Sanguine

Поздней осенью Сюэ Мэн сумел пробраться во дворец Ушань. Когда его сознание померкло, Тасянь-Цзюнь был рад, что из всех врагов его убил человек, любивший Чу Ваньнина. Чу Ваньнин хотел защитить их ребенка. У Сюэ Мэна просто не было другого выбора, кроме как защитить и ребенка тоже.

******

Когда к нему вернулось сознание, Тасянь-Цзюнь испытал сильнейшую боль. Каждый удар сердца, каждый вздох словно разрывали его грудную клетку на части. Не отпускало ощущение, что он не смог что-то уберечь. Что он провалился, ничего уже не вернуть. Совсем рядом послышался шорох ткани. — Что ты здесь делаешь? Убирайся! — прокричала Сун Цютун. Робкий голос Старика Лю донесся издалека. — Его Величество звал Чу-цзунши. — Его Величество болен, — отрезала Сун Цютун. — Он не нуждается в услугах Мэймэй сегодня. — Тогда мы откланяемся, — прозвучал холодный голос. Тасянь-Цзюнь содрогнулся от облегчения. Этот голос означал, что то, что он не сумел защитить, каким-то образом уцелело. — Ваньнин, — пробормотал Тасянь-Цзюнь. В ответ была тишина. Тасянь-Цзюню она пришлась не по душе. Настигшее облегчение все еще казалось до невозможного хрупким: ему нужно было больше доказательств того, что все еще не потеряно. — Ваньнин, — повторил он, уже более настойчиво. — Ты еще не ушел? — ласково поинтересовалась Сун Цютун. — Его Величество нуждается во сне. Или ты пытаешься помешать его выздоровлению, потревожив его покой? — Мы уходим, — решил Чу Ваньнин. — Чу-цзунши, — пробормотал Старик Лю. — Императрица сказала свое слово. Простой наложник не вправе оспаривать ее решение, — произнес Чу Ваньнин. — Ваньнин, — вновь попытался Тасянь-Цзюнь. Он с трудом разомкнул веки и повернул голову в направлении голоса. Однако дверной проем уже пустовал. Он снова закрыл глаза.

