Прятки

Сириус стоял у порога дома в Годриковой впадине. Снег падал ему за шиворот, но ему было как-то всё равно. Полгода как Розали нет, а мир словно лишь сейчас окончательно потух. Как и они все. Он вспомнил своё первое Рождество у Белфортов. День, когда он впервые почувствовал, что у него есть семья. Сегодня же он вновь почувствовал себя так, словно этой семьи нет. У Розали было прекрасная, унаследованная от отца, черта. Каждый, кто попадал в её дом, становился частью яркого калейдоскопа этой семьи. Не стало Розали, не стало и шумных дружеских встреч, долгих посиделок до утра, танцев на кухне под пластинку, ночных походов в библиотеку, и ходьбы вдоль бочек с вином в погребе. Что ему теперь делать? — Не думал, что мы еще когда-либо увидимся. — К нему подошел высокий мужчина, в длинном тёмном пальто и кожаных перчатках. И вновь он в этом поселке. — Здравствуй, Хиро. — Безразлично сказал Сириус. — Я не предлагаю тебе войти. — Не думаю, что смог бы. — Японец впервые был без своей привычной улыбки хитрого лиса. — Мне очень жаль. — Значит ты первый узнал пророчество... — Верно. — Мужчина легко кивнул. Сразу после развода с Розали, он встретился в Японии со своим старым другом Юки. Известным прорицателем из Токио, и по совместительству своим другом детства. — Вижу, ты опять холостяк? — Полный мужчина весело рассмеялся. — Не опять, а снова. — Хиро хмыкнул. — Ты ведь сказал, что Блэку недолго осталось, пусть поживёт счастливо сколько ему там осталось. — И то верно. Твоя Розали после его смерти опять прибежит к тебе. — Надеюсь, нет. — Хиро нахмурился. Устал он той семейки. — Знаешь, я бы мог что-то придумать, и изначально не отпускать её, мог бы даже грохнуть по-тихому Блэка, но... Хиро начал изливать, по-своему, как умел, душу, однако замолчал, когда стало ясно, что друг его не слушает. — Если тебе не интересно, мог бы так и сказать. — Обиженно бросил он. — Юки? — Лишь если в ситцевую ночь роза увянет, спасая ворона, звезда не упадёт, а лишь погаснет, чтобы сил набраться и освободить душу непризнанного героя. — Проговорил словно в трансе он, и Хиро нахмурился. — Чего? — Он начал трясти друга. — Юко, очнись, что это значит? — Не умрёт Блэк. — Сказал тяжело прорицатель, прийдя в себя. — Будет бродить по миру столько, сколько ему отведено. Но лишь если Розали твоя уйдёт первой. — Только не это... — Прошептал японец. — Розали завершила все свои дела. В какой-то мере даже попрощалась с теми, кто был ей дорог, хоть никто из нас и не понимал, что это прощание. Все документы, бумаги, завещание по бизнесу и дому... Как давно она знала? — Голос Сириуса был всё таким же непроницаемым. Он смотрел куда-то вдаль. — Я ей рассказал сразу после вашей свадьбы. — Грустно сказал Хиро. — Что сказать, в Америке весьма не хватает твоей скромной конторы. — Японец уверенно вошел в магазин, ошарашив Розали, которая как раз была в зале. — Соскучился за нашей зубной пастой? — Саркастично спросила она. — Еще бы! Не хочешь подняться в твой кабинет? Есть разговор. — В чём подвох? По-моему, это ты просил меня делать вид, что мы даже не знакомы. — Подвоха тут нет. Хочешь ты того, или нет, но я тебя любил, и решил, что ты заслуживаешь кое-что знать о своём будущем. Они поднялись наверх, и Хиро поведал бывшей супруге о пророчестве. Блэк слушала его вдумчиво, а под конец совсем расстроилась. Столько всего еще не сделано. Слишком рано подошло время оставлять этот мир. — Почему ты мне не сказал сразу, как узнал? — Думал, что как-то обыграется, но вот оно уже сбывается. Ты вышла замуж на Блэка. — И? — Ситцевая ночь — это год спустя вашей свадьбы. Первая годовщина — ситцевая. — Значит у меня остался лишь год? — Розали подняла взволнованный взгляд на мужчину, который сам слишком много думал как ей помочь. — Нет, если ты всё изменишь. Я долго расшифровывал значение пророчества. Будь с Блэком, но разведись с ним. Или пообещай себе ни в коем случае не спасать кого-либо с Когтеврана. — Но ты ведь сам сказал, что в пророчестве сказано, что Сириус не погибнет лишь, если умру я. — Ну да. — Тогда я не буду хитрить и обманывать свою судьбу. — Розали села за стол, и начала сортировать бумаги. — Розали, опомнись! — Крикнул Хиро, ударив рукой по столу. — Либо ты будешь жить, либо он. Я сейчас же отправлюсь к Блэку, уж он точно не позволит тебе погибнуть, чтобы жил он. — Пообещай мне ничего не говорить Сириусу. — Спокойно сказала Блэк, подняв карие глаза на мужчину. — В пророчестве чётко сказано, что если он выживет, то сможет освободить душу непризнанного героя. Кого, я понятия не имею, но