Закулисье плачущих

Проходя в собственную комнату и долгое время стоя возле окна с тревожными мыслями в голове, Золо лишь думает о том, чтобы с отцом все было в полном порядке. Чтобы утром он проснулся от ярких лучей солнца, а позже они с Сергеем вместе выпили кофе, что и делают обычно, когда мужчина возвращается с работы. И эти мысли дают некую надежду: помогают мыслить положительно, затмевая собственный пессимизм.

***

Просыпаясь от резких криков птиц и затхлости воздуха, Ваня поднимает взгляд на часы, замечая 8:00. Он не опоздал в школу, точнее сказать, проснулся вовремя, и у него есть некоторое время, чтобы собраться. Встав с кровати и слабо потянувшись, юноша вышел в коридор и прошел на кухню, замечая такой же неубранный стол и запах перегара. Мама ещё не проснулась: это ясно по храпу из спальни, и душному помещению, что никак не проветрилось. Обычно женщина открывает утром все окна, на что жалуется Сергей, со слабым иммунитетом и вечными болезнями. Ваня привык к такому распорядку дня: первым делом родители ссорятся из-за открытых окон, а потом мирятся за совместным завтраком. Но не сегодня. Пройдя в спальню, и заметив лишь один лежащий на кровати силуэт, юноша усомнился в том, что отец приезжал домой. Неужели задержался на работе? Возможно, но маловероятно. Окинув взглядом стол, и открыв окошко, дабы выветрить перегар, Золо налил себе стакан холодной воды, после чего залпом выпил. В горле пересохло. И не только из-за волнения по поводу Сергея. Некоглай не отвечал ему со вчерашнего дня, и поводов для волнения становилось теперь непостижимо много. Услышав в соседней комнате недовольное мычание, а после громкий удар об пол, парень как можно скорее побежал к женщине, замечая ту на полу. Мама Вани пыталась открыть глаза, что опухли, а позже облизнула губы, вставая с пола, и бормоча что-то себе под нос. Она протянула руку Золо, открыв в молчании рот, а позже накинулась на парня, обнимая все сильнее и сильнее. —Дорогой... Сережа... Он... — слабо всхлипнув, женщина подняла взгляд на Ваню, — Он в больнице... На работе случилась авария... —Что? Все, что мог сейчас ответить Золо, так это спросить очевидный вопрос. Может быть мама напилась до такого состояния, что сама бредит? —Авария... — вытерев сопли о плечо сына, женщина затряслась, словно в истерике, — Чертова работа! Я говорила ему... Нужно идти на другую! И что теперь...? Лежит в реанимации. — слабо ударив кулаком по груди юноши, мама отпрянула, вытирая слезы, — Но он мне обещал..! Обещал поправиться. Я знаю... Знаю. Я слышала, он мне сегодня говорил... "Все будет хорошо". "Я рядом". Ваня удивлённо захлопал глазами. Он не мог поверить в то, что отец находится на волоске от смерти, и возможен плохой исход событий. Протерев собственные глаза, Золо отвернулся от женщины, стараясь самому не заплакать. Ее вид оставлял желать лучшего: волосы запутались, под глазами были впалые синяки, а руки покраснели. Возможно, она била стенку ночью, судя по обвалившейся на полу штукатурке. Теперь все становилось понятным. Отец не просто задержался на работе, он попал в аварию, а позже оказался в больнице. Звонить ему было бесполезно: ведь Ваня знал, что сам он, скорее всего, трубку не возьмет. Мир словно треснул. Напополам, а позже пошли маленькие разветвления, похожие на корни дерева. Золо ощущал, как сильно бьётся его сердце, и трясутся руки. Он боялся. Боялся за папу больше всех в этой жизни. Мама продолжала что-то бормотать себе под нос, ее грудь вздымалась все чаще и чаще от нехватки воздуха, а по щекам текли слезы. Она переживала точно также, как и Ваня, а может быть, даже больше. Постаравшись ее успокоить, юноша взял чужую руку, и начал осторожно оглаживать запекшуюся на костяшках, — кровь. Ей было больно. Определенно больнее, чем Золо. Она лишь ревела и ревела, прижимаясь к сыну, а позже повторяла одно и то же: «Сережа в больнице.» И юноша понимал, что больше он, если отец не поправится, не выпьет ни одной кружки кофе. Не сядет за велосипед, на котором его учил кататься Сергей, не засмеётся так, как смеялся с анекдотов папы. Мир словно остановился. На достаточно долгое время, а точнее, на целых 10 минут беспрерывных рыданий близкого человека, и собственного шока.

