Дожить до прогресса

Здесь были вечные седые сумерки, полные скрипа металла, пыли и неясных теней, которые метались по углам. Ещё один укромный угол подземного города, темный, промозглый и недружелюбный. Когда-то — Силко запомнил этот момент — он встретил здесь мальчишку, шныряющего вместе с угловатой фигурой Синджеда. Взъерошенный парнишка был похож на воробья с подбитой лапкой, он опирался на трость и ловко огибал углы узких улочек их общей железной клетки. Он вполголоса спрашивал Синджеда обо всем, буквально засыпал вопросами и тут же записывал все, что слышал. Удивительно живой. Маленькое поломанное существо, вцепившееся в жизнь так, что пилтоверцы могли лишь позавидовать. Впервые они поговорили, когда Силко вновь беспокоил глаз. Боль была адская, и даже Мерцание не могло ее унять, казалось, что в глазнице застрял уголёк, злой и пылающий. Синджед, явно недовольный приходом Силко, разворчался и велел ему сесть на подобие операционного стола и ждать. Пропал, тут же скользнув куда-то в железные коридоры, бросил сидеть и ждать своей участи, косясь на прикрепленные к столу ремни, которые Синджед затягивал на руках и ногах пациентов, бившихся в судорогах от инъекций Мерцания. — Болит? Хрипловатый голосок с едва заметным акцентом. Силко, все ещё закрывая дурной глаз от яркого света, повернулся на месте и заметил парнишку. Тот стоял, опершись на свой костыль жилистыми руками, и смотрел внимательно живыми золотистыми глазами. — Было хуже. — А... Можно взглянуть? — неожиданно попросил подросток, вытаскивая из кармана блокнот. Силко скривился. — С какой стати? С кем вообще имею дело? — без явной угрозы, но холодно. — Меня зовут Виктор, — робко, чеканя звонкую «р», отозвался парнишка. — Ты на побегушках у Синджеда?.. Силко осекся. Жестокой иронией кольнуло в его словах, заставив Виктора часто заморгать — какое там на побегушках, он же едва ходит. — Я его ученик, — нахмурился Виктор, поджимая губы. — Интересно, — Силко подпёр подбородок рукой. — Не припомню, чтобы старина Синджед брал себе кого-то в подмастерья. Виктор присел на стоящий в углу ящик, ему явно было трудно стоять. Он пригладил лохматую копну каштановых волос и шмыгнул носом. — Это у вас протез? — спросил парнишка, внимательно рассматривая глаз собеседника. Силко склонил голову набок и потёр глаз. Какой упертый. Чем-то они были даже похожи, он и этот парнишка, этим угрюмым выражением лица и живучестью что ли? — Нет, не протез. Брови Виктора дернулись вверх — выражение любопытства и одновременно чего-то похожего на жалость застыло на его узком лице. — Чем же это?.. Как? Силко пожал плечами. — Если бы я знал, было бы проще. Все началось с того, что меня пытались утопить... — Чтоб мне провалиться, босс! Ни на секунду нельзя тебя оставить одного, чтобы ты не начал рассказывать трагичную историю своего купания в луже! Из-за ширмы прошаркал Синджед, сжимая в руках инъектор, и бросил угрюмый взгляд на Виктора. Тот тут же вскочил и поковылял к наставнику, не отводя глаз от гостя. — Ну что там у тебя за горе, показывай, — Синджед развернул лампу так, чтобы ее свет, болезненно-зеленый, падал на глаз Силко. Тот послушно убрал руку и приподнял подбородок, позволяя исследователю рассмотреть почерневшее глазное яблоко. — Оно прогрессирует, — буркнул Синджед, — так и будет болеть. — А можно ли как-то... Чтобы болело меньше? В ответ снова ворчание. — Щурить его перестань, пока веки ещё целы. И дозировку придется увеличить, чтобы работало. Сам себе можешь колоть? — Да. Из-за плеча Синджеда вынырнул Виктор, с любопытством рассматривающий глаз и шрамы