Пелена / Hazy

      — Расскажи мне о произошедшем.              Воцарилась тишина.              — Бой длился около двадцати пяти минут. Мы превосходили их числом… — небрежное пожатие плечами, — два к одному или около того. Обе стороны использовали непростительные заклинания. Четверо погибли, шестеро раненых. Три аврора в больнице Святого Мунго.              Гермиона Грейнджер отложила перо на столик, её глаза метнулись вверх и встретились со стальными серыми.              — Я не просила отчёта о происшествии, — она откинулась в кресле. — Ты переживал?              Прикрыв рот рукой, Драко Малфой провёл другой по волосам.              — Наверное, — он покачал головой. — Не за свою безопасность. Я хотел уже положить конец всему. Мы выслеживали эту группировку несколько месяцев.              Мгновение, показавшееся ей вечностью, Гермиона смотрела на него.              — И даже когда полетели заклинания?              Он поморщился.              — В дуэли авроров нет места страху, Грейнджер.              — Страху, может быть, и нет, — размышляла она, — но как насчёт осторожности? Если не за себя, то за своих коллег-авроров?              — Мы готовимся к этому, — сказал он, взмахнув рукой, прежде чем наклониться вперёд со своего места и встретить её взгляд. — Уровень осведомлённости команды имеет первостепенное значение при подобных обстоятельствах. Ни один аврор не допускается к работе, пока не докажет, что он готов, — он откинулся назад, на его лице промелькнула тень ухмылки. — И нет, Грейнджер, Поттеру ничто не угрожало.              Она невольно поджала губы в ответ.              — Мы здесь не для того, чтобы говорить о Гарри, — Гермиона снова взяла перо и постучала им по столу, задавая вопрос: — Был ли ты ответственен за чьи-либо ранения?              Драко на мгновение замешкался.              — Иногда, в самый разгар событий, трудно определить, чьё заклинание попало в цель.              — Значит, это возможно.              — Возможно, — его губы снова дрогнули, — но это не первый случай — и ты это уже знаешь.              — Случаи бывают разные, — легкомысленно ответила она, делая пометку в блокноте.              Вздохнув, Драко провёл рукой по волосам. Когда между ними воцарилась тишина — что часто свидетельствовало о его нежелании давать конкретный ответ, — он обвёл взглядом кабинет.              — Рановато для рождественских украшений, не находишь?              Гермиона вскинула бровь, оглядывая мягкие белые огоньки, развешанные по небольшому офису.              — Сейчас декабрь. Вполне нормально — да и вообще, в прошлом году они появились раньше.              Он неопределённо развёл руками, и она хмыкнула.              — Наверное, — наконец согласился он, глядя на тарелку с шоколадом на приставном столике. — Что это? Магловские сладости?              Одно только отсутствие насмешки в этих словах могло бы многое сказать ей о том, насколько вырос Драко Малфой после войны. Но прошло почти десять лет, и у неё было более чем достаточно доказательств из первых рук.              — Это называется «апельсиновый шоколад», — объяснила она, махнув рукой. — Угощайся, — когда он отломил кусочек шоколада из фольгированной упаковки, она добавила: — Когда я была маленькой, мои родители придумали рождественскую традицию. У отца была страшная тяга к сладкому, несмотря на то, что он был дантистом, и это приводило мою мать в ужас.              Хотя Драко одарил её мимолётной ухмылкой, она быстро сменилась на что-то более мягкое. Он знал достаточно о ситуации с её родителями, оказавшимися на другом конце света в альтернативной реальности, и в его взгляде она нашла что-то утешающее.              Он надкусил конфету, смакуя её целое мгновение.              — Это просто шоколад со вкусом апельсина.              — Поэтому и апельсиновый шоколад.              — Туше.              Он взял ещё один кусочек и прожевал его, оглядывая офис.              — Не помню, когда я в последний раз зажигал рождественские огни. Наверное, до того, как покинул поместье.              — Почему ты решил переехать? — спросила она, разламывая апельсиновый шоколад на две части и съедая одну половинку.              Он лишь закатил глаза:              — Знаешь, тебе не нужно анализировать каждый момент моей жизни.              — Знаю, — слова прозвучали мягко, и она осторожно отвела взгляд.              На самом деле нет. Его обязательные, назначенные судом встречи с целителем разума были условием его поступления на обучение в Аврорат пять лет назад. Это условие он воспринял на удивление спокойно, учитывая, что никто из других авроров не был обязан проходить психотерапию. Но никто из них не был судим и осуждён Визенгамотом.              После того как два года назад его сеансы перешли к ней, она узнала, что он был только благодарен за возможность поступить. Он ожидал, что его со смехом вышвырнут из Аврората даже за подачу заявления.              Откусив третью дольку шоколада, он на мгновение задержал на Гермионе взгляд.              — Полагаю, тебе неизвестно, насколько долго продлятся эти встречи.              Несмотря на непринужденность его тона, она уловила скрытое любопытство. В какой момент Аврорат будет доверять ему настолько, что позволит отказаться от внешней оценки Гермионы?              — Я не знаю, — сказала она. — Я только предоставляю отчеты, — хотя его лицо оставалось суровым, она мягко добавила: — Прости.              Но он покачал головой:              — Поверь мне, ты не так уж плоха, как тот последний душный тип, с которым они меня свели.              — Я приму это за комплимент, — сказала она с улыбкой.              Его губы скривились в ухмылке:              — Это он и есть.              Гермиона вернулась к своим записям, стараясь отбросить этот момент. Она была профессионалом своего дела несмотря на то, что каждый раз его слова грозили всколыхнуть что-то внутри неё. С того самого дня год назад, когда она увидела его с другой стороны.              Часы на стене пробили час, и она дежурно улыбнулась:              — На сегодня наше время истекло. Увидимся через две недели.              — Две недели, — повторил он, протягивая руку, чтобы отломить ещё две дольки от апельсинового шоколада.              Гермиона издала смешок, покачав головой:              — Просто возьми всю чёртову плитку.              Ухмыльнувшись, он забрал остатки шоколада и запечатал упаковку фольгой.              — Спасибо, Грейнджер.              Улыбка запоздало слетела с её губ, когда за ним закрылась дверь.

