Надеюсь, ты просто приснился

Князев хитро ухмыльнулся, будто случайно переглядываясь то со мной, то с Костей.  — Во что играть будем? Мне было совершенно всё равно, во что играть, тем более с ним, но немного поразмыслив, я всё же отрешённо выдал:  — В пьяницу. Андрей двинул бровью, при этом не произнеся и слова. Но и так, без слов, только по кривому выражению его бледного как мрамор лица, было понятно, что он весьма удивлён моим выбором.  — Ну, хорошо, — Князев кивнул и стал раскидывать колоду. Тем временем Костя сидел неподвижно рядом, почти не дыша. Он слегка прижался к моему плечу своей гладко выбритой щекой и что-то нашёптывал себе под нос, не на секунду не отрывая широко раскрытых глаз от каждого движения Князевых рук над поверхностью стола. И что Костя только нашёл в этом холёном выпендрёжнике? Да, возможно, этот крашеный блондин и был красив, но что у него кроется за всеми этими показушными красотами? Что Костя слышал о нём, кроме брехливых сплетен от парней и пустых восхищённых разговоров от девчонок? Да нихрена!  — Андрюх, — вдруг сорвалось с Костиного, всё ещё изрядно заплетающегося языка — Вот скажи мне, тока честно: а это правда, что ты с каждой девкой с училища гулял? Князев закончил раскладывать карты. Его губы взялись плутоватой, даже немного пошлой улыбкой, а брови вновь причудливо хищно изогнулись.  — Хе, ну да, было дело! Я невольно почувствовал, как Костя стал наваливаться на меня. Он буквально прилип ко мне как на клею. Его руки по-хозяйски схватили меня за рубашку на спине и стали настойчиво оттягивать вниз. Пришлось грубо пихнуть Костю в бок, чтобы он прекратил, иначе я мог остаться ещё и без рубашки.  — И-и… Как же? — дрожащим голоском, жадным до новых грязных подробностей, вопрошал Костя. Князев наигранно отмахнулся, укладывая свои карты в ровную стопку краешек к краешку, не переворачивая их лицом.  — Ай! Ничего особенного! — он пригнулся и лукаво прошептал — Я и покруче девчонок видал… Мои карты тоже не лежали без дела: я придвинул стопку поближе к себе и тоже стал её немного поправлять. Злостные мысли усердно продолжали кипеть жутким бульоном в моей чутка мутноватой голове:  — «Покруче» он видал… Петух ряженый! Разговор между этими двумя базарными бабками по имени Андрей и Костя кажется только начинал набирать обороты. Мне же приходилось всё это покорно выслушивать и терпеливо выжидать, когда же наконец-то вернётся Шурка.  — И что… Даже с Катей Жуковой мутил? — Костя опять потеснил меня, выдвинув голову вперёд, видимо желая услышать каждый звук, что произнесёт его негласный кумир.  — Пфф, нет! — самодовольно усмехнулся Князев — Она мне сразу не понравилась.  — А чё так? — поинтересовался Костя.  — Да, знаешь… Она рябая какая-то вся. Наверное сильно ветрянкой в детстве переболела… Жукова не была моей подругой, но мне всё равно было не слишком приятно слышать о ней такое. Она просто сидела со мной за одной партой в училище и постоянно делилась со мной ручками, но я, если так можно сказать, чувствовал себя перед ней в долгу. Она ж вполне милая девчонка. Зачем о ней так?  — Эх, а вот рыжая Любка Синичкина, — Андрей мечтательно вздохнул, прикрыв глаза — Ммм… Красотка! Моё и без того захудалое терпение содрогнулось словно горячий вулкан.  — Долго я вас ждать ещё буду? Я почувствовал плечом как Костя легонько вздрогнул, а вот Князев даже носом не повёл. Лишь взглянул на меня с каким-то презрением что-ли, как на какое-то ничтожество, при том, всё также ехидно улыбаясь.  — Ах, да, конечно-конечно! Прошу, — он сделал приглашающий жест рукой, предоставляя мне возможность первому кинуть карту. Я прекрасно знал правила и по ним первым должен кидать сдатчик, но тогда уж больно не хотелось затягивать это всё. Неспешно я потянулся рукой к верхней карте. Бросок. Первая карта и сразу же Туз.  — Неплохое начало,— подумал я, ожидая следующего хода противника. Князев хмыкнул, дёрнув плечами. Теперь он бросает. Своими тонкими белыми пальцами он ловко подцепил карту и швырнул её. И вот рядом с моим Тузом очутилась злосчастная Шестёрка.  — Блять, — беззвучно ругнулся я, сквозь плотно сжатые зубы.  — Хм, неплохое начало, — слетело с губ Князева. Он сгрёб карты и заложил их под свою колоду. Меня так и скрутило от злости, только ещё с большей силой. Будто он не просто бумажки сгрёб, а моё чёртово достоинство!  — Видимо сегодня удача тебя обходит стороной, — блондин в своей привычной манере двинул бровью, манеристо потирая ухо с блестящей серьгой. — Смотри, чтобы мой кулак сегодня не обошёл твоё лицо, слащавый! Я неимоверно хотел перевернуть стол и схватить этого самодовольного белобрысого плута за горло. Сжать его дрянные жилы звериной хваткой и в одночасье перекрыть ему весь кислород. Уж слишком много он на себя брал. И я честно не знаю как, но у Кости видимо была какая-то природная чуйка на чужой гнев, потому что он в тот же миг загорелся, лепеча наивные пьяные слова поддержки в мой адрес.  — Да нет, он не разыгрался ещё просто! Давайте, давайте дальше! Миша, давай! Вновь кидаем карты: у меня — десятка черви, у Андрея — семёрка пики. Я собрал. И вновь кидаем: у меня — восьмёрка пики, у Андрея — четвёрка крести. И опять я собираю. Практически всю игру мы молчали как партизаны на допросе, лишь изредка вздыхая от неожиданных потерь или довольно покашливая от пополнения своей стопки чужими картами. Наверное, это была самая тихая партия в пьяницу в моей жизни, не считая того случая, когда я играл в пьяницу с Сашкой Щиголевым. Но об этом как-нибудь в другой раз. А Костино дьявольское пойло к тому моменту уже дошло в самый корешок и стремительно ударило в голову так, как не ударял не один другой алкоголь. Нет, я не могу сказать, что я видел прям жёсткие галюны или ту самую всеми расхваленную белку, но я точно понимал, что миропонимание моё нарушилось. Я и до этого уже чувствовал себя слегка подразмазано, но после «удара» казалось, что теперь весь мир я вижу будто через цветную линзу. Всё было будто в причудливом калейдоскопе. И вот, мы бросаем предпоследние карты. Я скинул — дама крести, затем Князев — червонный король. Его карта старше. Он собрал. Кидаем опять: я выкинул пятёрку крести, Князев — девятку буби. И опять он собрал. Я не глядя было потянул руку за новой картой, но чуть коснувшись пальцами голой клеёнки вдруг понял, что их больше не осталось.  — Да не может быть!— я испуганно охнул и опустил голову. Может проглядел, а они под рукой лежат? Но увы, от былой колоды не осталось и следа. Тем временем, как я немо недоумевал, Князев надоедливо шуршал теперь уже всеми набранными картами чуть ли не перед моим носом, выкручивая новые фокусы.  — Ну что? Поздравляю тебя, Михаил. Ты — пьяница! Я не мог поверить, что это случилось. Как? Я ведь точно помнил, что у него под конец партии было меньше карт, чем у меня. Да и все старшие масти он уже поскидывал давно, это верняк! У него не было и шанса на победу!  — Ах, ты, жулик дешёвый! Где-то под челюстью крупно вздулась и застучала вена. Походу у меня поднялось давление. Ну а как тут ему не подняться? Мало того, что это крашенное недоразумение по имени Андрей явилось сюда и глазело на меня весь вечер как мышь на крупу, так оно ещё и обыграло меня в такую простую игру!  — Ты и вправду неплохой игрок, — заключил блондин, засовывая колоду в карман — Жаль, что неразговорчивый ты только… Скучновато с тобой игру вести.  — Ах, скучновато тебе, да? Мне это осточертело в край. Я был готов рвать и метать сею же секунду, больше не стопоря себя. Я глядел на этого самоуверенного засранца, но видел уже совершенно не его, а какую-то психоделическую мозаику: теперь его дурацкий портрет составляло множество мелких разноцветных фигур, перекатывающихся из стороны в сторону. Но тогда я совсем не ощущал себя художником и потому его красота была мне безразлична. Всё что я хотел, так это разбить эту пёструю мозаику на мелкие кровавые осколки и рассыпать их по всему залу. И я бы так и поступил, но тут в мою голову метким ударом дротика влетела коварная мысль, а вернее сказать — чудесный план сладкой мести. Это было моим окончательным решением. Я уже не собирался это всё так оставлять.  — Он думает, что может со мной играться как с глупым щенком на короткой цепи? А я ему вовсе не щенок и он это должен усвоить!  — Давай ещё раз. Андрей удивлённо хмыкнул. Он кажется не ожидал, что я захочу отыграться.  — Ха, ну, давай! Поначалу его лицо я видел в жёлтых ромбиках. Они усердно старались скрыть его вороватые глаза. Склонившись над столом, поигрывая самодовольной ухмылкой, Андрей хотел уже раскидывать колоду, но я резко перегородил рукой поверхность стола.  — Нет, только уже не здесь. Ромбики вдруг пропали и я увидел отуплённый взволнованный взгляд Андрея. Он сунул карты обратно в карман.  — Ну, хорошо… А где ты тогда предлагаешь?  — Кость, — я обернулся и потрепал немного задремавшего хозяина квартиры по плечу — Есть пустая комната? Костя встрепенулся как озябший птенец, сбито хрюкнув в мокрый рукав пиджака. Его уже вырубало.  — Хрр… А… Комната? Д-да, есть. Там дверь белая, прямо как выйдешь… А ваще, давайте я щас вам всё покажу сам. Своевольная помощь от Кости не входила в мой план. И я был в полнейшей растерянности и жалкой злобе оттого, что не знал как этому помешать. Всё что я придумал, так это придавить его тощую ногу к дивану, чтобы он в пьяном бреду подумал, что застрял. Костя только на первый взгляд лёгок на подъём в таком состоянии. На самом же деле, если его пьяным делам что-то начинало мешать, то он сразу бросал геройствовать. Но в этот раз, он будто переломил себя и свои железные принципы: хозяин квартиры отчаянно тянулся и кряхтел, желая поскорее подняться.  — Нет, не надо, Кость, — Князев невесомо поднялся со своего места, отряхивая ладони — Мы сами.  — Да-да, сами! — брезгливо поддакивал я словам Андрея, сдавливая чужую конечность кажется уже до посинения. Костя ещё немного повертелся, а после раздосадовано упал обратно на спинку дивана и стал плотнее кутаться в плотную ткань своего пиджака.  — Ну, ладно… Тогда я вздремну. Расскажите потом, кто выиграл, — пробубнил Костя, закатывая сонные глаза. Я вылез из-за стола, минуя почти что безжизненные ноги Кости, стараясь не наступить на его длиннющие лапти кажется сорок пятого размера.  — Угу, спокойной ночи! — улыбнулся Князев.

***

Мы вышли в прихожую. Как ни странно, но даже очереди в толчок здесь не было. Я мельком глянул в дверной проём ведущий на кухню. Вдруг Шурка просто покурить опять вышел и уже идёт обратно? В прихожей на побеленном потолке висела одинокая лампочка без абажура. Её тусклый лимонный свет падал полупрозрачной желтоватой дымкой на край коричневого линолеума на кухне. Там на полу, в тени, мне вдруг привиделись очертания чьего-то ботинка. Я осторожно вошёл в тёмное пространство кухни, пока Князев осматривал прихожую в поисках той самой двери. А на кухне хоть глаза выколи — нихрена не видно. Я прошагал с полметра и остановился.  — Чё здесь так темно? Вдруг слева мне послышался до боли знакомый гнусавый храп. Я тут же оглянулся и заметил как блестящий тупой нос чёрного ботинка резво скользнул в темноту и словно растворился в ней.  — Шур? — прошептал я в тёмные пустоты, куда ускользнул таинственный ботинок — Шурик… — а в ответ лишь глухое сопение, порой прерывающееся на довольное чавканье. Походу я поторопился, когда сказал, что галюны меня не посещали. Но ведь в той тени никак не могла сидеть очеловеченная туша грязного храпящего хряка? Мне точно это чудилось. Да и эти ботинки показались мне слишком знакомыми. Я не верил в бога, а во всякого рода паранормальщину тем более, но это нисколько не помешало мне продолжать самозабвенно нашёптывать, передвигаясь сквозь темень практически на ощупь:  — Туман в голову, соль в глаза, туман в голову, соль в глаза… Я искренне верил, что там спит какое-то уродливое чудище, но и не исключал того, что так мог дремать Шура. Он всё мог.  — Блять, хоть бы фонариком кто посветил! И почему я не носил его с собой? Он бы тогда точно пригодился. Слава богу, что мне не пришлось идти уж очень далеко: через каких-то четыре шага моя правая нога упёрлась в ножку стола. Я замер, старательно вслушиваясь в дрожащее звучание глухого храпа.  — Ты чё здесь? Нежданно негаданно прожигающий глаза белый луч света ударил мне прямо в лицо. Я словно старый синюшный вурдалак поспешно скрыл лицо рукой, будто боясь тотчас испепелиться. Раздражённо гляжу сквозь пальцы: опять не вижу лица. Только оранжевые квадраты. Но по голосу то я сразу сообразил, что это Князев. Он посветил на меня ещё секунду и после направил свой источник света в угол, где мне как раз таки слышался Шуркин храп. И что же я увидел: в том углу, на стуле, облокотившись головой об стену, мирно дремала грузная туша пьяного в полнейшие щи Шнура. Из его рта тянулась мерзкая густая нить прозрачной слюны и противно стекала со стола на его драные штаны.  — Смотри какой: спит как младенец, зато сколько шума было! Не хотелось признавать, но Андрей был прав насчёт удачи. Она действительно грубо отшила меня в тот вечер. Сначала этот странный проигрыш, потом Шурка куда-то бесследно исчез.  — Пошли уже, — фыркнул я от омерзения, поспешив уйти. Отвратительно. Я много всяких мерзостей видел, но это превзошло просто всё на свете. Надеюсь, что Шнур мне на глаза больше не попадётся, иначе я точно блевану. Знаете, когда я прокрутил все мысли в своей голове по второму кругу, меня стала постепенно изнутри прожигать уверенность в том, что я обидел Шурку, причём незаслуженно. Он ведь не виноват, что влюбился, а я как собака поганая облаял его за новое сильное чувство, которое его видимо раньше не беспокоило. Я ведь помочь ему обещался, а не фигню всякую спрашивать. Мамку видишь ли тут включил. Нехорошо так с друзьями поступать, тем более с такими как мой Шурик.  — Эх, наверное, домой уехал,— я грустно вздохнул. Наконец-то мы с Князевым зашли в нужную комнату. Я пропустил его вперёд и прикрыл за ним дверь, чтобы никто нам не помешал. И снова стало темным темно. Прям как в гробу. Я старательно ощупал стену в поисках выключателя. Ничего. Даже намёка на него не было. Только голая холодная и немного шершавая стена. Андрей додумался включить фонарик и мы смогли наконец-то разглядеть то помещение в котором оказались. Убранство той комнатушки было достаточно странноватым: около стены, с левой стороны от двери, стояла односпальная кровать, над ней расположилась подвесная тумба с открытой дверцей, из которой свисала какая-то тряпка. На противоположной стене висела большущая карта земных полушарий, а пониже ко всё той же стене прилегал небольшой рабочий стол. Но удивило меня не это: когда Князев посветил прямо, то в противоположном конце комнаты я увидел груду вещей, а вернее сказать хлама. Мне кажется, что я даже смог разглядеть там руль от велосипеда и лыжные палки. Пол также не отличался чистотой: по нему были раскиданы какие-то книги и коробки с ними же.  — Ну и бардак же здесь, — сказал Князев, нагнувшись — Хмм… Странные какие-то книжонки тут, — он поднял одну ветхую книжку, лежавшую прямо возле его ног. Я тем временем прошёл змейкой между раскрытых коробок и встал посреди всего этого хаоса.  — Да она на китайском что-ли? Не могу разобрать ни одной чёртовой буквы, — пробубнил Андрей, старательно всматриваясь в жухлые страницы. Не знаю, что он там хотел рассмотреть, ведь в комнате стояла совершенная темень и лишь свет фонарика освещал какую-то небольшую часть комнаты. Пока он пытался что-то там разглядеть, я заметил ещё одну тумбу, правда уже стоявшую на полу возле кровати. На ней скромно ютилась небольшая настольная лампа. Ну, и я направился прямиком к ней минуя беспорядок. К сожалению я всё равно не смог дойти в целости и сохранности.  — Ай, блять! — неуклюже споткнувшись об неопознанный предмет, я с диким грохотом свалился на тумбу. Чудом моя башка не приземлилась на угол, над которым висело моё лицо. Дрожащей рукой я крепко вцепился за край тумбочки, а другой — за ребристую стойку лампы, которая чуть не слетела.  — Ну ты чё, Михаил? — послышалось за спиной. На языке не было ни одного приличного слова, чтобы описать моё тогдашнее положение.  — Давай помогу тебе, — чужие руки резво обхватили мои бока и я тут же ошалело взвыл:  — Не трогай меня, блять! Я сам! На самом деле помощь мне была нужна, но точно не от Князева. Так опозориться, ещё и прямого у него на глазах. Да он теперь всем в училище расскажет, как второкурсник Миша Горшенёв в крайне нетрезвом состоянии спотыкался об собственные ноги и бился головой о мебель как последняя пьянь. Позорище сраное. Насилу я вывернулся, встал на колени и поставил лампу на своё законное место.  — Пиздец, — подумал я, уткнувшись лбом во всё тот же край тумбы — Ненавижу всю эту хуйню! Вслепую нащупав кнопку на основании, я наконец-то включил эту злощастную лампу. Она источала приглушённый жёлтый свет, озаряя комнату янтарным заревом.  — Да будет свет! — воскликнул позади меня Андрей. В голове зазвенело, как на колокольне. Но то были вовсе не райские трезвучия, а скорее дьявольская какофония, точно в пространство черепной коробки сунули два отбойных молота и были ими изнутри по черепушке. Клянусь вам, то был первый и последний раз, когда я тусую на хате Кости, ибо меня явно ненавидят стены его квартиры. Преодолевая чудовищные муки, я встал на ноги. Князев сидел на кровати и ждал только меня. В этот раз по всей его физиономии гуляли сиреневые ромбики с розовыми кружками и это меня успокаивало. Хоть какой-то плюс от Костиного бухла — я не вижу этого глупого надоедливого лица.  — Играть то будем? — спросил Князев, закидывая ноги на скрипящий пружинами матрас. Я молча стал идти к кровати, пиная разбросанные книги в стороны. А в голове продолжало надоедливо звенеть. Это была настоящая пытка. Я сжал зудящие веки со всей силы и дополнительно прижал глазные яблоки пальцами. Сначала было просто темно как на дне чернильницы, а затем всё стало дрожать как экран сломанного телевизора. Из образовавшейся в центре белой точки стали расползаться подрагивающие искры и следом бежать по кругу, будто на карусели. Мне хватило нескольких секунд этого незатейливого мультика и я распахнул глаза. Звон прекратился.  — Чего ты жмуришься? Сотряс? Да я и сам не знал, что со мной. Может это был и сотряс. Но я предпочёл соврать о своём самочувствии.  — Нет, нормально всё. Давай, раскидывай. Я присел на противоположной стороне кровати. Какой на ней был жёсткий матрас. По ощущениям он напоминал мешок с камнями, а то и чего похуже. Андрей быстро растасовал карты и раскидал их на две стопки.  — Ну, сейчас я тебе устрою! Мы вновь стали играть. Андрей кинул первым — вышла восьмёрка пики. Затем я — десятка буби. Моя старше. Я собрал. Игра стала идти гораздо размереннее и даже ленивее, хотя темп нисколько не сбавлялся. Я совсем успокоился. Когда за тобой не наблюдают лишние пары глаз, играть действительно как-то проще. Нет этого чувства напряжения и скованности. Есть только ты, твой противник и чистая колода… К тому же, всё шло вровень моему гнусному сценарию. Но неожиданно мой только что новорождённый покой нарушил странный вопрос Князева.  — Слыш! Я могу тебя это… Мишкой звать? Ты не против? Я покосился на Андрея. Его лицо всё ещё расплывалось в причудливых фигурах.  — Насрать, — рявкнул я — Зови как хочешь. Наша вторая партия шла просто отлично. Ну, отлично для меня, естественно. У Князева оставалось всего четыре карты.  — Ну, я так понимаю Горшенёв это ты, верно? — Андрей выкинул четвёрку крести.  — Да, я Горшенёв, — я встречно выкинул ему семёрку буби. Моя старше. Я собрал.  — Эх, а я всё голову ломал, догадки строил! — Князев скинул даму крести — В группе просто ещё один Мишка есть, но он вообще не похож на человека с фамилией Горшенёв. Я усмехнулся: – А ты чё много Горшенёвых видел? Моя колода потерпела небольшие потери, потому что на статную даму противника я скинул слабенькую десятку черви. Андрей собрал карты и после по-детски наивно двинул плечами. – Неа, ни одного. Ты – первый. Меня нисколько не воодушевила его безмятежность. – Ну и придурок, – подумал я. Князев сидел в пол оборота, каким-то непонятным мне образом прижав ногу задницей. Он блять даже сидел по-дебильному! Но нашим конечностям конечно же до лампочки, что мы хотим сидеть во всякую раскорячку и поэтому, через какой-то небольшой промежуток времени, у него, по всей мне видимости, затекла нога. Сначала Андрей слегка поёрзывал, но а потом ему всё же пришлось сменить положение и он сел по-турецки, прямо напротив меня. – Кстати, извини меня за то недоразумение, – сказал Князев кидая новую карту. – Ты про что? Я тоже кинул карту. Выпали одинаковые карты. Две шестёрки. – Ну... Когда я столкнулся с тобой на лестнице, – вспоминал Князев – Ты точно хотел меня придушить в тот момент. У тебя такие глазища были злющие! А каким матом ты, наверное, хотел крыть меня за это! Ха-ха-ха!