Солнце Петербурга

      Крохотная кофейня. Единственное окно покрыто крапинками мороси, лампы с цветастыми узорами, не очень удачно намекающими на что-то индийское, светят тусклым жёлтым, пахнет выпечкой, сандалом и почему-то черносливом. Две тибидохские ведьмы вполголоса беседуют за круглым столиком в углу.       — ...Скажи мне, пожалуйста, Авдотья, знаешь ли ты, что получится, если смешать корень златоцветника с настойкой полыни? Не знаешь, нет? И я не знаю. Почему мы этого не знаем, не напомнишь?       Пупсикова действительно не знала, что получится, если всё это смешать, но почему она этого не знала — она тоже не знала, как-то не задумывалась, поэтому в ответ лишь мотнула головой и слегка настороженно посмотрела на Таню. Говоря откровенно, ей до сих пор не доводилось смешивать златоцветник с полынью, и к чему Гроттер вообще клонит, она понимала не до конца — но решила всё-таки дослушать.       — Ну так я сама напомню: когда мы были на третьем курсе, наш преподаватель зельеварения, не умеющий, к слову, отличить молодильные яблоки от обычных — профессор практической магии! — стал младенцем. Нашли ли ему замену? Кого-нибудь? На полставочки? На четверть? Сомневаюсь, что хотя бы попытались. Итог: треть нашего курса завалила алхимическую часть теста Теофедулия. В выпуске после нашего завалит уже две трети. Через два года её не напишет никто. А ведь ТТ — это минимум, который должен знать маг со средним образованием, у нас, вообще-то, должны были быть ещё профильные экзамены...       — Но ведь они у нас были!       — Авдотья! Господи, имя у тебя такое сложное стало, не крикнуть толком...       — Нормальное у меня имя, и оно не стало, не стало, всегда оно у меня было. И кричать на меня не надо.       — Да, прости, — стушевалась Таня. — Так вот, Авдотья, милая моя, дорогая моя Авдотья, то, что ты называешь профильными экзаменами... Напомню, на экзамене по нежитеведению вместо проверки наших знаний и навыков нам решили прочитать нотацию на тему «у страха глаза велики», это уровень второго класса воскресной школы, притом плохонькой.       — И всё-таки мне кажется, что ты преувеличиваешь, Тань. — Пупсикова покачала головой и отпила из чашки уже остывший какао. — У меня тоже к Сарданапалу много вопросов, да и ко всем нашим преподавателям, но зачем же уходить в конспирологию... Да, я, как и ты, сомневаюсь, что магам настолько необходимо было срочно покидать Москву...       — Тибидохским магам. Никто больше таких «рекомендаций» не получал, понимаешь?       — Не перебивай, пожалуйста, — нахмурилась Пупсикова. — Так вот, хоть я и сомневаюсь в, как ты выразилась, «рекомендациях» Сарданапала, не думаю, что он замешан в пропаже Веры.       — А я и не говорю, что он замешан напрямую. Просто я уверена, что это следствие каких-то очередных его интриг.       Авдотья устало выдохнула и откинулась на пухлую спинку кресла.       — Тань, при всём уважении, мы ходим по кругу. Скажи просто, ты поможешь найти Веру или нет?       — Да помогу, конечно, куда я денусь, — махнула рукой Гроттер. — И Вера твоя никуда не денется. Сейчас полетим во Всеволожск, всё выясним.       Почему нужно лететь во Всеволожск, Пупсикова не поняла, но переспрашивать не стала.       — Я без скрипки, — только и протянула она.       — Не проблема, — коротко ответила Таня и резко встала. — Пойдём за контрабасом.       Чернослив сменился сыростью. Ветер дул со стороны Невы.