***

             Когда Гермиона впервые узнала о том, что она будет оценивать Драко Малфоя, это стало для неё своего рода заданием по установлению границ. Поначалу она задавалась вопросом, был ли он действительно настолько неприятен, что его бывший целитель разума отказался с ним работать.              Но после краткой консультации с этим человеком и после первого сеанса с Драко Гермиона убедилась, что ничего подобного не было.              На самом деле Драко отнёсся к процессу благосклонно, невзирая на вопиющее и неотъемлемое предубеждение со стороны Министерства.              Тем не менее, практически сразу она поняла, что он не очень-то заинтересован в том, чтобы открыться именно ей.              И если быть честной, она не могла его винить. Их прошлое состояло из конфликтов и разногласий. Для неё эта ситуация тоже была неожиданной.              Сначала она была удивлена заданием, учитывая высокую вероятность предвзятого характера ситуации.              Однако после разговора с начальником и внутренних раздумий Гермиона пришла к выводу, что достаточно осмыслила всё, что произошло в школьные годы, чтобы понять: она больше не питает к нему обиды. Она сможет оставаться беспристрастной.              В прошлом она уже работала с проблемными пациентами и не хотела допускать, чтобы что-то помешало её стандартам лечения.              Когда Гермиона впервые поступила на обучение целителей после окончания Хогвартса, она была настроена на физическое оздоровление, намереваясь получить должность в больнице Святого Мунго. Но после того, как она увидела, как много её друзей и знакомых пострадали от военных событий, ей стало интереснее заниматься исцелением разума.              Если для физического лечения требовалась правильная комбинация заклинаний, зелий и микстур, то для лечения разума требовалось нечто совсем иное.              На полпути обучения она сменила специализацию, и вот, она оказалась здесь.              Драко не был единственным сложным пациентом, которого она видела за годы, прошедшие после окончания обучения, но он, безусловно, был уникальным случаем.              Их первые сеансы были натянутыми и скудными, но, поскольку он посещал каждую встречу и делился любой важной информацией о своей должности аврора, она продолжала предоставлять положительные отзывы Министерству.              Спустя девять месяцев с начала их совместных занятий Нарцисса Малфой умерла.              После войны Люциус Малфой был осуждён и получил пожизненное заключение в Азкабане, по сути оставив Нарциссу единственным оставшимся в живых ближайшим родственником Драко.              И хотя Драко всегда старался, чтобы содержание их бесед было посвящено его работе в качестве аврора, Гермиона не знала, чего ожидать от смерти его матери.              Чего она точно не ожидала, так это того, что ничего не произойдёт.              В течение трёх месяцев их занятия проходили как обычно, без единого проблеска отчаяния.              В глубине её сознания всё чаще вспыхивали тревожные сигналы, но поскольку он всегда держал свою личную жизнь в тайне, Гермиона пока не поднимала вопрос о своих опасениях в Министерстве. Ведь, насколько она могла судить, потеря матери никак не повлияла на его способность выполнять свою работу.              Пока, наконец…              Она до сих пор помнила тот сеанс, как будто это было вчера, вплоть до тёплой дымки рождественских огней на стенах.

