Я ненавижу т(с)ебя.

Ты когда-нибудь не понимал свои эмоции? Наверное такое хоть раз у каждого было. Что ты чувствовал в тот момент? Опустошение? Возможно ты чувствовал смесь из эмоций, или же это были для тебя новые чувства, которые ранее ты не испытывал?

А как это жить без понимания своих эмоций? Насколько они важны в нашей жизни? Пойдет ли она по наклонной из-за такого банального, как "эмоции"?

А как это жить, когда некоторые эмоции отсутствуют? Было бы удобно в некоторые моменты жизни отключать мешающие эмоции, не так ли?

А ты уверен? *** Гул в коридоре постепенно затихал, все разошлись по кабинетам. Открытое нараспашку окно туалета впускало внутрь приятный зимний холодок. Окольцованные музыкальные пальцы юноши, легко водили по карнизу, вырисовывая в тонком слою снега незамысловатые рисунки. В светло-русую, кучерявую копну волос залетали мелкие, редкие снежинки, хризопразовые глаза сверлят невидящим взором железный забор школы. Мыслей было много, и одновременно ни одной. Антон устал. Он не был самой приятной и интересной личностью, даже больше скажу, Антон всегда сидел где-то там в конце, стараясь не попадаться на глаза задирам. Но он все равно не понимал этого отношения к себе. Неужели так сложно просто оставить в покое? Так думал подросток. Пухлые, искусанные и потресканные на морозе губы тронула гримаса боли, жевалки нервно заиграли на молодом лице. Между бровей появилась складка. Он не был готов к таким испытаниям судьбы. Смотря сериалы, парень всегда представлял, как бы реагировал на сложную ситуацию с одноклассниками, как круто бы придумывал подколы, искусно обыгрывал сутягу в споре, как бы приглашал пол школы потусить за свой счёт, с целью сблизиться с ними. Всё его царство самообмана сгорело в языках пламени реальности. Судьба показала огромный такой хуй, а не самоуверенность и невъебенность. Жгучая одинокая слеза медленно скатывалась по впалой щеке, оставляя за собой мокрую дорожку. Одна мысль перебивала другую и за этим всем паренёк не услышал, как скрипучая дверь резко открывается, впуская в помещения гостя. Арсений, знал, что Антон собирается прогуливать, по этому решил под шумок съебаться от своей компашки и пойти его искать по школе. Одноклассник хоть и чморил паренька, но удивительным образом испытывал к нему сочувствие. Антон далеко не первая его жертва. Арсений не самый сильный в кругах, но он блеснул умом и сарказмом. Издеваться над другими его хобби. Он мог бы сдерживать себя и общаться как все, и пытался, сдерживался. Да вот только не хочет. Не видит смысла себе отказывать. С каждым годом желание унижать все больше. Прогрессирует, будто смертельная болезнь. Должно же быть хоть какое-то удовольствие в его хуёвой жизни. Заметив около подоконника согнутую шпалу, Арсений бесшумно подкрадывается к нему, по лисьи улыбаясь. Поправляя сползшие очки, парень уже было приготовился пугать, как в последний момент замечает дрогнувшие плечи и приземлившуюся на подоконник каплю слёз. "Ещё один повод подъебать" подумал бы Арсений, будучи с другим человеком. Но только не с Антоном. Улыбка вмиг сошла с лица подростка. Он растерялся. Будто его только что выперли на сцену, со словами "импровизируй" Как к нему подойти, чтобы не напугать? Как успокоить? Может лучше уйти, он не тот человек, который ему нужен. Столько вопросов крутилось в юной голове. Лазурные глаза потерянно бегали по черной ткани свитера на спине одноклассника. Потупив взглядом в пол и не придумав ничего лучше, Арсений чуть мешкаясь, потирал от волнения руки, осторожно шагнул к свободной части подоконника, с права от Шастуна. Тот его заметил ещё давно, но не придал этому