Держи меня за тонкую нить

            Тишина.       Единственное, что составляло ей компанию в этих четырёх стенах. Белые. Точно снег. Они должны успокаивать, а не давить тонным грузом на плечи. На них нет картин, нет каких-то украшений декора; только маленькие, едва заметные трещинки. Паутинки мрамора, идущие вверх и оплетающие уголки.       А ещё окна. Эти окна пропускают свет в комнату. И если бы не решетки, то его было бы больше, определенно. Но она привыкла к ним.       За шесть месяцев нахождения здесь, в больнице Святого Мунго, Гермиона успела пересчитать каждую трещину на стене и предположить, когда снова отколется очередной кусок штукатурки. Книги были прочитаны за первые недели нахождения в клинике, и сейчас какая-то их часть лежала на тумбочке — перечитанная по второму или третьему кругу — другая же находилась в ней, ждущая своей новой очереди.       Когда девять месяцев назад её лучший друг, Гарри, стал замечать странности со стороны подруги — улыбки в пустоту, внезапный смех посреди тихого ужина, — Гермиона списала это на глупость. Она не видит никаких людей, не слышит ничьи голоса.       Она здорова.       Вот только для близких таковым её поведение не являлось. Сначала всё списывали на войну. Безусловно, она оставила в каждом свой отпечаток, а уж на троих подростках, держащих эту ношу на своих плечах, тем более. Но Гермиона оставалась под её влиянием дольше всех.       Находясь в квартире подруги, Гарри заметил слишком много баночек успокоительного и зелья сна без сновидений на прикроватной тумбочке. Тогда Грейнджер отмахнулась от него фразами в духе «нервная работа» и «сон ни к черту». Тревожным звоночком стало другое.       Поттер зашёл к подруге за книгами, что она подготовила для Джинни, но по какой-то причине та не смогла забрать их лично и попросила об этом Гарри. Видимо, Гермиона не слышала, как он вышел из камина, потому что продолжала возиться с чем-то на кухне, поворачивая голову в сторону и разговаривая с человеком, чье тело закрывала стена. Подходя ближе, Гарри услышал тихий и спокойный голос подруги: — Нет, я ещё не принимала их сегодня, сейчас заварю кофе и сразу приму. — Она повернула голову в сторону, где предположительно кто-то стоял, и на ее лице появилась улыбка.       Но проблема была в том, что на кухне, рядом с ней, никого не было…       Гарри отчётливо заметил, как девушка достала из кармана своих джинс какую-то маленькую коробочку, по размерам напоминающую спичечную, и достала оттуда две белые таблетки. Когда она поняла, что за ней наблюдают, Гермиона стала говорить что-то о головной боли и перепадах давления. На вопрос о том, с кем она разговаривала, Поттер получил тот ответ, который слышал чаще всего, — ни с кем.       В ту же ночь в квартиру героини войны прибыли целители из Мунго. Всё было сделано тихо, чтобы ни одна душа, а тем более никто из Пророка не узнал об этом визите и дальнейших действиях специалистов в отношении мисс Грейнджер.       Сначала это были пару часов диагностики организма и дача ответов на вопросы целителей. Но вскоре всё затянулось на шесть месяцев нахождения в комнате с белыми стенами и металлическими решетками.       Ее глаза зацепились за бабочку, попавшую в паутину. Она интенсивно машет крыльями, пытается освободить себя, но всё тщетно. И Гермиона проводит аналогию с этой представительницей чешуекрылых. Ведь она тоже попала в паутину… только собственных мыслей и голосов, что преследуют ее вот уже практически год. Но эти голоса такие приятные. Ей хочется их слушать каждый час, не отвлекаясь на другие посторонние звуки.       