***

             — Это не было чем-то непреодолимым, — сказал Драко, взмахнув рукой. Он поморщился. — Хотя, конечно, не идеально. Мы были окружены и в меньшинстве — Поттер и я, то есть, — и ни у кого из нас не было палочек.              — Очевидно, всё обошлось, — размышляла Гермиона, оторвавшись от своих записей. — Что случилось?              Его брови дрогнули:              — Нам повезло. Они отвлеклись, когда двое других авроров обнаружили их тайник. Жадные ублюдки больше заботились о запрещённых зельях, чем о собственной свободе. Мы с Поттером смогли обезвредить их всех, — медленная, кривая ухмылка расползлась по его лицу. Их ждёт долгий срок пребывания в Азкабане.              Разлившееся тепло в её душе, так сильно противоречащее снегопаду за окном, вызвало на лице Гермионы улыбку:              — Хорошо. Я рада, что всё получилось.              — Разумеется, — сцепив руки перед собой, он оглядел комнату, его взгляд на мгновение задержался на рождественской гирлянде над камином. Затем он скользнул к фотографии Гермионы в рамке с её родителями в Лондонском зоопарке, на которой ей было шестнадцать.              Когда Драко не отвёл взгляд и между его бровей пролегла морщинка, Гермиона спросила:              — Всё в порядке?              Его реакция была очевидной: он сжал челюсти, передёрнул плечами. Глубоко и долго втягивал воздух, сжимая губы в плотную линию.              Наконец он снова заговорил, его голос был едва громче шепота:              — Моя мать умерла, Грейнджер.              — Я знаю, — сказала она, нахмурившись. Он едва ли обратил внимание на её соболезнования, когда они впервые увиделись после случившегося. — Как ты держишься?              Она ожидала, что он, возможно, приуменьшит ситуацию или выдаст легкомысленное отрицание, как он обычно делал.              Но он только глубже погрузился в себя и хрипло ответил:              — Никак.              Гермиона долго смотрела на него, ожидая, что он скажет дальше. Драко зарылся лицом в ладони, его дыхание стало прерывистым, и она наклонилась вперёд в своем кресле.              — Ты расскажешь мне о ней?              Его серые глаза, наконец, поднялись на неё, покрасневшие и затуманенные, и она смогла прочитать боль на его лице, которой раньше никогда не наблюдала. За девять месяцев их общения он почти не проявлял никаких эмоций.              — Она была всем, — прошептал он, его взгляд удерживал её, как спасательный круг. — Она была… единственным человеком, который у меня остался. Единственная причина, по которой я хотел чего-то добиться в жизни.              — Ты добился, — заметила Гермиона, его неприкрытая уязвимость задевала струны в её сердце. — Я уверена, она гордилась тем, что ты стал аврором.              — Так и есть, — сказал он, сделав прерывистый вдох. — Она всегда говорила… что рада, что я не стал таким, как отец, несмотря на все его старания. Что гордится тем, что я выбрал свой собственный путь.              Гермиона чувствовала пронизывающий взгляд его немигающих глаз.              — Скорбеть — это нормально, Драко. Это естественно и жизненно необходимо, когда ты теряешь кого-то столь важного. Ты можешь позволить себе это.              Он поморщился, даже когда в уголках его глаз заблестели слёзы, вырвавшиеся на свободу и скатившиеся по щекам:              — Как?              — Например, — вздохнула она, — ты можешь поговорить со мной, — эмоции захлестнули её глаза, и, видя его таким потерянным, она вышла из себя, чего никак не ожидала. — Чувствовать себя таким образом — не признак слабости, Драко.              — Меня всегда воспитывали… — он прервал себя, боль снова пронзила его лицо.              Гермиона подвинулась на край своего кресла.              — Забота — это не слабость, — повторила она. — Неважно, чему тебя учил твой отец.              Слёзы свободно бежали по его щекам, а его рука, лежащая на колене, сгибалась, будто желая дотянуться до её руки. Но Драко оставался неподвижным.              — Она любила свои оранжереи, Грейнджер, — пробормотал он хриплым голосом. — Думаю, они были её спасением. Даже когда я был мальчиком, я всегда мог найти её там, подрезающей вручную кусты роз. Особенно когда отец был чем-то расстроен, — он заставил себя сглотнуть. — Она любила малину в качестве десерта и тайком добавляла немного в мой чай, если я вежливо просил.              Гермиона лишь смотрела ему в глаза, эмоции Драко пронзили её насквозь, словно они были связаны.              — Наблюдать, как меркнет её свет, пока он жил в нашем доме во время войны, было самым тяжёлым, что я когда-либо делал, — прошептал он, — а потом видеть, как её состояние ухудшалось в последующие годы, когда отец был в Азкабане…              Он снова провёл свободной рукой по щекам.              — Я пытаюсь вспомнить хорошие времена, — прошептал он, — и я не знаю… — долгое мгновение он молчал, и наконец, оторвал взгляд от её лица, чтобы снова обратить внимание на рождественские огни на камине. Огоньки подёрнулись пеленой слёз, которые грозили появиться в уголках её глаз. — Не уверен, знала ли она, как сильно я её любил.              С его губ сорвался сдавленный всхлип.              — Я знаю, Драко, — прошептала Гермиона, и его глаза снова поднялись к её. Она могла прочесть напряжение на его лице — страдание, которое он так старался скрыть. — Потому что я знаю, как ты был важен для неё. Она защищала Гарри в тот день в Хогвартсе только для того, чтобы вернуться к тебе, — она неуверенно улыбнулась ему. — И такая любовь не бывает односторонней. Любовь между родителями и их детьми безусловна. И… ты был рядом с ней до конца, когда никого больше не было.              Она подумала о своих родителях в Австралии, и от этой мысли её горло начало печь. Глаза заслезились, но она смахнула набежавшую влагу. Речь шла не о ней.              Драко наклонился вперёд, слегка ссутулившись, его взгляд снова устремился на неё, и наконец одна сторона его рта скривилась в уничтожающе печальной улыбке:              — Спасибо тебе, Грейнджер, — тихо сказал он. — За то, что не осуждаешь меня.              — Я не осуждаю тебя, — прошептала она, — и никогда не буду.              Сердце заколотилось, и Гермиона поймала на себе его пристальный взгляд.              Она не смела пошевелиться, хотя его колено было достаточно близко, чтобы задеть её, если он пододвинется ещё ближе.              Но наконец он тяжело вздохнул и опустил голову на сиденье. Они оба просидели в тишине последние минуты сеанса, пока он не собрал свою сумку и не ушёл, нерешительно кивнув.              Сердце Гермионы ещё долго колотилось в груди после его ухода.       

