В главной роли Леви Аккерман

                Леви проспал без пробуждений часа три, что было достижением, за которое он мог себя похвалить. За окном было ещё темно, даже фонарь у ворот не горел, так как никого не ждали. Несколько вкривь и вкось припаркованных машин стояло перед въездом.       Еще плохо соображая со сна, Леви сел на кровати и размял лицо. В голову ударило смутное предчувствие чего-то плохого. Так бывало, когда с вечера Леви наделал делов и подсознательно ждал наутро полицейских. Приходили они редко: не любили связываться с Кенни.        – Ох, – выдохнул Леви, когда память отправила его в винный погреб.        – Ой, – добавил Леви, когда после погреба посыпались воспоминания о всех несуразных, игривых словах, которые он наговорил Эрвину. Нужно было срочно покурить.        – Да блять! – сказал Леви, когда вспомнил, что нормальных сигарет у него больше нет.       Купаясь в смеси стыда и раздражения, Леви закутался в халат и вышел, чтобы постучать в соседнюю дверь. Если куры проснулись (а им пора), то и Моблит должен был.        – Есть сигареты? – вместо приветствия спросил Леви.       Для раннего утра Моблит выглядел бодрым, будто уже давно на ногах, но появление Леви и его вопрос застали молодого человека врасплох. Он как-то поспешно выскочил из своей комнаты и, заведя руку за спину, прикрыл дверь.        – Не курю, – ответил он после короткого замешательства.        – Ясно. Здоровым сдохнуть хочешь.       По прошлому дню Леви помнил, что Нанаба не отлучалась с кухни на перекуры, следовательно, помочь ему тоже не могла.        – Чего вчера рано ушёл? – спросил Леви, чтобы утренний визит не выглядел слишком меркантильным.        – Я всегда так… Нужен был?        – Твоя дама сердца тебя искала.        – Ах, это… – Моблит опустил взгляд чуть в бок. – Да, она стучалась. Но я не мог открыть.        – Руки заняты были? – усмехнулся Леви.       Моблит растерянно взглянул на свои ладони. Подушечка большого пальца была испачкана высохшей жёлтой краской.        – Да, я был занят.       По лицу Моблита Леви понял, что тот не понял ничего, и, пожелав хорошего дня, ушёл собираться.               Несмотря на поздний отход ко сну, рабочий день Леви начался до рассвета. Он спустился в гостиную, мысленно проклиная яблочные сигареты и неудобное длинное платье, подол которого приходилось закалывать во время уборки, что не спасало, и он всё равно становился мокрым. Леви ожидал увидеть внизу бардак, разбросанные объедки, окурки и горы грязной посуды, но увидел он нечто большее. Среди бардака из объедков, окурков и гор грязной посуды, разложив на паркете и коврах одеяла, спали гости. В воздухе стоял хоровой храп и перегар.        – Ну и как тут мыть прикажете? – проворчал Леви, переступая через руки, ноги и головы.       На одном из одеял, окружив себя симпатичными девушками, спал Майк.        – Чего подружек в комнату не забрал? – тем же ворчливым тоном спросил Леви в пустоту.       Продолжая возмущаться мнимости высшего света, Леви приступил к уборке: носил посуду на кухню, собирал в пакеты остатки еды и пустые бутылки, протирал липкие поверхности. Залитые вином клавиши рояля оставил на потом. Будить народ не хотелось – без них хватало хаоса.       Во время очередного прохода по коридору Леви остановился около двери погреба. «Там ещё или выпустили?» – подумал он. Закрытая снаружи задвижка дала однозначный ответ.               В раздумьях Леви загрузил посудомоечную машину и вымыл пол на кухне. Он не то чтобы жалел Флагона, просидевшего в холодном погребе больше пяти часов, но его предполагаемые мучения доставляли Леви некоторый моральный дискомфорт, и он быстро прошёл путь от «этот мудила должен быть навсегда изолирован от общества» до «ничего плохого он, в общем-то, сделать не успел».               Леви открыл дверь, и свет из коридора сразу упал на спину сидевшего на ступеньках Флагона. Молодой человек обернулся, прикрыл глаза ладонью и прищурился. Отмороженным он не казался, но выглядел помято. Леви ждал какой-нибудь колкости, но Флагон сказал только:        – Это ты.        – Выходи.       Леви отступил в сторону, и пленник погреба, пошатываясь от долгого сидения в одной позе, поднялся наверх.        – А Эрвин где? – спросил он хрипло.       От энергии минувшей ночи не было и следа. Флагон явно мучился похмельем и (Леви хотелось надеяться на это) чем-то душевным.        – Еще спит, полагаю.        – Воды бы.       Леви рукой указал на кухню, и Флагон прошел мимо него. Он сам нашёл кувшин с питьевой водой и стакан. Выпил сразу два.        – Колы нет? – спросил он. Леви пожал плечами, Флагон полез в холодильник. Колы не нашлось, но был лимон и вода с газами.       Леви наблюдал за действиями Флагона, ожидая, что он хоть как-то прокомментирует своё вчерашнее поведение, но тот приготовил себе лимонный воды, и, не сказав больше ничего вообще, ушёл наверх. Почти сразу после его ухода появилась Нанаба.        – Ну и лежбище морских котиков, – сказала она. – Не завидую тебе. В гостевом туалете сейчас кто-то блевал. Ой! Это у тебя синяк на щеке? Что случилось? Я слышала, что ночью на этаже был Смит.        – Всё в порядке. Это я сам налетел в темноте на дверцу шкафа.               Ближе к обеду первый этаж опустел. Гости постепенно просыпались, просили воды или кофе и уезжали. Только Майк по-прежнему храпел, лёжа на одеяле. Леви чистил пол по мере освобождения. После слов Нанабы он принял меры, чтобы скрыть синяк, и воспользовался походной косметичкой Изабель.       «Может добавить ещё что-то?» – подумал он, глядя на бледное отражение в зеркале, и даже почти потянулся к румянам, но сам себя остановил. Риск переборщить был слишком велик, поскольку опыт Леви в макияже сводился к театральному гриму, который должен был подсвечивать мимику для зрителей с дальних рядов.                – Добрый день, миссис Аккерман! Вы успели отдохнуть?       Леви, занятый десятой за утро протиркой журнального столика от кофейных пятен, замер. Во время уборки он подворачивал рукава и потому заметил, как мгновенно кожа на предплечьях покрылась мурашками, стоило услышать голос мистера Смита. Леви выпрямился и развернулся.        – Вполне, – ответил он, сцепив руки за спиной, словно Эрвин мог разглядеть мурашки с трёх метров.        – Хорошо.       Внимание Эрвина тут же переключилось на тело Майка, и Леви поспешил уйти в боковой коридор.        – Миссис Аккерман, вам что-то нужно в городе? – спросил его Моблит, вышедший с кухни со списком в руках. – Мы с хозяином выезжаем через полчаса.       Леви хотел пошутить о манере Моблита называть Эрвина хозяином, но не стал. Только попросил купить сигарет.               Разбудить Майка оказалось проще, чем привести в чувства. На вопросы Эрвина друг отвечал невпопад и односложно, а в душ пошёл только при поддержке со стороны.       Уже под холодной водой взгляд его немного прояснился, он огляделся, будто не узнавая обстановку, и уставился на Эрвина, сидевшего на опущенной крышке унитаза.        – Не пялься, извращенец, – обиженным тоном сказал Майк. – Не для тебя мама розочку растила.       Эрвин демонстративно закатил глаза.        – У тебя пятнадцать минут.        – К чему спешка?        – Нужно успеть посадить Флагона на поезд до Лондона.        – А чего это он решил уехать? Мы до Нового года хотели тут тусоваться.       Эрвин вздохнул. Тусоваться в загородном доме, где нет соседей и полицейских, хотел именно Майк. Эрвин планировал в уединении спокойно разобрать заметки из Японии.        – Флагон решил встретить Рождество с матерью.       Майк пожал плечами и принял ответ.        – Эрвин, ты не посмотришь?..        – Что не посмотрю?        – У меня тут какая-то странная сыпь. Я думаю, это после Моники…        – Сходи ко врачу, Майк.               Когда мужчины спустились вниз, Моблит уже был одет в пальто и держал в руках пакет с пакетами. Ему явно было жарко, и ждал он долго, но, попав в капкан беседы с Ханджи, выйти на улицу не мог.        – Вы все что ли уезжаете? – девушка испуганно уставилась на друзей. – Тогда я с вами.        – Постой, у меня есть для тебя важное поручение, – сказал Эрвин и попросил остальных пойти на улицу и прогреть машину. Это было очевидно надуманная причина отослать всех подальше, но они давно знали Эрвина и привыкли иногда мириться с его недомолвками.        – Что случилось? – спросила Ханджи встревоженно.        – Мне нужно, чтобы ты осталась, – ответил Эрвин серьезно и тихо.        – Думаешь, что новая горничная ворует? Мне за ней проследить? Ох, дружище, боюсь, из меня плохой шпион.        – Нет, дело в Мэри.        – Ах, Мэри… – на последней букве имени голос Ханджи совсем истончился. Она постоянно забывала об этой девушке, хоть та и была где-то рядом уже много лет. – А что с Мэри?        – Побудь с ней, пока мы в отъезде.        – Зачем?       Эрвин замялся.        – У неё что-то случилось? – подсказала Ханджи.        – Не совсем. Но на фоне свадьбы у нас есть некоторая напряжённость, и ей не особо хотелось ехать сюда надолго… В общем-то, я просто не хочу, чтобы ей было здесь скучно.        – Тогда почему её с собой не возьмёшь?        – Потому что я, вероятно, преуменьшаю степень нашей напряжённости.       Живая мимика Ханджи снова скатилась в испуг.        – Нет, ребятки! Если вы расстанетесь, я больше не поверю в любовь!        – Ханджи, – Эрвин вздохнул. – Не накручивай себя. Мэри два месяца торчала у родителей. Ей нужно немного простого женского общения.        – Женского общения, – повторила Ханджи, глядя одновременно себе под нос и куда-то в пустоту. – Я поняла. Без проблем, Эрвин. Всё будет в лучшем виде. Я ведь общительная женщина. Ты по адресу обратился.        – Не сомневаюсь, – сказал Эрвин, похлопал Ханджи по плечу и направился к выходу.       Девушка не сдвинулась с места, пока не услышала хлопок двери.        – Ой-ёй, – пролепетала она, обхватив руками голову. – Женское общение… Так! С чего начать?       Придя в себя, Ханджи заметалась по комнате, хватаясь за все подряд, будто какой-то из предметов мог дать ей ответ. Сказав, что Мэри нужно простое женское общение, Эрвин наивно полагал, что убавит переживания подруги, но сделал только хуже. Ханджи впервые в жизни столкнулась с термином «простое женское общение» и, как человек, привыкший к терминологической точности после долгих лет обучения естественным наукам, она отчаянно нуждалась в словаре, чтобы понять смысл трёх этих слов.       Ситуация усложнялась тем, что, кроме Эрвина, Майка и, возможно, Моблита, у Ханджи никогда не было друзей, но была целая армия родных и двоюродных братьев. Общение с матерью, скорее, походило на межпланетный контакт, а университетская группа состояла из парней примерно на восемьдесят процентов.                – На восемьдесят четыре, – поправила бы Ханджи.               Да, в группе учились другие девушки, но между ними не было простого женского общения. Они обсуждали результаты лабораторных работ, новости профессиональных сообществ и свежие статьи, но что-то подсказывало Ханджи, что Мэри всё это не будет интересно.       Разумеется, можно было вести себя естественно и говорить с Мэри о тех же вещах, что и с Эрвином или Майком, но ведь Эрвин сказал про простое женское общение. Значит, оно должно быть каким-то другим. Ханджи почувствовала, как на спине выступил холодный пот. Она была на грани нервного срыва. В голове крутилась карусель из случайно увиденных по телевизору романтических комедий и заметок из гламурных журналов, что лежат в зоне ожидания парикмахерской. Как за соломинку, Ханджи уцепилась за парикмахерскую, ведь в этом было что-то определенно женское. Мужчины ведь ходили к другим мастерам. «Бред! – остановила себя Ханджи. – Не будем же мы обсуждать, как мне раз в месяц стригут челку».        – Все уже уехали?       Голос Мэри прозвучал так внезапно и близко, что Ханджи отпрыгнула в сторону.        – Подумала, что я призрак? – улыбнулась Мэри, и Ханджи неестественно рассмеялась.        – Да я тут, как всегда, знаешь ли, то-сё. В облаках.        – Да, ты у нас такая. Я спросила, уехали ли парни? Хотела попросить купить грейпфрутовый сок.        – Парни? Да, парни уехали. Но ты позвони им. Могу дать номер Эрвина.        – Номер Эрвина? – на лице Мэри выразилось недоумение.        – Ах, да! Что это я? Он ведь за рулем. Что ты сказала? Грейпфрутовый сок? Я позвоню Мобу.        – Спасибо, – Мэри кивнула. По глазам было видно, что смятенный вид Ханджи её пугает.       Девушка хотела вернуться наверх, но Хаджи, не подобрав быстро слов, вцепилась в её руку.        – Подожди, Мэри!        – Да?        – Ты что сейчас делаешь?       Девушка пожала плечами.        – Планировала поваляться с книжкой.        – А как насчёт простого женского общения?        – С тобой? – удивленно спросила Мэри, но тут же выругалась на себя мысленно. Вопрос прозвучал бестактно.        – Да! – Ханджи ничуть не смутилась. – посидим, поболтаем, сделаем эти зеленые маски на лицо, выпьем какой-нибудь маргариты. Ты и я… и…       Услышав скрип паркета, Ханджи обернулась и увидела Леви.        – Да! Ты, я и Леви, – закончила она.       Мэри проследила за взглядом собеседницы. Ничего не подозревая, горничная перебирала цветы в вазах.        – Хорошо, – кивнула Мэри. Вероятно, она побоялась бы оставаться наедине с Ханджи, но присутствие третьего лица успокаивало.        – Отлично! Тогда жду тебя через полчаса у себя в комнате.        – Только давай без маргариты. Не хотелось бы накидаться днём. Простое белое вино подойдет.        – Простое белое вино для простого женского общения! – Ханджи улыбнулась. Её указательный палец устремился вверх, словно она совершила открытие.       Мэри кивнула и ушла чуть суетливей, чем ей хотелось бы.       В целом, Ханджи осталась довольна опытом коммуникации. Теперь нужно было наладить связь с Леви.               