Грейнджер неотрывно смотрит на маленькое насекомое, что всё реже машет крыльями, пока те и вовсе не перестают движение, и шепчет себе под нос: — Бабочка… — она подавлена, разбита. Может, ей тоже перестать махать своими крыльями…       Она слышит скрип двери и звонкие шаги. Снова раздача лекарств. Но они не те. Вы не то ей даёте. Ей нужны её белые, маленькие диски, что горчат на языке, если их растолочь ложкой. Но так они воздействуют быстрее и дают успокоение, в котором она так нуждается.       Гермиона ошибается в своих предположениях, когда видит перед собой не медсестру с подносом, а целителя с папкой. Улыбка сама по себе появляется на лице от понимания, что не нужно снова имитировать глотание этих пилюль. — Доброе утро, мисс Грейнджер! Как вы? Надеюсь, больше никто вам не мерещился? — бодро спрашивает целитель, делая пометки пером.       Гермиона медленно переводит взгляд в угол комнаты на девочку, держащую в руках плюшевую сову. Она помнила ее. Точнее — ее окровавленное лицо и тело среди развалин Хогвартса. Ей было не больше двенадцати…       Сейчас ее лицо чистое, без намёка на красные подтеки. Она улыбается и мило смеётся, поглаживая свою сову. Так по-детски. Ее глаза смотрят точно в зрачки Гермионы, когда она кивает головой, и улыбка становится сумасшедшей.       Да — Нет. — Что ж, это прекрасные новости, — воодушевленно проговорил мужчина, поправляя пергаменты в папке и закрывая её, — ваши показатели стабильны, а это значит, что вы идёте на поправку.       Гермиона смущенно улыбнулась. Это то, что ей нужно было — стабильность. Как там говорят магглы, залог успеха? Но для полной картины нужна была ещё одна крохотная деталь. — Скажите… когда я могу вернуться домой? — голос тихий, она спросила с опаской. Как будто он был в перечне вопросов, которые не стоит задавать целителям, если не хочешь проторчать тут ещё пару недель. — Как раз об этом я и хотел сообщить вам, — он аккуратно дотронулся до ее левого плеча и немного сжал в успокаивающем жесте, — сегодня вы можете вернуться домой.       Она улыбнулась. Кажется, второй раз за шесть месяцев. Первый был, когда к ней в палату пришёл Он на следующий день после её госпитализации в больницу. Тогда Гермиона испытала чистейшую эйфорию вперемешку с радостью. Но чувство восторга продлилось недолго, он сказал, что должен уйти. Но обязательно будет ждать её дома.       Больше дверь палаты его рукой не отворялась. Аромат сандала не заполнял ее легкие и не окутывал вакуумом её рецепторы. И всё, чего желала Грейнджер после его ухода — это скорее вернуться к своим книжным полкам, сухоцветам, стоящим на кухонном столе, Живоглоту. А главное — к нему. — Да, запамятовал, к вам посетитель, мисс Грейнджер, — сказал целитель и дернул ручку двери. На пороге показался юноша с темными волосами в аврорской форме. — Гарри, — попыталась воскликнуть Гермиона, но вышло это тихо. Ее руки сразу же обвились вокруг шеи друга. — Всё хорошо, Гермиона, я с тобой. — Он бережно погладил ладонью её спину, вдыхая родной запах клубники.       Целитель оставил их наедине, тихо прикрыв за собой дверь. Гермиона отстранилась от друга, но продолжала держать его за плечи. Ее глаза судорожно блуждали по его лицу, иногда спускаясь к форме. — Мне сказали, что я могу пойти домой, — неуверенность в голосе не вселяла веру в ее выписку. Но Поттера это, видимо, не смутило. Гермиона сильнее надавила руками на плечи парня, образовывая складки на его кителе. — Мне нужно… я хочу домой, Гарри, отвези меня в мою квартиру. — Конечно, я как раз пришёл помочь тебе с вещами, — Поттер улыбнулся. — Джинни уже всё подготовила к твоему приезду.       Это был третий раз, когда ее губы сформировали улыбку.

