Марио

      По коже пробежал холодок, ладони, которыми Луиза сжимала железную решётку начинали болеть.       – Я мразь?! Это вы оставили меня гнить в стене на две тысячи лет и умереть мучительной смертью.       Девушка, кажется, на долю секунды перестала дышать.       – Что...?       – Хочешь сказать, ты не понимаешь?! – его лицо исказилось от подступающего гнева. – Я понятия не имею, как работает эта хрень с перемещениями во времени, но я точно помню, как очнулся, а вокруг кромешная темень. В горле пересохло, ужасно хотелось пить. Голова гудела в том месте, куда меня ударила эта паршивка. Мне с трудом удавалось шевелить кончиками пальцев, и спустя пару минут до меня дошло ужасающее. Мне не выбраться.       Девушка слушала, слушала и сердце её сжималось, то-ли от жалости, то-ли от осознания, что и ей теперь тоже не выбраться.       – Чего дрожишь, как мышка, прижатая в угол диким зверем? Я тоже тогда дрожал, мне было холодно, стены давили на меня со всех сторон. Тебе страшно? Мне тоже тогда было страшно. Я надеялся, что это всё всего лишь шутка, что вы вытащите меня. Но зря я так думал. Время шло бесконечно долго, я считал секунды, пока не дошёл до 420-ти, и считать даже в уме больше не было сил. Прошло всего семь минут, семь мучительных минут. Мои глаза закрылись, и я так и остался никому неизвестный и всеми забытый, гнить в стене вашего особняка, отдалённо слыша ваш радостный смех снаружи.       Луиза опустила взгляд на пол, уже не зная как реагировать, что отвечать. Почему он помнит то, как умирал? Почему память об этом сохранилась? Жанс смотрел на неё с жалостью:       – Теперь ты понимаешь, каково мне было? – и бросив напоследок что-то вроде "да уж...", направился к выходу.       – Что будет с Риной? – тихо, дрожа, спросила Лу.       – Такой момент, а ты беспокоишься о других. Её отпустят, поскольку она ни о чём не знала и причастной не является. Однако, я всё равно уничтожу и её, и остальных, как и тебя. – Он снова подошёл к камере, в которой находилась заключённая, только теперь он стоял вплотную к решётке, чтобы даже его шёпот звучал для неё невыносимо громко. – И вы будете страдать, и вы будете жалеть о том, что пытались отнять у меня жизнь. Я буду мстить, и вы один за другим умрёте также мучительно, как и заставили умирать меня когда-то.       Сказав всё, что хотелось, парень направился к выходу, оставляя девушку совершенно одну наедине со всем тем грузом, что он свалил на неё.       – Стой! Дай... дай мне в последний раз поговорить с Риной... – потеряв какую-либо надежду, хотела только простого диалога Лу.       – Ага, чтобы ты рассказала всё ей, а та выдала меня с потрохами? Мечтай. – И силуэт его скрывается за толстой железной дверью, с грохотом захлопнувшейся, отчего единственная на весь корпус лампочка предательски замигала, а через долю секунды погасла. И тьма охватила всё вокруг. (Рекомендую читать эту часть под "in conclusion - King Kern" на повторе)       Время шло мучительно долго.

День первый.

      В голове металось множество вопросов, мыслей. Сожаление перемешалось с ненавистью, а ненависть с сожалением. Она не понимала, чем заслужила такую участь, почему именно она. Сознание охватила паника, тело захватила паническая дрожь. Глаза уже привыкли к темноте, в которой то и дело с разный сторон ей мерещились страшные тени.

День второй.

      Из каждого угла доносились шорохи, непонятное стучание, чей-то шёпот. Кажется, Луиза потихоньку сходит с ума. Но где-то в глубине души её, всё ещё горел слабый огонёк, словно спичка - надежда, что её вытащат отсюда.

День третий. Суд.