Леви оказалась не такой сговорчивой, но в плане Ханджи она была незаменима. «Тогда я смогу молчать, пока они налаживают простое женское общение», – рассуждала Ханджи про себя и немножечко вслух.        – Зачем я вам? – не понимала Леви. – Вы ведь старые подруги, у вас свои секреты и прочее.        – Фактически, мы не совсем подруги.        – Не поняла. Вы типа не ладите?        – Не знаю. Мы еще не пробовали.       В конце концов, Леви согласилась.        – Только я не пью, – предупредила она.               Примерно на десятой минуте простого женского общения Леви пожалел, что не пьёт. Разговор, инициативу в котором взяла в свои руки Ханджи, выходил странным, как артхаусный фильм. Ей понадобилось десять минут, чтобы с приветственного тоста за встречу перейти к рассказу о том, как лучше засовывать руки в корову, если телёнок лежит неправильно и нужно его повернуть, чтобы помочь животному разродиться.       «Роды – это женский разговор», – рассуждала про себя Ханджи. Леви и Мэри, не моргая, пили чай и вино. Все трое сидели на пушистом ковре у кровати.        – А у вас какие были домашние животные? – спросила Ханджи в заключение.        – У меня были только собаки, – проговорила Мэри, сморгнув живо представленные коровьи роды.        – А у тебя, Леви?        – Кажется, был кот, – ответил парень. – Он был не совсем мой. Приходил иногда.        – Здорово! И как его звали?       Леви пожал плечами.        – Никак. Кот.       Все синхронно сделали по глотку.        – Как, ты говоришь, вы познакомились с Эрвином? – зашла с другой стороны Ханджи. Разумеется, Мэри не говорила ей об этом. И Ханджи искренне не помнила историю их знакомства или, возможно, не знала. Мэри просто появилась. Было мило, что у Эрвина откуда-то взялась девушка, но тогда, похоже, голова Ханджи была занята чем-то другим.        – На балу, – ответила Мэри так, будто говорила это уже миллион раз.       Леви вздёрнул бровь.        – Типа как Беннет и Дарси? – спросил он. От этого вопроса сердце Ханджи чуть не выпрыгнуло из груди, ведь впервые дискуссия продолжилась без её пинка.        – Нет, – смущенно улыбнулась Мэри. Сравнение ей льстило. – Это просто зимний бал, который каждый год проводят наши школы. Мальчики из школы Эрвина приезжают к нашим девочкам, все танцуют, знакомятся, чтобы потом вздыхать друг по другу до самых каникул.        – И что же, вы со школы вместе?       Мэри кивнула и отпила из бокала побольше.        – А вы?       Леви понадобилось время, чтобы понять вопрос. Мэри прочитала в его взгляде замешательство.        – Как вы познакомились с мистером Аккерманом?        – Ах, это…       Фарлан и Изабель не предполагали, что кто-то проявит большой интерес к личной жизни Леви, поэтому легенда не обсуждалась. Нужно было быстро дать непробиваемый ответ.                – Расскажи историю родителей, – подсказал внутренний голос.        – Мой муж пришёл ко мне, потому что не хватило денег на шлюху поприличнее? – возразил Леви себе же. – Мать даже не уверена, кто именно мой отец.        – А у Кенни была возлюбленная? Жена?        – Понятия не имею. Иногда он ночевал не дома.        – А их кузен? Они с тётушкой – вполне приличная пара. Как они познакомились?        – Не спрашивал.        – Ты же снимаешь свадьбы! Должен был слышать много историй знакомства.        – Да мне насрать, как они все познакомились.        – Какой же ты тормоз! Выдай любую историю с бывшим.        – Это не для нежных ушек Мэри.                – Знаете, мы будто всю жизнь были знакомы. Даже и не вспомнишь сразу, – сказал Леви.        – Удивительно, – Ханджи хмыкнула. – Вы обе сразу нашли своего мужика, замуж собрались, и даже не помотало вас по жизни. Статистическое чудо, что в нашу маленькую выборку попало сразу две такие женщины. Выпьем за это!       Девушки закусили оливками. Леви отшутился, сказав, что не закусывает.        – А у тебя, Ханджи, есть парень? – спросила Мэри.        – Да как-то нет пока, – Ханджи потрепала себя за затылок.        – У тебя очень демократичные родители. Моя мать бы плешь мне проела, если бы в твоем возрасте у меня не было жениха.        – Нет. Мои сказали, что не будут поднимать этот вопрос, пока я не закончу учебу. А я пошла во вторую магистратуру.        – Серьёзно? – вмешался Леви, поскольку впервые сталкивался с подобным. – Ваши родители пекутся о том, чтоб вас пристроить?        – Грубоватое слово, но да, так и есть, – ответила Мэри. – Особенно после истории с Георгом родители нашей компании с ума посходили.        – Да уж, Георг всем свинью подложил. Но Леви ведь не знает эту историю. Расскажи ты. Я деталей не слышала.        – Какие там детали? Всё проще некуда. У нас был (и есть) друг по имени Георг. Он из очень известной семьи, поэтому без фамилий, простите. Полгода назад он сделал каминг-аут, понимаете? Это значит, что он признался в своей… – Мэри запнулась. – В гомосексуальности. Точнее, ему пришлось признаться. Папарацци поймали в специальном клубе с парнем. Его родители были в ярости, хотели лишить наследства и фамилии, а он сказал, что нечего вопить так, будто он один такой. В общем, Георг забросил пару намёков на то, что не только у него из компании наших мальчиков рыльце в пушку, и все родители кинулись играть в Эркюля Пуаро. Некоторые даже, чтоб отвести подозрения от своих детей, начали в срочном порядке устраивать свадьбы.        – Ставлю сто фунтов, что Георг намекал на Майка.        – Из-за истории с трансом? Не думаю.        – Но родители Майка тоже суетятся.        – Его легко будет прикрыть. У него очередь из поклонниц, готовых хоть завтра под венец.        – Проще кошку научить играть на волынке, чем заставить Майка жениться. Он не сильно печется о репутации.       Леви откинулся на кровать, устав держать спину. В воздухе повис концентрированный аромат светских сплетен. Первая бутылка вина подошла к концу.        – Мои родители несильно волнуются из-за того скандала, – сказала Ханджи. – Братья все женаты, а я всё-таки девушка. Георг ясно дал понять, что говорит о парне.        – Или о парнях. Они все учились в школе для мальчиков. Эрвин не называл имен, но говорил, что у многих были пары. До… До этого самого доходило далеко не у всех. Скорее, это было игрой в романтику при отсутствии альтернативы.        – А про себя Эрвин ничего не говорил? – с хитрой улыбкой спросила Ханджи.        – Нет, – Мэри сделала большой глоток. – Он как-то абстрактно всё это описал… А тебе говорил?        – Не ссы! У меня нет про это информации.        – Ох, Леви, простите, мы тут несём что-то несусветное, – опомнилась Мэри. – Наверняка, вы думаете, что наши ребята с жиру бесятся или вроде того.        – Нет, – пожал плечами Леви. – Всё в порядке.       Мэри выдохнула с облегчением.        – Даже если у Эрвина было что-то тогда, прошлое меня не касается, – сказала она.        – Да, вы уже так давно вместе, – кивнула Ханджи. – С нетерпением жду дня, когда напьюсь на вашей свадьбе. Обещаю опозорить вас обоих! Вы так долго собирались, а в итоге выходит, что попадёте в общий свадебный марафон. Чего доброго, люди не так поймут.       