The Final Bow (Последний Поклон)

      Если вы удивлены поворотом событий, так и должно быть. История местами будет совершать скачки во времени. Мы перемещаемся на три недели вперед с момента событий предыдущей главы. Всему будет объяснение. (прим. автора)       5 марта 1882       9.00 A.M.       Cолнечный свет струился сквозь витражное окно часовни. Женщины собрались в маленькой комнате в задней части собора, ожидая начала церемонии. Невеста, Кристина Даае, стояла рядом со своей опекуншей, мадам Жири и тремя подружками невесты. Она, без сомнения, выглядела прекрасно, хоть и была немного бледна. Несмотря на слегка запавшие щеки и тени под глазами она была прелестна. Ее темные кудри были элегантно заколоты, создавая вокруг головы великолепный ореол. Поверх волос идеально лежала кружевная вуаль.       Кристина держалась отстраненно, стоя возле окна и едва замечая разговоры вокруг. Она слышала, как мадам Жири отчитывает Мэг за взволнованное подпрыгивание. Приемная мать вложила букет из лилий в руки Кристины, внимательно изучая ее. ‒ Пора, дорогая, ‒ сказала она, целуя девушку в щеку и опустила вуаль на ее лицо. Мэг ободряюще кивнула Кристине. Одна из подружек невесты поправила ее шлейф и похлопала по руке. ‒ Добро пожаловать в семью, Кристина. Кристина сумела выдавить улыбку, быстро моргая из-за внезапно подступивших слез благодарности. ‒ Розалинда, Алина... вы были так добры ко мне. Я боюсь, что принесла вашей семье слишком много горя, ‒ она с сожалением опустила глаза. ‒ Ваша мать не приняла меня. ‒ Она едва ли принимает своих собственных детей, ‒ мягко объяснила Алина. ‒ Не бери в голову. Ты станешь леди Кристиной, виконтессой де Шаньи меньше чем через час. Это звучало чуждо для нее, почти нежеланно. При всей ее неизменной любви к Раулю, она никогда не задумывалась, как все обернется, когда они поженятся. От титулованной особы ожидается, что она будет выглядеть и вести себя определенным образом. Дочь обыкновенного скрипача станет графиней. ‒ Все ждут, ‒ нетерпеливо вмешалась мадам Жири, направляя девушек к двери. Выражение беспокойства мелькнуло в ее голубых глазах. ‒ Так будет правильно, ‒ сказала она, касаясь плеча Кристины. Девушка кивнула и взяла ее за руку. ‒ Я знаю. Просто не очень хорошо себя чувствую. Я плохо спала этой ночью, ‒ сказала Кристина, не отрывая глаз от своего букета. ‒ Ты нервничаешь? ‒ спросила мадам Жири. Кристина покачала головой. ‒ Это Рауль. Я люблю его. Я всегда этого хотела, ‒ заверила она женщину, заменившую ей мать, но даже для нее самой эти слова прозвучали безжизненно и фальшиво.       Часом позже Кристина Даае перестала существовать и на смену ей пришла Кристина, виконтесса де Шаньи, жена Рауля. К ее радости она была в восторге, чувствуя его руку в своей и видя его светлые глаза рядом. Кристина проигнорировала укол боли в сердце, пока они пробирались через толпу поздравляющих к ожидающей их карете.       Пара провела медовый месяц в Гавре, там же, где они впервые встретились. Они проводили дни, гуляя по холодному пляжу и наблюдая, как зимнее солнце садится за океан. Они держались за руки и часто целовались, выглядя как любые другие новобрачные. Ночами же все было по-другому. Они устраивались в спальне возле огня и занимались любовью пока не засыпали в объятиях друг друга. Кристина крепко спала, пока Рауль был беспокоен, мучаясь от кошмаров. Чаще всего ему снился его старший брат Филипп. Филиппу должно было исполниться тридцать в этом году, но он не дожил и до двадцати шести. Рауль уезжал учиться, когда получил весть о его смерти. Самоубийство. Сестры написали, что у него был роман с оперной дивой Сорелли и он даже сделал ей предложение. Вскоре после этого он узнал о ее неверности и выстрелил себе в голову, после чего Рауль унаследовал титул виконта де Шаньи. Сорелли ушла из оперы и ее место заняла Карлотта.       