значения. Он бы все равно нашел его. Нет смысла в диком страхе. Как там говорилось? Проблема неизбежна-забей. Арсений понимал, что сейчас может сделать только хуже, но он решил послать себя нахуй и поддержать человека. Хотя бы попытаться. Отзеркалив позу соседа, юноша не решался поднять взгляд, от чего-то ему пришла в голову мысль, что ему сложно видеть его слезы. Поправляя и так идеально уложенную челку, он неспешно перевёл взгляд на профиль Шаста. Все таки он безумно красив. Даже с потухшим взглядом и солёным морем на щеках. Совершенный прямой, чуть вздёрнутый, острый нос, высокие скулы, пухлые фигуристые губы, чем то даже похожие на женские, острый подбородок, изумрудные глаза притягивали, а на длинных ресницах сейчас готовились к старту надоедливые слезы. Пшеничные, мягкие на вид завитки, взъерошены, хотелось поправить. Плечи напряжены и высоко подняты, изредка дергаясь от всхлипов. Спустя минуту молчания, Арсений предпринял первую попытку завести диалог. На успех он не надеется, скорее на удар в челюсть, но он готов. Наверное, даже заслужил.       - Мышка, что случилось? - слегка хриплый от молчания голос, тихо, кажется почти с нежностью прозвучал около уха, заставляя покрыться мурашками и непонятным удовольствием. Взгляд холодных голубых глаз сверлил профиль парня, который разглядывая свои творения на карнизе, куда приземлялись всё новые снежинки       - Я случился - шумно выдохнул парень, кивая, будто подтверждая свои слова. Жалость к себе, граничащая почти с отчаянием. Арсений изогнул брови в гримасе жалости, сведя их к переносице. Это все, что он может показать. Антону почти смешно. И мерзко. От себя. Он настолько жалок, что его жалеет тот, кто всю эту кашу изначально заварил.       - Мне жаль - ровно вымолвил Арсений. Он не знает, как это правильно поддерживать. Не знает как быть искренним. Пожалуй даже не так, он не понимает своих чувств. Кажется, это не самая лучшая идея продолжать диалог       - Меня? - изумрудные глаза устремились в два омута напротив, нервно перебегая то к одному, то ко второму, будто пытаясь найти в них ответ. Арсений в ступоре. Неприятное чувство разлилось по конечностям. Растерянный взгляд бегал по худому лицу юноши, и хотя он знал, что все слезы пацана из-за него-не признавал своей вины. Или же упорно не видел ее. Признать вину-значит проиграть, думал Арсений.       - Прекрати, ты сам виноват. - Черство выплюнул, взгляд похолодел, смотрел без единой эмоции. А внутри пожар и табличка с кричащими буквами "ЕБЛАН". Он ненавидит себя за это. Собственное чувство важности заставляет вести себя как психопат. А как по другому? Даже его окружение состояло из таких же камней, только более тупых. А тут он. Антон. Парень с эмоциями, живой, умеющий чувствовать и переживать. Ни раз Арсений видел, как Антон на перемене искренне смеётся с шуток Димы. Улыбка такая теплая, солнечная, почти родная, блестящие глаза, в которых все ещё плещется жизнь, милые морщинки около глаз. А сейчас эти глаза полны слёз и непонимания. Боли. Его хочется разглядывать, за ним хочется наблюдать, с ним хочется взаимодействовать. Каждый жест, эмоции этого парня казались чем то искусным. От обвинения Попова изумрудные глаза расширились, внутри Антона загорелась спичка обиды       - В чем же блять интересно? В том, что я каждый день доёбываюсь до людей, избиваю их со своими ебланами в переулке, ищу парня по всей школе, которого ненавижу, а потом спрашиваю почему он плачет? Может быть я веду себя, как полный мудак, который бросает людей? Может быть я в этом всём виноват? Ты только скажи - вспыхнул парень, проговаривая каждое слово так четко, будто учил этот