      Её лицо было истощено. Эти два дня она не могла сомкнуть глаз и хоть немного поспать. Дикая слабость была во всём теле, уже ничего не хотелось. Её буквально тащили на место судейства.       Луиза ощущала на себе град пронзающих и презирающих её взглядов. Разумеется, это люди, которых день за днём одолевает страх за свои жизни и судьбу страны, они готовы поверить любому слову. Судья читал приговор, его голос звучал громко и твёрдо, однако Лу слышала его лишь приглушёно. Она сверлила глазами пол, мучительно ожидая, когда весь этот кошмар закончится. Немного приподняв голову, девушка оглядела присутствующих в зале. Пустые глаза бегло рассматривали очертания людей, одного за другим, пока в какой-то момент девушка не заметила знакомые ей волосы.       – Рина...? – хрипло произнесла она, не веря своим глазам.       Рина стояла в толпе недовольных людей, и сердце её разрывалось, глядя на сестру.       – Казнь состоится завтра в полдень. Заседание окончено, – заключил свою речь судья и попросил всех удалиться. Народ начал уходить, а подсудимую уводить обратно в кромешную тьму, оставляя наедине со своими мыслями. Девушка вырывалась, она пыталась выкрикнуть имя сестры, но голос сел и был слаб, от чего выходило лишь жалкое хрипение.       Рина прорывалась сквозь поток уходящих людей, пытаясь что-то предпринять.       – Лу!       – Девушка, заседание подошло к концу, Вам следует уйти, – сказал молодой офицер, остановивший девушку за плечо.       – Прошу, дайте мне с ней увидеться! – умоляла Рин.       – Не положено.       – Я просто хочу поговорить с ней в последний раз... Войдите в моё положение, она мне родной человек. Проявите хоть немного понимания.       Парень ещё долго колебался, пока в конечном итоге, тяжело вздохнув, не уступил.       – Только тихо.       Он вёл девушку через потайной ход. Узкий проход, в нос пробивало сыростью, в лицо то и дело врезалась паутина, а под ногами изредка пробегали маленькие мышки. "Жуть..." думала Рина. Наконец они дошли до железной двери. Парень отворил её и пропустил девушку в помещение.       – Идите прямо и до самого конца, её камера слева. И недолго, – сказал он и закрыл за собой дверь, сразу после чего мрак окутал всё вокруг.       – Лу? – осторожно позвала Рина, медленно проходя вперёд. Ничего не видно.       – Рина? – отозвался издали слабый женский голос.       Девушка ринулась вперёд, откуда услышала сестру. Держа руки перед собой, она наконец нащупала холодную влажную стену. Повернувшись налево и сделав один неуверенный шаг, Рин нащупала железные вертикальные трубы.       – Лу, ты здесь? – она тянула руки через решётку, пытаясь найти девушку.       – Да... да, я здесь! – в её голосе слышалось облегчение и радость.       Спустя несколько секунд блужданий в темноте, Рина наконец-то дотронулась до чьих-то холодных пальцев и замерла.       – Это правда ты... – сквозь слёзы пробормотала Луиза и крепко приобняла девушку сквозь железную преграду.       Рина не могла слышать её хриплый голос, сердце сжималось, из глаз текли слёзы.       – Ты вся дрожишь, и холодная...       Они не видели лиц друг друга, но Рина чувствовала как сестре было страшно, как быстро стучало её сердце, как она тихо всхлипывала, уткнувшись девушке в плечо.       – Мне не спастись.       – Что ты такое говоришь? Послушай, мы обязательно что-нибудь придумаем и вытащим тебя от...       – Нет.       Они стояли в кромешной тьме и их окутал едкий холод. Сестёр разделяла эта чёртова железная решётка, не давая Рине и шанса на то, чтобы полноценно и крепко обнять и успокоить девушку.       – Приговор вынесен, мне не убежать, понимаешь?       Рина не знала, что ответить, она лишь крепче сжала руку девушки в своей.       – Как там ребята? – ни с того ни с сего поинтересовалась брюнетка, всё также уткнувшись носом в плечо сестры.       – Думают, как вытащить тебя.       Луиза усмехнулась.       – Спасибо, я уж думала, вы забыли обо мне.       – Дурочка, как ты могла о таком подумать.       – Я и сама не знаю.       Холодная труба решётки, к которой прислонялась Рина, чтобы быть как можно ближе к Лу, уже начинала неприятно щипать кожу.       – Прошу, потерпи, ты не исчезнешь так просто, слышишь? – она всё так же пыталась вселить напрасную надежу. – Ты не можешь...       – Рин... Позаботься о ребятах, ладно?       – Эй.       – Собирайте вещи и уезжайте из этой страны, у вас есть возможность. А лучше вообще возвращайтесь в наше время, но только после моей казни.       – Лу.       – Он сказал, что поквитается со всеми вами, по очереди, так что прошу, уезжайте.       – Кто?       – Жанс.       – Что он тебе сказал?       Луиза нервно сглотнула, горло пересохло, говорить было труднее с каждым новым словом.       – Он подставил меня, и подставит всех вас. Он сказал, что мы расплатимся такой же мучительной смертью, какой заставили умирать его в тот раз, в стене.       – Но откуда он...       – Я не знаю, Рин, не знаю.       – Я выдам его с потрохами. Он поплатится.       – Тебе не поверят. Он всё это время был на шаг впереди.       Рина закусила губы, неужели ничего нельзя сделать?       – Лу.       – Что?       – У меня есть с собой флакончик с вином, ты можешь выпить его.       – А что изменится? Мы уже поменяли будущее своими действиями, и сейчас оно непредсказуемое.       – Это лучше, чем когда тебя публично повесят.       – И это лучше, чем смерть Жанса, – Луиза подняла голову с родного плеча. – Рин, я не хочу повторять его судьбу и умирая, считать секунды и страдать.       – Но ты и так страдаешь. Лу, прошу, просто выпей его, – Рина достала из кармана небольшой флакон, размером с мизинец и с жидкостью внутри, и сунула его в слабую ладонь, сжав пальцы девушки в кулак, чтобы та держала его крепко. – Пожалуйста...       – Я всё равно больше не могу спать, у меня не выйдет.       – Я побуду с тобой, я буду рядом, слышишь?       – Ты же вообще не должна была приходить, посещения тут запрещены я... я уже пыталась с ними говорить, – силы девушки были на исходе.       Хотелось сказать что-то, но Рин понимала, что не сможет остаться рядом с ней надолго. Часы в голове нервно тикали, каждую секунду напоминая, что время идёт. Девушка поглаживала ладони брюнетки и, опустив голову, окончательно поняла, в каком тупике они оказались.       Лу сжимала в руке стеклянный флакончик.       – Тогда я тоже отдам тебе кое что. Она сняла со своей руки небольшой браслет, что всегда был на ней, и надела его на руку девушки.       По щекам Рины потекли жгучие слёзы.       – Пообещай мне, что вы выживете, – тихо попросила Лу.       – Обещаю.