– Андрей захохотал – Но правда, извини – я ничего не мог с собой поделать. Мне было так смешно! Мы скинули ещё по карте. – А чё смешного то? Я тоже закинул ноги на кровать, но не только потому, что мне стало зябко держать стопы на холодном линолеуме. По моему телу стала разливаться приятная усталость. Будто ленивый майский бриз обдувал моё лицо и шею. Так и хотелось уснуть под шёпот этого невидимого дуновения. Теперь уж стало понятно, что я запьянел без остатка. Моя масть оказалась старше, поэтому вся четвёрка стала моей. Князев же остался с единственной картой, лежавшей под его коленом. – Ну, знаешь... – замялся Князев – Мне наверное показалось, но я кажется недосчитался у тебя зубов... Ничего, если я посмотрю? Можно? Я смиренно вздохнул и разомкнул губы, немного сжав челюсти. Моё лицо застыло в изнурённой гримасе, демонстрируя ту самую межзубную щель. – Что...? Не успел я вернуть свой рот в прежнее положение как меня резко откинуло назад, прямо на подушку. Сердце словно оборвалось. Я почувствовал как оно ударилось об рёбра и сразу же провалилось куда-то на дно желудка. Перед глазами только подрагивающий оранжевый потолок. – Блять, я что – отключился? Сдох? Медлить было нельзя. Я приподнял потяжелевшую голову, уткнувшись подбородком в грудь. Меня тут же встретила пара хищных глаз. Они глядели на меня осторожно, но прямо, точно в самую душу. По телу пробежались мурашки. Я никак не мог понять, что происходит. Тупо говоря – всё было как в тумане. Моя голова не смогла продолжить удерживаться на весу и вновь откинулась назад, утопая в подушке. Кровь тут же прилила к лицу и мне стало жарко. Ещё более чудовищный жар меня охватил, когда я почувствовал тяжесть. Чужое тело. Оно бесцеремонно прижало меня к матрасу. И вот тут-то мне стало по-настоящему страшно. Я стал вертеться и всячески извиваться, дабы скинуть то непонятное нечто, что налегло на меня всем своим весом. – Тише, тише... Ну, чего ты испугался? Ласковый шёпот опалял влажным жаром мою шею. И снова мурашки. – У тебя такая милая улыбка, особенно когда ты расслаблен, – в кожу под самым ухом уткнулся холодный кончик чужого носа – Ах... Знал бы ты, как она меня будоражит... Я замер от такого заявления. А собственно ничего более я сделать и не мог. Новая волна слабости от опьянения прокатилась по моему телу и уже окончательно лишила мои мышцы способности сокращения. Я проклял всё: тот день, тот вечер, тот район, ту квартиру, то бухло, всех тех пацанов и даже Шурку, потому что он подставил меня больше всех: он меня бросил, оставив одного на чужой хате, среди чужих людей. – Теперь меня ещё и выебут! Горькая обида затянулась тугим узлом на моей шее. Не знаешь – то-ли кричать, то-ли плакать, настолько стало страшно и тошно. Но насколько бы сильно мне внутри не рвало душу, снаружи всё продолжалось и нисколько не останавливалось. Нетерпеливые прикосновения чужих влажных губ. Они сминали мою кожу. Прямо под челюстью, где играет кадык от волнения. И ещё этот олизлый звук. Настолько пошлый и вульгарный, что хотелось вылезли из кожи вон. – Я всё думал о тебе... Ждал подходящего момента, чтобы сказать... Ох, Мишка, я столько хочу тебе сказать прямо сейчас! Вдоль выпирающего бортика нижней челюсти медленно проскользил горячий язык, оставляя влажный след на гладкой коже. И уже у мочки раздалось то, чего я не могу забыть до сих пор: – Это прозвучит как извращение, но если бы я мог, то я бы облизал тебя всего... Всё происходило как в страшном сне, но наяву. – Я бы залез просто в каждую ложбинку на твоём теле! Веришь? Нет? Я верил. Верил каждому его слову и каждому вздоху на своей шее. В том бреду я понял к чему были все эти взгляды, все эти улыбки. Он с самого начала шёл к этому, а я наивный дурак и лёгкая добыча – сам себя завёл в капкан, надеясь перехитрить искусного охотника, облечённого в овечьею шкуру. Я пугливо наблюдал как из тени постепенно выступают знакомые черты лица: тонкие переминающиеся губы, аккуратный, будто выточенный напильником нос, томные серые глаза, поблескивающие оранжевыми бликами, изогнутые светлые брови... И никаких больше абстрактных фигур. Только его дрожащий портрет перед глазами. – Надеюсь, ты не сильно обижаешься, что я так часто тебя перебивал на парах? – вновь вкрадчивый шёпот перед самым лицом – Я просто хотел тебе понравится, но похоже, что получился обратный эффект. Он опустился ещё ближе к моему лицу и зарылся носом в мои волосы на лбу. – Ммм... Миш, – не переставал он нашёптывать, тихо проскользнув рукой к моей щеке – Ты пахнешь... Так вкусно... Его пальцы гуляют по моей щеке, пятная её лёгкими касаниями шершавых подушечек. Он жадно втягивает мой запах, тем самым даруя мне всё больше тревоги. Я старался ворочать ногами как мог, но во мне будто совершенно не осталось никаких сил. Пытался приподнять правую ногу. Смог немного согнуть её в колене. Но лучше бы так и лежал пластом, потому что то, что я ощутил коленом, даже заставило меня непроизвольно охнуть. Это точно была не зажигалка в чужом кармане. –Сука. Это стояк. Меня не столько напугал факт этой самой "нежданной" эрекции, сколько её чертовски внушительный размер. – Да это ебучая труба, блять! Мне пиздец! Но похоже, что не только я заметил это. – Мгх... – с надрывом простонала жертва стояка, чуть прижавшись лицом к моим волосам, выдыхая мне в лоб – Не надо так резко. Меня это крайне возмутило. – Чё хуй зудит? А вот у меня блять очко будет порвано нахуй! Вот мне будет плохо блять! Будто бы я заставлял его набрасываться на меня и зверствовать тут! – Не волнуйся, я буду предельно осторожен с тобой. Обещаю, – на последнем слове, он резко спустился и наши глаза столкнулись настолько близко, что я мог видеть в них своё испуганное отражение. – Блять... Почему? Я не понимал своё состояние. С одной стороны мне было пиздецки страшно, а с другой, хоть я и не хотел этого признавать – очень интересно. Подобное было для меня в новинку. Чужие губы мягко, но настойчиво прислонились к моей щеке, затем смазано переместились ближе к скуле, а после стали постепенно приближаться к главному – моим дрожащим губам. Что-то робко подтолкнуло меня изнутри от первой неудачной попытки поцелуя и я смог поднять руки и упереться ими в чужую вздымающуюся грудь. – А-Андрей... Не надо, – пугливо произнёс я на выдохе. Я впервые назвал его по имени и он тут же остановился. Мы лежали с ним почти щекой к щеке. – Миш... Пожалуйста, я тебя прошу, – сбивчиво шептал Князев, с неестественной для парня нежностью приглаживая мои волосы на правом виске – Дай мне это сделать... Об