этим человеком может быть кто угодно. Японец тяжело вздохнул, пытаясь собраться с мыслями. А может забить и всё равно рассказать обо всём Блэку? Он не позволит ей этого сделать. — Хиро, пообещай мне. — Более настойчиво сказала женщина. — Ладно, это твоя жизнь. — Тихо произнёс мужчина. — Спасибо. — Что ты собираешься делать теперь, когда обо всём знаешь? — Как можно больше времени провести с теми, кого я люблю. — Розали пожала плечами и легко улыбнулась. — Полагаю, это наша последняя встреча? — Выходит, что да. — Блэк немного сжалилась, увидев в каком состоянии её бывший супруг. — Хиро, не сожалей, что рассказал мне, но ничего не изменил. Благодаря тебе, я теперь буду ценить каждую минуту этого года. Хиро коротко кивнул. Он посмотрел на Розали, и спустя миг трансгрессировал прочь. — Поверить не могу, что ты мне ничего не рассказал. — Сириус фыркнул. — Чтобы я тоже больше ценил наше время вместе. Чтобы я изменил эту чёртову судьбу. — Розали знала, что ничего ты ценить не будешь. Если нужно, даже покончишь с собой, чтобы пророчество не сбылось. Вот и всё. — Так было бы правильно. Если бы ты мне только сказал... — Я дал обещание Розали. И я слишком уважал её и её выбор, чтобы это обещание нарушить. Я никогда не знал женщины сильнее. — Только не рассказывай еще ты мне, что она ушла, чтобы я сделал что-то важное и кого-то там спас. — Не буду. — Хиро пожал плечами. — Ты мне всё еще не нравишься, да и слова поддержки не мой конёк. Однако если тебе когда-либо понадобится моя помощь, выведи своей волшебной палочкой иероглиф банзая, и ты получишь эту помощь. Сириус ничего не ответил, всё еще смотря вдаль и игнорируя декабрьский холод. — Ты чего тут стоишь? — Голос дочери вывел его из этого странного состояния, словно транса, и лишь сейчас Сириус осознал, что японца уже здесь не было. — Гвенни, ты уже вернулась? Я вот решил воздухом подышать. — Подышал? — Гвен легко улыбнулась. — Пойдём внутрь, я так замёрзла, что готова выпить литр чая. Сириусу стало больно. Пускай и с красным от холода носом, и пока еще низким ростом, Гвен была до ужаса похожа на Розали. И чем дальше, тем больше это было видно, по её повадкам и манерам, не говоря уже об голосе и внешности. Сначала они оба не могли находиться в месте, которое Розали называла местом своей души. Без неё этот дом стал им чужим, а сами они себя чувствовали гостями, которые не имеют права сделать здесь лишнее движение. Однако спустя время стало предельно ясно, что теперь это дом место и их силы. Ведь это то, что связывает их с Розали. — Завтра Рождество, а такое чувство, словно обычный день. — Сказала младшая Блэк, заваривая чай. — Нужно было исправлять это недоразумение, поэтому я позвала Оливию с семьей, Джеймса с Гарри, естественно. Уизли, Гермиону. Драко, думаю, не придет. Не могу смотреть на его страдания из-за этой чёртовой метки... И главное не говорит мне, что с ним. Я кстати даже Грюма пригласила. Он, конечно, ворчливый, но зато с нами пару часиков побудет Чак. Кстати Римус и Тонксы тоже будут. Мне кажется, у них шуры-муры. Пап! — А, да? — Сириус оторвал взгляд от небольшой картины, которую Розали нарисовала еще в школьные годы и подарила своему отцу. — Пап, ты меня вообще слушаешь? — Без обиды спросила девочка. — Да, конечно. Ты говорила о шурах-мурах. — О шурах-мурах Римуса и Тонкс, — уточнила девочка, — это важно. — Однозначно. — Сириус кивнул. Он старался вникать в то, что ему рассказывала дочь. После смерти Розали она справлялась гораздо лучше его. Такой себе взрослый ребёнок, который пытаясь справиться с болью, не давал упасть и всем остальным. Каждое утро Блэк заставлял себя через силу встать в кровати и провести себя в порядок. Будь его воля, он бы не вылазил из постели, или бара. Но у Гвен вся жизнь была впереди, и ему не хотелось показывать ей настолько саморазрушающий пример. Хотелось найти самую большую гору и спрыгнуть с неё в пустоту. Но разве имел ли он права оставлять свою дочь еще и без отца? Он делал шаг за шагом, словно жизнь продолжалась, а к вечеру обычно скрывался, без остановки спрашивая Джеймса уйдет ли когда-то эта боль. Ответ друга всегда был одинаковым. — Твой чай. — Гвен поставила на стол большую кружку, и сама села напротив, потянув к себе какой-то журнал о красоте. Блэк поднёс к себе чашку чая и замер. Он почувствовал запах Розали. Перечная мята, которая сложная и успокаивающая, словно согревающий вечерний чай, как он любил шутить. Он не сделал ни глотка, но ему в самом деле стало тепло. Словно Розали сейчас сидит с ними третья. Пожалуй, так оно и было.