***

      После перемещения по каминной сети, ее тело немного пошатывалось и подрагивало. Когда полгода не используешь магию, не говоря уже о магическом перемещении, твоя координация оставляет желать лучшего. На помощь к ней приходит, конечно же, Гарри. Он аккуратно схватил ее за плечи, останавливая столкновение хрупкого тела с полом, и отряхнул одежду от сажи.       Дом. Родной уголок. Здесь всё осталось таким, каким было полгода назад — фотографии в рамках на стене, одна из которой наклонилась, когда Живоглот спрыгнул со шкафа и случайно задел её, три вазы в форме человеческих лиц на журнальном столике, что Гермиона принесла из дома родителей, и прочие вещи остались нетронутыми.       На шорох прибежал ее верный питомец — Живоглот. Тот сразу начал тереться своей спиной о ноги хозяйки, издавая приятное мурлыканье. Один из любимых уже встретил её, а где же второй… — Гермиона! — рыжий вихрь в лице Джинни Поттер чуть ли не снес исхудавшую девушку с ног. Она крепко обняла подругу, и Гермиона слышала учащённый стук ее сердца. — Наконец-то ты с нами, — нежные руки обхватили ее лицо, заглядывая в глаза, — я прибралась немного и покормила Живоглота. — Спасибо, Джинни       Гермиона прошла в глубь квартиры, всматриваясь в комнаты. В гостиной его нет, может, он на кухне… Ее не покидала надежда найти его в своей квартире. Ощутить на себе его прикосновения, поцелуи, шепот, ласкающий слух. Он же пообещал, что будет ждать ее, но почему тогда не встречает? Может, отлучился… Череду мыслей нарушил голос Гарри: — Гермиона, если тебе что-то нужно… — она не дала ему договорить, обрывая на полуслове. Возможно, она не хотела, чтобы это было сказано резко, но что сделано, то сделано. — Нет, нет, спасибо вам за всё, — она подбежала к ним и всучила летучий порох в руки, — я ценю, то, что вы делаете для меня, но сейчас мне хочется побыть одной.       Она практически вытолкала их из своей квартиры. Возможно, это не гостеприимно, но все мысли были о другом. Грейнджер извинится перед друзьями позже, сейчас она неслась в свою спальню. Какая-то сила тянула её именно туда.       Резкий белый свет встретил её, после того как она открыла дверь. На секунду она подумала, что вернулась в свою палату. Маленький страх того, что она снова увидит эти стены с трещинами, поселился в сознании. Но нет, это ее спальня. В ней по-прежнему стоит запах манго — видимо, Джинни меняла ароматические палочки всё это время. И Гермиона улавливает среди нот цитруса крохотный запах сандала.       Неужели… — Грейнджер, я заждался тебя.       Этот голос. Мерлин, наконец-то. — Драко, — шепчет она и поворачивает голову к окну.       Он стоит там, облокотившись бёдрами на подоконник со сложенными руками на груди. Такой же, как и в момент их последней встречи. Та же черная рубашка с закатанными рукавами и такого же цвета брюки. Волосы немного прикрывают глаза, но это придаёт ему ещё больший шарм. Некую таинственность. Метка на левом предплечье уже не такая тёмная, скорее серая, но солнечный свет делает ее практически незаметной.       Гермиона делает маленький шаг вперёд, прежде чем обхватить его шею руками и вжаться в него всем телом. Он рядом, она ощущает его каждой клеточкой своего организма. Он — ее спасение.       Руки Малфоя обвивают её талию, когда он зарывается носом в пышные волосы. Подушечки пальцев пробегаются по позвонкам и посылают волну мурашек по коже. Ей не хочется отпускать его ни на секунду. — Я скучала по тебе… так сильно скучала, — Гермиона запинается, мысли бегут впереди неё. В ней борются два желания — говорить с ним без умолку или побыть в тишине. Потому что Драко был тем, с кем молчание для неё было поистине великолепным. — Я тоже, Грейнджер, — выдыхает он ей в волосы — Почему ты не приходил ко мне? — Гермиона поднимает голову, чтобы заглянуть в его ртутные омуты. И кто сказал, что ртуть — это металл? Его глаза опровергают это высказывание. В них нет даже намёка на этот материал. — Долгая разлука на то и дана, чтобы встречи были более желанными.       Как давно она не слышала его голос, полный теплоты и нежности. С ним такое бывало редко, и поэтому Гермиона хранила эти моменты в отдельной шкатулке своей памяти. — Теперь ты не уйдёшь? — спросила она с придыханием, отклоняясь немного назад и ладонями упираясь в его грудь.       Малфой ухмыльнулся, прежде чем наклониться вперёд и прошептать ей на ухо: — Я никогда не оставлю тебя.       И этого достаточно, чтобы Гермиона поверила. Она не была никогда наивной, но в отношении него вся её настороженность куда-то исчезала по щелчку пальцев,       Ей не хочется больше опасаться, что Драко уйдёт, поэтому она подаётся вперёд и прижимается своими губами к его. Кончик языка моментально очерчивает нижнюю губу, и мозг воспроизводит в памяти каждый их поцелуй. Их было много: нежные, страстные, грубые. Но этот полон отчаяния. Не отстраняйся, прошу тебя.       