Рождественская лента

— Этот для Намджуна, — на полу оказывается еще один неупакованный подарок и Хосок, пытающийся найти кончик скотча короткими ногтями, устало вздыхает. — Нет, не делай такое лицо, мы еще не запаковали соковыжималку твоим родителям, — Юнги опускается рядом и берет из рук младшего скотч. — Вот, — в считанные секунды находит конец. — Ленточки еще есть? Хосок оборачивается на кучу самой разной упаковочной бумаги, которую они накупили вчера, так и не определившись с единым стилем. На улице валит снег, и парень предпочел бы поваляться с Юнги в пока еще девственно чистых сугробах, но Рождество уже завтра, а это значит, что прогулки отменяются. Он находит несколько мотков красной ленты. Кажется, не особо прочной. — Держи, — протягивает старшему. — Думаешь, красный сюда подойдет? — Подойдет, — Мин подхватывает с пола ножницы и поднимает взгляд на Хосока. — Красный ко всему подходит. — А вот и нет. — Тсс, — просит Юнги, который, на самом деле, тоже устал запаковывать эти дурацкие подарки и уже жалеет о том, что согласился ходить по гостям вместо того, чтобы праздновать дома со своим парнем. — Отрежь здесь. — Не тяни так, порвется. — Ничего не порвется. — Я уже слышу треск. — Не порвется. — Юнги! — Хосок! — старший резко поднимает голову и специально дергает изо всех сил. — Видишь. Где она рвется? Покажи мне, в каком месте? Да эта ленточка настолько крепкая, что я могу без проблем связать тебя и трахнуть прямо на полу, а ты так и не освободишь руки! Младший закрывает рот. Смотрит на Юнги, на елку, которую они нарядили только наполовину, на оставшиеся не запакованные подарки. А потом на приличных размеров моток рождественской ленточки в его руках. Закусывает губу. Почему бы и нет? — Проверим? Мин напрягает скулы. Наверняка и он успел представить картину в красках. Наверняка и ему хочется отвлечься от монотонной работы на что-то более яркое и приятное. На связанного Хосока. Хосока, который совсем не против лежать на полу с перевязанными лентой запястьями. — Проверим, — соглашается Юнги и оставляет в сторону намджунов подарок. — Иди ко мне. И притягивает за талию ухмыляющегося Хосока, который добился своего довольно необычным путем. От упаковки подарков они отвлеклись. Юнги разматывает ленту и, увлекая парня в долгий поцелуй, связывает ему руки. Узел никак не завязывается, потому что Мин слишком спешит, а в итоге затягивает так, что из младшего вырывается тихий болезненный вздох прямо в губы напротив. Юнги извиняется поцелуями. Лента действительно крепкая, тут и проверять нечего, но один вид частично связанного Чона может свести с ума. Доигрался. Доспорился. Старший догадывается, что довели его специально, но и он обязательно отыграется. Посмотрим, как быстро Хосок сможет выбраться. И сможет ли вообще. — Кто завязывает домашние штаны на два узла? — ворчит Мин, одной рукой укладывая младшего на пол, а другой пытаясь стянуть с него нижнюю часть одежды. — Они слетают, — удивительно, но зимой Чон всегда худеет. Юнги справляется, когда подключает вторую руку. Из-за стенки приглушенно слышна рождественская музыка, но комната парней наполнена возбуждённым дыханием, шуршанием одежды и стонами Хосока, когда Мин нависает над ним и коленом надавливает на пах. Младший слегка дергает руками. — Не получается, да? — не без удовольствия спрашивает Юнги, сталкиваясь с Чоном губами и целуя глубоко и мокро, вызывая новый стон. — Не получается, — он готов праздновать свою победу. За все время отношений у парней ни разу не было длительного перерыва в сексе, а потому Хосок всегда немного растянут. На два пальца старший надевает презерватив и, придерживая колено своего парня, чтобы ноги оставались разведенными, медленно вводит их в него. Чон прижимает к груди связанные руки, весь сжимается, но подается вперед только для того, чтобы насадиться поглубже. Юнги знает, как