Смерть брата глубоко ранила Рауля, создав в его одинокой жизни пустоту, которую он жаждал заполнить. Всю свою жизнь он прожил уединенно, в окружении книг и своей скрипки. Пока Рауль не стал виконтом, родители едва замечали его и если он не был в школе, то проводил большую часть времени в обществе своей гувернантки и слуг. Он был тихим мальчиком и в детстве ему было тяжело заводить друзей из-за заикания, которое, к счастью, прошло с возрастом. Когда умер Филипп, родители немедленно вызвали его домой и взяли под свою опеку, готовя Рауля стать заменой брату.       Выбрав Кристину своей невестой он провел прямую параллель с выбором Филиппа и подозревал, что это было одной из причин, по которой его родители были против их брака. Если у отца и было свое мнение по вопросу, он никогда не озвучивал его, а его мать была настолько властной, что ее муж никогда ей не возражал. Найти Кристину было словно отыскать недостающий кусочек его жизни, утраченный со смертью Филиппа. Когда она вернулась в его мир, все встало на свои места.       Первая брачная ночь была особенной, потому что оба они испытывали все впервые. К его облегчению, Кристина не выглядела, словно ей больно, когда они соединились в первый раз. Ему говорили, что для женщин это обычно неприятно и у них даже идет кровь. Опасаясь кровотечения, он был рад, когда ничего такого не случилось и они смогли как следует насладиться друг другом.       Его сны были калейдоскопом образов, перемещаясь от бледного мертвого лица Филиппа к ощущению веревки на своей шее на грани смерти. Там где веревка обожгла кожу, остался бледный след, хотя никакой боли он больше не чувствовал. Иногда он представлял себя с петлей на шее и Филиппа, ждущего его в конце туннеля и зовущего к себе. Тогда Рауль садился в постели, задыхающийся и потный. Вжимая лицо в свои холодные влажные ладони, он плакал, пока грудь и плечи не начинали болеть. Кристина мирно спала, не ведая о его агонии. Он разглядывал ее длинные вьющиеся волосы, рассыпавшиеся по перьевым подушкам и безмятежное лицо, лишенное выражения тревоги, постоянно присутствовавшего когда она бодрствовала.       Он так любил ее. Кристина была якорем, сохранявшим ему рассудок в мире хаоса.       В последние дни медового месяца Кристина начала показывать признаки усталости. Прошло больше месяца с их свадьбы. Рауль думал что будет лучше прервать поездку и вернуться в Париж, чтобы встретиться с доктором, но Кристина заявила, что она в порядке.       В первый по-настоящему теплый весенний день они узнали, что скоро станут родителями. Доктор сказал, что ребенок должен появиться на свет приблизительно к Рождеству и что беременность Кристины протекает хорошо.       Рауль испытал облегчение когда холодное отношение его матери к Кристине немного смягчилось, когда графиня узнала, что его жена возможно носит будущего графа де Шаньи. Его сестры радовались перспективе появления маленького племянника или племянницы, чтобы баловать, ведь ни одна из них сама еще не стала матерью. Кристина буквально светилась в своем деликатном положении и с волнением ожидала шанса рассказать новости мадам Жири и Мэг. К удивлению Рауля мадам балетмейстер одарила Кристину натянутой улыбкой и коротко поздравила, пока ее дочь осыпала Кристину восторгами.       Рауль обожал малышку Мэг Жири. Она была не по годам развитой шестнадцатилетней девушкой c копной вьющихся золотых волос и большими голубыми глазами. Хотя они с Кристиной были одного возраста, Мэг выглядела намного младше, и все же Рауль подозревал, что она была намного умнее, чем казалась. Когда он мучился из-за связи между Кристиной и Призраком Оперы, Мэг помогла ему осознать причину этого и он будет вечно благодарен маленькой балерине за ее доброту.       