Силко. — Синджед, где ты его нашел? — кивок в сторону парнишки. — Сам пришел, откуда мне знать... Давно уже. Ну-ка перестань дёргаться! Костлявые пальцы впились в подбородок — Синджед привычным движением ввел иглу в горящий зрачок и надавил на поршень. В обоих глазах вспыхнуло, а левый будто пронзило раскаленной проволокой, и Силко вскрикнул и часто-часто заморгал, когда Синджед убрал инъектор. Виктор вертелся поблизости как любопытная птичка. — Мерцание? Оно тормозит развитие болезни? — он быстро записал что-то в блокнот, едва не уронив костыль. — Ага, — протянул исследователь, — тормозит. Виктор шмыгнул носом и убрал блокнот. — Однажды я обязательно придумаю, как это вылечить, — тихо, но очень твердо протянул он. — Что-что? — переспросил Силко. — Все страшные болезни. И это, — он щёлкнул ногтем по костылю. — Должен быть способ. Парнишка потёр нос и захромал куда-то вглубь убежища исследователя, оставив Силко задумчиво смотреть ему вслед. Все вылечить? Какой наивный идеализм. Как будто и не прожил он свои годы в Зауне, не впитал вместе с пропитанным пылью воздухом, грязной водой и отравленной безвкусной жратвой простую мысль — ничего тут уже не исправить. Не вылечить разом все, что болит, максимум затормозить, влив в себя побольше Мерцания. И город этот уже не спасти, как ни пытаться... А может, стоит попытаться? Стоит взять всё в руки, избавив Заун от правления этого труса Вандера? Стоило обдумать эту мысль и присмотреться получше к хромому парнишке.

***

— Я всегда думал, почему животные так спокойно приспосабливаются к трудным условиям? — Чт-то?.. Силко поморгал, привыкая к яркому свету и пытаясь понять, где он. Убежище Синджеда. Яркая заляпанная лампа, дыры в потолке, заботливо закрытые дощечками. Знакомое лицо, хоть и размытое — Виктор, взволнованный на вид и одновременно сосредоточенный, он сидел рядом со своим извечным блокнотом. Почему здесь?.. Силко не без труда припомнил, что по глупости полез в драку. Справедливости ради стоило сказать, что тот громила первым его ударил, возмутившись словами про Вандера, сказанными с пьяных глаз, со злости и горечи. Удар пришелся в слепую зону, прямо по глазу, который сейчас уже и не закрывался толком. Глаз ныл нестерпимо, будто разом увеличился вдвое и давил на глазницу. Получил по лицу, безуспешно дал сдачи, снова получил, уже от друзей громилы... Отбит своими, однако все ещё позорно. И притащен сюда, как мешок. Отвратительно. Унизительно и глупо. — Я говор-рю, что это так удивительно. Люди не выживают в тех условиях, где звери существуют веками. Даже возвращаются на места техногенных катастроф, — терпеливо, с рассеянной улыбкой повторил Виктор. Его необычный акцент звучал как трель и звонким молоточком Талисов отдавался в мозгу. Силко сел и привычным жестом пригладил волосы. — Синджед сказал, что вам надо лежать, — не отрываясь от блокнота произнес парнишка, — хотя бы день. Вы могли потерять глаз. Силко скривился, но послушно лег. — Да мне и не жалко, — фыркнул он, косясь на Виктора. — Я думал раньше, что это из-за того, что животные живут не так долго, как мы. Взять тех же бабочек. — Бабочек? — без особого интереса переспросил Силко, чувствуя при этом привкус крови — в драке явно рассекли губу, там, где шрам натягивал кожу. — Недалеко отсюда белые бабочки столетиями жили в берёзовой роще, и белые с черными крапинками крылья позволяли им сливаться с корой, — продолжал Виктор, словно рассказывая сказку. — Но потом там началась добыча угля, и уцелевшие березы покрыло черным нагаром, сделав белых бабочек заметными. За несколько поколений они полностью