******

Когда Тасянь-Цзюнь очнулся в следующий раз, он был один, если не считать лекарей и охраны. Лихорадка отступила. Но грудь болела так сильно, что он был не в состоянии сидеть. Он позволил лекарям бубнить что-то себе под нос в попытках заговорить с ним, а сам взял себя в руки и оглядел комнату. Что-то было не так. Что-то в охранниках действовало ему на нервы. Он подумал, не паранойя ли это, оставшаяся после того, как его чуть не прирезали насмерть, пока его взгляд не остановился на капитане конкретной группы охранников. Его грудь сдавило от ярости и страха. Он открыл рот, чтобы закричать, но приток крови лишил его возможности говорить. — Ваше Величество! — воскликнули лекари. Тасянь-Цзюнь закашлялся, отчаянно пытаясь прочистить горло, и жестом попросил капитана подойти. Прочистить горло он не смог. Но все равно заговорил. — Кто позволил тебе оставить свой пост? — прохрипел Тасянь-Цзюнь. Капитан преклонил колени. — Ваше Величество, дело в том... — Вон! — прорычал Тасянь-Цзюнь. Грозный рык сменился очередным приступом судорожного кашля. Один из лекарей что-то шепнул капитану, на что тот кивнул и поспешил к своим подчиненным. Некоторые охранники остались, к сожалению Тасянь-Цзюня, но добрая половина из них выскочила из покоев. Это были самые доверенные его охранники. Все они должны были охранять Чу Ваньнина и маленького принца. Он не знал, что заставило их ослушаться. Возможно, в этом замешана Сун Цютун. В конечном итоге все оказалось к лучшему. Мысли Тасянь-Цзюня прояснились, стоило кашлю утихнуть. Он жестом подозвал к себе другого охранника. — Приведите их сюда. — Кого подразумевает Ваше Величество? — Чу-Фэй, — с нетерпением произнес Тасянь-Цзюнь. — Сообщите Чу-Фэй, что Император нуждается в ее услугах. — Охраняйте все входы. Оставьте нас, — приказал Тасянь-Цзюнь. — Ваше Величество, — попытался лекарь. — Я сказал, оставьте нас, — прорычал Тасянь-Цзюнь. Лекарь побледнел от вспыхнувшего пожара во взгляде Тасянь-Цзюня. Он удалился вместе с остальными лекарями, слугами и стражниками. Чу Ваньнин подошел к Тасянь-Цзюню, как только они остались одни. Тасянь-Цзюнь был несколько тронут. Обычно его любимая наложница приближалась к нему исключительно по приказу. А иногда и вовсе не приближалась. Он остановился на достаточно большом расстоянии. Ну конечно. Тасянь-Цзюнь раздраженно вздохнул в нетерпении. — Подойди ближе. Дай мне свои руки. Чу Ваньнин повиновался. Тасянь-Цзюнь осмотрел его невредимые руки и удовлетворенно кивнул. На этот раз его Императрица вела себя благоразумно. — Значит, ты не пострадал? — уточнил Тасянь-Цзюнь. Чу Ваньнин ничего не ответил. Тасянь-Цзюнь давно привык к этому. Он колебался, держа Чу Ваньнина за руки. — А маленький принц? — нервно спросил он. Руки Чу Ваньнина задрожали. Тасянь-Цзюнь резко взглянул на лицо Чу Ваньнина, и ему показалось, что его вновь пронзили мечом. Чу Ваньнин поправил свои одежды, чтобы скрыть новый контур живота. При взгляде на него невозможно было заметить изменения в его теле. Тасянь-Цзюнь отпустил одну из рук Чу Ваньнина, чтобы он мог коснуться его живота. Под тканью он ощущался непривычно плоским. Кончики пальцев Тасянь-Цзюня дрожали. — Маленький принц? — повторил он. — Мо Жань, — сдавленно произнес Чу Ваньнин. Сердце Тасянь-Цзюня болезненно колотилось в груди. Казалось, что он снова разбередил свои раны. — Я убью Сюэ Мэна, — поклялся он. После чего довершил. — Я буду рубить его тело на куски, пока он не начнет молить о смерти. Он нарушил бы обещание, данное Чу Ваньнину. Но это не имело значения. Только кровью он мог заглушить горе в своем сердце. — Это был не он, — проговорил Чу Ваньнин. Тасянь-Цзюнь устремил на него свирепый взгляд, но ярость мгновенно утихла при виде неприкрытого отчаяния на лице Чу Ваньнина. Это было зеркальным отражением чувств в его собственном сердце. Он подавил всхлип и крепче сжал руку Чу Ваньнина. Чу Ваньнин протянул свободную руку к рукаву и вытащил смятый кусок бумаги. На бумаге оказалось начертано заклинание. Тасянь-Цзюнь не смог распознать его. — Обычно его используют в качестве исцеляющего заклинания, — сказал Чу Ваньнин. Его тон был ровным и спокойным, как будто он снова учил Мо Жаня разнице между богами и божествами в аудитории. — При правильном использовании оно помогает организму бороться с недугами. — Кто? — шепотом вопросил Тасянь-Цзюнь. — Он мертв. Императрица казнила его за некомпетентность. — Императорский лекарь утверждал, что совершил ошибку? Императрица, должно быть, считает меня дураком. Чу Ваньнин покачал головой и продолжил объяснение. — Пока ты был без сознания, меня охватила лихорадка. Старику Лю пришлось нанять лекаря в городе, потому что Императрица распорядилась, чтобы все дворцовые целители были приставлены к тебе. Он выдержал паузу и добавил своим проклятым ровным тоном: — Я обнаружил заклинание только тогда, когда было уже слишком поздно. В груди и горле Тасянь-Цзюня нарастала невыносимая боль. Его дыхание участилось, пока не переросло в смех. Рука Чу Ваньнина дрогнула. Тасянь-Цзюнь испугался, что тот попытается уйти. Он дернул Чу Ваньнина вниз, не обращая внимания на его протесты, не обращая внимания на то, что тот повалится на раненую грудь Тасянь-Цзюня, и не обращая внимания на то, как Чу Ваньнин изо всех сил пытался слезть с него. Тасянь-Цзюнь обвил руками Чу Ваньнина, прижимая его к себе, и смеялся, смеялся и смеялся. Он перестал смеяться только тогда, когда Чу Ваньнин уткнулся лицом в воротник мантии Тасянь-Цзюня. Он был ошеломлен. Чу Ваньнин никогда по своей воле не падал в объятия Тасянь-Цзюня. Он чувствовал, что лицо Чу Ваньнина мокрое от слез. Это был уже третий раз, когда он видел, как Чу Ваньнин плачет. Тасянь-Цзюнь поглаживал спину Чу Ваньнина, как бы утешая его. Он не был уверен, почему. Возможно, это был просто инстинкт. А может быть, он был безнадежно дезориентирован своей яростью и горем. Когда смех вернулся, он прозвучал до странного искаженно. Любой услышавший мог бы спутать его с рыданиями.