Новогодний ивент «В чужом теле»

В Новый год Гокудера всячески старался найти повод поработать. В школьные годы хватался за дополнительные задания, предпочитая появляться в доме Десятого через сутки, когда праздник заканчивался, и можно было уверенно заявить, не моргнув глазом, что он отлично выспался. Ну, если конечно можно было так назвать сидение в темной комнате. Новый год ассоциировался у Хаято с чем-то особенным, с тем, во что он давно перестал верить. Пусть постепенно и стал принимать участие в праздновании в кругу Хранителей, особенно, когда они перебрались в Италию, но в глубине души было тоскливо. Ушло детское ощущение праздника, чуда, когда маленький Хаято искренне верил, что подарки приносит Баббо Натале, и с восторгом распаковывал яркие коробки. Это потом жизнь ткнула носом, показав что к чему. До восьми лет маленький Гокудера был таким мечтателем, что стыдно вспоминать. Он писал письма Баббо Натале, едва научившись это делать, и радовался, когда они исчезало в неизвестном направлении. Отправлялось адресату, как считал Гокудера. На самом же деле, его забирал отец, чтобы заранее позаботиться о подарках. Как бы потом Хаято к нему не относился, он был вынужден признать – родитель не лишил его веры в чуда. Это пришло потом, когда Хаято выбрал совсем иную жизнь. От очередного Нового года Хаято не жал чего-то особенного. Он заранее позаботился, чтобы в особняке стояла традиционная ёлка, потратил три дня на закупку приемлемых подарков – не хватало еще Ламбо подарить новый вид гранаты, он же ее с восторгом использует на них (проверено еще в Японии). С этих пор Десятый в приказном порядке запретил своим Хранителям дарить что-то убийственное в эту ночь. Хаято не слишком-то верил в то, что те же Ламбо и И-Пин верили в Баббо Натале, как он в свое время. И-Пин была японкой, а Ламбо так долго жил вне Италии, что наверняка и думать забыл об этом волшебнике. Но, тем не менее, именно он подписывал все подарки для них, поскольку у Хаято единственного получалось настолько изменять свой почерк, что его не признавал никто из семьи, не говоря уже о представителях дружественных кланов в лице Каваллоне. Вот и сейчас Хаято ползал, как тот шпион или разведчик, по-пластунски, под пышными ветвями елки, распихивая коробки, когда ему в лоб будто ужалило что-то острое. Одна из игрушек, пятиконечная звезда, повешенная с краю праздничного дерева. Не ожидавший этого Ураган дернулся, едва не опрокинув елку, а игрушка только сильнее впилась. Капли крови оказались на ветке, Хаято пришлось зажимать ладонью лоб и спешно ретироваться, пока не перепачкал всю комнату. Звезда, ехидно сверкая оставшимися лучами, осталась на своем месте. Её им, кажется, прислали из России. «Убил бы за такое создателя этой гадости». – Хаято остаток вечера пытался привести себя в порядок – на лбу зияла такая ссадина, словно Ямамото от души приложил клинком. Вот и как это боссу объяснять завтра? Засыпал Гокудера с мыслью, что очередной праздник у него накрывался медным тазом. Он и подумать не мог, что это нелепое происшествие могло преподнести сюрприз.