младший любит его пальцы. Возможно даже больше, чем член, потому что именно во время растяжки Хосок особенно чувствителен. Именно во время растяжки он извивается, стонет и просит больше. Такой прелестный. Мин всегда затягивает этот процесс, чтобы подвести своего парня поближе к оргазму. И только потом продолжает. Хосок тянется за поцелуем, когда Юнги давит подушечками пальцев на стенки, когда вставляет до предела и разрабатывает простату, делая ее такой податливой и чувствительной. Чон подрагивает от каждого движения пальцев. Юнги обожает эту картину, обожает Хосока, обожает смотреть, как тот истекает смазкой и двигает бедрами уже самостоятельно, чтобы получить больше, чем способны дать ему обычные пальцы. — Все все все, — хнычет младший и упирается связанными лентой руками в грудь Юнги, а тот послушно останавливается в ожидании, пока тело Хосока успокоится. — Подожди. Парень выгибается, сжимается, тяжело дышит, и Юнги не может поверить, что за год отношений выучил все реакции младшего наизусть. Выучил так, что удовольствие может доставить с закрытыми глазами. Что знает, когда остановиться, а когда давить сильнее. Знает, как заставить Хосока просить о большем. Знает, как возбудить его всего за пару минут. Чон прикусывает щеки изнутри и отводит взгляд. Старший следит за тем, как тот разводит колени шире, как сжимается влажное отверстие, тоскующее по большему вниманию. И Юнги дает ему это. Дает это Хосоку. Он накрывает его своим телом и входит мягким толчком на всю длину. Пусть теперь соседи послушают кое-что круче рождественских песен. Чон ударяется ногой о чей-то подарок и двигает его в сторону, обнимая Юнги за шею так, что тот оказывается пойман в кольцо рук. Прижимает к себе. Подается навстречу. Стонет. Забавно, но все еще пытается порвать чертову ленточку, оказавшуюся куда прочнее, чем думал Хосок. Сейчас он даже рад этому. Приятно быть полностью предоставленным Юнги. Приятно отдавать ему свое тело, приятно принадлежать ему, приятно знать, что тот может делать все, что захочет. В конце концов, приятно быть связанным и прижатым. Его любовь к ограничению движений такая очевидная, что Юнги пользуется этим далеко не в первый раз. — Ну же, не стесняйся, — шепчет он на ухо младшему, и тот снова сжимается, но уже не от манипуляций пальцами, а от оргазма. — Умничка, вот так, — улыбается Мин, когда Хосок впивается зубами ему в плечо и кончает, хныча вперемешку со стонами. — Хороший мальчик. Юнги делает последние, более грубые толчки, и изливается в презерватив, а потом выходит из обмякнувшего младшего, который перекатывается на бок и сводит колени, тяжело дыша. Вот такая картина нравится старшему больше всего. — Ну что? — Мин подсаживается к Хосоку и бережно развязывает его запястья, на которых теперь отчетливо виднеются красные полосы. — Проверили? — Проверили, — тот облизывает треснувшую от грубого поцелуя губу. — Только…давай используем для подарка моим родителям другую ленту? — А что так? — хмыкает Юнги и наклоняется к своему парню, целуя во влажное от пота плечо. — Будешь дарить подарок и вспоминать, как я трахнул тебя с этой лентой. Разве плохо? Хосок прячет лицо, но Мин уже знает, как заливаются краской его щеки. — Перевяжем этой, — говорит он и подает Хосоку одежду. — А для тебя я куплю что-нибудь посерьезней. На следующий день младший стоит перед своими родителями с рукой Юнги на своей талии. Чувствует, как тот гладит его через рождественский свитер и, черт возьми, краснеет, когда мама развязывает красную ленточку и достает из коробки соковыжималку. Обнимает парней, благодарит. Хосок не может выбросить из головы неприличные картинки. Смотрит на эту ленточку весь ужин, а потом, когда приходит время уходить, незаметно для всех остальных сует ее в карман. Пригодится. Замечает это только Юнги, хмыкающий себе под нос и уже знающий, чем они займутся дома.