почернели, чтобы снова слиться. Силко пожал плечами. — Как будто у людей не так. — Не так, — качнул головой Виктор, — мы адаптируется разумом и с помощью технологий, но не телом. Мы не можем отрастить шерсть или быстро подстроиться под ядовитые газы, нам потребуются сотни лет на это. Силко устало закрыл глаз. Левый, почерневший, все ещё различал серый свет, и от этого было не спрятаться, свет пробивался словно сквозь плохо задернутые шторы. — Живём долго. — Я тоже так думал. Однако проблема в том, что человек не гибкий. Человек с трудом меняется, — голос Виктора дрогнул от волнения. — Тоже ничего странного, мы же не машины. — Вот и оно! Если бы тело человека было механизмом, чью закономерность можно понять, мы могли бы, например, заменить сломанную деталь. Всклокоченный воробушек положил подбородок на рукоять костыля. — Но мы, увы, не машины. Виктор разочарованно вздохнул, и наступила тишина, в которой было слышно только как в соседнем помещении шуршит Синджед. — Ты все ещё думаешь, что можно помочь всем? — подал голос Силко. Парнишка кивнул. Выглядел он немного повзрослевшим с момента, как они виделись в прошлый раз. Он теперь был только ещё более долговязым и нескладным, и лицо подрастеряло детскую мягкость, но глаза всё так же горели. — Почему Синджед ничего не сделал с твоей ногой? Виктор дёрнул плечом, и было непонятно, сделал он это осознанно, или это была нервная судорога. — Я не хочу принимать Мерцание, я боюсь. А других способов, наверное, нет... — Протез? — Очень дорого, я бы и сам мог сделать, но на запчасти нет денег. Но! — он неожиданно встрепенулся. — Я сделал это! Он неловко поднялся и продемонстрировал Силко конструкцию на своем колене, похожую на шарнир у куклы, но закреплённый поверх брюк. — Оно помогает правильно распределять нагрузку — иначе сустав раньше времени может развалиться. И это... Он приподнял край свободной рубахи, показывая подобие корсета для поврежденной спины. — Это чтобы спина не искривлялась раньше времени. Силко присвистнул. — Сам сделал? — От и до! — Виктор снова сел и положил подбородок на рукоять костыля. Парнишка улыбался кривой, шальной улыбкой. — Неплохо... — Конечно, это такой же костыль, но уже что-то. Теперь я хожу быстрее! Силко и сам улыбнулся криво, одной стороной рта — энтузиазм Виктора казался заразительным. — Тебя Синджед научил? Виктор пошевелил раскрытой ладонью в воздухе. — Пятьдесят на пятьдесят, в чем-то сам разобрался. Он снова шмыгнул носом и достал свой потрепанный, исписанный мелким почерком блокнот. — Возможно, и вам получится как-то помочь... — За меня не переживай, я последний, пожалуй, человек в этом городе, которого надо спасать, — протянул Силко, рассматривая потолок. У Синджеда вечно капало с потолка, и тот не торопился заделывать прорехи в крыше. Судя по всему, и тут Виктор постарался. Парнишка тем временем что-то черкал в блокноте, прикусывая кончик карандаша и шмыгая носом, похожий на старательного школьника. Наконец он поднял голову и взглянул на полоску света, пробивающуюся под дверью, словно оценивая по ней, сколько времени — Синджед терпеть не мог звук тиканья часов. — Вам пора сделать укол и принять лекарство. Виктор вскочил и засуетился над заваленным хламом столом. Он действительно передвигался быстрее, чем раньше, ловко опираясь на костыль и не задевая ничего. Неожиданная мысль острой колючкой: парнишке не место здесь. И дело даже не в том, что Заун рано или поздно погубит его, нет, дело в том, что такие светлые умы тут просто не появлялись. Твое место ближе к облакам, воробушек, но как же туда добраться с перебитым крылом?

