Надеюсь, ты просто приснился

В тот вечер на квартире нас была небольшая компашка парней: Я, Шура, Слава, Костя, ещё несколько знакомых ребят и тот самый, который заселился со мной по соседству в комнату в общежитии. На эту небольшую пьяную посиделку между своими его зачем-то притащил Костя. Мне не очень то хотелось видеть эту смазливую улыбчивую рожу здесь, а тем более общаться с ней.   — Да ты что, Мих? Он такой крутой, — сбивчиво пояснял мне Костя, не скрывая почти что детского восторга — Про него столько всяких интересных сплетен гуляет! Я хочу знать, что из них правда, а кто кроме него самого скажет чего было, а чего не было? Вот то-то же! Тот парень действительно привлекал к себе излишне много внимания. Он пользовался какой-то особой репутацией в училище, но я понятия не имел какой, да и не шибко меня это интересовало. Но его внешний вид нельзя было проигнорировать: осветлённые волосы и золотое кольцо в левом ухе — это были его самые яркие приметы, которые могли свидетельствовать о многом. Звали того парня Андреем. Андреем Князевым. Фамилия у него, конечно, говорящая была, да. В то время как я впервые увидел его в стенах училища, он произвёл на меня впечатление той ещё особы княжеских кровей: такой весь из себя был, важный щёголь. Какой-то заносчивый, горделивый и всё время навеселе, будто в кармане всегда есть чего курнуть. Девки от него не отлипали и всюду преследовали его, словно он был единственным и самым желанным во всём училище, а пацаны непонятно почему, но относились к нему с уважением. Откуда оно могло у них взяться? Ведь даже каким-то особенным статусом этот коротконогий пижон отнюдь не обладал. Просто личиком вышел и стелить красиво умел — вот и всё! Мне все одногруппники говорили, что я слишком изворачиваю действительность, что он совершенно не такой, каким я его вижу, но глаза то меня не могли обманывать. Я ж не слепой в конце концов. Весь тот вечер на той тухлой попойке я торчал рядом с Шуркой, моим единственным верным другом. Он любезно согласился составить мне компанию, хотя обычно отказывался от подобных предложений.   — Хуйня какая-то, — бурчал я себе под нос, сложив руки на голове и грузно оперевшись локтями о стол — Что я здесь забыл вообще? Да ещё и тебя приволок зачем-то.  — Та ладно, Мишка, не грузись, — Шура приободрил меня и похлопал по плечу — Мне ж не западло! Посижу с тобой сколько надо будет. Мне всё равно торопиться некуда! Мы опрокинули с ним по стакану какой-то бадьи, что принёс Славка, ибо пиво кончилось ещё час назад. Увы, денег на то, чтобы купить другого, ни у кого не оказалось. Та жижа в замызганной стеклянной бутылке казалось старалась походить на нормальный алкоголь, но по запаху была как галимый ацетон, а на вкус и того хуже.  — Хаха, фу, блять! — по-старчески плевался Костя. Он подошёл к нам совершенно спонтанно, чтобы пожаловаться, но правда почему-то в полголоса — Солярки принёс какой-то, дурак! Лучше б он в бутылку нассал, ну ей богу! В то же мгновение Шурка заржал прям у меня над ухом:  — Согласен! Я же лишь безразлично хмыкнул и стал оглядывать людей в помещении. В целом и общем компания была не шибко примечательной: знакомая пьяная рожа то там, то сям. Один сидит в кресле, другой стоит в дверном проёме, третий вообще лежит под столом, но вдруг мои глаза ненароком наткнулись на фигуру того самого Князева среди трёх других парней. Он задумчиво листал какую-то ветхую книжонку, которую видимо нашёл на полке рядом стоящего шкафа.  —«Тоже мне – интелегенция!»