текст последние несколько часов. И ему было абсолютно похуй, что их услышат учителя, что Арсений может в любой момент въебать ему. Изумрудно похуй. А Арсений слушал. Удивлялся, что спустя столько времени Антон все ещё умеет показывать эмоции. Давно высохшие дорожки слез неприятно ощущались на щеках, парень сердито потёр их холодными ладонями, но особо не помогло       - Серьезно, Арс, два года прошло, неужели ты не потерял ко мне интерес? Найди другую грушу для битья - продолжил уже тише. Он пытался понять политику поведения Попова, но тщетно. Кого то он не трогал вовсе, кого то, а именно Антона, подъёбывал ежедневно.       - За два года ты так и не научился пиздюлей давать - Тихо подчеркнул Попов, выпрямляясь и облокачиваясь бедром о подоконник. Взгляд упёрся в пол, около кед Шаста.       - Я не собираюсь тебя бить и поддаваться твоим вбросам. Я-не ты - повторяя движения собеседника, чтобы быть с ним на одном уровне, объясняет банальные вещи подросток, смотрит в потемневшие глаза напротив, но тот так и не решается поднят их. Он будто провинившийся, упёртый ребенок. Антона даже забавляет.       - Хочешь попробовать? - тихо предложил Арсений, переведя взгляд на парня, с интересно разглядывая приподнятые в удивлении брови       - Чего попробовать? -       - Пиздюлей дать -       - Кому? - не понимал парень, что от него хотят       - Не тупи блять - зло сведя брови к переносице продолжил       - Мне пиздюлей дать, просто бей как знаешь, обещаю, что возможно не ёбну в ответ - оживился юноша, зачем-то потирая свои щеки ладонями. Зажмурился, в ожидании удара       - Давай - с готовностью выдохнул, но в ту же секунду в недоумении распахнул глаза. Шастуновский смех эхом отразился от кафельных стен школьного туалета       - Ты че ржёшь? - сердито смотрел на юношу, который так неподдельно сыпался с порыва мужества собеседника       - Ты идиот? - показывая улыбку свою кошачью, смотрел на Арсения, чуть склонив голову на бок. А в глазах искорки. Как же сложно его понять. Не в первый раз Арсений вкидывал что-то резкое, иногда даже неуместное.       - Нет. -       - Да. -       - Нет. -       - Ты действительно думаешь, что я поведусь на твою уловку? - Антона так забавляло серьезное ебало Попова. Будто они обсуждают написание важного доклада, а не кто из них идиот       - Да чё сразу уловка? Может я реально хочу тебе помочь, хотя бы оценить силу удара - - А потом оценить поломку моих рёбер - язвит мальчишка. А Арсения уже бесит издевательская улыбка напротив       - Зачем ты мне помогаешь? - в лоб задаёт волнующий вопрос, уже более серьезно. Арсений молчит. Он не знает. Возможно он хочет все исправить       - Мы не сможем общаться как раньше - тихо, будто боится, что их услышат. В зелёных глазах появилась печаль, закопанная тоска. Он скучает по тем временам? Определенно.       - Я и не собирался, просто ты должен научится давать отпор, иначе тобой будут пользоваться постоянно - оправдывал себя Попов, хотя сам прекрасно понимал, что отмазка хуёвая       - Это забота? - от чего-то в груди разлилось тепло, а внизу живота залетали бабочки. Голубые глаза в испуге распахнулись, будто его застали за чем то непристойным, или поймали на краже       - Что? Нет, Антон, перестань, это не забота - Арсений смотрел куда угодно: на свои руки, в распахнутое окно, на трещину в стене за спиной Антона, но только не на него. А он смотрел, пристально, впитывая каждую эмоцию. Сам не понимая свою улыбку дебильную, смотрел на мягкие волнистые волосы, на нос кнопкой, на родинку на щеке, на чёрную оправу очков       - Значит, забота -       - Нет -       - Аргументы? - с вызовом приподнял