***

Спустя долгое время прийти в знакомый темный угол в дождь, шаг за шагом по лужам, тревожно кутаясь в плащ и постоянно косясь на часы на цепочке — лишь бы не терять время. Бежать так, чтобы едва не проскочить мимо нужного переулка, поскользнуться и удариться плечом о стену. Синджед приветственно буркнул что-то, косясь на позднего гостя, но не стал перечить — в конце-концов Силко теперь действительно стоял выше многих из них, в том числе гораздо выше исследователя-отшельника. — Что стряслось? — без особого интереса спросил он, глядя, как Силко пытается пригладить растрепавшиеся волосы. — Есть какое-нибудь средство от страшных снов? — Чего? Исследователь недоверчиво уставился на собеседника. Тот явно выглядел взволнованным к тому же примчался без охраны, да в такую погоду, когда всю дрянь из Пилтовера дождь смывал сюда. — У... Кое-кого... Кошмары каждую ночь. Никак не спит, — голос Силко потеплел, хотя в нем все ещё позвякивали ржавые шестерёнки тревоги. Синджед понимающе кивнул. Сразу после свержения Вандера стало известно, что одну из его приемных дочерей Силко взял под крыло — зачем ему это понадобилось не знал никто. Сейвика только возмущалась и качала головой, остальные пожимали плечами, а этот, с горящим взглядом (больной глаз в темноте светился как фонарь), носился с приносящим несчастья ребенком. — Виски стаканчик или два... — видя, как вытянулось и без того длинное лицо собеседника, Синджед махнул рукой, — шучу. Садись куда-нибудь, сейчас что-нибудь придумаю. Тоже мне горе... В убежище Синджеда что-то изменилось, словно оно пришло в запустение. По углам лежала пыль, операционный стол явно был испачкан в засохшей крови и наскоро отмыт, так, что в швах и трещинах запеклись бурые подтёки. Что-то здесь умерло. Или кто-то... — Синджед! — неожиданно сипло и жалко. — Что орёшь? — У тебя был подмастерье. Черт, как его... — Силко нервно щёлкнул пальцами, — Виктор! Он что, умер? Синджед высунулся из-за ширмы и криво осклабился. — С чего бы ему помирать? Ты не смотри, что он хромой, в нем побольше силы будет, чем в твоих головорезах. Силко выдохнул. Почему-то ему на какой-то миг стало очень тревожно за парнишку. — И где он? — В Пилтовере, — исследователь закатил глаза. — Не смотри на меня так. Его взяли в академию, не представляю, как. Не думаю, что он вернётся. Синджед отвернулся и едва заметно сгорбился. — А жаль. Талантливый он очень, там, конечно, больше пригодится. Но и здесь бы руки не помешали. — Вот значит как. Значит парнишка ушел в погоне за лучшей жизнью. Силко медленно кивнул, глядя, как с потолка капает грязная дождевая вода. Что же, Виктора можно понять, Заун не щадил и здоровых, полных сил людей, а таких как он, больных насквозь, хромых, и подавно сжирал. Как бы исправить это, вылечить всё?.. В любом случае, так точно будет лучше для Виктора. — На вот, — Синджед вложил ему в руки маленький флакон, — разведешь пару капель в воде, и сон будет крепче. Только не больше двух капель, если для ребенка! Мерцания там нет, не переживай. Силко недоверчиво взглянул на флакон, держа его напротив лампы, покачал в нем мутную зеленоватую жидкость. — Ну посмотрим, головой ведь отвечаешь. Силко убрал флакон в карман, поправил плащ так, чтобы воротник хотя бы немного спасал от дождя, и уже собрался выйти, когда Синджед его окликнул. — Это... Ты как-нибудь попробуй выяснить, что там с мальчишкой. Привязался я к нему. — Хорошо. «Я тоже» — осталось храниться в проржавевшей памяти.