***

      В течение нескольких недель Гермиона размышляла о том, будет ли в их интересах передать его дело другому целителю. Её личная реакция на откровенность, которую он проявил, рассказывая о своей матери, разрушила грани её профессионализма, и что-то пульсировало в её груди при мысли о нём, и она не могла это рационально объяснить.              Какая-то её часть оплакивала этот факт, потому что за несколько месяцев их общения они добились прогресса.              Она встретилась со своим начальником, чтобы обсудить инцидент, пытаясь добиться прозрачности. Они долго обсуждали, сможет ли Гермиона сохранять беспристрастность в его лечении несмотря на то, что в тот день между ними что-то мелькнуло.              Гермиона всегда придерживалась твёрдых границ, даже с самыми бурными из своих пациентов, и у Драко не было причин быть исключением.              Но в следующий раз, когда он посетил её кабинет, он снова вернулся к работе. Они больше никогда не говорили о произошедшем.              Даже сейчас, год спустя. Время от времени Драко вспоминал о матери в случайных разговорах, но никогда больше он не открывался ей подобным образом. То ли из-за смущения, то ли из-за стыда, она не знала. Или же причина крылась в том, что в тот день он сказал всё, что хотел, и наконец-то позволил себе горевать.              В дверь резко постучали, и Гермиона подняла глаза от своей работы:              — Войдите, — окликнула она, дождавшись, пока дверь распахнётся.              Она встала из-за стола, чтобы занять одно из кресел у камина, когда Драко, кивнув, проскользнул в комнату.              — Привет, — сказал он, бросив сумку на пол и заняв другое кресло.              — Драко, — ответила она с улыбкой. — Как поживаешь?              Пожав плечами, он обвёл взглядом комнату:              — Нормально. В последнее время работа идёт медленно. Много бумажной волокиты.              — Это хорошо, не так ли?              — Это было бы хорошо, — согласился он, подёргивая губами, — если бы я любил бумажную работу, — опустившись обратно в кресло, он сложил руки на животе. — Но хорошо немного отдохнуть от погони за преступниками. Может, они прониклись праздничным духом перед Рождеством.              Улыбка Гермионы стала ярче от этой шутки:              — Наверное, так и есть. Есть планы на Рождество?              Драко неопределённо пожал плечами:              — Несколько дней выходных, как и у всех. Для меня это просто очередные будни.              Её улыбка ослабла:              — Конечно, у тебя есть с кем провести это время?              — Нет, — переведя взгляд на общую фотографию её и родителей на камине, он добавил: — А у тебя?              — Я не смогу увидеть своих родителей, разумеется, — тихо сказала Гермиона, — но обычно я провожу некоторое время с Гарри. Хорошо не быть совершенно одной на Рождество.              Пока она смотрела на него, оценивая реакцию — напряжённые глаза и стиснутая челюсть, — его взгляд снова переместился на неё:              — У меня нет никого, кто хотел бы провести Рождество со мной, Грейнджер. Так что, как я уже сказал, это просто ещё один день.              — Гарри не пригласил тебя на Рождество? — спросила она с искренним удивлением. Они были партнёрами и, как ей было известно, стали друзьями. Но когда Драко не ответил сразу, она вздохнула: — Это просто встреча друзей. Ничего официального. Может, ты подумаешь об этом.              Хотя было бы непривычно видеть его в другом контексте, факт оставался фактом: они иногда проникали в личные круги друг друга.              Но всё же она села прямее и сказала:              — Если я увижу тебя там, мы можем воздержаться от обсуждения терапии, если ты захочешь.              Его взгляд пронзил её насквозь.              Гермиона могла только представить, какой конфликт кипел внутри него. Его мать умерла всего за две недели до Рождества в прошлом году, но затронуть эту тему было равносильно раскрытию чего-то, что дремало целый год. Особенно когда он столько же времени старательно обходил эту тему стороной.              Наконец он отвёл взгляд:              — Я подумаю об этом.              — Я знаю, что это трудно, Драко, — сказала она, задыхаясь, когда он застыл на своём месте. — Я знаю лишь малую часть той боли, которую ты, должно быть, испытываешь в этом году. Но я знаю, что твоя мать не хотела бы, чтобы ты был один.              Когда он просто уставился на подлокотник своего кресла, Гермиона подумала, не перешла ли она одну из тщательно обозначенных границ между ними. Но он, наконец, выдохнул, и напряжение спало с его плеч:              — Я загляну к вам ненадолго, — согласился он и снова поднял на неё взгляд. — Как ты живёшь дальше? Зная, что твои родители всё ещё живы, но им больше нет места в твоей жизни?              Долгое время она размышляла о последствиях раскрытия такой личной информации. Он так редко спрашивал её о ней самой, но выражение печали на его лице заставило ответить.              — Это трудно, — она кивнула, не сводя с него пристального взгляда. — Я не могу притворяться, что это не так, и думаю, что так будет всегда. Особенно зная, что они не помнят меня по моей вине. Но я продолжаю жить, зная, что они живы и счастливы. А если бы их убили во время войны, мне пришлось бы жить с грузом осознания того, что это было моим грехом.              Они никогда не обсуждали эту тему подробно, и она видела напряжение в его глазах.              — Мне жаль, — сказал он хрипло, проводя рукой по волосам, — что тебе пришлось принять такое решение, Мерлин, и я сожалею о своём участии в этом, — он медленно покачал головой. — Я вспоминаю о том, что я сделал, и мне становится тошно.              — Тебе не нужно извиняться, — сказала Гермиона, с трудом сглотнув. — Ты больше не тот человек. Каждый раз, когда ты сидишь в моём кабинете, я вижу, каким человеком ты стал. И всё это не случайно, Драко. Многие вещи, которые ты делал на протяжении этих лет, решения, которые ты принимал, намеренно привели тебя к этому.              Его взгляд был тяжёлым, и кровь прилила к её щекам. В животе затрепетало тепло, которое она попыталась подавить. С того дня она придерживалась клинической оценки его случая.              Наконец он сказал:              — Спасибо, Грейнджер, — он выдохнул, откинувшись на спинку кресла. — Думаю, ты права, и мама не хотела бы, чтобы я снова провёл Рождество в одиночестве. Просто… я не знаю, как жить дальше без чувства вины. Как будто каждый раз, когда я хоть чему-то радуюсь…              — Ты чувствуешь, что не должен, — предположила она. Когда он кивнул, она продолжила: — Это тоже нормально. И если ты живёшь дальше, снова начинаешь веселиться и улыбаться, это не значит, что ты забыл о своей матери и о той важной роли, которую она сыграла в твоей жизни. Это ни в коем случае не умаляет того, как сильно она была тебе дорога.              Его лицо оставалось невозмутимым, он лишь слегка поджал губы.              — Ты всегда будешь носить в себе её частичку, потому что то, кем ты являешься сегодня, сложилось под её влиянием. И я знаю, что твоя мать хотела бы, чтобы ты прожил свою жизнь как можно ярче.              Грудь Драко опустилась с долгим выдохом, и, наконец, он задумчиво кивнул:              — Кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе, что ты невероятно умна?              Смех вырвался на свободу, несмотря на тяжесть разговора:              — Раз или два.              — Потому что это так, — протянул он, и на его губах медленно заиграла ухмылка.              Гермиона неуверенно улыбнулась, изо всех сил стараясь не обращать внимания на то, как его слова заставляют её чувствовать себя. Время от времени он делал или говорил что-то такое, что заставляло её ощущать себя так, словно она ведёт заранее проигранную битву.              Но его взгляд уже метнулся к приставному столику между двумя креслами, где она положила на маленькое блюдце новый апельсиновый шоколад.              — Ты съел предыдущую плитку, — размышляла она, — поэтому мне пришлось принести ещё одну.              Когда его брови приподнялись вместе с самодовольной ухмылкой, она рассмеялась. Он потянулся за упаковкой, и Гермиона покачала головой.              — Сначала ты должен разломать её.              — Что?              — Об стол.              Драко на мгновение уставился на неё, словно она сошла с ума, а потом заглянул сквозь фольгу и увидел целый и невредимый апельсиновый шоколад. Его лицо побледнело, когда пришло понимание.              — Вперёд, — сказала Гермиона, махнув рукой. — Это весело.              Он почесал затылок, всё ещё глядя на упаковку, и осторожно постучал шоколадным шаром по поверхности стола. Гермиона закатила глаза.              Затем он замахнулся и хлопнул плиткой по столу так, что керамическая тарелка зазвенела. Почти сразу же его лицо озарила ухмылка. Проверив содержимое фольги, он разбил её ещё раз. Затем он, наконец, раскрыл упаковку и положил на блюдце.              — Весело, — повторил он с лёгкой усмешкой, выбирая кусочек шоколада и кладя его в рот.              Гермиона тоже взяла себе кусочек и с минуту смотрела на него.              — Наверняка за последние недели произошло что-то, о чём стоит упомянуть. Были ли какие-нибудь стычки с новой группой авроров, о которых ты мне рассказывал?              Драко на мгновение замешкался, смакуя шоколад.              — Одна небольшая потасовка. Как обычно — отказались работать с бывшим Пожирателем смерти, — он быстро закатил глаза. — Можно подумать, они могут придумать аргумент оригинальнее, когда я уже пять лет работаю в отделе.              — И как это произошло? — спросила Гермиона, делая пометку.              — Поттер вмешался, что удивительно, — сказал Драко, его тон был задумчивым. — И Робардс всё видел. Новобранцу сделали выговор, но больше я ничего не знаю. С тех пор он ничего мне не говорил.              Гермиона щёлкнула языком, отложив перо:              — Надеюсь, пришло время отбросить старые предрассудки, — её губы дрогнули. — Если ты можешь это сделать, то, конечно, любой сможет.              