Но Малфой и не думал отстраняться. Он с таким же рвением отвечает на ее поцелуй, проталкивая язык между губами. Руки блуждают по телу и постепенно стаскивают кардиган с плеч. Бежевая ткань растекается лужей возле ног Гермионы, и та ощущает небольшой холод, когда тепло покидает ее кожу.       Они медленно разрывают поцелуй, и карие глаза находят серые, всматриваясь в них с немой мольбой. И больше у Драко нет терпения. Он ловко подхватывает ее на руки и делает два шага в сторону кровати. Гермиона для него словно пушинка — лёгкая и невесомая. Малфой нежно опускает девушку на кровать, и Грейнджер немного раздражает то, что он обращается с ней как с хрустальной.       Руки Гермионы подтягивают его ближе за плечи, и она шепчет ему в губы: — Ты можешь делать со мной, всё, что захочешь, я не рассыплюсь на осколки, — томный шёпот заволакивал его сознание, пока Гермиона поцеловала Драко в уголок его губ, постепенно переходя на щеку.       Грейнджер не понимает, почему Малфой отстранился от нее и во взгляде читается непонимание. Это длится недолго, до тех пор пока мужские пальцы не стискивают обе ее щеки. Грозовые глаза смотрят в омуты цвета растопленного шоколада, и на его лице появляется ухмылка. Ох, Мерлин, помоги ей. — Не переживай, милая, — пальцы со щёк соскользнули вниз к шее, — за шесть месяцев я много раз представлял, как возьму тебя.       Резкий толчок, и ее лопатки соприкасаются с простынями. Пальцы по-прежнему сдавливают шею, а их губы сливаются в поцелуе.       Холодные руки Драко посылают табун мурашек, когда подушечки пальцев проскальзывают под ее майку, чтобы дотронуться до выпирающих рёбер. И Гермиона разрывает поцелуй, чтобы глубоко вдохнуть, — принять в себя этот холод, исходящий от него. Он дойдёт до мозга, до твёрдой оболочки, отключит разум, оставив только чувства.       Грейнджер, не теряя времени, расстегивает пуговицы его рубашки. Петелька за петелькой, и, как только ее взору предстаёт участок белой кожи, она припадает губами к этому месту. Разбавляет холод своим теплом.       Гермиона целует его шею, проводит языком по набухшей вене и понимает, что ей мало. Его всегда будет мало.       Драко отклоняется от ее поцелуев не потому, что они неприятны. Ему наоборот нравится такое рвение с её стороны. Но у него в приоритете другое, это — удовлетворение Грейнджер. Поэтому светло-розовая майка летит на пол, оставляя девушку в такого же цвета бралетте. Сквозь ткань виднеются плотные розовые соски, и Драко сжимает один, слыша при этом женский стон.       Малфой отвлекается от ее груди и поднимает взгляд: с шеи медленно переходит на губы, чуть приоткрытые и искусанные с небольшими ранками, крохотный румянец на щеках. Доходит до глаз, смотрящих с любовью вперемешку с похотью. Невероятная.       Подушечкой пальцев он поддевает лямки бралетта, чтобы стянуть их с её плеч, неотрывно смотря в карие глаза. — Ты безумно красива, — голос хриплый, томный, от которого голова ходит кругом, — и я готов говорить об этом каждый чертов раз, когда вижу тебя.       Всё, на что способна Грейнджер в эту минуту — это протяжный вздох. Ей уже не терпится избавиться от остальной части одежды, и она вытаскивает пуговицу из петли джинс, но встречает препятствие в виде рук Драко. Он небрежно отталкивает ее кисти, позволяя себе закончить начатое дело.       Блондин высвобождает сначала одну ногу из ткани, затем вторую. Гермиона на секунду отклоняет голову вверх, прежде чем почувствовать тепло и небольшое давление под коленом. Глаза цепляются за Драко, который прокладывает дорожку поцелуев от коленной чашечки к внутренней поверхности бедра. И шатенка прикрывает глаза, отдавая себя этим ощущениям.       Когда гриффиндорка больше не ощущает влажные поцелуи на коже, то открывает глаза и сразу видит перед собой лицо Драко. Он ухмыляется, в глазах читается возбуждение, отчего у неё самой пульсирует всё между ног. — Чего ты хочешь, Гермиона? — Малфой прикусывает мочку ее уха, это ещё больше возбуждает девушку, и она понимает, что белье насквозь мокрое. — Что мне сделать? — Я хочу… — снова стон вырывается из ее груди, отчего голос становится тихим, но Грейнджер придаёт голосу четкость: — Я хочу, чтобы ты коснулся меня. — Она наклоняется ближе, и их губы почти соприкасаются. — Прикоснись ко мне, Драко.       Малфой сразу же выполняет её просьбу; просовывает пальцы под резинку белья, касаясь мокрых складок. Он не даёт ей опомниться и сразу вставляет два пальцами сгибает их, дотрагиваясь до точки на передней стенке влагалища.       