***

— Как ты здесь оказался? Силко потрясённо вскочил с кресла, в котором пару мгновений назад бездумно покачивался, раскуривая сигару. Дверь хлопнула, и в кабинет решительным хромым шагом вошёл уже совсем повзрослевший молодой человек. — Попросил Синджеда меня провести, — знакомый позвякивающий акцент. — А тут теперь всё... По-другому. Силко кивнул. За несколько лет и правда изменилось многое. Заун стал гораздо опаснее, и горе маленькой птичке, решившей вернуться в стальную клетку. — Ты здесь теперь главный? — скорее утверждение, чем вопрос. Виктор возмужал, хоть и остался нескладным и долговязым. Виктор стал холоднее и строже, но медового цвета глаза все так же пылали ясным огоньком. Виктор выглядел усталым, но одновременно очень воодушевленным. Силко же разве что постарел, обзавелся сединой на висках и научился не слишком успешно маскировать шрамы гримом. — Да, как-то так сложилось... Присаживайся. Он указал на кресло с другой стороны стола. Виктор прошел несколько шагов и с видимым облегчением сел, поправляя форменный жилет и пристраивая около стола костыль. — Что привело гордого пилтоверца в нашу яму? — никакого яда, лишь едва заметная усмешка. Виктор не расценил это как оскорбление и улыбнулся в ответ. — Да как-то заскучал. Небо, звёзды, все эти дирижабли... Там всё слишком яркое. — О, да, а у нас тут родная серость. Виктор окинул взглядом разрисованные стены, покрытую детскими набросками пепельницу на рабочем столе и задержал взгляд на пятне фиолетовой краски на щеке старого знакомого. — Уже не настолько серость. Силко спохватился и оттер щеку платком, выругался, заметив, что вместе с краской смазал грим, скрывающий шрам, и обречённо вздохнул. — Оно больше стало... Болит? — Виктор наклонился поближе, рассматривая лицо собеседника, испещренное бороздами. — Иногда, — соврал Силко, отворачиваясь, чтобы потушить сигару. Подумав, он протянул портсигар Виктору. — Ой, нет-нет, я откажусь, — вежливо отозвался молодой человек. Силко только пожал плечами. — Я тут небольшой подарок принес... — начал Виктор и вытащил из кармана два небольших свёртка. — Это для твоей дочери, мне Синджед рассказывал, а это... Второй свёрток Виктор развернул и протянул Силко. В нос ударил резковатый, но приятный аромат, вызывающий ассоциации с цветами, которые росли на голых камнях недалеко от моста. Внутри свёртка обнаружились какие-то сухие почерневшие растения. — Что это? Какая-то пилтоверская дурь? — Нет конечно. Это чай! Силко недоуменно поднял бровь, ожидая дальнейших объяснений. Виктор свёл вместе пальцы, как профессор на лекции, и добавил: — Высушенные листья определенного растения. Их заливают кипятком и пьют, вроде как лечебные отвары. — Зачем? — Вкусно, бодрит, — дёрнул плечом Виктор. — Наверху его пьют даже чаще, чем воду. — Любопытно как... Джинкс! — окликнул Силко, подняв голову. Откуда-то с потолка на стол приземлилась маленькая юркая тень, взметнулись веером голубые волосы. Девочка подмигнула Виктору, забрала нераскрытый свёрток и уселась на стол, скрестив ноги. — Ась? Это кто, Силли? — она качнула головой в сторону Виктора. — Я Виктор, старый друг, — улыбнулся тот, косясь на Силко, чье каменное лицо заметно смягчилось, когда он взглянул на приемную дочь. — О как! — девчонка протянула ему руку. — Будем знакомы. О чем улицы шепчут? Говорила она быстро и резко, постоянно всплескивая руками и раскачиваясь на месте. — Джинкс, дорогая, будь другом... — Могу быть и братом! Глаз Силко дернулся, но он тут же дружелюбно хмыкнул. — Можно и братом, только сбегай в бар и попроси, чтобы нам принесли три чашки горячую воду. — А мне что за это? Силко вздохнул. — Можешь взять себе сколько угодно лакричных леденцов. И нашему другу захвати, поможет от кашля. Виктор смущённо отвел взгляд, пытаясь прекратить кашлять. Джинкс спрыгнула со стола и помчалась куда-то, громко хлопнув дверью. Силко тут же выпрямился, снова приобрел серьезное выражение лица. — Зачем ты это сделал? — хмуро спросил Виктор. — Ты сам сказал, что нам нужна горячая вода. — Я не про это, — Виктор глубоко вздохнул. — Зачем тебе Заун? Тяга к разрушению? Силко осекся и изогнул бровь, пристально глядя на собеседника. — Знаешь, я тоже мечтаю вылечить всё, разом. — И поэтому устроил кровавый переворот? — А разве перевороты бывают без крови? Виктор пожал плечами. — Можно пойти по пути постепенной эволюции, а можно всё разрушить и строить заново. — Решил осудить? — острозубая