— пронеслась язвительная мысль в моей голове, но я продолжил его рассматривать. Раздражал он меня неимоверно. В тот день, когда мы впервые столкнулись на лестнице в училище я уже почувствовал эту жгучую неприязнь к нему, а он же улыбался и смеялся, будто старого приятеля повстречал, тем самым доводя меня ещё сильнее. Да и на самих занятиях не давал он мне покоя: то мельком подправит меня, то начнёт мою точку зрения яростно оспаривать при преподе и всей аудитории, хотя сам нихуя ведь не знает по теме вопроса. Одним словом – показушник. Видимо почувствовав внимание чужого недовольного взора на себе, Андрей неторопливо оторвался от листания жухлых страниц с умным видом и заприметил меня. Я тут же замер. Встрял на месте словно дикий зверь, которого застали врасплох, но при том продолжал уверенно всматриваться в черты охотника, ожидая резкого движения. Блондин спокойно качнул головой, как бы вопрошая меня: «чё смотришь?», но я продолжал настойчиво сверлить его взглядом до последнего, не дёрнув даже бровью. Князев чуть приподнял уголки губ в привычной насмешливой, но радушной улыбке, расслабленно моргнул мне левым глазом и тут-же вернулся к изучению своей находки. Меня аж передёрнуло от неожиданности.  — Чё это? — судорожно подумал я, на секунду потупив глаза в пол. Мне вдруг настолько сильно стало не по себе, отчего я почувствовал, как меня замутило.  — Да чё за хуйня ещё?— подумал я. В глотке неприятно щекотало, как при острой ангине, а язык будто сам собой пытался выпасть изо рта.  — Бля, Шур.  — Чё?  — Меня хуёвит чё-то… Мне эээ… Наверное это из-за того бухлища. А тебя? Шура равнодушно двинул плечами:  — Да нет, нормально, вроде, — и тут же кротко и как бы вскользь предложил — Может сходим покурим? Я конечно же безоговорочно согласился:  — Пошли. На балконе было довольно прохладно. Ну, конечно, как это зимой не будет прохладно то? Первые декабрьские морозы уже дали о себе знать. Шура курить почему-то не стал и предоставил мне возможность затянуться в одиночку, хотя вся эта затея была полностью его инициативой. Но он даже всю свою пачку мне отдал. Что ещё за странная щедрость?  — Ну ты чё, Саш? — я нехотя покрутил пачку Мальборо в руке — А как же ты?  — Ай! — Шурка легко махнул — Перехотелось совсем. Ты то как чувствуешь сейчас себя?  — Ну, — я призадумался, старательно натягивая куртку не по сезону на плечи — Вроде как проветрился. Больше не мутит.  — Ну хорошо, я рад. Прикурив свежую сижку, я беглым мутным взором окинул вечернюю улицу. Кругом всё было засыпано сверкающим от света фонарей снегом.  — Холодно, — заключил я, пряча озябшие ладони поглубже в карманы куртки. Шура кивнул головой. Не похоже, чтобы он был очень радостен. Он смотрел куда-то вниз, на деревья, держа на губах беспечную улыбку, но вот глаза его были совсем невеселы. — Что-то случилось? Саша аккуратно заправил выбившуюся чёрную прядь на виске обратно за ухо. И в тот же миг улыбка исчезла.  — Шур?  — Нет-нет, Миш, нормально всё. Я просто так. Немножко на своей волне.  — Да? А чё она какая грустная? Ты вроде бодрячком ко мне пришёл с утра, а сейчас осел. Я придвинулся ближе так, что наши плечи плотно прижались друг к дружке.  — Саш, скажи: у тебя проблемы какие-то? Саша безразлично хмыкнул:  — Ха, да ну, неа. Разве это проблемы? Нет, Шурка никогда напрямую не скажет, если случилось нечто неприятное. Он будет молчать до последнего, пока сам не решиться на разговор. Из него ничего нельзя вытащить.  — Да ты скажи, что стряслось то? Между нами повисло щемящее напряжение. Сашка молчит и не шевелится, будто статуя. Боязно разглядывает моё лицо. Я тоже молчу в исступлении, ожидая любого ответа и только сигарета, зажатая между моими пальцами, неспешно тлеет и ветер разносит с неё пепел, осыпая гнилой балконный бортик. Шурка нервничает, поджимает сухие губы, пугливо пряча глаза под пушистым веером мальчишеских ресниц. Моё терпение на исходе. Я не выдержал и вспылил:  — Ну не хочешь не говори! — и тут же отвернулся, глубоко втягивая едкий сигаретный дым. За спиной послышался тяжёлый вздох, полный отчаяния, а после я услышал то, чего никак уж не ожидал услышать:  — Миш… Я кажется влюбился. Я сначала даже не понял, о чём это он, но после небольшого размышления меня как током прошибло всего от мозга до костей. Я не мог подобрать слов, чтобы выразить своё потрясение. –Влюблён? — с ужасом подумал я. Неспешно обернувшись и став почти что лицом к лицу к другу, я обронил, не смея ступить ближе:  — И… И как давно? Шура виновато опустил голову.  — Неделю назад. Ветер крепчал и становился всё холоднее, а мы всё также стояли на этом проклятом балконе и кажется не могли и шагу ступить. Мне казалось, что я сплю. Ну не может это всё быть явью. Не может.  — Я не знал как тебе об этом рассказать. Всё никак не мог найти подходящего момента. Чёрт! Он ведь настоящий. Никакое не сновидение. Он здесь, предо мной, стоит как провинившийся ребёнок. Мне ужасно хотелось обнять Шурку, заверить, что всё будет хорошо, сказать ему, что я думал, по-честному, как делают настоящие друзья, но я боялся испугать его этой правдой. Я боялся горько его обидеть.  — Саш, но я не… — дыхание прерывается от волнения — Я не знаю даже, что сказать тебе.  — Ай… Ничего не говори. Я сам не знаю, что делать. Раньше я и не замечал за Шурой подобных наклонностей. Мы много с кем общались: и с парнями и с девчонками, но акцент на первых он никогда не делал. Да и в моей жизни не бывало ещё ситуаций, когда мой лучший друг вдруг становился моим невзаимным любовником. Странно это всё.  — Ты понимаешь как: я же поначалу даже внимания на это не обращал. Не было даже мысли и тут раз! Как будто мне кто-то ножом в сердце ковыряться стал... Миш, что делать? Похоже, что и для него этот опыт был совершенно в новинку. Мы оба находились в дичайшем смущении и даже лишнего вдохнуть было страшно, но эту проблему всё равно нужно было хоть как-то разрешить.  — Прям любишь да? — недоверчиво спросил я, до последнего надеясь, что это всего лишь глупая шутка.  — Миш, да я жить не могу насколько люблю! — и тут Шурка сорвался и дуром вцепился мне в руки. Зрачки его горели живым огнём, а бирюзовая каёмка бурлила своенравным непокорным океаном. Мне стало ещё страшнее.  — Шур, — я собрал остатки решимость, что неспешно тлели во мне — Но это же неправильно. Шурка вскинул брови и воскликнул:  — Конечно! Я никогда ещё не испытывал таких вещей. Откуда мне знать как это? Как правильно. Я не мог понять откуда у него взялась такая уверенность, что я смогу ему помочь. Я ж не из «этих». –Да что он в самом деле? — в очередной раз недоумение билось изнутри об мою ноющую черепную коробку. Неспешно, но мне удалось высвободить руки из чужой хищной хватки.  — Н-нет, Саш! Ты сошёл с ума! Какая ещё «любовь»? Пропозоришь себя, своих родителей и меня заодно. Ты ведь сам знаешь как быстро расходятся сплетни. К гадалке не ходи! Нет, Саш, нет! От моих пылких слов Шурка вновь поник. Увял как молодой побег на скрипучем морозе. И склонился кажется ещё сильнее. –Твою мать! — ругнулся я про себя –Только бы не ушёл! Сашка Балунов — мой дорогой друг, любимый одноклассник и верный товарищ. С каких пор он так изменился? И отчего? А главное почему? Неужели я всё это время являлся чем-то большим для него? Кто я теперь для него? А он для меня? Сколько вопросов.  — Мишка, — зашептал Шурка, шурша сухими ладонями, сгибая пальцы — Ты ведь знаешь как… Ты ведь пробовал. Вот теперь он точно не в себе. У меня точно был выбор: остаться стоять с разинутым ртом и внимать его охмелённые влюблённые бредни или трусливо и подло сбежать.  — Покажи мне как правильно. Я ж буду вечный твой должник, Мишка! Всё смешалось во мне: гнев, страх, непонимание. И сердце раз за разом выполняло сумасшедшие кульбиты в моей груди, под левым стройным рядом из жёстких человеческих рёбер. Настолько сложный выбор никогда не выпадал на мою долю. Я был в полнейшем тупике. Шурка вдруг нырнул рукой в глубину кармана своих поношенных брюк и достал оттуда маленькую бумажку.  — Вот, посмотри! Он протянул мне чёрно-белый квадратик с какой-то картинкой. Благо в тот вечер было довольно светло и я без труда смог разглядеть всё, что было на этой бумажке. Маленькое фото. Как на паспорт. Какая-то девчонка. По белому воротнику и очертаниям однотонного сарафана — школьница. В уголке красиво выведенная синей ручкой надпись:«Мария»  — Блять, Миш, да чё-угодно сделаю, только помоги мне, пожалуйста! Такого великого облегчения как тогда я наверное не испытывал ни разу. Меня даже качнуло как на лодке, отчего я тут же встрял поясницей в балконный бортик.