Рауль был чрезвычайно заботлив по отношению к жене всю беременность, но она все равно выглядела немного испуганной. ‒ Ты боишься? ‒ спросил ее Рауль как-то ночью, поздним летом, когда фигура Кристины уже начала округляться. Она покачала головой. ‒ Вовсе нет... На самом деле это изумительно, чувствовать, как кто-то движется внутри меня, но я не испугана, ‒ ответила она, садясь в кровати, укрытая до пояса одеялом и с длинными распущенными волосами. ‒ Просто... ‒ она тяжело вздохнула. ‒ Моя мать умерла при родах и... и... ‒ И ты боишься, что с тобой может случиться то же самое? ‒ закончил за нее Рауль. Прикусив губу, Кристина кивнула. Он успокаивающе взял ее за руку, прижался губами к гладкой коже. ‒ Этого не случится. У тебя будут лучшие доктора, все что угодно. Наш ребенок ни в чем не будет нуждаться, у него будет все, особенно его мать. ‒ Кристина наградила его редкой для нее широкой улыбкой и положила руку себе на живот.       ‒ Ты хочешь почувствовать? ‒ спросила она тихо. Ошеломленный Рауль почувствовал, как кивает и позволил ей поднести его руку к месту, где толчки чувствовались лучше всего. И действительно, под плотью ее живота он ощутил мягкое, но безошибочное движение. Рауль почувствовал, как его глаза наполняются слезами от чувства, что его ребенок находится внутри Кристины. Это было прекрасно. ‒ Как мы назовем его или ее? ‒ спросил он через минуту. Кристина сперва смутилась, но потом ее розовые губы тронула нерешительная улыбка и она подняла глаза. Рауль любил цвет ее глаз, смесь имбирного печенья и шоколада в тон ее волосам. ‒ Мы можем назвать его Густавом? В честь моего отца? ‒ спросила она, потупившись. ‒ Разумеется, Кристина. Думаю, твоему отцу бы это понравилось, ‒ ответил Рауль, сжав ее руку. ‒ Но что, если это девочка? ‒ Об этом я не думала, ‒ ответила Кристина, пожав плечами. ‒ Наверно, у меня такое сильное чувство, что это мальчик, что я не могу представить его девочкой. Рауль рассмеялся над ее невинностью, притягивая в свои объятия. ‒ Что ж, я никогда не видел, чтобы твои инстинкты ошибались, так что доверюсь твоему мнению. Пусть будет Густав.       По мере того, как раздавалась ее талия, Кристина казалось, становилась все прелестнее, буквально светясь здоровьем и счастьем. Она часто улыбалась и вопреки мнению матери Рауля, была широко принимаема в обществе. Люди были настолько заинтригованы ее прошлым, что буквально слетались к ней. Небольшое разочарование ожидало ее в сентябре, когда в опере начался новый сезон и месье Фирмен и Андре сообщили что ей будет лучше не возвращаться в оперу после рождения ребенка. Извиняясь, они объяснили, что не могут позволить себе еще одного провала. Кристина, как обычно, вела себя учтиво и понимающе с двумя джентльменами, любезно сказав им, что с ребенком для нее было бы невозможным вернуться. Рауль, впрочем, знал ее слишком хорошо. Он видел, Кристину глубоко задело то, что они ее отвергли. Музыка всегда была важной частью их жизней. Именно она изначально связала их.       Когда Раулю было четырнадцать, месье Даае наняли давать ему уроки игры на скрипке. Его родители были очень горды, что такой известный музыкант учит их сына играть.       Когда скрипач прибыл, Рауль был на пляже, вдыхая зябкий весенний воздух и наблюдая за прибоем. Будто вспышка, красная ткань, плывущая по волнам привлекла его внимание и тут же рядом раздался слабый голос: ‒ Помоги мне, пожалуйста! Обернувшись, он увидел стоящую на песке маленькую темноволосую девочку, указывающую туда, где в холодной воде колыхался шарф. Она выглядела не старше десяти лет. ‒ Не волнуйся, я его достану! ‒ обратился он к ней своим ломающимся подростковым голосом. Храбро сражаясь с холодной водой, Рауль погрузился почти по пояс, прежде чем наконец, снова заметил шарф. Стиснув