STUZHA

— Ну Сережа, ну пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! Широко распахнутые голубые глаза смотрели с тяжкой мольбой, и игнорировать этот взгляд было просто невозможно. Сережа глубоко вздохнул, заранее предвосхищая вечер в компании толпы подростков и бьющей по ушам музыки, который он мог бы легко променять на классические вечерние посиделки в баре с Трубецким, лишь качнув головой. Но Ипполит глядел так жалостливо, что доброе Сережино сердце не выдержало. — Ладно, ладно, хорошо, схожу с тобой на этот конц… — не успел он договорить, как мальчишка завизжал от радости и беспардонно повис у него на шее, обнимая — откуда у него силы вообще? — до хруста костей. — Но тогда это будет твоим новогодним подарком. Договорились? — Да-да-да-да-да, — протараторил Поля, звонко целуя брата в щеку. Отстранившись, он продемонстрировал Сереже такую широкую улыбку, что тот невольно усмехнулся: как мало, оказывается, нужно для счастья. Всего-то пара билетов на концерт. Идеей посетить выступление известного в узких кругах исполнителя инди-музыки под звучным псевдонимом «STUZHA» Муравьев-младший загорелся пару месяцев назад, когда конкретно подсел на его треки. Сережа невольно заслушивался, когда из лежащих на столе блютуз-наушников, которые Ипполит вечно забывал отключать, раздавался то полушепот, то приятный, ровный тенор, то какие-то непонятные перебивки. Музыка была странная, но занятная. Не настолько, чтобы самому вызваться сводить брата на концерт, куда того не пускали без злосчастного кьюар-кода, но настолько, чтобы после долгих уговоров великодушно согласиться.

***

Сережа почувствовал какую-то странную эйфорию, когда на небольшую толпу, ежившуюся у входа в бар в ожидании своей очереди, начал крупными хлопьями падать снег. До Нового года оставалось две недели, и погода наконец решила поспособствовать созданию атмосферы. Поля подпрыгивал по левую сторону от него в предвкушении встречи с кумиром («Ты представляешь — ОН на сцене! Мы должны пробраться к первому ряду, я хочу его не только слышать, но и видеть»), а Сережа со снисходительной улыбкой кивал, потихоньку двигаясь вперед и подталкивая брата туда же. В помещении они оказались в числе первых — не зря пришли за час до концерта. Сережа мысленно поблагодарил бога за то, что его брат стал фанатом инди-рока, а не бешено популярной попсы, и оценил по достоинству небольшой уютный бар, в котором все было организовано. Стены были увиты аккуратными листиками зеленых гирлянд, с потолка свисали овальные светильники, похожие на яичный желток. В углу сцены стояла симпатичная елка, украшенная по всем канонам наступающего праздника. Ипполит радостно ускакал к сцене, мгновенно вливаясь в компанию таких же фанатов «Стужи». Потоптавшись пару минут у стены и позалипав в телефон, Сережа принял стратегическое решение пойти покурить. Чиркнула зажигалка. В сумерках кирпичная стена осветилась апельсиновым огоньком, который обжег кончик сигареты и так же быстро потух, вновь погрузив пространство в полутьму. Сережа затянулся и приложился к стене спиной, медленно выпуская в морозный воздух сизый дым. — Стрельнешь сижку? — раздался голос из темноты, заставив Муравьева вздрогнуть. Из темного закутка неподалеку медленно выплыл тощий парнишка в безразмерной зеленой куртке нараспашку. Шапки на нем также не водилось: на рыжеватые кудри медленно падали снежинки, и Сережа невольно этим залюбовался. Незнакомец подошел поближе и остановился в паре шагов, мило улыбаясь. — Угощайся, — Муравьев протянул ему пачку. Тонкие пальцы ловко выхватили сигарету и закинули ее в приоткрытые губы. Зажигалка чиркнула во второй раз. — Тоже на концерт? — праздно поинтересовался незнакомец, затянувшись. — Да. Ну, как сказать. Брата веду. А ты? — И я. В смысле, не брата веду, а сам… ну ты понял. — Понял, понял, — улыбнулся Муравьев. — Не думал, что люди твоего возраста слушают такую музыку. «Какого — такого?» — хотел было спросить Сережа, но незнакомец его опередил: — Нет, ты не подумай, я не говорю, что ты старый или что-то такое… Кстати, ничего, что мы на ты? — Ничего, — Сережа затянулся. Ему уже не раз говорили, что он выглядит старше своих двадцати шести. Не привыкать. Парень усмехнулся и как-то смущенно кивнул. — Я Миша, кстати. — Сережа. — Слушай, Сереж, — неловко перешагнув с ноги на ногу, проговорил Миша, — не очень удобно тебя о таком просить, но… — Но? — Не хочешь прогуляться до табачки? Она тут недалеко. Муравьев удивленно вскинул брови. Парень выглядел явно перешагнувшим порог совершеннолетия, поэтому слышать такое от него было неожиданно. Секундно пораскинув мозгами, он прикинул, что времени до начала у него более, чем предостаточно, и прогуляться по хорошей погоде было бы не плохой идеей, поэтому пожал плечами и кивнул. Табачка оказалась немного, а точнее, намного дальше ожидаемого. Миша взял себе пачку красного Чапмана, и они отправились обратно. Прошлись по парку, разговаривая о музыке, кино, книгах, ловили ртами снежинки, как в детстве — Сережа пытался заткнуть голосок в голове, говорящий, что так вообще-то делать нельзя, и есть в Москве что угодно, падающее с неба, крайне опасно, — и вместе рухнули в сугроб, поскользнувшись на притоптанной дорожке. Смеясь, Сережа не без труда поднялся на ноги и протянул знакомцу руку помощи. Тот, не переставая посмеиваться, схватился за нее, попытался встать — и рухнул обратно, утянув Муравьева за собой. Оба замерли. Миша перестал посмеиваться и теперь молча смотрел Сереже в глаза. Даже улыбка потихоньку ушла с его губ. Они едва не соприкасались носами. Мишины глаза без попадающего на них света стали совсем темными. Кажется, зрачок затопил радужку. — Ты красивый, — прошептал Миша. Сережа залип, глядя на густые ресницы, в которых замерли снежинки. Где-то позади раздался хохот шумной компании, мгновенно отрезвивший Муравьева. — Пойдем, — произнес он, прочистив горло. Хотелось зачерпнуть снега и закусить им, убрать жуткую сухость во рту, но все-таки есть московский снег Сережа не рискнул. — Концерт скоро. В неловком молчании они вернулись к бару. Муравьев вновь остановился на перекур, а Миша отказался, спеша внутрь. На пороге он обернулся, задумчиво поглядел на Сережу и сказал: — Ты говорил, с братом пришел. Как брата зовут? — Ипполит, — ответил тот. — А что? — Да так, — Миша улыбнулся. — Спасибо за прогулку. — И тебе спасибо. — Еще увидимся. С этими словами он помахал рукой на прощание и скоро скрылся за дверью. Сережа усмехнулся: звучало не как вопрос, а как стопроцентное утверждение. Какой уверенный, однако, мальчик. Зайдя следом с отрывом в пару минут, искать уверенного мальчика Мишу Муравьев даже не попытался: бесполезно. Народу в зале заметно прибавилось, и теперь не то, что Мишу — даже Польку найти было проблематично. Сережа хмурился, оглядываясь, и тут кто-то врезался ему в плечо. — Ты куда делся? — возмущенно шикнул невесть откуда взявшийся Ипполит, уже нацепивший на голову рождественский колпак. — Начало уже через несколько минут, пойдем! — и, цепко схватив брата за руку, со стремительностью танка направился к первым рядам. Только они успели просочиться, как свет в зале полностью погас. Пару секунд держалась звонкая тишина, а затем один за другим вокруг сцены начали загораться огоньки, и пространство разрезали первые рифы бас-гитары. Когда-нибудь мой след тебя найдёт Он заведёт тебя в глухие дали Ты встретишь то, что по пути теряли Безумные, ушедшие вперёд… Сережа замер, вслушиваясь в глухой, шипящий голос, медленно перетекающий в довольно высокий тенор. Рядом завизжал Полька, вместе с такими же подростками, как он, вцепившийся в перегородку. На сцене медленно зажегся свет. Зубы крепко сжались, а сердце пропустило удар. Миша, в белой футболке и джинсах, стоял у микрофона и улыбался толпе. Его глаза быстро пробежались по головам и остановились на Сереже. Улыбка стала шире. Я хочу тебе что-то сказать… Научи меня лучше молчать.