брови       - Это жалость - выпалил первое, что в голову пришло. Небесные глаза столкнулись с непроглядной листвой напротив, пытаясь понять реакцию. Но там только интерес. Антон смотрел внимательно, каким бы Арс не был актером, но скрывать смущение и волнение у него получалось плохо. А сейчас эти два чувства перемешались       - Ты врешь - зимний ветер, вперемешку с хлопьями снега, вдарил по окну, заставляя его с грохотом захлопнуться, а парней обдать морозной стужей. Воцарила тишина, лишь шум проезжающий мимо машины и завывающий ветер были слышны уже через закрытое окно, взгляды то на дверь, то на собеседника напрягали. Школьные стены едва ли можно назвать картонными, слышно каждый вздох, удивительно, почему учителя ещё не пришли на их разборки. Прислушиваясь к шуму в коридоре, Арсений рассматривал ещё не растаявшие снежинки в русых завитках. За дверью послышались глухие шаги, которые приближались к источнику шума. Скорей всего это учитель химии. Цоканье подошвы о линолеум отчётливо слышно, Антон кинул на Арсения умоляющий взгляд действовать. Почему он все ещё надеется на него? Оглядев помещение на наличие кабинок с замком, Арсений хватает ничего не понимающего Антона за запястье, заталкивает в кабинку, припечатывая его к стене, и особо тихо закрывает дверь, повернув почти сломанный замок. Дверь туалета со скрипом открылась, по кафелю медленным шагом зацокали те же ботинки. Доверчивые, ярко-зелёные глаза с приподнятыми, в удивлении, бровями смотрели на Арсения, который расположил руки по обе стороны от головы Шаста, буквально придавил его, и жестом, в виде указательного пальца приложенного к губам, попросил быть тише. Смотрел так успокаивающе, будто ситуация под контролем. Антон залип. Залип, на сосредоточенного Арсения, который слушал подозрительно затихшие цоканья возле закрытой кабинки. Не стесняясь разглядывал блекло-голубые глаза, которые так близко, хмурые брови. В нос ударил сладкий запах яблочного шампуня. Такой домашний, такой живой. Непослушные пряди чёрных локонов торчали из чёлки. До конца не понимая свои действия, Антон медленно, почти робко запустил окольцованные пальцы в чёрное море из прядей, проведя по ним два раза, с заботой зачёсывая на бок. Отросшая шелковистая чёлка приятно ощущалась между пальцев. Арсений смотрит внимательно в зеленистые глаза, которые излучают необъяснимую...нежность? За что? Чем он заслужил такое отношение? А Антон сам себя не понимал. Он должен ненавидеть его, избегать, бояться, как огня, должен был ударить, должен был послать. Неподдельный интерес поселился в юноше, примагнитив взгляд аквамариновых бездн, Антон осторожно, будто боится спугнуть, касается ладонью щеки Попова, большим пальцем поглаживая нежную кожу на скуле, наблюдает за реакцией: затаил дыхание, из под прикрытых век, обрамлённых длинными ресницами, пристально смотрит, облизывая пересохшие губы, несмело подставляется ласке. Переместившись чуть дальше, изящные пальцы мягко поглаживали за ушком, заставляя парня порывисто выдохнуть, опаляя горячим дыханием щёку Антона. Арсений кладет ладони на широкие плечи юноши, чуть сжимая шерстяную ткань свитера. Они забылись друг в друге, не замечая грохот закрывшейся двери, их не волнует грязная обстановка школьного туалета, совершенно позабыли о времени, стоят так близко и не решаются. Неправильно. Нельзя. Второй рукой Антон плавно коснулся ткани на груди парня, чувствуя приятное тепло тела и гулкий ритм сердца. Так не похоже на того самовлюблённого ёбыря, который ненавидит всё и всех. Когда-то переполненные надменностью глаза, сейчас то и дело смущённо отводились в сторону. Рука зеленоглазого мягко