зубы, он бросился вперед и поймал мокрую ткань рукой. Когда он вернулся на берег, то дрожал и волосы практически примерзли к его лбу, но он триумфально улыбался маленькой девочке, когда вручал ей шарф. Она с благодарностью посмотрела на него не по годам мудрыми карими глазами. ‒ Спасибо, ‒ сказала девочка застенчиво, стискивая холодный шарф миниатюрными ручками, одетыми в перчатки. ‒ Как твое имя? ‒ спросил он, беря ее за руку и ведя к дому. ‒ Лотти, ‒ ответила она беззаботно. ‒ Ну, мое настоящее имя Кристина, но папá зовет меня Лотти потому что мое среднее имя Шарлотта в честь моей бабушки... ‒ она остановилась, ‒ Я много болтаю, да? ‒ Самую малость, ‒ ответил Рауль с улыбкой. Это было почти как если бы они с этим маленьким умным существом, цеплявшимся за его руку, были друзьями. ‒ Мне это нравится, ‒ заверил он и заметил, как она расслабилась. ‒ О, хорошо. Я навеки благодарна вам, месье... ‒ девочка задумчиво прикусила нижнюю губу. ‒ Я не знаю твоего имени. ‒ Я Рауль де Шаньи, сказал он и ее глаза вспыхнули. ‒ О! Ты мальчик, которого отец приехал учить! ‒ воскликнула она восторженно. ‒ Мы будем отличными друзьями! ‒ Друзьями? ‒ повторил он, словно ему было неизвестно это понятие. У него были друзья в школе, но большинство из них жили так далеко, что они виделись только во время учебного года. ‒ Конечно! То есть, если ты не против дружить с надоедливой девятилетней девчонкой! ‒ она хихикнула, очаровав его. Он испытал забавное желание прикоснуться к одному из ее распущенных локонов, но тут они подошли к дому. Его мать первой увидела, в каком он состоянии, когда Рауль прошлепал через пароль, промокший до костей и держа за руку странную маленькую девочку. ‒ Мама, ‒ сказал он, стараясь, чтобы голос не дрожал. ‒ Это Лотти, она дочь месье Даае. Густав Даае, видя, в каком состоянии находится мальчик, строго взглянул на свою дочь. ‒ Что случилось? ‒ Ничего, папá, ‒ ответила девочка голосом, слишком взрослым для девятилетней. ‒ Мой шарф улетел с шеи и Рауль вернул мне его. ‒ Мужчина понимающе кивнул. ‒ Это был шарф ее матери, ‒ объяснил он извиняющимся тоном. ‒ Она никогда с ним не расстается.       В первый же вечер после ужина Рауль показал маленькой Лотти чердак, где проводил время, прячась от критического взора родителей. В дальнем углу возле маленького окна, выходящего на море, располагалась коллекция книг и стояло старое кресло, которое он сам притащил к окну чтобы смотреть на море и читать. Рауль зажег пару свечей и рассказал ей об играх, в которые играл в этой комнате со своим братом и сестрами. Их любимая была в пиратов. Рауль всегда был Героем, как самый младший, в то время как Филиппу доставалась роль злого Пирата. Их сестры по очереди играли Принцессу.       Лотти тихо оглядывалась, рассматривая пыльное старое место. Большинство людей не увидели бы здесь чего-то особенного, но Рауль хранил теплые воспоминания об этой комнате. К ее чести, девочка ни словом не выказала неприязни и даже улыбнулась ему. ‒ Здесь замечательно! ‒ воскликнула она. ‒ Тебе нравится? ‒ удивленно спросил Рауль. ‒ Нравится? Здесь идеально! Можно рассказывать истории, играть, смотреть на море! ‒ Она закружилась, отчего сарафан взвился вокруг нее, а кудри упали на лицо. ‒ У меня никогда не было чердака. Мы так много путешествуем, что у нас нет своего дома. ‒ Рауль мог поклясться, что на долю секунды она погрустнела. ‒ Когда моя мать умерла, рожая моего брата, мы продали дом и папá решил, что станет исполнителем. Он и меня научил петь вместе с ним, ‒ ее глаза сверкнули. ‒ Хочешь послушать песню? ‒ Да, хочу, ‒ кивнул Рауль с энтузиазмом, сидя в своем кресле пока маленькая девочка уверенно стояла перед ним. ‒ Это песня называется D'ou viens-tu, bergère, ты знаешь ее? Рауль кивнул, немедленно узнав рождественскую песенку.