Ханджи залилась громким смехом, однако Леви заметил, что Мэри совсем не смеётся.        – И как вы решились наконец-то? – отсмеявшись, сказала Ханджи. – Раз – и назвали дату. Такие тихушники! Специально усыпляли нашу бдительность так долго.       Мэри опустила глаза и тронула помолвочное кольцо.        – Просто поговорили, когда он приехал...        – Так интересно! Но, девочки, мне надо отлить! Не скучайте.       По вихляющей походке Леви понял, что Ханджи уже пьяна. Оставшись вдвоём, они с Мэри ненадолго замолкли. Девушка подлила себе вина, лицо её сделалось задумчиво-печальным, и почему-то Леви захотелось ободрить её.        – Почти все невесты сомневаются, – сказал он.        – Что?        – Я подрабатываю свадебной съемкой, и знаете, почти все невесты, даже очень влюблённые, попадают в эту хандру. Вроде в наш век официальный брак мало что меняет. Все и так живут вместе до свадьбы. Ничего нового будто не начинается, но брак называют потерей свободы. Уж не знаю, кто придумал такую упадническую ерунду, но она живуча.        – Вы думаете, у меня хандра?        – Разве нет?        – Это так очевидно?       Леви кивнул. Мэри уставилась в бокал.        – Наша свадьба не просто так попала в марафон, – сказала она подавленно. – Я уверена, что её не случилось бы, если бы не Георг. Я, наверное, не смогу это сказать кому-то ещё, но вы, как случайная попутчица, поэтому – простите. В последний год мы с Эрвином виделись редко. У нас всё время были какие-то дела, личные поездки… И, как часто бывает со школьными парами, мы оба понимали, что уже не имеем отношения к тем людям, которые начали встречаться когда-то десять лет назад. Подумать только! Уже прошло столько лет, а мы так и не поженились. Разве это ни о чем не говорит? Мне кажется, Эрвин разделял мои чувства. Это было видно по нашим телефонным разговорам. Мы должны были закончить отношения, когда он вернулся из Японии. Иначе и быть не могло! Вместо этого, он вдруг заговорил о том, что пора бы уже сыграть свадьбу. А я согласилась.        – Почему вы думаете, что его вынудили это сделать?       Мэри подняла на Леви свои голубые глаза, полные застывших слёз.        – Потому что меня вынудили. Мать не приняла бы моего отказа. Эрвин – очень хорошая партия, а у нашей семьи дела идут совсем плохо. Связей мало, даже моя школа была не по карману родителям. Если бы я вернулась из неё без верной перспективы на замужество, всё было бы зря. Не подумайте! Я была всем сердцем влюблена в Эрвина, но мне было шестнадцать лет, когда он пригласил меня на первый танец.        – Простите, но из вашей истории всё равно не понятно, зачем это ему. Выходит, что вы – плохая партия.        – Выходит, – согласилась Мэри. – И его мать не забывает мне об этом напоминать. Но у меня хорошая репутация и фамилия. Миссис Смит всё это потеряла после замужества, и теперь ей очень важно вытащить Эрвина из скандала с Георгом.        – Хотите сказать, что этот скандал имеет к нему прямое отношение?        – Нет! Вовсе нет… То есть, я не знаю.       Леви пожал плечами. «Причуды богатых. Какой-то бред викторианской эпохи», – подумал он, но промолчал.        – Нет ничего плохого в браке без энтузиазма, если он выгодный, – сказал Леви вслух, и Мэри посмотрела на него широко открытыми глазами. – Если вы правы, и он потерял к вам интерес так же, как вы к нему, – расклад хороший. От страстей только хуже. Будете жить в покое и достатке; для души заведёте приятную интрижку на стороне. Чтобы не испытывать мук совести – закроете глаза на его интрижку, и наступит великая гармония.        – Разве можно так? – голос Мэри прозвучал подавлено.        – А кто осудит? Смотрите на этот союз проще. По крайней мере, Эрвин, кажется, не из тех, кто разобьет вам нос за то, что вы задержались в магазине или пересолили ужин.        – Леви… Мне кажется, у вас была тяжелая судьба.       Мэри не продолжила мысль, так как вернулась Ханджи.        – Вы не поверите, что у меня сейчас случилось! – сказала она, но Леви предостерёг ее от дальнейшего рассказа. Судя по долгому отсутствию, в рассказе Ханджи не могло быть ничего приятного.        – Чего такие хмурые? – спросила она, усаживаясь на прежнее место.        – Предсвадебная хандра, – с грустной улыбкой ответила Мэри.        – Ох, дорогая! Перемены всегда пугают. Знаешь, как я хандрила, когда решила сменить научного руководителя? Или во время стажировки в Америке? Я никогда так надолго не расставалась с семьёй. Хандра полнейшая! Но в итоге мне всё понравилось, и я даже скучаю по тем денькам.        – Ханджи, как ты можешь думать только об учёбе?       Леви встрепенулся. Вино явно начало действовать на тихую Мэри, голос её стал громче и эмоциональнее.        – Неужели, у тебя вся жизнь крутится вокруг учёбы? Ты куда-нибудь ходишь, кроме своих семинаров?       Хоть в вопросах Мэри были ноты осуждения, Ханджи ничуть не смутилась.        – Да. По пятницам мы с Майком ходим в паб. В среду у меня покер. В воскресенье гуляю с собаками из приюта, потому что доктор сказал мне проводить больше времени на свежем воздухе. И раз в месяц я хожу в парикмахерскую.        – Ты говоришь, как инопланетянка. А любовь? Ханджи, ты влюблялась когда-нибудь? У тебя был парень? Или девушка… Кто-нибудь.       Ханджи хотела отвлечься на вино, но бокал её оказался пуст, и она отпила из горлышка. Могло показаться, что теперь она смутится или обидится, ведь речь Мэри была довольно агрессивной, но Ханджи выглядела просто задумчивой.        – Временами, мне кто-то нравится, – сказала она. – Но потом как-то всё не хватает времени вплотную заняться отношениями. То экзамен, то дедлайн по статье… И меня отпускает.       Ханджи притихла на минуту, и Мэри опустила виновато глаза. Она погорячилась и уже хотела извиниться, но успела только открыть рот.        – Конечно, мне хотелось бы попробовать с кем-то заняться сексом, – уже более оживлённо сказала Ханджи. – Хотя бы из любопытства. Пару лет назад так прижало, что я даже сходила в специализированный магазин, но оказалось, что самостоятельно в себя что-то затолкать не так просто. Наверное, потому что я не была возбуждена. Нужно было докупить смазки, но магазин уже закрылся, и я решила посмотреть порно. Майк давал мне пару дисков, но те фильмы мне не понравились. В одном актриса вела себя равнодушно, и не хотелось себя с ней ассоциировать, а в другом – у актёра был очень некрасивый член. То есть члены вообще выглядят забавно, но у него он был прям какой-то нелепый. В общем, тогда у меня ничего не получилось, а потом я забыла, куда положила фаллоимитатор… Это ведь так называется? Есть ведь ещё другие термины.       Ханджи сделала паузу, искренне надеясь, что получит от собеседниц ответ, но Мэри и Леви опять смотрели на нее, не моргая.        – В общем, вышло глупо, – продолжила девушка. – Обычно я легко возбуждаюсь при мастурбации, но именно в тот раз ничего не получилось. Наверное, из-за завышенных ожиданий от пенетрации. Но я читала, что малый процент женщин могут испытывать оргазм без непосредственной стимуляции головки клитора. Не знаю, почему решила в тот раз обойтись без нее. Знаете, у девственниц столько иллюзий насчет секса. Сами, наверное, помните.       Не сразу Леви заметил, что Ханджи почему-то смотрит именно на него и как будто ждёт подтверждения своих слов. Мэри тоже повернула голову в его сторону, но ждала она, скорее, спасения.       Леви не мог без обмана подтвердить предположение Ханджи. С тех пор, как он узнал о существовании секса (а случилось это рано), иллюзий у него не было. Разве что не сразу он увидел связь между сексом, любовью и появлением детей. Коллеги матери иногда шутили, что оказывают мужчинам медицинские услуги, поэтому в начальной школе маленький Леви, не моргнув глазом, сказал всем, что его мать работает врачом.        – Да, были некоторые иллюзии, – ответил Леви.        – Слушайте! – Ханджи энергично заёрзала, от чего Мэри вжалась в прикроватную тумбу. – Может, скажете, что в итоге разочаровало или, наоборот, приятно удивило? От парней я всякого наслушалась, но это ведь совсем другой опыт. Может, я вообще зря этого хочу.       Теперь Ханджи смотрела прямо на Мэри, и напрасно та снова искала спасения в Леви. Парень отвернулся, считая выполненной свою часть миссии.        – У меня ведь не было никого, кроме Эрвина, – пролепетала девушка. – Если я буду что-то рассказывать, то все поймут, о ком речь, а он твой друг. Неприлично это как-то…        – Всё же естественно. Я не разочаруюсь в друге, если в постели он не огонь. Человек-то хороший.        – Не огонь? Да мне и сравнивать не с чем. У нас вроде всё хорошо. Возможно, у кого-то лучше.        – То есть могло бы быть лучше?       Ханджи совершенно не считывала закрытую позу собеседницы.        – Иногда мне становится печально, что я не могу сравнить, – ответила Мэри чуть слышно. Ханджи любезно подлила вина и подтолкнула бокал к губам девушки; та приняла его. – мы были неопытны, когда начинали встречаться, и иногда всё выходило как-то неловко. Потом у нас даже был короткий период, когда мы расставались. Мне кажется, что у Эрвина тогда кто-то был, потому что после расставания в постели что-то изменилось. Или мы по-другому посмотрели на всё это… Я боюсь у него спрашивать о том перерыве, но иногда меня почему-то гложет это: тот факт, что он попробовал что-то новое, а я – нет.        – Но вы можете пробовать новое вместе. Сейчас есть куча всяких штук для экспериментов.        – Он никогда не просил ни о чем таком, – несмотря на опьянение, Мэри глядела на Ханджи с ужасом.        – Сама попроси.        – Как? – вопрос вырвался криком.        – Подползи к нему перед сном и скажи, что сегодня ты сверху. Это я просто для примера. Наверняка, сверху ты уже была.        – Может, сменим тему? – Мэри потерла шею. Красные пятна шли от декольте до щёк.        – Есть что-то, что ты сама хотела бы попробовать? Может быть, связывания, двойное проникновение или какие-то переодевания.        – Двойное? Это групповой секс?       Мэри поднесла руку к лицу, и Леви показалось, что девушка сейчас перекрестится.        – Нет, – отмахнулась Ханджи. – Хотя и это можно предложить… Я про игрушки. Они вполне могут заменить третьего участника. Если хочешь, мы можем вместе сходить в магазин и выбрать что-нибудь интересное.        – У меня такое чувство, что я уже впустила в постель третьего участника.        – Я серьезно! У вас хоть какие-то эксперименты были за эти десять лет?        – Восемь, – поправила Мэри. – Я не сразу была готова к этому.        – Детка, прекрати называть секс этим! Леви, хоть вы меня поддержите! Сколько вы уже замужем? Наверняка, у вас есть идеи, как разнообразить половую жизнь.        – Я думаю, мне пора вернуться к работе. Нужно убрать в спальнях, пока парни не приехали.        – Да бросьте! Что там успело замараться? Выкладывайте, как вы с мистером Аккерманом развлекаетесь! Нашей невесте нужен совет опытной жены.                – Просто расскажи ей какой-нибудь эпизод времён колледжа, – подсказал внутренний голос.        – Я пытаюсь вспомнить, – ответил себе Леви.        – Всё забыл за полтора года в целомудрии?        – Нужно найти баланс, чтоб подбодрить эту несчастную, но не показаться совсем конченным.                – У мистера Аккермана проблемы с потенцией. Мы не занимались любовью полтора года, – ответил Леви. В моменте ему почему-то показалось, что после такого откровения от него отстанут, но обе девушки испустили сочувственный вздох и принялись утешать парня наперебой.        – И как же ты справляешься? – спросила Ханджи, приобняв Леви за плечи. – Наверное, очень любишь его, раз остаешься рядом.        – Вы ведь еще очень молоды! Неужели, такое бывает в вашем возрасте? – спросила Мэри, прижав к груди ладонь.        – Ему, наверное, тоже несладко. Мужики очень переживают такие моменты. Но он хоть как-то компенсирует половую дисфункцию?        – Давайте не будем об этом, – прикрыл глаза Леви. – Больная тема.       Девушки выразили понимание и почти минуту просидели в молчании, словно поминая потенцию безымянного мистера Аккермана.        – На самом деле, мне грех жаловаться, – сказала Мэри. – Когда мы сошлись после расставания, в постели всё стало просто замечательно. Он будто понял, как надо.        – Нашел клитор? – Ханджи с хитрой улыбкой ткнула Мэри в плечо.        – Да, и это тоже… Я вообще не понимаю, чего мне не хватает. У него красивое тело, отличный член, и он хорошо чувствует, что нужно делать и когда. Возможно, я, простите, зажралась? Мне всё нравится, но почему-то постоянно хочется узнать, как бывает ещё. Вот сказала, что у него член отличный, но я ведь других нигде не видела! Даже порно смотреть стесняюсь. Как-то одноклассницы приносили кассету на вечеринку с ночёвкой, но я просидела весь фильм с закрытыми глазами. Леви, у вас были мужчины, кроме мистера Аккермана?       Леви мысленно выругался. Он надеялся, что к его персоне не скоро вернутся.        – Были, – коротко ответил он.        – И много?               Помни про баланс!                – Двое.        – И вы не жалеете, что не остались с кем-то из них? Ведь теперь у вас такая проблема.        – Не жалею. Они были придурками. И я тоже.        – Видишь, Ханджи, дело не только в сексе.        – А я говорила, что дело только в нём? Просто очевидно, что у вас какая-то недосказанность в постели, а поговорить вы стесняетесь. Хочешь, я намекну Эрвину, что у меня есть скидочный купон в секс-шоп?        – Ханджи, я ведь знаю, что ты не умеешь намекать. Он сразу всё поймет. А прямо я сказать не могу, да и не знаю, чего хочу. Что делать? Вот бы ангел явился ему во сне и сказал, что мне нужно!       Мэри была очевидно пьяна.        – Нет, ну ты скажи мне, что тебе точно не нужно. И я найду способ подать знак. Ханджи будет твоим ангелом.       