Драко лишь тихо сказал:              — Выпьем за это, Грейнджер, — он протянул дольку шоколада, и Гермиона с лёгким смешком коснулась своей долькой его. Затем она положила кусочек между губами, позволяя шоколаду раствориться на языке.              Она взглянула на часы, стрелки которых были покрыты мягкой дымкой от окружавших их лампочек.              — На сегодня у нас почти закончилось время, — сказала она, поднимаясь со своего места, — и мы больше не встретимся до Нового года, поэтому я надеюсь, что у тебя будут замечательные выходные.              Драко последовал её примеру, положив ещё несколько долек шоколада на салфетку и убрав её в сумку, чтобы взять с собой, а Гермиона ухмыльнулась, провожая его до двери.              Он выдохнул, оборачиваясь.              — Спасибо, Грейнджер. Счастливого Рождества.              Большинство их совместных встреч проходило в её кабинете, что всегда было неприятным напоминанием о том, что он выше её на несколько дюймов.              В течение двух лет он был единственным из её клиентов, кто не называл её по имени. Но из его уст фамилия уже не звучала с прежней злобой.              — Полагаю, увидимся у Поттера, — тихо сказал он, слегка наклонив голову.              — Точно! — воскликнула она, кивая. — Увидимся там.              Они на мгновение задержались рядом с дверью, напряжение повисло в воздухе между ними, прежде чем Драко обхватил её за спину, притянув к себе для короткого объятия.              Гермиона замерла, её сердце подпрыгнуло от неожиданного прикосновения.              Его низкий голос прозвучал рядом с её ухом:              — Счастливого Рождества, Грейнджер.              Когда он отстранился, чтобы встретиться с ней взглядом, его рука задержалась на её плече. Гермиона только смотрела на него, сердце бешено колотилось в груди.              Ощущение его руки на её плече было странной смесью чего-то навязчивого и знакомого, и у неё запершило в горле.              Широко раскрыв глаза, она долго смотрела на него, её грудь тяжело вздымалась. Его глаза опустились к её рту, и глубина её собственного желания поразила до глубины души.              — Я не могу, — прошептала она, запинаясь. Его рука опустилась, что-то мелькнуло на лице, но затем он быстро это скрыл. Хрупкий вдох застрял у неё в горле. — Я твой целитель, Драко, это неправильно. Это противоречит моему кодексу поведения… и на то есть веские причины, — даже когда худшее из слов покинуло её губы, что-то внутри неё продолжало протестовать.              Как будто слова застали его врасплох, он сделал шаг назад, нахмурив брови:              — Хорошо. Мне жаль.              Гермиона не смогла ничего ответить.              Он распахнул дверь и растянул губы в слабой улыбке, которая никого бы не убедила. Не сводя с неё взгляда, он проскользнул в дверь и захлопнул её за собой.              Она со стоном привалилась спиной к двери, с колотящимся сердцем понимая, что больше не будет продолжать профессиональную деятельность в качестве целителя разума Драко Малфоя.

***

      Гермиона прогуливалась по коридорам Департамента магического правопорядка, незаметно пробравшись в отдел авроров в конце рабочего дня.              Уже несколько дней из её головы не выходило воспоминание о последнем сеансе с Драко, и какая-то кроткая, покорная часть её души надеялась, что его не будет в кабинете. Она едва успела смириться с тем, что почти произошло, и с тем, что ей придётся делать теперь.              Ведь Мерлин знал, что она больше не сможет быть беспристрастной фигурой в его жизни, зная, что этот человек ей небезразличен.              Когда она вошла в отдел, вокруг всё ещё кипела суета, и она поймала взгляд Гарри в другом конце комнаты. Гермиона подняла руку в знак приветствия, направляясь к закрытому кабинету в дальнем конце.              Но она чувствовала жар ещё одного взгляда, и Гермиона поняла, что это Драко, ещё до того, как заметила вспышку платинового блеска на периферии. Растянув губы в принудительной улыбке и кивнув головой, она направилась дальше.              Она договорилась о последнем сеансе, чтобы прояснить, почему им придётся прекратить совместную терапию — хотя сама мысль об этом вызывала у неё спазм в животе, — потому что меньше всего ей хотелось ещё больше навредить ситуации.              Возможно, это было трусостью, что она не решилась на краткий разговор с ним, но остановиться означало бы опоздать на встречу. Эту истину она старательно пыталась напомнить себе, пока проскальзывала в кабинет Гавейна Робардса.              — Целительница Грейнджер, — объявил главный аврор с легкой ухмылкой. — Рад вас видеть.              — Спасибо, аврор Робардс, — ответила Гермиона, присаживаясь за стол по его молчаливому приглашению. — И я… надеюсь, у вас всё хорошо.              Робардс усмехнулся.              — Да. Рождественский дух захватил меня, должен признаться.              Действительно, мужчина был гораздо веселее, чем в любую другую их встречу.              — Верно, — мягко улыбнувшись, она положила папку на опрятную поверхность стола. — Ваши ежемесячные отчёты, как обычно.              