усмешка. — Ничуть. Я сам сделал открытие, которое, возможно, приведет всех к революции, — Виктор по-птичьи склонил голову, — но может помочь в долгосрочной перспективе. Силко откинулся в кресле и с интересом покосился на него. Чем дольше Виктор смотрел на него, тем более странным ему казался образ старого знакомого. Лицо Силко будто бы состояло из двух частей, изуродованной, похожей на изрезанный киркой в неумелых руках камень, и нетронутой эрозией, живой. И весь его характер, все его поступки были двойственными. Чудовищная жестокость и забота, справедливость и безрассудство, эгоизм и альтруизм по отношению к дочери. То, что ещё было хорошего — основная причина, по которой Виктор мог бы назвать его своим другом. — Что же это за открытие? — Я... Пока не могу сказать. Трудно сформулировать. Однако я предчувствую, оно изменит весь мир! Виктор вскочил, восторженный и воодушевленный. Живой. Всё ещё живее всех живых. Примчалась Джинкс и грохнула на стол две чашки. Третью, как и небольшой чайник, принес молчаливый громила и вышел вон. — Спасибо. Ну посмотрим, что Виктор нам принес, да? Силко высыпал небольшое количество сухих листочков в чайник, и Джинкс заглянула в него, наблюдая, как чаинки, кружась, отдают воде свой цвет. Девочка нахмурила брови, следя за ними так пристально, будто чаинки могли убежать, и возмущённо воскликнула, когда Виктор накрыл чайник крышечкой. — Он должен завариться, — пояснил молодой человек. Джинкс показала ему язык и спряталась за отцовское кресло. — Похвастайся, что Виктор тебе подарил, — предложил Силко, поворачиваясь к ней. Виктор внимательно следил за ними обоими, подмечая мелочи: как отец и приемная дочь копировали друг друга, как вместе хмурились, как Джинкс щурила один глаз, повторяя мимику Силко. Виктору вспомнился Джейс, его неприятная противоположность. Отчасти он боялся Джейса, в то время как самопровозглашенный глава подземного города не внушал страх. — Думаю, уже заварился, — Виктор разлил чай по чашкам, подметив, что на каждой сделаны яркие детские рисунки — явно работа Джинкс. — Осторожно, горячий. Силко тут же бесстрашно отхлебнул из чашки и хмыкнул. — Похоже на похмельный супчик из трав. Вкусно. Виктор взял свою чашку, глядя, как Джинкс комично дует на поднимающийся от горячей воды пар. — Не хочу возвращаться наверх, — вздохнул Виктор. — Там спокойно, но как-то... Все подлизываются, какие-то интриги ведут. С другой стороны, мы на грани большого технического прогресса! — Не это ли твоя мечта? Виктор пожал плечами. Настал черед Силко рассматривать его внимательно, подмечая, что выглядит мальчишка действительно плохо: синяки под янтарными глазами, бледные, обескровленные губы... — У меня очень мало времени. Мне кажется... Виктор затих и снова покашлял. — Может, тебе стоит поговорить с Синджедом об этом? — Нет, это скорее просто паранойя и усталость. Я мало сплю, мы с Джейсом очень много работаем. Силко отставил чашку и подмигнул Джинкс (трудно было понять, подмигивает он или просто моргает — увеличенный в размерах черный глаз не закрывали веки). — Покажешь, что за подарок? Девочка развернула свёрток и радостно пискнула — на ладони у нее осталась хитрая головоломка, похожая на кубик из латунных пластинок. — Ой! Спасибо-спасибо-спасибо, это то, чего мне недоставало! Она порывисто обняла приемного отца, перегнулась через стол, чтобы обнять Виктора, и словно взлетела, взбираясь куда-то на жердочку под потолком. Виктор вопросительно взглянул на Силко, но тот всем своим видом показал, что не при делах. — Будь осторожен, Виктор. Я могу пообещать тебе защиту здесь, в Зауне, но в Пилтовере тоже сейчас неспокойно. Ты мечтаешь изменить мир, но до этого ещё дожить надо. Береги себя, птичка. — Да, конечно... — Виктор встал, — когда хоть что-нибудь прояснится, я попробую рассказать. Возможно, это положит конец вражде наших городов. — Был бы очень рад однажды узнать об этом. Без кровавых революций, само собой. Силко тоже встал и накинул на плечи потрепанный плащ. — Я провожу тебя до нейтральной территории, так спокойней. Виктор благодарно кивнул и захромал к выходу. По дороге к мосту оба почти не разговаривали, и Виктор чувствовал сквозящее в воздухе напряжение. Люди на улицах замолкали, и сама жизнь затихала, когда они видели неспешно идущего вдоль прилавков и облезлых стен Силко, подстраивающегося под скорость ходьбы Виктора. Следом за ними молчаливой тенью шагала Сейвика, телохранительница и