались под мундир, уже расстегнули рубашку и вовсю бродили по моей груди. Я тяжело выдохнул: — Ты разрушил мою семью. — А у тебя была семья? — он поднял глаза. Я, наверное, побелел от ярости. — Убью тебя, — зарычал я, мигом вцепляясь ему в горло, крепко сжав пальцы под подбородком. Виктор распахнул рот, хватая воздух, и поднялся на носочки, неловко балансируя и пытаясь ослабить давление на шею. Я не знал, что с ним делать дальше. Реально придушить этого чокнутого? Но Виктор вдруг криво улыбнулся и хрипло простонал: — О да, братишка… — Нравится тебе такое? — зло спросил я. — Нравится, сука?! Я отпустил, влепил ему затрещину и толкнул к кровати, наваливаясь следом. Виктор завозился подо мной, но, как я быстро понял, не для того, чтобы выкрутиться, а чтобы обнять меня за шею в попытке притянуть к себе. Я снова положил руку ему на горло, придушившая, как ту девчонку в клубе, и пошарил рукой по его телу. Ожидаемо, у психа стоял. — Возьми меня… ах… — простонал он. Если раньше я еще смог бы сдержаться, то это было слишком. Я стащил с него брюки, кое-как выпутал из рубашки, поспешно разделся сам. Виктор потянул меня обратно к себе, вовлекая в жаркий безумный поцелуй. Я ненавидел его, но стоило мне закрыть глаза и отдаться ощущениям, становилось все равно. Мой член терся о его бедро, и Виктор тоже, кажется, сгорал от нетерпения. В этот раз нежничать я не стал. Грубо развел его ноги в стороны, размазал по члену слюну и резко толкнулся в узкую дырку. Виктор застонал и откинулся на подушку: тяжело вздымалась грудь, разметались черные волосы, невообразимо прекрасно на белом постельном смотрелось его тело, гибкое и сильное. Я трахал его размашисто и глубоко, уже особо не соображая, что я делаю, и просто наслаждаясь процессом. Затыкал ему рот рукой, когда он стонал слишком громко, и сам наклонялся за поцелуями. Виктор лизался, как животное, кусался и царапал мои плечи; я брал его почти яростно, вкладывая в каждое движение накопившуюся злость и усталость. Он кончил первым, громко простонав сквозь поцелуй и сжавшись вокруг моего члена. Я тоже не выдержал. Потом отстранился, глядя, как вытекает капелька моей спермы, толкнулся еще раз в расслабленное тело. Без сил повалился рядом, с трудом переводя дыхание. Кажется, я успел бросить что-то типа «выметайся». Я провалился в сон едва голова коснуться подушки — как быстро, как никогда прежде. Пробуждение застало меня врасплох. Я распахнул глаза, не понимая, почему так светло и жарко. Вспомнился какой-то далекий день на Ильказе. У меня была подружка, одна из многих, имени которой я уже не помнил, и я часто таскал ее домой: в один из дней мы перепробовали всю винную коллекцию моего папаши и проснулись так же, от света яркого летнего солнца, головной боли, духоты и полного непонимания, что было вчера. Но вместо солнечного света зажглись лампы на потолке, обозначая время подъема, за окном безмолвно чернел космос, и под боком спал мой неродной ненавистный брат, а не длинноногая красотка. Я поморщился, с трудом приходя в себя. Виктор рядом заворочался, теснее прижимаясь к моему плечу. Во сне он выглядел непривычно безмятежно: ни гадкой улыбочки, ни злых фраз; спокойное, умиротворенное лицо. — Подъем, детка, — хрипло проговорил я. Надо было вытурить его из комнаты, а потом очнуться, сходить в душ и привести себя в порядок. Виктор не просыпался, только нахмурился, и дрогнули длинные черные ресницы. Я откинул одеяло. Взгляд сам скользнул по его обнаженному телу, и теперь, при свете, я увидел шрамы. Кривой рассеченный на боку, тянущийся откуда-то со спины, старые, почти рассосавшиеся порезы на руках, пятна, как от ожогов, на бедрах и предплечьях. Свежие синяки от драк. Я почему-то не удивился. Теперь все вставало на свои места. Расшатанная психика. Эти раны. Бегство из Союза… Наверное, когда я бросил его на пол в коридоре, впервые встретив, в его больной голове что-то окончательно сломалось, и поэтому