***

Проснулся Гокудера от грохота. Резко усевшись на постели, он нахмурился, пытаясь понять, в чем причина темноты. А еще кровать была, кажется, чужой. Она точно была больше по размеру, да и балдахин Хаято не выносил. А тут ткань была явно из бархата немыслимой стоимости. Она, к тому же, перекрывала доступ к свету. Раздраженно поморщившись, Гокудера резко отдернул ее в сторону и оторопело моргнул. На стене висел портрет. Да не абы чей, а варийского Урагана. Бельфегор, словно живой, улыбался как маньяк, разве что не шишикал прямо в лицо Гокудере. Это что за новости такие? Непроизвольно Хаято схватился ладонью за лоб и обнаружил там неучтенную челку. Сквозь которую, кстати, он прекрасно видел. Чуть повернув голову, обнаружил на подушке, совсем рядом с собой, серебряную корону, которую привык видеть на голове варийского офицера. Грохот за дверью заставил Хаято непроизвольно вздрогнуть и автоматически выхватить стилет. А он-то где был? Присмотревшись, Гокудера цокнул языком – в том самом не понравившемся ему балдахине было спрятано множество собратьев этого стилета… кинжала, острого кстати. Хаято не рискнул проверять пальцем, осадив временное тело. Чужая память услужливо подкинула момент с опьянением при виде своей крови, а сейчас нужна холодная голова и полное отсутствие паники. Итак, он оказался в теле Бельфегора, варийского офицера и своего соперника на давней битве колец. С того времени много воды утекло, Хаято не раз с ним пересекался и, пожалуй, получал удовольствие когда удавалось размяться. Бельфегор не церемонился, заставляя его использовать все свои сильные качества, чтобы ему противостоять. Впрочем, они никогда на тренировках не сражались до победы. Обязательно случался незапланированный вызов – Ураганы расходились, как дворовые коты, обозначившие территорию. «Я, вообще-то, принц», – мелькнуло в голове, и Хаято осознал себя, цепляющим на голову корону. Вернее, он уже исхитрился одеть ее на непослушные волосы, на привычную Бельфегору сторону. Некстати вспомнилось, что в запале, от боли во лбу, он пожелал убить создателя той игрушки. Вот сейчас Гокудера засомневался, что ее прислали из России. Варийцы могли устроить развлечение, засунув в лучи какие-либо острия. Другое дело, зачем им это? «Скуку никто не отменял», – Хаято был вынужден признать этот аргумент весомым. Выстрелы откуда-то издалека прозвучали и затихли – не то Занзас пребывал в плохом расположении духа, не то что-то произошло. Впрочем, в Варии, похоже, всегда именно «что-то происходило». Как рядовые еще не разбежались, Хаято оставалось лишь гадать. Впрочем, сегодня он, кажется, на своей шкуре ощутит «гостеприимство» Варии. Изнутри. Не зря Хаято морщился от шпионских фильмов, он никогда не предполагал, что сам окажется в такой дурацкой ситуации. Варийское кольцо смотрелось чужеродно. Удивительно еще, что с равновесием проблем не возникло – лежать весь день, может, было в стиле заскучавшего Бельфегора, но Хаято никогда не умел лениться. Даже когда болел или залечивал очередную рану. Гокудера хмыкнул, когда осознал, что с собой нахватал если не половину «подарков» с балахона, то где-то очень близко к этому. Перспектива столкнуться со Скуало или кем-то еще из офицеров его не пугала. Будь что будет. В конце концов, всегда была возможность добраться до штаба Вонголы, а там уже объяснить боссу ситуацию. Вдвоем точно придумают, как вернуть все на свои места. Ободренный этой мыслью, Хаято покинул излишне роскошную спальню. И практически тут же столкнулся с неторопливо бредущим по коридору Франом. Хаято колоссальным усилием воли не запустил в того стилет, поражаясь, насколько силен безусловный рефлекс его нынешнего тела. Иллюзионист Варии, впрочем, не обратил на него никакого внимания. А Хаято это было только на руку. Ровно до того момента, как его едва не сбили с ног бойцы неизвестного ему отряда, которые тащили не то праздничную елку, не то оружие массового поражения. Хаято всегда считал себя спокойным. Но на какие-то несколько минут он утратил контроль. Елка была брошена, бойцы разбежались, что-то истошно вопя, а сам Гокудера осознал себя только на лестнице, сжимающим в руке стилет. День обещал быть долгим. Гокудера несколько раз глубоко вздохнул, осознавая разницу между ним и Бельфегором. Хаято мог вспыхнуть от злости, но утихал гораздо быстрее, в отличие от своего коллеги. Стало понятно, почему то нелепое желание исполнилось таким образом. Гокудера убивал по необходимости, а Бельфегор – по настроению. Возможно, пролежать весь день в спальне было уже не такой уж и плохой идеей.