С каждым возвратно-поступательным движением стоны Гермионы набирают амплитуду и разносятся по периметру комнаты. И Драко растворяется в этих звуках, что вакуумом окутывают его слух. Он не сразу слышит звякающий звук пряжки ремня и не замечает женскую руку, что отчаянно пытается освободить его от брюк. Но, когда сознание ещё раз прокручивает эту картину, Малфой непроизвольно издает стон. Стискивает зубы, когда ногти Грейнджер несильно царапают его плоть, а ладонь обхватывает основание.       Она на грани, но в то же время успевает позаботиться о нём. Хорошая девочка.       Драко не позволит себе кончить вот так просто от обычной стимуляции и потому, невербально удалив мешавшую часть белья, ускоряет движения пальцами, доводя Гермиону до крика. Её стенки сдавливают фаланги, мышцы бедра подрагивают, а по шее скатывается капелька пота.       Само совершенство.       Гермиона приходит в себя спустя пару минут и всматривается в глаза блондина. Она отзеркаливает его улыбку и сдергивает с плеч рубашку. Никого из них не заботит, что станет с дорогой вещью, небрежно кинутой на пол, когда Грейнджер перекидывает ноги через Малфоя, устраивая свои бёдра на его. Их губы сливаются в поцелуе, посылая новые импульсы эйфории в мозг.       Шатенка трется бёдрами о выпирающий участок ткани брюк, издавая тихие стоны. Прокладывает поцелуи на шее от одной ее стороны к другой, втягивает кожу настолько, чтобы остались багровые отметины. Она вжимается в него, отчего ее соски касаются его груди, и это малая часть того, от чего может снести крышу.       Гермиона спускается вниз к центру возбуждения Малфоя, очерчивая контуры мышц его груди. Он идеален. Во всём. Она это знает, но вслух практически никогда не произносит. — Я говорила тебе, что ты идеален? — ухмыляется, заговорчески произнося фразу. — В основном, когда выстанываешь мое имя во время и после оргазма — Ты идеален не только во внешности… — сказав это, она сняла его брюки вместе с боксерами, освобождая давно эрегированный член. Обхватив его ладонью, Грейнджер проводит по стволу рукой, распределяя смазку по всей длине.       Кудрявая возвращается обратно к его бедрам, но уже направляя член к своему входу и проводя им по клитору. Гермиона мычит, ее глаза закатываются от наслаждения, но она договаривает то, что планировала: — Ты безупречен, Драко, когда во мне, — с этими словами Гермиона насаживается на его член, что вызывает синхронный стон у обоих.       Девушка сначала плавно, затем всё быстрее двигает бёдрами, получая максимальное удовольствие и доставляя его мужчине. Малфой одной рукой обхватывает тонкую талию, чтобы подмахивать в такт ее движениям, а пальцами второй руки касается губ. Грейнджер не требуется приглашение — она сразу же берет в рот пальцы и посасывает подушечки, постукивая по ним языком.       Их стоны звучат то в унисон. Тела движутся вместе. Они — единое целое.       Чувствуя, как стенки влагалища сжимают член, Драко дотрагивается рукой до точки соединения их тел и массирует клитор. Он снова доводит Гермиону до крика. Его имя слетает с ее губ и разносится по комнате, ударяясь о стены, чтобы вернуться и подтолкнуть его к верхней точке блаженства.       Темнота отступает, когда Гермиона открывает глаза. За окном стоит вечер, и свет одинокого фонаря попадает на радужку шоколадных глаз. Поначалу пелена застилает глаза и не удаётся увидеть крупные детали. Но постепенно зрение проясняется, и Грейнджер замечает мужчину, стоящего спиной и застегивающего рубашку.       Нет, нет, нет. Он же не собирается уйти прямо сейчас, да? Ведь… не собирается же?       Гермиона чувствует себя опустошенной. Будто ниточка, за которую они держались вместе, оборвалась, оставляя их одних, каждого со своим концом.       Сон как рукой сняло, и она садится на кровати, держа одной рукой простынь на груди. — Куда ты уходишь? — и снова этот обеспокоенный, тонкий голос. Но она не может контролировать его в такие моменты, это выше её сил.       Драко поворачивается, чтобы подарить ей свою настоящую улыбку, и подходит ближе к краю кровати. Он поправляет непослушные кудри, что спутались ото сна, и спокойно произносит: — Поттер просил зайти к нему, забрать бумаги для завтрашнего задания, — сказал Малфой, всматриваясь в ее лицо, — я скоро вернусь.       С этими словами он накрыл губы Грейнджер своими и вышел за дверь комнаты, оставляя ее одну наедине с мыслями.       И всё было бы хорошо, если бы не двухчасовое отсутствие Драко. Первое время Гермиона отвлекала себя домашними делами. Чем дольше Малфой не появлялся в камине, тем тревожнее она становилась. Девушка всё чаще смотрела на часы, висящие на кухне, пока мыла посуду. До тех пор пока случайно не порезала лезвием ножа кожу на пальце. Но она не придаёт этому значение.       Грейнджер проводит параллель с той встречей в Мунго — он так же ушёл и не вернулся. Но на этот раз у неё есть возможность пойти за ним и узнать, почему его так долго нет. С этими мыслями Гермиона бросает летучий порох под ноги, чтобы исчезнуть в зелёном пламени камина.