правая рука «первого человека в Зауне». — Силко? — Да? — Наверное, странно о таком просить... Пожалей их, пожалуйста. Всех, — вдруг твердо произнес Виктор. — Ситуация сейчас очень нестабильная. Нам всем сейчас лучше залечь на дно. Учёный почувствовал, как его спутник напрягся, и добавил: — Мне кажется, что и для Джинкс так будет лучше. Нам всем... Нужно спокойствие. — А как же бабочки, которые жили вблизи угольных шахт? Разве они изменились бы в спокойных условиях? Виктор поднял на него золотистые глаза с застывшим в них обеспокоенным выражением. — А знаешь, сколько этих бабочек съели птицы, пока они не адаптировались? Он замер, опираясь на костыль. — И ты был прав, мы не бабочки, мы живём долго. Чудо эволюции не произойдет, а до прогресса нужно дожить. — К чему ты клонишь? — К тому, что не нужно сейчас раскачивать лодку. Сохрани спокойствие в Зауне, а я позабочусь о прогрессе, хорошо? Силко недоверчиво прищурил глаз, буравя молодого человека взглядом. Ты не справишься, глупая маленькая птичка, ты один не справишься. —Ладно, — наконец вздохнул он, — я сделаю всё возможное. Виктор боязливо дотронулся до чужой руки, жёсткой и холодной. — Спасибо.

***

— Мои опасения не были напрасны. Виктор закашлялся, прижимая к губам платок, и Силко заметил, что светлая ткань окрасилась кровью. Они снова встретились спустя несколько лет, недалеко от жилища Синджеда, там, где река превращалась в тоненький ручеек и терялась в скалах. Виктор сидел на нагретом седым солнцем камне съежившись и обняв колени, исхудавший и измученный. — Я болен... Чем-то. Скорее всего, это из-за отравления газами, которое я заработал, играя в этих скалах. Силко кивнул. Он устроился на камне рядом и склонил голову, слушая старого друга с горечью. — Насколько всё плохо? — Врачи говорят, что осталось от нескольких месяцев до пары лет. Я постараюсь закончить свои исследования в ближайшее время, но вряд ли этого хватит, — хрипло отозвался он. Силко молча положил ладонь на его плечо. — Я не сдержал обещание. Костлявое плечо Виктора дернулось — то ли тик, то ли пытался сбросить чужую руку. — Джейс, мой напарник, натворил глупостей. Он сейчас в Совете, и от этого совсем неспокойно. Виктор зашелся болезненным кашлем, и у него на глазах выступили слезы. — Почему ты снова здесь? — тихо спросил Силко, избегая смотреть на парнишку. — Я, возможно, нашел способ продлить себе жизнь и довести до ума то, о чем мечтал в детстве, но мне нужна помощь Синджеда. Где-то вдалеке капала вода. Над головой, совсем высоко, на мостках, слышался шум шагов. — Излечить всех от всего, — усмехнулся Силко, — какая же замечательная мечта. — Меня на эту мысль натолкнул ты, — вдруг просто ответил Виктор, поглаживая рукоятку костыля. Силко недоуменно покосился на него. Глаз нестерпимо болел от света, и он сложил ладонь наподобие козырька. Как же много воды утекло. Вода, вода... Всю жизнь можно было сравнить с водой, от которой он едва не погиб. — Я?.. — Синджед рассказывал. Ты как-то раз застрял в штреке, где произошла утечка ядовитого газа, все погибли, а ты нет... — хрипло отозвался Виктор, подбрасывая что-то блестящее на ладони. — Из всех, кто работал в шахтах всю жизнь, ты один оказался бабочкой с черными крыльями. Человек, на которого не действует яд. Виктор снова закашлялся, и Силко погладил его по спине, словно так можно было помочь. — Один не подействовал, зато другой... — он указал на почерневший глаз. — Но оно тебя не убило, — отрезал Виктор. Холодно. Камень отдавал тепло, однако и вытягивал его из тела, заставляя спину и ноги закоченеть. Не стоило бы смертельно больному сидеть на них. Виктор снова подбросил блестящий предмет на ладони и неловко поймал его. — Что это? — Деталь от головоломки, которую я подарил Джинкс. Была использована для создания самой искусной бомбы из тех, что я видел. Блестяшка легла в подставленную ладонь, латунная пластинка с вырезанной на ней оскаленной мордашкой. Вопросы, недомолвки, недоговорки. «Спасибо, что не сдал ее», «побереги себя», «я не сдержал обещание»... — Что будешь делать? — Попробую способ, который предложил Синджед. Если он сработает, считай, что нам всем повезло, — протянул Виктор, болезненно щуря глаза. — А до тех пор постарайся дожить, хорошо? — Что со мной может случиться? Виктор хрипло вздохнул. — Не знаю. Кажется, что всё рушится. Как я и сказал, до прогресса надо просто дожить. Силко пожал плечами. — И тебе того же. Дожить до прогресса.