все получилось, как получилось. Я скользнул пальцами по белесой полосе на бедре, рассматривая его тело. Аккуратный член, темная дорожка волос, тянущаяся к пупку, не рельефный, но подтянутый пресс. Может быть, в другой жизни мы могли бы понравиться друг другу. Но я любил девочек и ненавидел Виктора. Задумавшись, я слишком сильно надавил на кожу. Виктор глубоко вдохнул, просыпаясь, и приподнялся на локте, еще совсем сонный, рассеянно разглядывая меня. Потом, осознав, что происходит, весь напрягся и сел, стремясь отодвинуться от меня подальше. Вот такой он был привычен мне, а не как вчера, несчастный, разбитый, вызывающий жалость. — Сколько времени? — спросил он. Я уже позабыл, что только что собирался выставить братишку вон. — Достаточно, — отозвался я, приободрившись, и зло улыбнулся. — Повторим? Я крепко ухватил его за лодыжку и рванул на себя. Виктор заскользил по простыни, распластываясь на кровати. Вчера я опять повелся на его уловки — сегодня пусть расплачивается, даже если не хочет. — А если придет твоя подружка? — вдруг спросил он. — Не придет, — хмыкнул я, понимая, о чем он. После того случая Луйя сама вернула мне ключ. — И не смей называть ее так. Вообще, не вякай в ее сторону. Я рывком перевернул Виктора на живот и вздернул его задницу вверх, ставя в открытую, доступную позу. Кажется, ему нравилось — он прогнулся в пояснице и спрятал лицо в скомканном одеяле, позволяя мне делать все, что я захочу. Я плюнул на припухшую после вчера дырку и сразу вставил член. Виктор был прекрасен: не растраханный, все еще узкий, но податливый и нежный. — Эй, хочу по-другому, — неожиданно обернулся он. Я был еще слишком сонный, но уже достаточно возбужденный, чтобы плохо соображать. Виктор отстранился, перевернулся, толкнул меня. Я послушался, заинтересованный этой игрой — чертов псих умел удивлять. Когда я устроился, прислонившись спиной к стене, Виктор забрался ко мне на колени и оседлал бедра. Он приподнялся, и мой член опять легко скользнул между его ягодиц. — Где ты так научился, детка? — спросил я. Виктор не ответил. Прикрыл глаза, обнимая меня за шею, и продолжил плавно двигаться на моем члене. Я и не требовал ответа. Это был скорее… комплимент. Мне нравилась элегантность и ловкость его движений, естественная, не притворная, не выученная сексуальность — он просто был таким. Может, в больной голове новоиспеченного братишки мой образ неплохо коррелировался с какими-то его фетишами. Мне было плевать, я просто наслаждался моментом. Виктор сглотнул и протяжно застонал, сбавляя темп. Это было хорошо, медленно, и глубоко. Я в исступлении стиснул пальцы на его бедрах, оставляя красные следы на бледной коже, и беспорядочно касался губами его шеи и плеч. Несмотря на ночь со мной, он все еще пах каким-то свежим одеколоном и чем-то, присущим только ему. Я редко привязывался к своим пассиям, но сейчас снова думал о том, как хочу обладать им — и не только, когда трахаю. Наверное, потому что это был больше, чем интерес и хороший секс. Это была чистая ненависть. Он кончил сразу после меня, пачкая мой живот спермой. Я отпихнул Виктора и устало потер лицо руками: это странное утро снова выбило меня из колеи и погрузило в полную прострацию. — Убирайся, — отрывисто скомандовал я, быстро глянув на крохотное табло со временем над письменным столом. — До завтрака пятнадцать минут. — Но… — Мой папаша что, не расщедрился для тебя на отдельную спальню с душевой? Не п"зди, — огрызнулся я, соскакивая с кровати. Виктор сполз с постели и принялся натягивать грязную одежду, зло поглядывая на меня. Многие студенты жили по двое и мылись в общем душе не только после спорта, а всегда. Но я точно знал, что Виктора поселили по всем правилам, как сына сенатора, а не шлюхи — в такую же комнату, как у меня. Видно, чувствуя, что тема денег моего папаши может перерасти в драку, он не стал отгавкиваться. С утра было не до того. — Счастливо оставаться, братишка, — гадко