этом никто и никогда не узнает! Я по самый гроб буду молчать об этом, Миш... Пожалуйста... Я так этого ждал... – Князев кончиком носа легонько обвёл моё ухо по краю – Пожалуйста... Всё стало таким запутанным. Я и вообразить не мог, что этот белобрысый плут будет изливать мне все свои чувства. Да откуда они вообще у него взялись ко мне? Он соперничал со мной, насмехался и всячески глумился, выхаживал как царь и барин, что аж хотелось его хорошенько так от души поколотить, а теперь "здрасте, вы мне нравитесь!" Так же не бывает... Верно? – Но он... Правда не делает мне больно... Бля... А может он не лжёт? Я вновь прокрутил мутные воспоминания о нудном вечере. Должным счётом ничего хорошего и не было: поголовно бухие парни, тухлые разговоры, мерзкие холодные полы... Нечего сказать – одна скука и тоска. – Ещё эта Мария... Вот Шурик, сука! Я вспомнил о той девушке совершенно случайно. Вспомнил и о том с каким трепетом Шура делился своими наблюдениями, как рделись его щеки и как он горячо упрашивал меня помочь ему с ней. И кажется после этих воспоминаний меня стало подташнивать. Во мне будто стал гнить тот самый стебель белой акации, который я сорвал, когда гулял с Шурой. То было чудесное время... И я закипел. – И для чего он мне о ней рассказал? Чтобы я ревновал? Чтобы я злился, наблюдая их счастье? Чтобы я стал тем самым "третьим"? А я блять не хотел так! Злоба и обида в четыре руки принялись душить меня. – Я не хочу быть их третьим! Не хочу быть мостиком между ними! Не хочу!.. Я хочу быть одним единственным... С этими горькими мыслями я отчаянно схватил Андрея за шею и утянул за собой. Под нашим весом глухо скрипнули пружины матраса. Мы приветливо встретили губы друг друга. Я даже принял инициативу и первым стал пускаться в дело и Андрей кажется был совсем не против. Я не умею целоваться как все. И это даже не какая-то особая привилегия или что-то вроде. Все девушки с кем я когда-либо либо целовался, говорили мне, что я больше кусаюсь, нежели целуюсь. Ну, а что я мог сделать? Особенности моего ротового аппарата не позволяли мне шибко миндальничать. И время от времени я прикусывал либо чужую губу, либо чужой язык. Но Андрей даже и раза не дёрнулся. Он умело скользил по неглубокой ямке, огибая дёсна, чудом не насаживая своего языка на мои бесхитростные зубы. Да так ключ к замочной скважине не подходит, как подходил его язык. – Да блять... Что со мной? Мне вдруг перестало быть всё это чем-то мерзким, страшным и пугающим и я без остатка растворился в безмятежности мгновения как сахар в чае. Стало так похуй на всё: и на свои прежние убеждения, и на орущих парней за стеной, и даже на то, что в любой момент в комнату мог зайти один из них и застать нас. Сразу же поднялся бы шум, все бы истошно начали орать нам "пидарасы". Но как я сказал ранее – мне было похуй. И пусть Шурик думает, где я, с кем я, куда пропал. Пусть ищет меня по всему району. – Похуй! Он сделал мне гадость и я отплачу ему той же монетой. Андрей вновь спустился к моей шее и стал ещё жарче помечать её нетерпеливыми и видимо голодными до прикосновений губами. Я чувствовал как новые ощущения били мощным потоком внутри меня. Они поднимались всё выше, карабкались по моей скользкой глотке, чтобы вырваться наружу и с торжеством заглаголить о том, что волнуется внутри, но плотно сжатые губы не позволяли этому случиться. Мне было очень стыдно позволить себе стонать, но я чертовски этого хотел. Князев осторожно провёл пальцами по внутренней стороне моей правой руки до самой ладони. Его смелые пальцы оплели гибкой лозой мои робкие и неуклюжие фаланги. – Холодные какие, батюшки, – полушепотом усмехнулся Андрей прямо мне в шею – Ну, ничего. Сейчас согреем! Блондин уложил мою руку над моей же головой. – Помнишь, что я говорил про ложбинки? – спросил он, возвысившись надо мной. – Ложбинки? Нет, я не прикидывался дурачком. Я действительно на секунду забыл об этом. Да как тут не забудешь то? Андрей немного сдвинулся назад на мои бёдра и почти что встал на четвереньки. – Ты только не пугайся. Руки Князева проворно скользнули по моей груди и тут же спустились ниже. Андрей стал резво задирать мою рубашку, совсем не обращая внимания на то, что она ещё даже наполовину не расстегнута. Оголённый живот обдало пощипывающей прохладой. Я нервно сглотнул, продолжая наблюдать за чужими действиями над собой. Андрей окончательно скатал рубашку, оттянув её тряпичные объёмные складки на самый верх, сунув их под мои ключицы. Это немного мешало мне смотреть, но я всё же успел засечь, когда светлая башка опустилась, скрывшись за складками рубашки. Тепло. Влажно. Волнительно. Князевские губы без стеснения изучали анатомию моего пресса, жадно исследовали каскад моей грудной клетки. Это было так странно, потому, что это было у меня впервые и первые ощущения они самые дикие и непонятные. Возможно здесь ещё свою роль сыграл выпитый за тот вечер алкоголь. – Ты так и будешь молчать? – без злобы спросил Андрей. И мой ответ был очевиден. За меня всё сказала тишина. – Ах, – он наигранно вздохнул – А если вот так? Я и понять не успел как, но уже чувствовал это. Мой левый стоящий колом сосок был стиснут к основанию между пальцами Андрея. Он поигрывал им, немного оттягивал его в сторону, слабо скручивая. Сумасшедший поток из мурашек так и понёсся сначала по груди, а потом спустился по лопаткам. Пальцы на ногах самопроизвольно поджались. Князев в очередной раз опустился к моей груди. И тут то он совершил настоящий вызов. – Ах! Падла! Он прошёлся горячим языком прямо по соску, оставляя влажный след, оседающий на коже жгучестью морозного ментола. – Мгх... – в этот раз я не смог сдержать себя и глухо простонал в широкий уголок поднятого ворота своей рубашки, лежавшего на моих губах словно заслонка. – Даа... Вот так, – шумно выдохнул Князев, лизнув по кругу взмокший ореол всё того же левого соска – Умница... Чуть громче, – и опять прильнул, но уже дерзко ухватив затверделую шкурку зубами. Спина нещадно прогнулась, словно туда вогнали металлическую арку из ржавых прутьев. Я ненасытно жалкими обрывками хватал воздух, ощущая лёгкое удушье из-за того, что меня насыщало это ёбнутое чувство. Оно было хуже самой острой боли, хуже самого жуткого голода и наверное даже хуже самой смерти, но оно такое яркое и сильное, что даже кажется кайфовым. Тогда я ещё не успел попробовать дури и поэтому мог сравнивать это только с хождением по раскаленному лезвию бритвы босыми ногами. – Блять! Как же достала меня эта твоя рубашка! Нахуй её!! – и Князев резко стянул её с меня через голову, оставив верхнюю часть тела совершенно обнажённой. Мои руки сами собой скрестились на груди, как у озябшего котенка, как бы скромно прикрывая всю наготу. Но Андрей был полон решимости: он подхватил мои запястья и откинул их назад, утопив меня в новом поцелуе. Вся злоба и ненависть, коими я был