Девушки обнялись. Леви отполз чуть в сторону, но к нему тут же потянулись две пары рук, вовлекая в коллективные объятия. Три пустые бутылки лежали перед тремя новоиспеченными подругами.        – Знаете, мои дорогие… – прошептала горячо Мэри, и слёзы беззвучно потекли по её щекам. – Оказывается, мне так не хватало простого женского общения. Ох, Леви, скажите, это ведь нормально?        – Что именно?        – То, что я хочу чего-то ещё.        – Я не буду советовать вам изменять человеку, который мне платит.        – Но вы ведь не сразу нашли своё. У вас был опыт… Леви! Вот как, по вашему мнению, выглядит идеальный член? У Эрвина…        – Прошу вас, Мэри, давайте закончим с членом Эрвина. Хотя бы на сегодня. У него, наверное, уши горят.        – Мы ведь не про уши говорим, – не поняла Ханджи.               ***                – Чего уши трёшь весь день? Говорил же, чтоб шапку надел, – сказал Майк, когда Эрвин в очередной раз потянулся к мочке.        – Я думал, мы минут за десять управимся.        – Думал он! Кто покупает ёлку за день до Рождества? Остались одни уродины.       Мужчины шли между торговыми рядами открытого рынка. Час назад они оставили Моблита у супермаркета, а сами отправились на поиски идеальной ели, но нашли уже всё, что только можно, кроме сколько-нибудь приличного дерева. Пользуясь тем, что за рулем не он, Майк опохмелялся глинтвейном из бумажного стаканчика и закусывал карамельным яблоком. Пряный запах стелился над лотками с сувенирами, игрушками, открытками, варежками и носками ручной вязки.        – Может, купим всем одинаковые свитера? – спросил Майк, ткнув палочкой от яблока в сторону соответствующего прилавка.        – Зачем?        – Сделаем фото, и каждый у себя дома повесит на память. Жаль только, что Флагон решил свинтить. Не понимаю, как можно так резко менять планы.        – Ты же его знаешь. Наверняка, опять что-то натворил, но не признаётся, вот и пришлось вернуться домой.        – Спрошу у него, когда будем у Зоэ.       Эрвин кивнул и остановился около очередной машины с елями.        – Лучшие на рынке! – заверил продавец и поднял ближайшее к себе дерево. Пожелтевшие иголки посыпались на сырой снег.        – Еще походим, – сказал Майк.        – Мне кажется, на въезде были неплохие.        – Не соглашайся на компромиссные варианты. Сердце должно забиться в экстазе, когда ты увидишь ту самую ёлку… Ох! У меня экстаз! Ты посмотри на это, Эрвин!       Майк подцепил с лотка игрушку в виде петуха в форме королевского гвардейца.        – Важная птица, – сказал он, но Эрвин вернул игрушку на место.        – Ты и без этой птицы набрал пакет всякой ерунды. Давай вернёмся в начало. Моблит быстрее закончит, чем мы.        – Не страшно. Подождёт у машины. Где тут вообще начало?        – Налево, кажется.       Чутье подвело Эрвина, и они зашли в тупик с биотуалетами.        – Что-то ты сегодня сам не свой, дружок, – усмехнулся Майк. – Голова забита свадьбой? Подумать только, всего два месяца свободы осталось. Чего вы так резко стартанули? Залёт?       Эрвин взглянул на друга, и на лице его отразилась вселенская усталость.        – Когда ты успел купить второй стакан? – спросил он вместо ответа.        – Это третий… Но, Эрвин, серьезно, Мэри беременна? Никто не организует свадьбу за два месяца, если нет ускорителя.        – Мы вместе десять лет, если не брать в расчет год перерыва. Я сделал ей предложение два года назад, но отложили из-за моей стажировки. Думаешь, мы торопимся?        – Думаю, да. У меня недавно выходила замуж кузина. Там же подготовки на полгода, как минимум! Надо зал найти, музыкантов, всем приглашения разослать. У неё одно только платье шили четыре месяца. Короче, ты темнишь.        – Как хочешь.        – Хочу быть крестным.        – Для этого тебе придется зайти в храм. Уверен, что получится?       Майк серьёзно задумался. Некоторое время они брели по рынку в молчании. Смеркалось. Над палатками загорались огоньки, некоторые торговцы начинала сворачивать товар до следующего дня. Без болтовни Майка стала слышна отдаленная музыка с катка при торговом центре.       Майк и сам уловил мелодию и тут же начал мурлыкать слова себе под нос.        – В прошлое Рождество я подарил тебе сердце своё…       Он знал только первую строчку припева и уверенно сочинял на ходу, постепенно набирая громкость.        – Постой.       Эрвин дёрнул друга за рукав, чтобы тот остановился, так как Майк решил, что его просят перестать петь, а не идти.        – Вот, неплохая ёлка, – сказал Эрвин. Синий от холода продавец оживился, будто не веря своей удаче.        – Она какая-то маленькая, – поморщился Майк. – Гостиная большая. Нужна ёлка посерьёзнее.       Продавец жалобно сдвинул брови, размял окоченевшие пальцы.        – Нормальная ёлка, – возразил Эрвин.        – Да она метра полтора в высоту.        – Сто шестьдесят сантиметров от среза до макушки, – поправил продавец, хотя губы его едва шевелились.        – Мы можем тут ещё час бродить, а лучше не будет. Сам же сказал, что выбирать надо с душой. Считай, что у меня сердце на неё ёкнуло.        – Странный у тебя вкус, дружище.        – Сколько она стоит?       Улыбаясь и стуча зубами, продавец назвал цену. Эрвин расплатился. Всю дорогу до машины Майк не унимался и продолжал находить в дереве новые недостатки.        – И ветки не пушистые совсем. Она даже не ёлкой пахнет.        – А чем? Сосной?        – Ты какой-то нервный сегодня. Мне не нравится.               Моблит уже ждал мужчин около машины с полной корзиной продуктов. Хотя Эрвин издалека заметил, как он выплясывает на месте, дуя на руки, Моблит заверил, что ждёт совсем не долго и даже не успел замёрзнуть. Загружая покупки в багажник, он с трудом мог согнуть пальцы.        – Давно не было такого холодного Рождества, – с видом умудренного старца изрёк Майк.        – Помоги ёлку закрепить.               В машине Моблит с радостью допил глинтвейн Майка и немного согрелся. Эрвин сменил несколько радиоволн, но на всех крутили только тематические песни: ABBA, Фрэнк Синатра, детский церковный хор и так далее, местами повторяясь.        – Включи диск, – попросил Эрвин и на ощупь открыл бардачок.        – Ты, выходит, ещё и Гринч.       Назло другу Майк выбрал диск с подборкой рождественских треков.        – Что-то с нашим Эрвином неладно, – сказал он, повернувшись назад, к Моблиту. – Весь день ворчит, как дед.        – Мы долго торчали на рынке. Я обещал Мэри вернуться через два часа, а сейчас уже почти семь, – пояснил Эрвин.        – Два часа, пять часов… Какая разница? Нет, я, пожалуй, пока не буду жениться. А то тоже придется переживать из-за всякой ерунды. Моб, ты как – Убеждённый холостяк или подкаблучник, как наш Эрвин?       В ответ Моблит только улыбнулся. Примерно так он отвечал на все вопросы Майка, зная, что любой ответ будет использован против него.        – Эрвин, ты чего переживаешь? Мэри с Ханджи. Девочки, наверняка, весело проводят время. Сидят, болтают, лепят на лицо эти зеленые маски и пьют маргариту.        – Ты как будто не совсем знаешь Ханджи.               Машина подъехала к дому в абсолютной темноте. Луна и звезды скрылись за низкими облаками. Свет горел только в гостиной, и свежий снег искрился под окнами. Уступив Майку и Моблиту возможность нести покупки, Эрвин остановился на дорожке и закурил. Фасад особняка был отреставрирован полностью ещё десять лет назад, но со стороны всё равно была видна разница между жилой частью дома и той, что пока нуждалась в основательном ремонте. Одинаковые ряды черных окон будто становились чернее в западной половине. От них веяло мёртвым холодом, или это было всего лишь навязанной игрой воображения маленького мальчика, росшего здесь на страшилках о призрачной Имир.                – Вы тоже верите в этого призрака? – спросила Леви.        – В детстве мне даже казалось, что я его видел.               Эрвин отправил окурок в каменную урну и зашёл в дом.               От ёлки на паркете остались лужи талой воды, и горничная уже занималась устранением проблемы. Как заметил Эрвин этим утром, миссис Аккерман всегда старалась идти по пятам за хаосом, не давая ему ни на миг задержаться в доме. Только исчезла бесчисленная толпа безымянных гостей, а горничная уже делала все, чтобы и следа от них не осталось. Но, при всей расторопности, в ней не было и намёка на суету. Спокойными и выверенными движениями она вытирала воду с пола, ловко борясь с совершенно неудобным, старомодным платьем. «Будто репетировала», – подумалось Эрвину.        – Добрый вечер, миссис Аккерман, – сказал он вслух.        – Добрый вечер, мистер Смит, – ответила горничная, не поднимая лица, а затем бросила влажную тряпку в ведро и поспешила уйти в боковой коридор.       Эрвин остался в гостиной со смутным чувством, будто чем-то обидел девушку.        – Она сегодня тоже нервная, – проследив за взглядом друга, сказал Майк. – Не говорит, а лает. ПМС, наверное.               ***        – Проклятый день, – сказал Леви в трубку.       День, действительно, настолько вымотал его, что он, вопреки собственным рамкам приличия, курил прямо в постели. Благо, Моблит купил нормальные сигареты. Ко всему прочему, добавился мороз. Деревянные окна пропускали сквозняк даже после реставрации. Леви не любил холод и плохо его переносил. Он лежал под одеялом в шерстяных носках и стеганом халате поверх сорочки, проклиная Изабель за то, что та не удосужилась положить ему хотя бы одни штаны. Синтетические колготки были невыносимы.        – Ну что ты, братик! – ответила Изабель и громко зевнула. Время было позднее, но Леви не спалось. Он знал, что ни на какую работу завтра его друзья не пойдут, поэтому без угрызений совести разбудил их среди ночи.        – Серьезно, я задолбался больше, чем от работы. Лучше весь день шваброй махать, чем слушать эту Ханджи. У меня теперь полная черепушка помоев. Я всё детство слушал маминых подружек из борделя, но, по сравнению с этой девицей, они монашки.        – Но это ведь не будет повторяться каждый день. Завтра Сочельник, приедут Смиты, и у тебя будут другие дела.        – Я даже рад появлению мамаши.       На прикроватной тумбе стояла чашка с чаем, и Леви с неудовольствием заметил, что чай в ней остыл.        – Сучий холод. Денег полно, а на отопление жмутся, как мы.        – Наверное, такой дом чертовски дорого отапливать.        – Не оправдывай их… Погоди-ка! Странный звук.        – Что там? Призрак?       Леви цыкнул в трубку и прислушался. Звук не был потусторонним. На втором этаже скулила собачка Мэри.        – Всё в порядке. Это псина.       Леви взглянул на экран телефона. Ровно три часа.        – Так, друзья мои, давайте-ка спать, – сказал он и услышал вздох облегчения, а затем Изабель и Фарлан хором пожелали ему спокойной ночи.               Но спокойно спать Леви не планировал.       «Пора разобраться с этим привидением», – сказал он себе, сунул ноги в домашние туфли и, прихватив заготовленный с вечера фонарик, вышел из комнаты.               На втором этаже собачий вой был настолько громким, что оставалось только удивляться крепости сна гостей и хозяина.       Леви спустился вниз, прошёл в столовую и приготовился вскрывать подручными средствами замок в западное крыло, но обнаружил, что дверь открыта. «Может, так и было», – подумал он, затем оглянулся и проскользнул в проём.               Западное крыло изнутри, действительно, выглядело плохо. Здесь было значительно холоднее, чем в остальном доме, пахло плесенью и сыростью. Леви не совсем понимал, что хочет в нём найти, но надеялся, что эта вылазка положит конец его детской тревоге из-за какой-то небылицы. Потому он решил непременно пройти все три этажа.               Леви не было известно, когда западное крыло покинули люди, но в нём оставалась мебель, мелкие безделушки и какие-то картины на стенах. Из-за того, что нужные вещи переносились в другую половину, весь интерьер находился в беспорядке; в расстановке мебели отсутствовала логика, характерная для домов живых людей. Покуда фонарик Леви не касался какого-нибудь предмета, всё здесь подсвечивалось только отражённым от снега лунным светом.       На лестнице Леви замер, явственно услышав на втором этаже шаги, но, стоило ему остановиться, шаги остановились тоже. «А вот это уже стрёмно», – сказал он себе и пошёл наверх.       Леви чувствовал, как с каждой ступенью в нем растёт напряжение. Шаги, несомненно, были, и вот-вот должна открыться их природа. Если это не укрывшееся от холода бездомное животное или естественный треск перекрытий, то останется только поверить в Имир и позорно сбежать к людям. Леви говорил себе, что готов ко всему, но открывшееся перед ним зрелище было настолько неожиданным, что парень чуть не оступился, отпрянув обратно к лестнице.               Половина второго этажа была отведена под оранжерею. Если с фасада дом выглядел абсолютно нормально, то с тыльной стороны примерно треть его занимала стеклянная стена. Леви застыл на месте, глядя вверх, туда, куда уходили металлические ступени. Воздушное пространство зимнего сада никак не вязалось с остальным особняком. Казалось, что Леви попал в другое измерение и время. Повсюду были подвесные платформы, лесенки, решетки, вазы, но не было видно ни одного растения. Все они давно истлели, оставив только горы похожей на махорку пыли.        – Миссис Аккерман, – обратился голос сбоку, и Леви, забывший, что шёл на звук каких-то шагов, невольно вскрикнул. Фонарь выпал из рук, и погас, ударившись о каменную плитку. Сердце Леви едва не выпрыгнуло из груди, но он успел задержать его, прижав ладонью.        – Простите, – сказал Эрвин. – Не хотел вас напугать. Но и вы меня напугали.        – Да? – выдохнул Леви. Пульс его медленно начал возвращаться к нормальному ритму. Эрвин пересек длинный проход и остановился на расстоянии пары шагов.        – Что вы здесь делаете? – спросил он. – Почему не спите?        – Я охочусь на привидение, – по нервной улыбке Эрвин должен был распознать шутку. – А вы?        – Примерно то же самое. Не мог выкинуть из головы эту проклятую Имир после нашего разговора.       Эрвин наклонился и вернул фонарь в руки Леви, но тот не стал его включать. От стеклянной стены было достаточно светло, чтобы различать собеседника, но не видно его черт, и это играло Леви на руку, поскольку в бесполый халат не обладал магией женского платья и излишне открывал шею.        – И как успехи? – спросил Леви.        – Пока поймал только вас.        – Вы почти отправили меня на тот свет.        – Простите еще раз. Не хотел вас пугать.       Эрвин улыбнулся, и пульс Леви окончательно успокоился.        – Не знал, что здесь оранжерея.        – Её сделали в конце девятнадцатого века. Раньше тут были жилые комнаты, но всё снесли и построили зимний сад, как было модно. Отчасти этот проект виноват в том, что род моей матушки чуть не разорился. Оранжерея и Первая Мировая война знатно их потрепали.        – А вы застали времена, когда тут что-то росло?       «Фарлан был бы в восторге, – подумал Леви, глядя по сторонам. – Сколько ж здесь травы можно насадить».        – Бабушка пыталась что-то выращивать, но, кажется, полностью оранжерея никогда не использовалась. Это технически непросто. Проект изначально был слишком амбициозен. Я даже находил документацию в архиве.        – Жаль. Столько пространства, и всё впустую.        – Ну, здесь можно организовать сад камней, например. Камням не требуется полив и плодородная почва.       По голосу Леви понимал, что Эрвин снова улыбается.        – Вижу, Япония вас очень вдохновила.        – Честно говоря, я немного помешался. С нетерпением жду пятого января, чтобы вернуться.        – Снова улетаете?        – Да, там моя работа.        – И кем же вы работаете?        – Пишу материал для пары журналов. Скучная рыночная аналитика и туризм.        – Кто-то платит вам, чтоб вы жили в Японии? Не проще ли нанять японца?        – Поверьте, я не так дорого обхожусь.        – Можете себе позволить.        – Это упрёк?        – Если вас это задевает, то упрёк… Вам смешно?        – Простите. Я догадывался, что вы грубиянка.        – Хорошо. Постараюсь вас больше не задевать.        – Нет уж, ведите себя естественно.        – Но я, действительно, грубиянка. Разве вам нравится грубость?       – Мне нравится естественность. Вы не замёрзли? Здесь ведь уличная температура.       Леви прислушался к себе и понял, что не чувствует холода. Скорее, наоборот.        – Пойдемте в дом, – сказал Эрвин и первым направился к лестнице. – Осторожнее на ступеньках. Из-за оранжереи здесь постоянная сырость, и дерево гниёт. Знаете, я думаю проклятие Имир не даёт привести этот дом в порядок. Фрицы, первые хозяева, разорились и продали особняк маминым предкам. Те затеяли ремонт, и едва не оказались на паперти. Мать говорит, что здесь никто не построит счастья, потому что любовь покинула этот дом. Все, обитатели дома либо пускаются в бесконечные измены и пагубные зависимости, либо просто рано уходят из жизни из-за несчастных случаев или болезней.        – Поэтому миссис Смит так не любит здесь находиться?        – Наверное. Или её преследуют какие-то воспоминания, – Эрвин пожал плечами. – Пару лет назад Фрицы завели разговор о том, чтобы выкупить дом обратно, но отец его любит и надеется закончить реставрацию. А пока это крыло – пристрой с антикварным хламом.       Эрвин остановился около ниши, в которую были составлены какие-то доски. Посветив на них фонариком, Леви распознал холсты.        – Если здесь покопаться, можно найти много всего интересного, но у отца не доходят руки, а мать считает, что всё в этом доме проклято.       Эрвин пробежался пальцами по холстам, словно выбирал пластинку в музыкальном магазине, и вытащил одну картину. Небольшое полотно, изображавшее летний луг, голубое небо и спящую под деревом в окружении овечек девушку.        – Например, вот эта работа одной шотландской художницы конца восемнадцатого века, – сказал Эрвин, глядя на картину с расстояния вытянутых рук. – Выглядит пошловато, но является большой редкостью. Коллекционеры могли бы хорошо за неё заплатить, а она стоит в пыльном углу и покрывается плесенью.        – Почему же вы не займетесь разбором антикварного хлама?        – Тут работы на годы вперёд, – вздохнул Эрвин. – Если отец не справится, на пенсии обязательно займусь этим.               Оставив картину на прежнем месте, они вышли в столовую. Эрвин задержался, чтобы запереть дверь.        – У моей тёти есть сад камней, – сказал вдруг Леви, хотя до этого они шли молча. – Она сделала его на балконе.        – Зачем?        – Она японка, но всю жизнь жила здесь. Ей так хочется быть японкой, что она немного переигрывает.       Эрвин посмотрел на Леви долгим взглядом.        – Она не кровная родственница, – поспешил внести ясность Леви. – Жена кузена моей матери.       Объяснение степени родства звучало слишком подробно и длинно, как лишняя информация. Что-то на языке Ханджи.        – Знаете, я, наверное, тоже переигрывал, когда был в другой стране, – сказал Эрвин. – мне вдруг почему-то захотелось вести себя, как типичный англичанин. Сначала я пытался воссоздать домашние ритуалы, потом ходил на англоязычные фильмы в кино. Даже зачем-то устроился волонтером в языковой клуб.        – Это проявление тоски по родине. А у нее тоска по тому, чего она не знает…Надолго вы уезжаете?        – До конца февраля.        – Разве не тогда у вас свадьба? Вы собираетесь взвалить всю подготовку на невесту?       Эрвин нахмурился. Губы его сжались в полоску на короткий миг, но он быстро вернул себе прежнее беззаботное выражение лица, а затем спрятал ключ в карман брюк и направился в гостиную, невербально приглашая Леви следовать за собой.        – Здесь есть кому обо всем позаботиться. Если хотите, можете помочь с организацией. Видел в резюме, что у вас большой опыт свадебной съемки. И чайных церемоний. Занятный набор компетенций.        – Я работала в магазине тети. Она торгует чаем.        – Насколько аутентичны церемонии в вашем чайном доме?        – Если угодно, могу как-нибудь провести для вас.        – Для этого нужно правильное место.        – Сад мёртвой земли вполне подойдет.        – Надо же, так поэтично.        – Примерно так мы общаемся с покупателями в магазине.               На лестничной площадке второго этажа Эрвин пожелал Леви спокойной ночи. В этот раз он не вызвался проводить его до дверей, но и причин для этого не было.        – Пожалуйста, не ловите больше призраков в той половине дома, – сказал он перед тем, как уйти.        – Почему это?        – Там, в самом деле, очень плохие перекрытия. Если вы провалитесь, то ваша душа тоже привяжется к этому месту и будет мне мстить за безответственное ведение хозяйства.        – Не волнуйтесь, мистер Смит. Мне и без вас есть кому являться после смерти.