***

      Работа не отпускала аврора Поттера ни на минуту даже в собственном доме. Гарри склонился над столом, перебирая бумаги и внося правки в документы. Ему хотелось скорее закончить со всей бумажной волокитой и не засиживаться как обычно допоздна. Он почувствовал, как на его плечи легли руки и принялись растирать кожу сквозь ткань рубашки. — Тебе нужно отдохнуть, — сказала Джинни, наблюдая, как Поттер откинулся на спинку стула, позволяя ей массировать его плечи. — Не могу, нужно покончить сегодня с этими бумагами, я и так не укладываюсь в срок сдачи. — Гарри прикрыл глаза, когда Джинни перешла на его шею, медленно растирая её.       Джинни хотела сказать что-то в ответ, но ее перебил звук срабатывающего камина. Она повернула голову и застыла в оцепенении. Девушка не ожидала увидеть кого-то в столь поздний час, а уж тем более свою лучшую подругу, которая сейчас должна быть в совершенно другом месте. — Гермиона? — это всё, что смогла вымолвить бывшая Уизли, и ощутила, как резко Гарри поднялся с места. — Гарри, где Драко? — воскликнула Грейнджер, подходя к другу. — Гермиона, как ты ушла из Мунго? — Поттер в непонимании таращился на шатенку, чьё лицо выражало максимальную степень обеспокоенности.       Гермиона усмехнулась и позволила себе улыбнуться. — Ты же сам пришёл ко мне сегодня помочь с выпиской, ты что, забыл? — Она уставилась на него, словно он сказал ей, будто Снейп восстал из мёртвых. Гермиона мотнула головой в сторону, немного зажмурив глаза — впрочем, это не имеет значения, — девушка глазами начала осматривать комнату. — Где Драко? Он сказал, что ты вызвал его помочь тебе с бумагами, но он так долго не возвращается, я заволновалась. — Гермиона…— Гарри взял подругу за руку, обращая на себя внимание. Он провел большим пальцем по тыльной стороне ее ладони, перед тем как сказать то, что снова запустит механизм обратного отсчета. — Малфой погиб год назад, его больше нет.       Это нелепость. Она отказывается в это верить. Ведь Драко только недавно был в ее спальне, поправлял ей волосы и целовал губы на прощание. — Нет… — Грейнджер говорит это с полной уверенностью и улыбается. Снова.       Взглядом она замечает Джинни, что смотрит на неё с сочувствием и прикрывает губы пальцами. Она выглядит так, словно сейчас заплачет.       И это всё. Горло сдавливает в тиски, в ушах звенит, а на глаза набегает пелена слез. Три. Два. Один. — Нет… нет, нет он не мог. — Кудрявая пятится назад, пока не натыкается спиной на стену. Тело безвольно скатывается вниз. — Он сказал, что вернётся… Что уйдет ненадолго… — голос затихает и переходит в шепот. Щеки становятся мокрыми от скатывающихся слез.       Гермиона прижимает к себе ноги, сгибая в коленях. Он не мог так просто оставить ее, это выше его сил.       Грейнджер прикладывает ладони к голове, и комнату заполняет пронзительный крик. Неконтролируемый выброс магии выбивает стёкла, и осколки впиваются в нежную кожу. Но физическая боль ничто по сравнению с моральной, она не ощущается.       Шатенка не слышит, как до неё пытаются достучаться ее друзья. Не видит целителей, что прибыли в квартиру, из-за пелены слез. Она замечает только блондина, стоящего рядом с ней. Его ладонь касается ее щеки, глаза смотрят на любимое лицо, а губы произносят одну фразу: — Я всегда буду рядом.       И помимо него рядом с Гермионой Грейнджер будут белые стены.       Трещины.       И тишина.