***

И снова темные улицы, быстрые неуклюжие шаги — не стоило столько пить, сокрушаясь о своей судьбе у памятника старого друга-брата-кровного врага, снова пыль и снова серый свет. Грязные углы, лязг металла и привкус крови от прокушенной от волнения губы. Что же делать, что же делать, что же делать? Нерешённые дилеммы, недомолвки, ложь, тянущаяся как струны из прошлого. Темные улицы, стальная клетка сжимается, как кольцо. Глупая бабочка с черными крыльями, драная чернокрылая бабочка, приколотая на две булавки, билась, пытаясь найти решение, которое и так сидело в голове. Мимо быстрая, бесшумная тень — долговязый парнишка с волнистыми волосами, одетый в форменный жилет. Без костыля, мчался пружинистым шагом к Синджеду, не оглядываясь по сторонам. «Если он сработает, считай, что нам всем повезло.» — Виктор! — на нетвердых ногах, пряча флягу за пазуху, следом, следом. Молодой человек обернулся, и глаза его загорелись фиолетовым, цветом грязного, мерзкого Мерцания. Стоял он без костыля, и на узком, вытянутом лице не дрогнул ни один мускул. Ни тени узнавания. — У тебя получилось? — быстро спросил Силко. — Я... Недавно чуть не потерял Джинкс, я боюсь, что ей станет хуже, видения... — Я спешу, — бесцветный голос. Виктор оттолкнул его руку и направился дальше, и Силко заметил, как фиолетовым блеснуло под его рукавом. Силко всегда считал, что повидал всякого. Раздувшиеся от газа, позеленевшие трупы, развороченные взрывом тела, несчастные, изуродованные мерцанием, его собственный глаз каждое утро в зеркале, но этот воробьишка с перебитой лапкой сейчас стал самым страшным зрелищем из тех, что он видел когда-либо. — Виктор! Снова преследовать, пытаться ухватить узкую ладонь, проскользнуть вперёд чтобы загородить собой узкий переулок. — Что ты сделал с собой?.. — хрипло, едва слышно. Фиолетовые глаза зацепились на миг взглядом за старого знакомого, чтобы затем скользнуть мимо, будто сгорбленной фигуры в черном плаще не существовало. — Это прогресс, старый друг. Прошлое может спокойно умереть. Пустите, я спешу. Силко остался на месте. — И где же твоя мечта — излечить всех, помочь Зауну? — Фантазии, лишь стирающие суть. Никогда не помочь тем, кто не готов к тому, чтобы помогли. Виктор оттолкнул его — в щуплых руках откуда-то взялось столько силы — и скрылся за дверью в жилище Синджеда, где намеревался получить новую дозу Мерцания. Силко резко вдохнул — в воздухе словно разлили в малых дозировках яд, к которому он был невосприимчив. Птица с перебитым крылом обрела способность летать, но от личности парнишки, который с сочувствием смотрел в его глаз, не осталось ничего. Я же просил тебя дожить! Тонкие, почти детские пальцы сильно, до боли сжали его руку и Джинкс с глазами, горящими тем же фиолетовым, потянула его за собой, с ненавистью хмуря брови. Нужно было только дожить до прогресса.