переполнен, полностью оставили моё сознание. С языка слетели в небытие последние колкие словечки, а башка совсем остыла. Отныне не существовало для меня того безликого блондинистого прохвоста, который строил мне изнурительные козни на парах в училище. В тот вечер для меня обнажился настоящий Андрей, который не прикрывался за маской крутого парня. И даже его обычно серые глаза приобрели нежно-небесный, даже больше оттенок звенящей утренней лазури. Но не успел я насмотреться на новые красоты, как вдруг Князев резко отпрянул от меня. – Ах... Прости. Раздел тут тебя, а сам... – Андрей ловко снял с себя рубашку и откинул её в сторону. Он оказался довольно спортивного телосложения. Правда слегка местами был щупловат, например, в руках, но вот торс его был по-настоящему роскошен. На его вздымающейся груди и напряжённом рельефном прессе подрагивали мандариновые блики, словно он был не человеком, а античной скульптурой из медового янтаря. Не долго думая я протянул руку к нему. Мои пальцы трепетно огладили прекрасные впадины недавно ещё запретного тела. – Нравится? – улыбнулся Князев, заинтересовано наклонив голову в сторону. Я ничего не смог ответить. Я был будто предательски зачарован, коварно загипнотизирован видом мужского тела, а оно ведь действительно было неплохим. Так как я делал это всё находясь в положении лёжа, то выше руку я поднять, увы, не мог, а спуститься ниже, мне было боязно. Вдруг он ещё это расценит как приглашение мол "давай, я жду, когда ты уже трахнешь меня". К таким вещам я был ещё не очень готов. Князев запрокинул голову назад. Его рука медленно обвила собственную шею. Я видел как гибкие пальцы сдавливали кожу этой благородной шеи, как большой палец неспешно потирал сильно выступивший кадык. – Ах! – Андрей резко вскрикнул, но тут же оборвался, выгнув шею обратно в исходное положение, смотря сверху вниз. – Это и вправду всё происходит? – тревога вновь охватила меня, но я продолжал смотреть своему страху прямо в глаза. В его дьявольские голубые глаза. – Мишаа... – сладостно простонал Князев, слегка посмеиваясь и опуская руку со своей шеи – Ты... Ты просто свёл меня с ума. От таких речей у меня резко потяжелело сразу в двух местах: в штанах и в сердце. Это же сумасшествие! Я бы никогда в жизни не дал себе возбудиться от такого, но в тот раз всё пошло очевидно не по-моим правилам. Да и кого я блять обманываю? Это был вовсе не первый раз. Первый был, когда я впервые увидел Шурку без футболки. Он тогда сильно промок, мы попали под дождь, и ему пришлось переодеться. Он был ужасно мокрым. С него ручьями стекала вода. Я и не понял как так вышло, но стояк от этой картины у меня случился настолько крепкий, что им можно было забивать самые настоящие гвозди. Он был настолько явным, что его пришлось прикрывать подушкой от дивана. То был самый изнурительный, но приятный стыд в моей жизни, самый первый кайф на грани. – Чё я опять про него вспомнил? Шурка всё ещё не отпускал меня. Вернее это ревность не отпускала меня. Она и была топливом для моего тогдашнего безумия. – Ммм... Миш, посмотри... Я так хочу тебя... – Андрей со сладостной мукой в глазах оглядел выпирающий из под брюк индикатор своего желания и вдруг заметил мой – Хмм, гляжу... Ты тоже? Андрей спустился на противоположный мне край кровати и вновь встал надо мной, а вернее над моей нижней частью. Его руки опустились на мой ремень, прямо на ту область где позвякивает пряжка. – О, нет! Этого то я и боялся. Теперь уж остановить Андрея было, наверное, невозможно. Он ослабил ремень, резво вынул его из шлёвок и отложил на пол. – Больше тебе это не понадобится... По крайней мере сейчас, – и Князев уже пустился звучно трещать пуговицами на моих штанах. Следом прожужжала молния, по которой звонко скатилась собачка. – Блять! Блять! Блять! Возможно, грубые слова и сошли с моего дурного языка, но вот в голове горстка осталась точно. – А-Андрей! Я почувствовал, как его пальцы смело забрались под резинку трусов и не спеша стали опускаться всё ниже и ниже, исследуя новые поверхности. – Не бойся, – он чуть ближе придвинулся, опустился к моему паху и опёрся на локти, прижав собой мои и без того неподвижные ноги – Я не кусаюсь... И вот пальцы Князева слепо уткнулись в самое основание. Довольно хмыкнув, Андрей чуть приспустил мои уже расстёгнутые штаны свободной рукой. Он неспешно поглаживает вдоль, стараясь вынуть окрепший ствол из-под белья. И ему это удаётся. А всё, что удаётся мне, так это не сойти на крик от таких невообразимых касаний. – Мхх... – я протяжно и глухо простонал в кулак, дико стыдясь своей уязвимости. Очевидно, что я не мог контролировать само собой идущий физиологический процесс. Я чувствовал как член взволнованно стучал, скоро пульсировал и наливался живой кровью. – Так вот какой ты, – и Андрей игриво улыбнулся, как будто обращаясь именно к нему. И я так начал боятся за него. Да даже больше чем за себя, наверное. Уже тогда, будучи не девственником, мой член всё ещё не познал всех прелестей оральных ласк. У него их просто не случалось. И когда он впервые ощутил чужое дыхание на себе, то стал крайне неспокоен, собственно, как и я сам. Он чуть подёргивался от гуляющего по нему жаркого дыхания. А когда его поверхности неожиданно коснулся любопытный кончик мягкого языка, то он тут же подал сигнал моему мозгу, что сейчас, что-то будет. Андрей совершенно не стеснялся происходящего. Своим языком он деликатно обвёл одну крупную венку, выступившую почти что под головкой. Его губы периодически, как-бы случайно касались то ствола, то всё той же головки. Какой же пиздец тогда был в моей голове. Я метался от мысли к мысли. Меня любовно ласкал парень, которого я ненавидел буквально часто назад. Ещё час назад я был готов разбить его лицо в омерзительную кровавую кашу. Ещё час назад, я хотел тайком, как какая-то жалкая крыса, набить его в отдалённой ото всех комнатушке и смыться с места преступления. – Ну и урод, – подумал я о себе. Не знаю как я к этому пришёл, но мне искренне захотелось извиниться перед Андреем за то, что могло произойти с ним, но я и понятия не имел, что ему сказать. Просто "прости меня" прозвучало бы слишком неестественно, да и без контекста звучит странновато, согласитесь? Он бы скорее всего не понял, о чём я толкую. Князев хаотично гладил мой живот: то по боку проведёт, то ниже спуститься или вообще начнёт приглаживать дорожку из непослушных колючих волосков, растянувшуюся от неаккуратного углубления пупка, до самой гущи девственных зарослей. Андрей во время всего процесса ни разу не уделил внимания себе, да и меня не требовал, чтобы я как-то отвечал на его ласки. Похоже, что его восхищения были не пустыми словами, а настоящей исповедью. Насколько же он смел, раз не зассал вывернуть всю душу наизнанку. Мне стало ещё стыднее. Я ведь просто лежал как бревно ебаное, а он как опытная проститутка