Надеюсь, ты просто приснился

Я быстро пораскинул мозгами: драка будет точно. Увы, Славка по жизни дохляк и его жалкие попытки удержать дурного и злого Валерку выглядели крайне сомнительно и дёшево. Того гляди Шнуров вот-вот сорвётся как бешеная псина с цепи и жадно вцепиться в горло тому парню. Это нельзя было так оставлять.  — Шнур, остынь, — я спокойно подошёл. Валера зло пыхтел, дыша перегаром, оглядывая красными глазами то того парня, то меня. Ну точно как собака!  — Да, Шнуров, — подхватил Шурка, стоя в дверном проёме — Ты хули здесь разорался? Глухих здесь нет.  — А ты Сань ваще не лезь. Не то и тебе раздам вместе с этим педрилой! Ого! Как же борзо это тогда прозвучало. Переклинило что-ли?  — Валер, — я протянул его имя самым не радушным тоном — Тебе приключений захотелось? Шнуров тут же переключил всё своё внимание на меня и кажется уже и забыл, на кого катил бочку минутой ранее. Приняв наиболее, как он видимо думал, доминантную позицию, но при том с трудом стоя на своих двоих, он начал лить какую-то слишком уж мутную воду:  — А чё вы типа здесь самые крутые, я понять не могу?  — Ты чё блять? — я искренне негодовал в своих мыслях. Неужто этот чугун немытый таким смелым стал после пива? Или это то гадкое пойло ему так в мозг сильно ёбнуло? Валерка на самом деле был не самым приятным типом, а когда напивался, так совсем уходил в крайности. Так что фраза «всё что у трезвого на уме, то у пьяного на языке» никак нельзя лучше описывала его как человека. А ничего здесь удивительного: его отец был точно такой же… Яблоко от яблони. Чуть приподнявшись на носки, чтобы не так отчётливо чувствовать гнилой смрад чужой пасти, я стал осторожно внимать Шнуровский монолог с вкраплениями его гнусавого гонорка.  — Чё? Хотите, чтобы я как баба стелился перед этим чмошником ссыкливым что-ли? А вот это вы видели? — и протянув руку повыше, выставил прямо перед моим лицом свой трижды сломанный средний палец — Хуй вам! Тут уж я, к сожалению, сдержаться не смог. Гордость мне не позволила. Я со свистом прилепил Шнуру в левое ухо, отчего тот откинулся как ошпаренный прямо на бедного побледневшего как смерть Славку. Шнуров ошарашено схватился за место хлопка. Красное пятно раскинулось продолговатым островком от мочки уха до самого края щеки, неприлично быстро алея и наливаливаясь кровью. Валера словно протрезвел. Его пьяные глаза казалось были безжизненными, но от испуга вдруг приобрели немного ясности. И хоть будучи в осадке, Валера нисколько не робея поспешил дать ответный удар: он ударил меня сначала по рёбрам, а затем в бок. Дальше всё было как в тумане. Началась настоящая заварушка, равной которой не было уже давно. Мы потеряли всякий человеческий облик. Сцепились как двое одичалых. Били безжалостно и сердито, не жалея юношеской дури. В этот раз народ засуетился: одни стали оттаскивать меня, другие Валерку. Шнуров лягался как неугомонная кобыла, так что помимо меня он задел ещё несколько человек, но правда не так жёстко. Вскоре нас всё-таки удалось разнять и в зале повисла гробовая тишина. Вокруг нас собралась вся компания.  — Вы чё ебать тут устроили? — спрашивал один из разнимавших нас парней — С чего сцепились? Было крайне неприятно стоять в таком побитом виде на людях. Я досадно сплюнул собравшуюся во рту вязкую кровь и какой-то непонятный сгусток себе на ладонь.  — Блять! — с трудом, но я смог различить в этом кровавом месиве свой зуб. А ведь Шнур успел мне разок и в голову зарядить. Страшно было подумать, чтобы со мной было, если бы удар пришёлся чуть выше, но тогда в моей голове кипели только мысли о том, как бы вновь пройтись лехим кулаком по этой наглой роже, что тогда так ехидно глядела на меня исподлобья.  — Он слишком высоко себя ставит, — ответил я, равнодушно смотря в Валеркины глаза и вскользь ощупывая щёки, дабы убедиться в их целости.  — А ты, Шнур, что скажешь? Шнуров нервно потирал разодранные руки, неловко переминаясь с ноги на ногу. Ох, если бы они только нас оставили: Шнур бы точно вышел весь разукрашенный под Хохлому. Я бы так всё это не оставил!  — Не за тех ты заступаешься, Горшенёв, — прошипел Валера, чуть посвистывая на шипящих. Похоже, что тоже без зуба остался. Ну, зуб за зуб, как говорится.  — Да? А с чего ты вдруг решил, что я за него заступаюсь? — хотел подойти к нему поближе, но меня тут же остановил Шурка, придержав за плечо — Ты моему другу чего хотел раздать, не помнишь?  — А он мне кто, этот твой друг, чтобы я его слушался? — Валера вновь замахал руками — Чё он тут командует? Я неторопливо оглядывал людей: все затаив дыхание стояли в ожидании моего ответа. Кто-то перешёптывался. Среди стоявших был и тот парень: он пугливо зыркал по сторонам, при том пытаясь протиснуться назад.  — Эй, ты! — я грубо окликнул его, подзывая рукой — Ну-ка, выйди сюда! Парни тут же вытолкнули его в небольшое пространство между мной и Валерой.  — Как звать? Парень стыдливо уткнулся глазами в пол, нервно теребя край ситцевой рубашки. Попятив взор на Шнурова, а после на меня, он дрожащим голосом ответил:  — П-Пётр.  — Чё ты мямлишь, Рябушкин? Обосрался что-ли? — захохотал, по прежнему пьяный в усмерть Валера, пошатываясь на месте. Меня крайне раздражало такое скотское поведение Шнурова, но помимо него, меня начинала бесить бесхребетность Рябушкина. Тогда то я и вспомнил, почему он мне знаком: это был ещё один мой одногруппник. Его практически никогда не было видно. Он очень боязлив и оттого ходил не живой, не мёртвый. Словно тень.  — Он хотел, чтобы я ему денег дал, а у меня нет их. Ну, я ему так и сказал, что у меня ничего нет, тогда то он и стал меня… — Пётр настороженно оглянулся назад на Валерку, боясь продолжать. Петька точно знал, что всё что он сейчас говорит, потом может быть использовано против него.  — Чего нахуй? Какие деньги? Хватит врать, Рябушкин! Я с тобой не из-за этого начал! Пиздабол! Обстановка крайне напрягала. Так и знал, что не нужно было сюда приходить. Я оскалился, обнажив зубы. Уже и не хотелось знать, с чего началась вся эта перепалка. Единственное, что нетерпелось — окатить этих придурков трёхэтажным отборным матом, но меня вдруг опередил Шура. Он громко воскликнул на весь зал:  — Кость! — это имя глухим звоном разнеслось по комнате. Из-за Валеркиных огромных сутулых плеч высунулась рыжая несуразная голова Кости.  — Да, Сань?  — Ты хозяин этой хаты или кто? Разберись уже со своими гостями то в конце концов! Я уже не видел как выпроваживали Рябушкина и Шнурова, но хорошо их слышал. Петя с диким скрежетом отчаянно скрёб руками входную дверь, скулил и хныкал, как озябший щенок:  — Пацаны, да он меня убьёт! Нет, ну, пожалуйста, оставьте хоть меня!  — Ублюдки, ебучие! — злостное опьянелое шыпение Шнура было слышно особенно хорошо — Слышишь, Горшенёв? В следующий раз я тебе и твоему дружку хребет вырву и заставлю сожрать! Слышишь?  — Конечно, слышу, утырок! Наконец, когда Костя с помощью Славки благополучно выставил дебоширов за дверь, квартира вновь наполнилась гулом весёлых бесед и хмельным хохотом.  — Ну, ты как? Цел? — поинтересовался Шура, подсев ко мне на диван. Тогда не особо хотелось комментировать своё состояние. Гнилой осадочек после перебранки жгуче саднил где-то внутри меня, отчего настроя на разговор как такого не было.  — Да… — отрешённо выдохнул я, неспешно разжав правую руку. Шура удивился:  — Хы, чё это? — он хмыкнул и пригнув голову, стал старательно прищуриваться — Нихера себе! Твой? Я скорее сунул этот мерзкий обсохший в крови зуб в карман, чтобы мы не продолжали разговора о нём.  — А чей же ещё?  — Ну, дык! Я уж подумал, что это Шнурова, — Шура мечтательно приставил свою ладонь к щеке — Знаешь, Миш, прикольный был бы трофей! Я лишь молча поморщился.