D'où viens-tu, bergère? D'où viens-tu? Je viens de l'étable De m'y promener! J'ai vu un miracle, Qui vient d'arriver! Est-il beau, bergère? Est-il beau? Plus beau que la lune, Aussi le Soleil, Jamais dans le monde On vit son pareil

      Ее голос был милым и нежным как у маленького ангела. Раулю чрезвычайно нравилась эта девочка, он ценил ее разговорчивую натуру. Большинство людей отдалялись от него, когда узнавали о его застенчивости и заикании, которое проявлялось сильнее, когда мальчик нервничал или был испуган. Кроме того, в последнее время его голос ужасно ломался на некоторых словах и он начинал краснеть от смущения. Лотти была тощей, долговязой и находилась в странном возрасте между маленьким ребенком и молодой женщиной, но уже сейчас можно было сказать, что однажды она станет очень хорошенькой, хотя Рауль подозревал, что она всегда будет миниатюрной.       На следующий день состоялся его первый урок скрипки с месье Даае. Лотти сидела в стороне и наблюдала с заинтересованным молчанием. Впечатленный его прогрессом, месье Даае перехватил Рауля когда тот отложил скрипку. ‒ Рауль, я никогда не видел такого потенциала после первого же урока... Ты самый многообещающий студент, которого я когда-либо учил, ‒ сказал мужчина, тепло улыбаясь ему. ‒ С-Спасибо, сэр, ‒ ответил Рауль, почувствовав тепло внутри когда Лотти широко улыбнулась ему из-за спины отца.       Этим вечером Густав впервые рассказал детям историю. Они сидели на чердаке и обсуждали когда же на улице снова станет тепло. Ночь была штормовая и темная, дождь яростно стучал в маленькое окно, мешая разглядеть волнующийся океан. Множество закусок было разложено на одеяле, которое Рауль постелил на пыльном деревянном полу и у них было что-то вроде странного маленького пикника. Месье Даае вошел в комнату, выглядя позабавленным и подошел к креслу. ‒ Хотите услышать историю, дети? ‒ О, пожалуйста, папá! ‒ с нетерпением закричала Лотти и повернулась к Раулю. ‒ Папá рассказывает лучшие истории... расскажи ему об Ангеле! ‒ Густав с любовью улыбнулся своей не по годам смышленой дочери и жестом велел им сесть у его ног.       ‒ Ну ладно, ‒ начал он. ‒ Крошка Лотти грезила наяву. Она мечтала о магических местах и зачарованных лесах, и замках, и коронах. Ее отцу часто нужно было уезжать по делам и она была очень одинокой маленькой девочкой. Чтобы скоротать время она терялась в собственном воображении.       Один раз отца Лотти не было очень долго и она начала беспокоиться. Она плакала одна в темноте, желая, чтобы отец благополучно вернулся домой. Той ночью она услышала голос во сне и проснулась. ‒ Не бойся, ‒ пропел голос. ‒ Я Ангел Музыки и пришел, чтобы защитить тебя. ‒ Это был самый красивый голос, который Лотти когда-либо слышала и когда она огляделась, то не увидела в комнате никого. ‒ Ангел, ‒ сказала она. ‒ С моим отцом все хорошо? ‒ Он вернется к тебе утром. Спи, дитя, я буду охранять тебя. Ангел пел ей, пока она не уснула, а когда Лотти проснулась, то услышала голоса в гостиной. Ее отец вернулся домой.       Так и повелось, что каждый вечер месье Даае рассказывал им истории, которые всегда были о Лотти и ее Ангеле Музыки. Шли недели, лето подходило к концу и месье Даае стал часто выглядеть усталым. Рауль заметил во время уроков, что ему трудно дышать. Его кожа стала тревожного белого цвета и губы тоже были бледны. Он уже не выглядел тем энергичным мужчиной, которым был весной. Во время одного из их уроков месье Даае упал и Рауль побежал за помощью. Послали за доктором, который определил, что у мужчины чахотка и он находится на грани смерти. Были отданы распоряжения, чтобы старая подруга месье Даае мадам Жири приехала и забрала девочку после его смерти.       