за бесплатно обхаживал меня и моё скромное хозяйство. Надо было дать хоть какую-то ответную реакцию, кроме томных вздохов и мычаний, но я чувствовал эту неопытность и незнание в себе, отчего сделать хотя-бы одно лишнее движение мною лично приравнялось к недопустимой ошибке. – Я же говорил, что не кусаюсь. Видишь? – Андрей широко лизнул головку, окропив её жаром своего рта. И ещё раз, но осторожно прильнув к ней губами. – Пиздец... – прошептал я сквозь истому, стараясь не смотреть на то, что происходит внизу. Какими же мягкими были его губы. Они неспешно накрывали головку, окуная её в жаркие объятия юркого языка. Я хорошо чувствовал как парень насаживает рот всё глубже и глубже, сжимая мои бёдра. У него было такое приятное ребристое нёбо. Каждый раз, когда головка ритмично проскальзывала по нему, мне хотелось вопить от наслаждения. Кроме того, я немерено удивлялся как ребёнок, так как это было, пожалуй, настоящим событием, потому что мне, чёрт подери, тогда отсосали впервые. – Миш... Ах... Он сам же неосознанно подгонял меня своими движениями, вёл со мной диалог через один лишь взгляд. Его горящие чувством глаза так и говорили мне: – Скажи нам как ты хочешь, покажи нам – а расширенные диски зрачков по-настоящему кричали мне – Прижми сильнее! Схвати грубее! Давай же! Мы так ждали этого! И они были вовсе не злые, а скорее требующие, желающие. – ...Тебе нравится? Мои руки сами потянулись навстречу светлой голове. Пальцы нетерпеливо вплелись в спутанные ряды золотистых локонов. Эти тёплые протекающие сквозь пальцы пряди оплели мои кисти словно шелковые ленты. Я немного стянул их, сжав в кулаках. – Ммф... Да, – наконец-то смог я решиться ответить ему со всей честностью – Очень. Князев довольно хмыкнул, продолжая скользящие движения. – Раз. Два. Три. Четыре... – я считал в уме, отчеканивая каждое новое погружение. Сердце застучало с новой силой. Когда я всем телом замирал в немом стоне оно билось даже в глотке, настукивая беспорядочно скачущий ритм. Казалось, что вот-вот я просто задохнусь, захлебнусь в собственном скулеже, но мне этого было мало. Я с силой сжал волосы на затылке Андрея. – Мм... Ах... Я больше не был волен над своим телом. Теперь тело управляло мною. Но чёрт возьми! Как бездушный мешок из кожи, кишок и костей смог подчинить своему желанию целую разумную голову? Они явно стали за одно. Тогда почему я продолжал стыдиться? Почему я вновь-вновь заливался краской от таких нужных мне прикосновений? Отчего поднималась температура внутри меня? – Ммф... Миш? Моё имя, сходящее с губ Андрея с завидной регулярностью, наполнилось пошлостью, которую я был готов услышать хоть бесконечное множество раз. – Да? Мой член медленно вышел из горячего влажного рта с характерным причмокиванием. Всё остановилось. – Можно... Я тебе подрочу? Ничтожные остатки разума по-дружески подсказывали мне, что надо отказаться. Что и так было уже слишком много, пора бы это прекратить, иначе всё зайдёт слишком далеко. Но вот моё тело... Оно было слишком взбудоражено новым опытом, возбуждено новизной ощущений и охвачено дикой похотью, чтобы просто взять и отказать, поэтому без лишних вопросов я кратко и ясно ответил: – Да. А Андрею видимо большего и не надо было. Он поднялся, чуть отодвинув меня к спинке кровати, что я аж упёрся затылком в железную арку. Под поясницей смялась подушка. Князев раздвинул мои колени, устраиваясь поудобнее между самих ног. Сухая ладонь скользнула по внутренней стороне моего бедра вниз. Вторая накрыла головку и стала также осторожно спускаться. Шершавые пальцы мягко окольцевали мой разгорячённый орган. – Блять... Как стягивает! – я почувствовал, что в этом кольце становилось уже. Всё это время мои руки скромно без какого-либо дела лежали на груди. Ну а что? Куда мне их было сунуть? Пока движение руки Андрея приходили в свою особую ни на что не похожую ритмику, а кольцо из пальцев сужалось на стволе ещё больше, я придавливал своими ладонями рёбра в грудине. Ногти так и впились в кожу, с какой силой я надавливал. Даже вмятинки в виде рубцов остались. – Миша? – вдруг осёкся Князев. Я сдавленно сглотнул, не пойми откуда взявшийся ком в абсолютном сухом горле. – Ты всё ещё стесняешься меня, да? – ласково спросил Андрей, оглаживая кожу бедра. – Ах... Нет. Я не стесняюсь, – ответил я. Андрей спокойно продолжал двигать рукой по члену. – Но ты опять закрываешься от меня. – Нет. Князев усмехнулся. Возможно, он понял, что я вру. – Да как ты не поймёшь? Я не могу тебе сказать. Не могу... Не могу! Я не знал его достаточно хорошо. Как я мог быть уверен в нём без доли сомнения? У меня не было никаких гарантий. – Хорошо... Давай тогда так, – Андрей переместил руку с бедра, на грудь, подбирая мою правую руку. Наши пальцы неловко сомкнулись в слабом замке. – Не бойся меня, Миш, – прошептал Андрей, увереннее хватаясь за мою руку. Его блестящие глаза выражали полнейшее спокойствие. И это меня немного подкупало. – Я попытаюсь. Когда ты дрочишь сам себе, ты хорошо уже знаешь как ты любишь это делать. Ты знаешь как замедлить или ускорить свой путь к достижению той самой заветной кульминации, ради которой это занятие, собственно и происходит. Но когда это делает чужая рука, то она естественно не знает всех этих нюансов. Она не чувствует того же, что и ты. Поначалу мне было не очень приятно: слишком быстро, слишком резво. Будто бы кто-то шлифовал меня грубой наждачкой. И эти движения только изнемождали. – Хмм... А так? – Андрей замедлился, заметив гримасу дискомфорта на моём лице. Член стал проскальзывать плавнее. – Раз, два... Три, четыре, – я опять принялся считать – Пять, шесть. Семь... Ах... Во-семь Я двинул головой в сторону, пытаясь в очередной раз скрыть накатывающийся стон. Не хватало мне смелости смотреть прямо в его глаза. Я не мог. – Он такой большой... Ммф... Как у тебя всё пропорционально.... Рука вдруг вновь стала ускоряться. Но в этот раз наши желания удивительным образом совпали. Всё быстрее и быстрее. Я уже чувствовал это: Она скоро случится. Я легонько стал покачивать тазом навстречу. Пальцы на члене сжались сильнее. Андрей играл ещё быстрее. Ещё горячее. Кайф пока только начинал пощипывать где-то внутри под животом. Ему нужно было время. – А-ах... – случайно из меня выбился сдавленный стон, отчего я дико смутился. – Ммм... Даа... Умница! Сумасшедший темп набирал обороты. Глаза сами собой так и закатывались от прилива лихорадочной эйфории. На коже выступали первые испарины. Вдруг хватка ослабилась. Андрей тряхнул головой и его взмокшие волосы тут же рассыпались золотыми кисточками по напряжённому лбу. Рука устала. Немного отдышавшись, он поднялся ближе к моему лицу. Изнывающая от недостатка внимания головка легко скользнула по его прессу и уткнулась чуть ниже пупка. Андрей всё ещё тяжело дышал, бегая глазами по моим влажным щекам. Да о чём разговор? У меня взмокли даже