скользнула вниз на талию, чуть сжимая ее, двигает ближе, теснее. В голове целая война. Тысячи фейерверков взрываются, пыльцой оседая на тело желанием, забытые, далеко спрятанные в кладовке чувства, сейчас выбрались наружу, и безжалостно сжигают тщательно выстроенные стены. Чувствовать его тело, вдыхать запах, хочется больше. Запустив окольцованные пальцы в короткие волосы на затылке, Антон плавно подался вперёд, оставляя осторожный, еле осязаемый поцелуй на скуле. Движения медленные, нежные, но решительные, будто он давно уже все для себя решил. Арсений пошевелиться не может. Приятное тягучее чувство внизу живота отдается дрожью в ноги, чувствует руки, которые заботливо придерживают, вжимает в себя. Чувствует мягкие, чуть потресканные губы, которые целуют так боязливо, в щёку, в уголок губ, в подбородок. Медлит. Не торопится, наслаждается, упивается, потому что знает, что за этим последует. Руки Арсения соскальзывают с плеч парня, очерчивают изгибы талии сквозь толстую ткань, слегка надавливая. Сцепляет руки на пояснице Шаста, смотрит сквозь линзы очков, так доверительно, будто не было между ними этого разрыва в несколько лет. Арсений поднимается на носочки, чуть поддаваясь вперёд, трепетно касается губами чужих губ, таких манящих, желанных. Сминает податливые мягкие губы, вкуса дешёвых сигарет, ловко заползает холодными пальцами под свитер, оглаживает еле видный пресс, слегка царапает низ живота, кожа гладкая, теплая, ноги подкашиваются от переполняющих ощущений. Холодные руки блуждают по телу, вызывая рой мурашек, когда-то морозное помещение вдруг стало невыносимо жарким. Пухлые губы юноши отвечают на поцелуй, так же не спеша, трепетно, но настойчиво сминает, чуть покусывает, дальше не заходит. Слишком позволили. Заходить дальше-значит задохнуться. В этих чувствах, в этих глазах, в человеке, который без стеснения оглаживает рёбра парня, настойчивее целует, пробегает кончиком языка по нижней губе, как бы спрашивая разрешение. Человек, который по сценарию должен был быть врагом, самым ненавистным человеком. У Антона сердце стучит где-то в горле, от настойчивых движений возбуждение стремительно растет, где-то в груди появилось приятное щекочущее чувство, заставляющее дрожать руки, которые между делом успели расстегнуть первую пуговицу рубашки. Тягучий, чувствительный поцелуй перешёл в напористый. Слишком мало. Слишком хорошо. Деревянная дверь резко открывается, с грохотом захлопывается, заставляя обоих парней вздрогнуть и резко отстраниться. Арсений тяжело дышит, разглядывает Антона, будто пытается понять, что только что произошло. Холодные глаза смотрят в тёпло-зелёные. И Антон все понимает. Осуждающий, уже знакомый взгляд Арсения возвращается, на лице появляется отвращение. "Ненавижу" пронеслось в голове голубоглазого. Непонятная злоба и омерзение переполняли его, хочется что-то разбить.       - Пидор блять - промямлил, пулей вылетая из кабинки. Обойдя вошедших Диму и Серёжу, зло хлопает дверью туалета, заставляя Антона зажмуриться и в очередной раз понять, что он проебался. Дима непонимающе смотрит на друга, который стоит в распахнутой кабинке, спиной облокотившись о стену, сжимает кулаки.       - Это чё щас было? - тихо спросил Дима. Серёжу будто не волновала эта ситуация, одну за одной уплетал чипсы, встал рядом с Димой.       - Сосались что ли? - в шутку спросил Сережа, получив в ответ самый злой шастуновский взгляд. А потом ещё и в бок осуждающий тык от Димы.       - Так, всё, мы щас идём к Серёже, по пути нам расскажешь, иначе в подвале запру и сиги отберу - грозно проговорил Дима, хватая под локоть друга, который так не проронил ни слова.