***

Три часа концерта пролетели так незаметно, что на завершающих аккордах последней песни Сережа даже немного взгрустнул. Музыка и правда была хорошей. Вкус у Ипполита сформировался на пятерку, и Сережа не мог не считать, что поспособствовал этому совместным прослушиванием русского рока девяностых. А бокал темного пива, который он успел в себя опрокинуть в недолгом перерыве, был замечательным дополнением к приятному вечеру. — Спасибо! — прокричал исполнитель в ответ на восторженные аплодисменты. Музыканты начали медленно уползать со сцены, но Миша почему-то не спешил — наоборот, он вновь бегал взглядом по лицам. Муравьев нахмурился, не понимая, что происходит. — Есть ли в этом зале Ипполит? — внезапно поинтересовался в микрофон Миша, и наконец встретился с Сережей глазами. Сережа замер. — Что происходит? — в полном недоумении Поля смотрел то на него, то на Стужу. Народ мерно их обтекал, двигаясь к выходу или барной стойке, и вскоре у сцены остались лишь они вдвоем, и еще пара заинтересованных в продолжении банкета личностей. Миша понял все без ответа. Закрепив микрофон на стойке, он спрыгнул со сцены и прямой наводкой отправился к братьям, попутно доставая из заднего кармана джинсов перевязанный ленточкой конверт. — Привет, — парень улыбнулся Сереже и перевел взгляд на Ипполита. Тот сглотнул, все еще не веря в происходящее. — Сегодня твой брат спас меня от никотиновой ломки, что было крайне мило с его стороны. И вообще у меня теперь замечательно настроение, так что вот, — он протянул ему конверт, — с наступающим Новым годом. — Спасибо! — Поля улыбнулся так искренне, как не улыбался уже давно. У Сережи невольно защемило сердце. — И за это, и за концерт… Вы крутые! — Спасибо, — улыбнулся в ответ Миша. — Приходите снова, в будущем году у нас планируется много выступлений. Поля продолжил о чем-то расспрашивать, Миша с охотой ему отвечал, а Сережа замер, глядя неотрывно на бойкого кудрявого исполнителя с беспечной улыбкой и искрящимся смехом. Почему-то именно в тот момент он понял, что значит «новогоднее волшебство».

***