ресницы, что уж там говорить про всё остальное. Я тоже тяжело дышал, слегка приоткрыв рот. Этим Князев и воспользовался: он опустился и медленно провёл языком сначала по нижней, а потом по верхней губе, слизывая капельки влаги, скатившиеся в выемку над верхней губой. – Хах... Небольшая передышка, – усмехнулся он и тут же настойчиво прильнул уже к обеим губам. Его рука вернулась на прежнее место. Она так хорошо вела. И откуда она столько знала обо мне? Я терял самообладание. Мне срочно нужно было за что-то ухватиться, чтобы окончательно не сойти с ума. Мои пальцы, до режущего жжения на коже, крепко сжали руку Князева. Я чувствовал каждую тонкую жилку, каждую хлипкую косточку внутри его расслабленной конечности. Чувствовал стучащий на сквозь пальцы пульс. Каждое движение чужой руки выбивало тихий стон из меня. – Мфф... Молодец... Какой ты молодец... Князев видимо невероятно наслаждался этими звуками. Он закусил лиловую нижнюю губу и постепенно сжимал в тугой хватке мою руку. И опять замедление. – Ха... Я, конечно, могу и ошибаться, но мне помнится, что ты кажется хотел обматерить меня, – Андрей приподнялся и прижался щекой к моему подбородку, потираясь об него словно мартовский кот – Что ж. Похоже сейчас самое время... Ну же... Давай... Темп вновь заметно ускорился, отчего моё дыхание участилось. – Мх... А... А что говорить? – с придыханием спросил я. – Что хочешь. В паху стянулся невидимый узел. И Князев раз за разом раздражал его изнывающую от ласки область. По-другому и не скажешь: он просто владел мною. Каждым моим вздохом. – Ты... Ээ...– я стал судорожно придумывать, что сказать – Мфф... Блядь... – А ещё? – Андрей игриво провёл кончиком носа от правого уголка губ до скулы. Сложно было разумно подбирать и фильтровать варианты ругательств, пока Князев так быстро доводил меня. – Ах... Сука... Мх... Падла! – Ох, Мишенька... Ты такой злой. Мне это нравится, – промурчал Князев, немного замедлясь – Вообще мне всё в тебе нравится... Но, пожалуй, это лучшее, что в тебе есть... Давай ещё... – Странный. Дрочка была суховата, но не долго. Стала выступать естественная смазка. Не очень много, но вполне достаточно, чтоб чутка уменьшить силу трения. Оставались считанные секунды до желанной разрядки. Я почти достиг своего пика, встал на самый край этой точки невозврата. Нужно было всего лишь два плавных толчка бёдрами, два резких движения рукой. – Миша-Миша! – Андрей вдруг мучительно простонал – Последняя просьба... Миш, пожалуйста... Последняя... Он остановился так не вовремя. Меня аж всего свело в болезненной судороге. Большой палец гладко вырисовывал круги на влажной коже головки, подразнивая, каждый раз попадая по самому нетерпеливому местечку, отчего я раздражённо шипел. – Я хочу... Чтобы ты укусил меня... Прямо сюда, – Андрей повернул голову, демонстрируя сильные мышцы шеи – Ах... Пожалуйста... Всего один раз. Его желания было для меня чем-то диковинным, но после такого даже просьбы об унижении уже не казались мне такими уж ненормальными. – Больно будет. – Нет, не будет, – отрезал Князев. Я выгнул спину и неловко поёрзал, подминая сыроватую простынь. Ноги затекли. – Это разве больно? Больно, когда тебя гвоздями к доскам приколачивают... На живую, – нависла жуткая пауза. На губах Андрея не было улыбки, а глаза безвозвратно утратили всё веселье. Он холодно глянул на меня и потянул за ноги обратно, уложил почти что ровно под себя, нависнув сверху словно тяжёлая гробовая доска. Его серьёзное отрешённое выражение лица давило на меня своей неожиданной мрачностью. Что ещё за резкие перепады в настроении? – Неужели это всё было просто прелюдией? Он что сейчас и вправду... Трахнет меня? А член не замолкал и всё продолжал настойчиво напоминать о себе и своей неудовлетворённости. Ему был совершенно безразличен мой страх, его волновало только одно: ему в срочном порядке нужно было потереться о что-нибудь. Да хоть о недавно близлежащий пупок. Чужие пальцы неожиданно коснулись боковой впадины моей задницы. Я тут же встрепенулся от пугающей встречи своей левой ягодицы с грубыми пальцами. – Блять! Только не это... Бляять! – меня охватила паника – Сука! Нет, нет, нет! Они оценивающе ощупывали мягкую часть, слегка надавливая на её упругую поверхность. Они явно хотели пройти дальше. И тогда я вжался спиной в матрас, прижав эти коварные пальцы. Князев, хмуро оглядев моё испуганное лицо, вдруг, как ни в чём не бывало, вновь расцвёл в улыбке. – Что? Испугался? – язвительно усмехнулся он, вытащив придавленные пальцы. В очередной раз я попался на его дьявольскую уловку. Он опять и опять разыгрывал этот талантливый, но жестокий спектакль лично для меня. – Прости, Миш, не удержался. Хихикнув куда-то в пустоту, светлая голова склонилась к моей шее, чтобы оставить на ней множество мелких следов от влажных поцелуев. – Держись, – прошептали горячие губы, ознаменовав начало моего конца. Чужая ладонь резво ухватила уже отчаявшийся ствол и стала вновь оживлять его похолодевшее внимание. И он очень скоро набрал силу, стал ещё крепче, ещё голоднее. Рука быстро быстро двигалась по нему, с трудом не сбиваясь с такого темпа. – Ах... Ах... Быстрее... Мне становилось мало места. Казалось, что я проваливаюсь в бездну. С страхе я отчаянно закинул руки на плечи Андрея, как бы хватаясь за него как за спасательный круг. Нос уткнулся ему в шею. Пряный солёный запах Андреевой шеи утягивал меня в пленительную пучину разврата. И я, как изнурённая жарким летним днём дворняга, нашедшая среди камней журчащий ручеёк, стал жадно облизывать мокрую кожу. Что может быть ещё безумнее? Кожа к коже, пот к поту. Он вдыхал меня, а я вдыхал его. В какой-то момент стало даже непонятно: наши запахи настолько слились друг с другом, что мне виделось, что я ласкаюсь сам с собой. – Блять... Я сейчас... Ужасающая скорость. От неё я потерял всякий человеческий облик: речь моя стала ещё более несвязной и больше походила на жалобное мычание, а напряжённая плоть полностью утратила связь с настоящей реальностью. Андрею было не лучше. Он зажмурился, плотно сжав челюсти. На лбу вздулась вена. Я видел его напряжение и то как его ломает неспособность тронуть себя, как устало вздрагивает его рука, исправно двигающаяся на моём члене. Это были для него самые мучительные минуты. И вдруг меня словно молнией пронзило. – Ах... Ах.. Ах! Блять! – я завопил и одичало задвигался навстречу, постепенно начав кончать в чужую руку – Андрей! В сладостной истоме я покрепче ухватился руками и по-зверски впился зубами в шею Князева, отчего тот болезненно простонал мне в макушку. Тёплое семя медленными толчками извергалось из меня наружу. Я чувствовал как оно тягуче стекает, остывая на коже. В тот казалось вечный час мы стали с ним одной плотью и одной кровью. Единым организмом. – Миш... Я тебя люблю, – это было последнее, что я смог услышал, а после меня вырубило.