улыбнулся Виктор на прощание, прежде чем выйти в коридор. Я хмыкнул, затворил за ним дверь и поспешил в душ. В этот раз я хорошо запомнил все подробности, потому что был трезв, и воспоминания и мысли не отпускали меня. Мне было тошно смотреть на Виктора, маячившего в середине аудитории между двумя парнями-заучками, и вместе с тем, едва я допускал хоть малейшую фантазию с его участием, у меня вставал. — Ты чего такой? — спросила Луйя, видя, что я абсолютно не погружен в учебный процесс. — Не знаю… — раздраженно ответил и я тут же остыл. Виновато глянул на нее, отбросил распечатку, которую нам раздал молодой семинарист с дурацкой прической, в сердцах пожаловался,: — Задачи эти дурацкие… И вообще. Луйка вздохнула и погладила меня по колену под партой. Что ни говори, учиться здесь было сложно. Мы все устали. Виктор притащился опять следующим вечером. Наверное, он шел за мной всю дорогу от спортивного зала: он неожиданно появился из-за спины именно в тот момент, когда я доставал ключ от комнаты. Выглядел он гораздо лучше, синяки с лица сходили, заживала бровь, появились привычные наглость и бодрость. — Опять накидался? — безучастно спросил я. — Зачем? — притворно удивился он, вальяжно сунув руки в карманы брюк. Сверху на нем была только рубашка, небрежно расстегнутая на три пуговицы, беззащитно оголяя шею. На плече — сумка со спортивными шмотками. Почему-то я раньше думал, что они все в союзе на одно лицо, бритоголовые солдаты в зеленом. А может, так рассказывал О’Коннор, который один из немногих здесь воевал за Империю. Мы с Дэном тоже записывались, когда шел набор новобранцев, но наши фамилии руководство вычеркнуло сразу, едва увидев. Виктор же выглядел как типичный золотой мальчик, аристократ, воспитанный, аккуратный, но своенравный и знающий себе цену. Если бы не выговор и фамилия, я бы подумал, что он сын сенатора или какого-нибудь богатого графа, а не беглой актриски. — Или ты настолько плох в постели, что мне следует прежде выпить? — ухмыльнулся он, не дождавшись моего ответа. — До Рождества, детка, — напомнил я свою угрозу. — После будешь язвить у себя на родине. Наверное, соскучился? — Не больше, чем по твоему члену, братишка, — парировал он. — Ну вот и встретишься с ним сейчас, — я открыл дверь спальни и сделал приглашающий жест, пропуская Виктора внутрь. В этот раз Виктор сосал более старательно. Мне нравилось. К тому же, когда его рот был занят моим членом, он прекращал дерзить, да и взгляд голубых глаз становился как-то повыразительнее. Проще говоря, на коленях передо мной ему шло, и я готов был кончить от одного этого вида. Я брал его грубо и долго. Сперва сзади, пока он не кончил, потом уложив на бок, быстро вбиваясь в его узкую горячую задницу. Наконец спустив, я не сразу отпустил его, а так и лег сзади, не вынимая, и притянул его к себе, обняв поперек живота. Это казалось чем-то грязным и интимным одновременно: моя сперма осталась в нем, а значит, он только моя сучка. Но Виктор отстранился, выкрутился, зачем-то коснулся пальцами между ягодиц, сел. — Чего? — сонно спросил я, переворачиваясь на спину. — Саднит. — Думал, ты любишь боль, — отозвался я и поманил его рукой. — Иди сюда. Ложись. Было жарко и потно, но идти в душ уже не осталось сил. Я был абсолютно измотан физически, и все, чего мне хотелось, это хоть кого-то теплого под боком и уснуть. — Не такую, — запоздало пояснил Виктор, обратно устраиваясь на кровати и укладывая голову мне на грудь. — И только вначале. — Ну и вкусы у тебя… — Привычка, — уклончиво ответил он, выводя пальцем какой-то узор на моей груди. — А шрамы? — лениво спросил я. Виктор напрягся. Палец на моей груди замер, потом царапнул кожу, и рука исчезла. — Тебя потянуло на задушевные разговоры? Спи. Мысли в голове ворочались еле-еле. Я успел провести какую-то ассоциацию между следами на его теле и сексуальными пристрастиями, но провалился в сон, не успев сделать вывод.