Постучав пальцем по папке, Робардс перетащил её на стол и быстро пролистал, слишком быстро, чтобы уловить хоть что-то из содержимого. Он просто опёрся руками о стол и посмотрел ей в глаза.              — Почему бы вам не изложить для меня содержание этой папки? — спросил он, и лицо его озарила привычная улыбка. — На простом английском, пожалуйста.              Гермиона на мгновение уставилась на него, прикусив нижнюю губу.              — Конечно, — она резко кивнула. — По моему профессиональному мнению, Драко Малфой является очень способным и квалифицированным сотрудником этого отдела. За более чем пять лет он не пропустил ни одного из назначенных ему судом сеансов, а за последние два года, проведённые со мной, он ни разу не проявил ни капли неуважения, несмотря на наши прошлые обиды.              Глаза Робардса сузились, в остальном его лицо было нечитаемым.              — И… — Гермиона выдохнула, — я бы сказала, что он, вероятно, один из самых верных и преданных вам авроров. Он продемонстрировал раскаяние за свои прошлые действия и заслуживает такого же обращения, как и любой другой.              Мужчина откинулся на спинку кресла, сложив руки.              Мысли Гермионы вихрем пронеслись в голове. Каждый месяц в течение двух лет она оставляла свои отчёты у аврора Робардса и отправлялась в путь. После того, как она со рвением наставляла Драко, её просьба перепоручить его другому целителю разума теперь была бы непростой.              Но Робардс лишь побарабанил пальцами по столу и подарил ещё одну непринуждённую, обезоруживающую улыбку:              — Спасибо за откровенность, целительница Грейнджер. Возможно, нам с вами стоит побеседовать.

***

             Красные и зелёные огоньки плясали в уголках взгляда Гермионы, весёлая улыбка задержалась на губах, когда она оглядывала гостиную дома номер двенадцать на Площади Гриммо.              Сочельник в доме Гарри давно стал одной из её любимых праздничных традиций, и, несмотря на перемены в её жизни, дружба с Гарри оставалась непоколебимой с годами.              То, что в этом году к празднику добавилась ещё одна встреча, заставило её сердце забиться, а желудок — затрепетать. С момента приезда у неё не было возможности поговорить с Драко, и, если она не ошиблась, он не особо стремился подойти к ней.              Но по мере того, как вокруг лились праздничные напитки, а компания становилась всё более буйной, Гермиона чувствовала себя странно отстранённой от веселья. Медленно потягивая свой напиток, она подняла голову и увидела, что на неё смотрят со всех концов комнаты.              Драко был единственным, кто не стал пьянее с наступлением вечера.              Она наклонила голову в сторону выхода из комнаты; его губы дрогнули, когда он поднялся со своего места и встретил её в дверях. Они молча прошли по коридорам, наконец-то спрятавшись от шума.              В суровой тишине гостиной он выдохнул:              — Тишина.              — Согласна, — сказала Гермиона с лёгким смешком. — Я люблю их всех, но…              В его глазах сверкнул отблеск юмора. Пока они смотрели друг на друга, в её голове промелькнули воспоминания о том, когда они в последний раз были вдвоём, и Гермиона почувствовала, как на щеках расцветает тепло от последовавшего за этим осознания. Она села на диван, а он присоединился к ней с другой стороны, стараясь сохранить пространство между ними.              — У меня есть кое-что для тебя, — пролепетала она, широко раскрыв глаза. — Совсем небольшой подарок, — она порылась в сумочке и достала маленькую завёрнутую коробку.              Драко, на мгновение уставившись на неё, открыл рот, чтобы заговорить, но тут же закрыл его. Он слегка усмехнулся и протянул коробочку в ответ:              — У меня для тебя тоже кое-что есть.              Когда он соединил коробки вместе, сравнивая их друг с другом, Гермиона прижала руку ко рту, чтобы подавить смех.              Затем он взял её подарок и тихо произнёс:              — Интересно, что это может быть? — оторвавшись от бумаги, он с удивлением посмотрел на апельсиновый шоколад в коробке. Затем он ухмыльнулся, когда Гермиона тоже открыла его шоколад. — Неудивительно, раз уж я съел предыдущие.              Она издала искренний смешок:              — Я знала, как сильно они тебе нравятся. Ты ходил за ним в магловский магазин?              Драко пожал плечами:              — Я иногда хожу в магловские магазины.              — Что ж, спасибо, — с улыбкой сказала Гермиона, кладя его на столик. — Мне нравится.              Он обвёл взглядом комнату, опустив глаза обратно на диван, и положил сладость на подлокотник.              — Мама всегда ненавидела приходить сюда. Говорила, что здесь темно и неприятно.              — Так и есть, — согласилась Гермиона, — но Гарри многое сделал, чтобы приукрасить дом.              Надув губы, он кивнул и продолжил свой немой осмотр. Воздух между ними был напряжённым, и Гермиона почувствовала тревогу.              — Как прошла ваша встреча с Робардсом?              — Отлично, — ответила она, тщательно взвешивая свой ответ. К тому времени, когда они с Гавейном закончили свою беседу за несколько дней до этого, Гарри и Драко уехали на задание. Гермиона вздохнула: — Мы говорили о тебе.              