Сладких снов, дядюшка

      Кажется, это была первая ночь для него, когда он напоследок проверял комнату дяди. Раньше дверь туда была заколочена большими досками, а теперь туда можно без препятствий войти. Но если присмотреться, на двери остались шрамы от досок и гвоздей. На его дяде тоже остались шрамы.       Гилберт осторожно приоткрыл дверь, наслаждаясь её мелодичным скрипом. Ох, он совершенно не ожидал, что этот звук вызовет в нём столько горячего облегчения. Он просунул голову через дверной проём, так просто, удостовериться, что дядя рядом. Что он не ушёл опять почти на десять лет. Но дядя был в комнате. И он выглядел не ахти. Сонни буравил взглядом свою кровать, словно она могла коварно укусить его за ногу во сне. — Дядя, ты должен ложиться спать. Дедушка мне за твои мешки под глазами мне уши надерет.       Сонни перевёл взгляд с кровати на племянника и неловко улыбнулся. Он всегда так делал, когда ему становилось совсем уж непросто. Улыбался, чтобы не показать страх. Он несколько потоптался на месте и присел на краешек кровати, после чего резко подпрыгнул на другую сторону комнаты. От увиденного у Гилберта сжалось сердце. Столько лет он не был у себя в комнате, что он пугается воспоминаний о доме. О том месте, что было домом.       Племянник сорвался с места и взял его за руку, из-за чего тот вздрогнул всем телом и чуть не отдернул её от него. Гилберт прикусил губу, пытаясь не озвучить настолько очевидную вещь. Его дядя боится прикосновений. — Дядя, в кровати нет ничего плохого. Как и во сне. Давай вместе спать!       Сонни ничего не успел сделать, так его тут же повалили на кровать. Это было нетрудно, ведь он был очень лёгким. Он привыкал к ощущению мягкости под собой, к вещам вроде подушки и одеяла. И к ощущению отсутствия одиночества. Он робко приобнял племянника, из-за чего тот умиленно захихикал.       Дядя такой милый. — Ты дома, дядя, ты дома.