***

Сегодня Золо не пошел в школу. Он лишь сидел на своей кровати, не в силах заправить постель, и рассматривал пальцы на руке. Каждый раз их оказывалось ровно 5, что и следовало ожидать. Юноша не решался говорить с мамой ещё раз. После их последнего разговора они прибрались на кухне, попытавшись впихнуть в себя грамм еды. Естественно, ничего не получилось. Аппетита не было, но голод сжимал желудок. Пришлось проглотить тарелку макарон, а позже запить их холодным чаем. Хотя бы что-то. На телефон поступило уведомление. Ваня незаинтересованно открыл чат с Некоглаем, и начал читать. Глаза еле-еле ползли по строчкам и, казалось, парень вот-вот уснет. Nekoglai Доброе утро, что-ли. Прости что не отвечал раньше, был слегка занят с трансляциями и подобным. Надеюсь ты вчера нормально погулял. Жду подробностей, если можно, конечно Подробностей? Золо не хотел рассказывать парню подробностей. Не хотел делиться поцелуем, и личными разговорами в подъезде, не хотел рассказывать о ноющем в тот момент животе. Он считал это чем-то неважным для Некоглая, поэтому решил рассказать лишь самое главное.

ivanzolo2004 Все прошло хорошо. Мы прогулялись по улице, а позже просто посидели некоторое время в подъезде, из-за дождя. Он подарил мне сникерс, но я его пока что не стал есть. Честно говоря, не ем что-то очень приторное. Но не стану же я ему об этом говорить? Все таки подарок. Вот. Больше ничего не произошло.

Вот и все. Парень сказал все по делу, и закрыв вкладку с телеграммом, продолжил свое увлекательное занятие. Пересчитывание пальцев.

***

Заснув днём, и проснувшись только под вечер, парень приподнялся с кровати, пытаясь понять источник непонятного звука. Убедившись, что это все таки женский плачь, он понял, что женщина снова сидит в истерике. Бьёт подушки кулаком, вытирает соленое от слез, — лицо, а позже вновь и вновь приходит к Ване, чтобы обнять. Почувствовать, что она не одна. И этот случай не стал исключением. Дверь в комнату отворилась, открывая вид на одетую в халат маму, а позже Ваня почувствовал сдавливающие талию руки, что все сильнее прижимали к себе. Юноша лишь слабо приобнял женщину в ответ, слыша чужие всхлипы, и закрыл глаза. Было тепло от чужого тела, но холодно в душе. Он понимал, как ей больно. Пропускал это через себя, но специально не плакал. Делал из себя сильного, чтобы дать женщине хоть какую-то опору и поддержать. —Ваня... Мне позвонили из больницы, — мама зарыдала ещё сильнее, впиваясь ногтями в чужую спину, — Он не смог. Она проговорила эти слова так четко и громко, что тело юноши пропустило ни один удар. Золо тревожно задышал, не осознавая всей ситуации. Он попытался не поверить словам, попытался дальше надеяться на то, что Сергей будет жив. Но все оказалось бесполезным. Он стал заложником течения, которым не мог управлять, а теперь пожинал плоды. «Правда мертв? Я его больше не увижу? Не могу в это поверить... Не могу.» Всхлипнув один раз, парень задержал дыхание. Попытался успокоиться, не разреветься, и полностью зарылся лицом в светлые волосы напротив. Пускай они и были вдвоем, помочь друг другу не могли. Женщина чувствовала, что с каждой слезой, убегает ее муж. Уходит ее любовь, попадает в загробное царство, а позже закапывается вниз, под землю. И это становилось таким больным и невыносимым, что она кричала. Разрывала собственные связки, царапала спину сына, чтобы успокоиться и принять. Но принять подобное никак не получалось. На улице загремела молния. Полил сильнейший ливень, отбивая на окне свою песню, и никак не замолкал. Ваня дрожал. Слышал, как больно маме, ощущал, как больно ему самому. Сердце разрывалось на части. В груди кололо настолько сильно, что он не мог вздохнуть. Не мог поверить. Прижимаясь к женщине, и поглаживая ту по спине, он надеялся успокоить хотя бы ее. Но ничего не получалось. Она лишь шептала что-то на ухо, рассказывая общие воспоминания с Сергеем, а позже ревела. —Я помню как мы с ним познакомились. Полянка... Наша песня. Он предложил прогуляться когда-нибудь возле моря. Сказал что... Мы будем счастливы. У нас будет ребенок, мы всегда будем вместе. И... Он меня покинул. Ушел. Куда? Можно ли его вернуть? Можно ли забрать кого-то другого? Почему... Все так? Я не хочу такого... Разве... Разве он заслужил подобного? Нет. Он был самым добрым. Любимым. Я не представляю без него... Жизни. Женщина отстранилась от Вани, заглядывая в чужие глаза, и все, что там увидела, — так это пустоту. Сын был не здесь. Он слышал ее, обнимал, сожалел о многом, но не мог ничего сказать. Не мог ответить. Жизненные струны словно оборвали, и песню уже никак не сыграть. Мама встала с кровати, оставив Золо наедине со своими мыслями. Но все, о чем он мог сейчас думать, так это был отец. Часы показывали 22:00. Обычно Сергей возвращался к этому времени домой, а позже они все вместе пили чай или кофе. На ночь, чтобы лучше спалось. Сейчас Ваня не хотел ничего. Не хотел кофе, не хотел чая, он мечтал о том, чтобы уснуть, и ещё раз, последний раз, увидеть его. Обнять, сказать все, о чем он думает, и чем нагружен. Но это невозможно. Он увидит его лишь в гробу, и с цветами вокруг, когда незнакомые люди будут рассматривать труп. Труп, что совсем недавно улыбался, говорил с Золо, и давал советы. Прибивал полку. Любил и чувствовал, как и остальные люди. Возможно, он был счастлив. Но теперь у него ничего нет. Лишь душа, и мертвое тело. Попытавшись уснуть, юноша прилёг на постель. Подушка была холодной, наверное такой же, каким было сейчас тело Сергея. Прикрыв глаза, и заметив перед собой отца, парень погрузился в сон.

