Виньетка

Не Минцзуэ, наследник и глава ордена Цинхе Не, в руках Мэн Яо, сына шлюхи. Цзинь Гуаньшань, конечно, шлюха; а вот мать Яо - образованная, утонченная женщина, вынужденная зарабатывать на жизнь в публичном доме. Мэн Яо не светили ни сыновья, ни дочери глав орденов, не то, что такие высоты. Он должен быть доволен, как все повернулось, но он ошеломлен. Он этого не планировал! Он не думал, что Чифен-Цзунь, молодой лидер Цинхе Не, так красив. Что у него яркие темные глаза, то и дело загорающиеся гневом, скулы, о которые можно порезаться, властная линия челюсти и такие большие, благородные руки. Мэн Яо не должен был даже сметь помыслить о том, о чем он помыслил – а он посмел. И теперь он знает, что губы Не Минцзуэ созданы для поцелуев, а тело – для любви. Это ужасно, потому что может испортить все, что он на самом деле планировал... Мэн Яо не должен был: но он влюбился. Минцзуэ поднимает полы халата Яо к бедрам, целует в губы и спускает штаны. Он опускается на колени и, тяжело дыша, берет член Яо в рот. Минцзуэ жадно его облизывает, почти давясь, заталкивает в горло – он нетерпелив, он хочет сильно, быстро, сразу, все; больше, еще больше. Это – слишком быстро для Яо. Слишком сильно, слишком хорошо. Со ртом, открытым в стоне, который он не может вытолкнуть из горла, он опирается на руки, ложится спиной на стол. Мицзуэ напирает, он становится на колени и кладет бедра Яо себе на плечи. Он трахает его ртом, впускает в горло, хочет его, хочет – нетерпеливо, властно. У Яо кружится голова. Он запускает пальцы в волосы Минцзуэ и тянет, пытаясь отодвинуться, дать себе передышку. Пульсация между бедер все сильнее, спазмы отзываются у него в животе. Яо наконец-то может издать стон – он слабый, как писк котенка. «Господин... господин Не, - бормочет он. – Пожалуйста... пожалуйста, я не смогу держаться так долго...» «Не держись», - велит Минцзуэ, отрываясь от него. Его голова между узких, бледных бедер Яо, его губы – красные от поцелуев и от того, как крепко они прижимались к промежности. Он забирает член Яо в руку и трет его между пальцев, по-хозяйски, как свой. Он смотрит Яо в глаза и Яо чувствует, как краснеет – как ужасно он краснеет, так, что горит лицо. Он подается бедрами навстречу Минцзуэ и ему до замирания сердца сладко и стыдно, что он подмахивает ему, подстраивается под ритм его пальцев, словно хочет вложить всего себя в его ладонь. «Я не могу, - Мэн Яо роняет голову на стол и хватается пальцами за края. – Я не могу, я не могу». Он все твердит и твердит, задыхаясь, пока не чувствует член Минцзуэ у себя на животе – толстый, подрагивающий, горячий. Яо поднимает голову чтобы посмотреть на него – головка с краями, задранными, как у гриба, словно нарочно ложится в ладонь. Он облизывает руку и ласкает головку, Минцзуэ скрипит зубами – его ладонь на члене Яо все торопливее. Минцзуэ кладет руку Яо на грудь, которая виднеется в распахнувшихся полах халата; узкая, деликатная белая грудь с маленькими темными сосками. Он смотрит Яо в глаза, его член в руке Яо быстро становится мокрым – в нем столько смазки! Такой горячий, такой мокрый, такой твердый – слюна стекает по щеке Яо, он сглатывает. Минцзуэ дышит ртом, громко, надсадно. Там, внизу, он трется членом о бедро Яо, о его руку: пальцы сплетаются, вены набухают. Яо не может думать ни о чем, кроме своего члена во рту у Минцзуэ, о том, как из головки Минцзуэ течет смазка, в то самое время, как он держит член Яо в руке и его ладонь ходит на нем, как на своем собственном; будто они уже больше не принадлежат себе, а принадлежат друг другу. И ласки становятся общими, и сбивчивое дыхание – одним на двоих. Когда перед глазами у Яо все вспыхивает, он выгибается на столе, уперевшись руками в руки Минцзуэ. Мотая головой, он до крови кусает губы, лишь бы только не кричать – горячее семя у него на животе смешивается, затекая в пупок. Минцзуэ держит его за бедра, запрокинув голову. Яо обессиленно опускает руку со стола, следом за ней падает длинный рукав, закрывая пальцы. Он дышит со стонами, пытается приподняться на столе, но падает на локоть. Минцзуэ целует в его в живот, в белые подтеки, и Яо в ужасе пытается его оттолкнуть. «Господин, прошу – не надо». «Почему?» - упрямо спрашивает Минцзуэ. Он берет Яо за бедра и подтягивает к себе, слизывая сперму у него с бедер. Яо наматывает его волосы на кулак, подбирая, так, чтобы они не испачкались. Глядя в потолок, он ждет небесной кары за такое святотатство – кара, впрочем, запаздывает.