Драко прищёлкнул языком:              — И я полагаю, что ты не можешь говорить об этом.              Гермиона повернулась к нему лицом на диване, подогнув под себя одну ногу и опустив подбородок.              — Вообще-то, могу, — она колебалась ещё мгновение, наблюдая, как дрогнуло его лицо. — Драко, я больше не собираюсь быть твоим целителем разума.              — Что? — спросил он, и это слово прозвучало как резкое восклицание. — Почему? Послушай, я сожалею о том, что произошло на последнем сеансе, я не думал о последствиях, — он нахмурился. — Они не могут наказать тебя за мои действия. Я могу поговорить с Робардсом, если ты думаешь, что это поможет.              Она ненадолго задумалась о том, чтобы упомянуть, что проблема была в большей степени на её стороне.              Но в его словах прозвучала нотка неподдельной паники, и она лишь покачала головой, неуверенно улыбнувшись:              — Дело не в этом, — тихо сказала она, наблюдая, как на его лице промелькнуло замешательство. — Твоё лечение закончено, Драко. Приказ Визенгамота был отменён. Тебе больше не нужно ни перед кем отчитываться.              Его рот открылся в недоумении, но он лишь долго смотрел на неё. Наконец он нервно сглотнул:              — Правда?              — Да, — её улыбка просветлела, когда удивление на его лице сменилось облегчением. — Для справки, моё мнение только подтвердило то, что Робардс уже думал. Поздравляю, Драко.              Он медленно и криво усмехнулся, глядя на неё:              — Это безумие — сказать, что я буду скучать по нашим сеансам?              — Не безумие, — тихо сказала Гермиона, — потому что я тоже буду скучать по ним. Но я так рада, что они стали доверять тебе настолько, что сняли условие.              Его плечи опустились:              — Я тоже. Мерлин, я тоже.              — Счастливого Рождества, Драко.              Драко повернул голову, снова поймав её взгляд:              — Счастливого Рождества, Гермиона.              Что-то в том, как её имя сорвалось с его языка, разожгло в ней смелость и жар. Она тяжело вздохнула:              — Поскольку ты больше не мой пациент, — сказала она, едва дыша, — я подумала, может быть…              Его губы скривились в ухмылке:              — Да?              В течение нескольких дней она тщательно обдумывала идею о том, чтобы действовать в согласии со своими чувствами, изучая динамику, существовавшую между ними, и осознавая потенциально проблематичную природу происходящего. Но в конце концов…              Прикусив губу, Гермиона с минуту оценивала его. Веселье на его губах, озорство во взгляде. То, как он повернулся к ней.              И она пригнулась, прижавшись губами к его губам в обжигающем поцелуе, который пронзил её насквозь. Почти мгновенно он ответил, зарывшись рукой в её волосы, а другой рукой притянул ближе к себе. Жар пробежал по всему её телу, когда его язык запутался в её собственном, и тихое хныканье сорвалось с губ в ответ на его напористые прикосновения.              Прежде чем она успела увлечься своими желаниями, она отпрянула назад, с губ сорвался тяжёлый вздох.              Драко мгновенно нашёл её взгляд, на его лице отразилась искренняя теплота. Она провела рукой по его прекрасным волосам, наслаждаясь моментом.              — Проведи Рождество со мной завтра, — тихо сказал он, прижимаясь к её губам ещё одним нежным поцелуем.              Сердце Гермионы готово было разорваться.              — Хорошо, — она снова поцеловала его, нежно и тягуче, прежде чем он отстранился и притянул её к своей груди.              Когда он обхватил её руками, она позволила себе раствориться в утешительных объятиях.

***

             На следующий день Гермиона глубоко вздохнула для храбрости, когда аппарировала в квартиру Драко. Они провели остаток ночи в компании друг друга, терпя добродушные поддразнивания Гарри.              Гермиона не могла вспомнить, когда в последний раз она испытывала такую надежду.              Она уже так хорошо знала Драко, в рабочем плане. Но она восхищалась тем, каким он стал на самом деле, и очень хотела узнать его ещё ближе.              Провести Рождество вместе было хорошим началом.              Несмотря на это, нервы у неё сдали, когда она постучала в дверь, и она сжала руки в кулаки, ожидая его ответа.              Когда он открыл, на его лице расплылась потрясающая ухмылка, развеявшая все сомнения.              Первое, что она заметила после того, как он выпустил её из тёплых объятий, — разноцветные нити рождественских огней, развешанные по квартире. Мягкая улыбка заиграла на её губах, а огоньки заблестели и подёрнулись пеленой, когда на глазах выступили слёзы.              Он не развешивал рождественские гирлянды с тех пор, как покинул поместье.              Драко проследил за её взглядом, на его губах играла загадочная улыбка:              — Что я могу сказать, — вздохнул он, — Рождество в этом году, кажется, выйдет ярким.              Гермиона задорно улыбнулась ему.              — Ослепительным.