Была тихая, ясная августовская ночь когда месье Даае скончался от своей болезни. Лотти вышла из его комнаты, цепляясь за руку мадам Жири и выглядя младше чем Рауль когда-либо ее видел. Мальчик подошел к ней и крепко обнял. ‒ Мне жаль, Лотти, ‒ сказал он и она отстранилась, глядя на него красными, опухшими глазами. ‒ Не называй меня так. ‒ Она тяжело вздохнула, глядя себе под ноги. ‒ Меня зовут Кристина. ‒ Снова встретившись с ним взглядом, она шмыгнула и он увидел как большие шоколадно-карие глаза заволокло слезами. ‒ Я буду скучать по тебе, Рауль. Возможно, когда-нибудь мы снова встретимся. ‒ Мы встретимся, ‒ пообещал Рауль, глядя, как женщина ведет ее к ожидающей карете. Кристина оглянулась и слабо помахала ему. Он махал в ответ, глядя вслед карете, пока она не скрылась за углом.       В середине октября, когда деревья окрасились всеми оттенками желтого и красного, живот Кристины был намного больше, чем ожидал Рауль и он невольно гадал как она будет выглядеть к Рождеству, когда ребенку придет пора появиться. В этот день он должен был встретиться со своими финансовыми консультантами и Кристина заверила его что будет отдыхать, потому что в последнее время постоянно чувствовала себя усталой. Рауль отправил ее в постель и уехал, оставив слугам строгие указания следить за ней как можно тщательнее.       Посреди встречи по обсуждению инвестирования в машиностроительный бизнес появился взволнованный кучер Рауля. ‒ Милорд, время виконтессы подошло! Пока мы говорим, она рожает ребенка! ‒ выпалил он, едва показавшись. Паника сдавила грудь Рауля. Было слишком рано, ребенок не должен был появиться на свет раньше, чем через два месяца! Быстро извинившись, он поспешил с кучером домой и нашел Кристину в постели, задыхающейся от схваточных болей. Она посмотрела вверх со страхом в глазах когда доктор склонился над ней. ‒ Слишком рано... ‒ сказал Рауль, приближаясь и целуя ее руку. Она кивнула, кусая губы из-за очередного приступа боли. ‒ Вот головка. Хорошая работа, дорогая... Теперь соберись, плечики могут проходить болезненно, ‒ подсказал ей доктор. Превозмогая боль, Кристина схватила Рауля за руку и крепко держала пока тужилась, так крепко зажмурившись, что из под ресниц вытекла слеза и скатилась по щеке. ‒ Он слишком рано, ‒ запротестовал Рауль снова, его глаза наполнились слезами, но, сглотнув комок в горле, он постарался отбросить свой страх. ‒ И еще одно большое усилие, миледи, ‒ инструктировал доктор. Кристина издала крик агонии, тужась так сильно, что ее губы побелели. За ним, к облегчению Рауля, немедленно последовал резкий детский плач. Он ожидал увидеть, как в руки Кристины вложат крошечного недоношенного ребенка. Его облегчение сменилось шоком, когда родителям был представлен довольно крупный маленький мальчик с головой, покрытой густыми черными волосами. ‒ Он такой большой, ‒ тихо сказал Рауль, глядя как его сына вкладывают в руки матери. Кристина растерянно уставилась на ребенка и Рауль мог поклясться что видел, как она тяжело сглотнула. ‒ Иногда мы ошибаемся в расчетах, ‒ объяснил доктор, прибираясь. ‒ Ваш ребенок очень здоровый, по виду всего на пару недель раньше срока. ‒ Он улыбнулся и поздравил их прежде чем собрать свои вещи. Рауль был глубоко потрясен этим открытием и cмотрел на Кристину словно никогда ее раньше не видел.       Когда она подняла на него глаза, они были полны вины.