***

Гласа людские громко стонут,

Томным эхом в мыслях тонут.

Серы тучи небо тянут

Трое суток свет скрывают,

Словно сами небеса

Горючие лили слеза.

Сегодня снова так дождливо,

Смешались с горем капли ливня,

Несущим в сердце хладным морем,

Печаль, пропитанной притворьем.

Шум, гам, неслыханные ею,

Проносятся мимо ушей.

Она стоит и видит впереди,

Как насмерть выводили из двери,

Ту, что дорога была всем сердцем,

Ту, которую увы ей не спасти.

И чувствовала как сжималось сердце,

Как невозможно видеть из толпы,

Ту, что подарила детство,

Ту, с кем в августе плели цветы.

Ту, с которой сквозь века и годы,

Вставая из низин утробы,

Бок о бок шли на зло сомненьям черствым,

Ломая созданный на зависти капкан.

И вот её предстали пред народом,

Худую, истощённую фигуру,

Которую держали взаперти

Наедине со тьмой и мысленною тиной.

Пряди волос густые заправляя,

Она прошла неторопясь к концу,

Спокойная, ещё живая

Раскаяния не проявляя.

Всё было готово к завершенью.

Окинув взглядом наконец толпу,

Она заметила знакомую фигуру

Признала в ней свою сестру.

А позади узнала, но не точно,

Чертания знакомых ей людей,

Что были с ней в холодные морозы,

Что были рядом по сей день.

Кивнув любимым на прощание головою,

Улыбка показалась на лице,

Той, кто через секунду доле,

Висела, сжатая в шейном конце.