***

Маленький мальчик бегает по зелёной траве, срывая красивые одуванчики, и озорно смеётся. Отец за ним не поспевает, одновременно ведёт за собой велосипед, чтобы наконец-то научить сына кататься на нем. Но Ваня не останавливается, лишь быстрее разгоняется, представляя себя гонщиком, и поворачивается в сторону Сергея. Мужчина мягко улыбается, останавливаясь, а позже оседает на траву, слыша где-то в стороне старую, советскую песню. В воздухе витает спокойствие, и наконец-то останавливаясь, Золо пытается отдышаться. Подходит поближе к мужчине, рассматривая двухколёсный велосипед, а позже показывает язык. Ему определенно смешно и весело. —Ваня, прекрати дурачиться! — в шутку кричит отец, стукая ладонью по чужому лбу, — Так, давай. Собирайся с мыслями, и садись на этот... Шедевральный механизм! Твой новый мотоцикл! Вр-вр. —Ого... Мотоцикл? А ты говорил что это лишь велосипед! А это! Это! Ультразвуковая тачка 2010! —Хехе... Да, и эта тачка полностью в твоём распоряжении. Только сначала нужно научиться рулить. А то разобьешься, и все. Пиши-пропало. А мы же не хотим давать маме поводы волноваться, да? — подмигивая Ване, тот усаживает мальчика на велосипед, аккуратно придерживая за заднее колесо, чтобы он не упал. —Папа-а-а! Я уже вырос, и понимаю, что маме не нужно волноваться. Я буду с ним осторожнее. Отпускай! — уверенно произнося последнее слово, Ваня вцепляется руками в руль, не понимая что нужно делать, и прикрывает глаза. Надеется, что тот поедет сам. Но, как бы глупо не звучало, велосипед сам не едет, и как только мужчина отпускает колесо, Ваня громко падает на землю, запутываясь в своей новой "тачке" ногами, и пытаясь выбраться. —Эх, Ваня-Ваня. Давай вставай, — поднимая с мальчика велосипед, Сергей отряхивает сына от пыли, и снова усаживает обратно, — Давай-ка поймём азы. Берись за руль, — Ваня чуть ли не хнычет от боли в руке, но берется, сдерживая слезы, — А теперь пробуй крутить педали. Вон они, внизу. Крути от себя! — мальчик с яростью начинает давить на педали ногами, и у него получается сдвинуться с места, не падая. Отец придерживает край руля, не давая упасть, и не отпускает того, пока Ваня восторженно не произносит: —Это круто! Очень-очень круто! —Ты-ж моя умничка. — целуя Золо в макушку, и похлопывая по спине, Сергей довольно улыбается, — Теперь научимся самому главному. Держать равновесие. Когда ты едешь, тебе обязательно нужно его удерживать, чтобы не упасть. Аккуратно крути педали и держи руль ровно! Когда доедешь вон туда, — мужчина показывает расстояние около 5 метров, — Я тебя поймаю. А потом... Хм. Пойдем покупать вкусняшки. —О... Вкусняшки. Хорошо! Я постараюсь. Мужчина отходит от Золо, позволяя привыкнуть к велосипеду, и замечает как тот настороженно облизывает губы, думая, как удержать равновесие. В первый раз у мальчика ничего не получается. Он падает на бок, слегка всхлипывая, но встаёт уже самостоятельно, снова пробуя поехать. Во второй раз он проезжает около метра, но очень-очень долго и кропотливо, что вновь помогает ему оказаться на земле. Футболка пачкается в пыли, на что отец недовольно хмыкает. Потом мама снова будет ругаться. В третий раз мальчик крепко сжимает руль, крутя педали, и старается не дёргаться в стороны. Благодаря концентрации он проезжает половину пути, и чувствует такую лёгкость и гордость собой, что звонко смеётся, улыбаясь папе. И тот сейчас так гордиться сыном, что открывает собственные объятия, ожидая, когда Ваня доедет. И Ваня доезжает. Спрыгивает с велосипеда, оставляя его лежать на земле, и ныряет в мягкие объятия мужчины. —Ты такой молодец. Мой мальчик... — поглаживая чужую спину, отец отстраняется, заявляя, — Теперь за вкусняшками! Хватай свою тачку, и пойдем. —Хорошо, пап. И они уходят. Растворяются в воздухе, как и воспоминания Золо, покупая все самое сладкое, что есть в магазине.