замечтался

Джей допивал третий стакан намешанной кем-то ядерной смеси, когда Сону, даже под градусом сияющий словно ангел, предлагает сыграть в бутылочку на желания, чем вызывает серию тяжёлых вздохов с разных сторон комнаты. Все знают, что в этой милой голове мысли далеко не такие чистые и невинные, как может сначала показаться, но от идеи все равно не отказываются, потому что алкоголь давно приятно греет кровь, затуманивая усталое сознание и превращая обычно спокойных и сдержанных людей в демонов, желающих чего-то острого и более интересного, чем приевшиеся танцы под оглушающую музыку. Джей ведёт немного расфокусированным взглядом по знакомым лицам, пока не останавливается на одном с довольно энергичным для поздней ночи блеском в оленьих глазах, с мягкими, слегка поджатыми губами, которые так и хочется до безумия долго и жадно целовать, пока они не сотрутся в кровь, заставляя чужое сердце и тело ныть от наслаждения под собственными руками и ловя судорожные вздохи. —Эй, Джей!— кто-то трясет его за плечо, привлекая внимание,— так ты будешь играть или у тебя тут сеанс связи с космосом? Чонсон трясет головой, обрывая поток неясных мыслей, и даже забывает, о чем вообще думал. —Буду, какой ещё космос?— он недовольно сбрасывает чужую руку, как оказалось Джейка, и под несдерживаемые смешки остальных садится в круг прямо напротив Хисына, такого красивого даже со следами бессонных ночей под неярко накрашенными глазами, красными от жара щеками и в помятой оверсайз футболке, которая даже, кажется, и не его вовсе, а Сонхуна. Джея почему-то это ужасно злит — чужая футболка на теле старшего. У него что своей одежды нет? Так Джей готов отдать свою, все вещи отдаст и себя в придачу тоже, лишь бы Хисыну было хорошо. И с каких пор Сонхун вообще кому-то разрешает брать что-то свое? Чонсон чувствует острые шипы ревности, но они не раздирают изнутри и не приносят отравляющей боли, а просто раздражают и издеваются над нервной системой. Джей снова пропадает где-то в мыслях, остановив взгляд на ненавистной футболке, и пропускает момент, когда Сону, которому как главному зачинщику игры уступают первый ход, крутит полупустую бутылку. Все с интересом следят за вращающимся предметом, и, когда та указывает на Сонхуна и Джейка, начинают громко переговариваться, возвращая Джея в реальность. —Ну что?— Сону загадочно хмыкает и облизывает свои губы, обводя взглядом окружающих и стараясь заинтриговать, хотя (почти) все и так знают, что он скажет,—целуйтесь!~ У Джейка округляются глаза от такой просьбы, от чего парни невольно смеются, наблюдая за чужим смущением, которое, между прочим, совсем не испытывает Сонхун, ожидавший чего-то подобного и медленно подползающий к все ещё смотрящему на Сону австралийцу. Одна из его рук обвивает шею Джейка, от чего тот дёргается и резко оборачивается, встречаясь своими губами с чужими, сладкими от ликера, но сухими и такими горячими, что из головы сразу вылетает любое понимание происходящего, забывается, что на них кто-то смотрит и что это всего лишь игра. Джейк не спеша втягивает Сонхуна в более глубокий поцелуй, заставляя того задыхаться и ловить искры перед глазами от расплывающегося по телу удовольствия. Их языки сплетаются горячо и влажно, заставляя сосредоточить все ощущения на теплых касаниях. Сонхуна пронизывают электрические разряды, сознание начинает темнеть и путаться, желая раствориться в любимом человеке окончательно. Он кусает чужие горьковатые от алкоголя губы, чувствуя как сильные пальцы скользят вдоль его позвоночника, оттягивает нижнюю и, проходясь по ней мокрым языком, снова разрешает вторгнуться в свой рот. Хочется глубже, ярче, до сорванного дыхания. Джейк, отвечая на непроизнесенные слова, напирает на Сонхуна всем телом, заставляя чувствовать сводящее с ума давление, скручивающее внутренности в тугой узел, и изменяет положение на горизонтальное, оставляя расцветающие красным поцелуи на чувствительной шее... —Мы вам тут не мешаем? Джейк подскакивает от неожиданности и смотрит на недовольного Джея, у которого от такой сцены начало приятно тянуть внизу живота, заставляя завидовать и раздражаться. Он, может, тоже хочет завалить так кого-нибудь, а не просто смотреть, как делают это другие. Австралиец смущённо садится на свое место и, переводя дыхание, помогает Сонхуну подняться и поправить задернутую в порыве страсти рубашку. —Чертов Джей,— ругается блондин, оставляя Джейка и переходя на противоположную сторону круга, — чтобы тебе секс ближайший год только снился. Хисына тут же пробивает на смех, а из-за его заразительности начинают угарать и остальные. Джей лишь пожимает плечами, все равно единственный, кого он хочет, вряд ли думает о нем в таком плане. Скорее вообще не думает. Следующим крутит Нишимура, сидящий слева от Сону. Его длинные пальцы сжимают темное стекло и прокручивают. Спустя минуту, одна сторона бутылки указывает на него, а другая на полусонного Чонвона, который даже бровью не ведет, безразлично смотря на результат раунда, словно он сейчас не здесь, а где-то совершенно в другом месте. Джей замечает, что, оказывается, не только он сегодня увлекся напитками. —Раз я крутил, я и загадываю,—больше утвердительно, чем вопросительно произносит Рики, останавливая тяжёлый взгляд на Чонвоне,— хён, иди сюда. Чонвон медленно поднимается со своего места и пересаживается на колени Рики, тут же оказываясь в крепких и таких привычных объятиях. —Будем так до конца игры сидеть,— говорит младший и зарывается носом в пахнущие персиковым шампунем волосы Чонвона, который в ответ лишь немного елозит, устраиваясь поудобнее и, кажется, тут же засыпает. —Ники, можете пойти с Чонвоном в мою комнату и лечь спать,— подаёт голос Хисын, решающий проявить заботу в качестве самого старшего,— мы не будем сильно шуметь. Ники благодарно кивает, поднимает уснувшего Чонвона, словно тот ничего не весит, и уносит из гостиной, оставляя хенов одних. —Ну что,— хмыкает Сону и наливает в стакан виски.— кто следующий? Сонхун протягивает руку и раскручивает бутылку, надеясь, что и в этот раз она укажет на него и Джейка, но она проворачивается немного больше, останавливаясь на Джее и взволнованном Хисыне. В этот момент у Чонсона перехватывает дыхание, он совсем забыл, какая возможность может ему предоставиться в этой дурацкой игре. Джей оглядывает полуприкрытыми почти черными глазами смотрящего на (дурацкого)Сонхуна Хисына и прикусывает губу. Как же хочется его поцеловать, глубоко, грубо, показывая все свое желание, чтобы тот забыл как дышать, скулил и стонал, впиваясь ногтями в его спину, и зарывался пальцами в волосы. Хочется пройтись влажными поцелуями по всему разгоряченному телу, оставляя красные отметки и чувствуя мелкую дрожь под ладонями. —Окей,— Сонхун не разочарован, а даже немного рад такому раскладу, потому что может наконец-то отомстить другу, прервавшему его с Джейком поцелуй,— вы с Хисыном смотрите ужастик. И какой-нибудь пострашнее. Джей готов прямо сейчас убить этого светловолосого придурка. Не то чтобы он сильно надеялся на что-то, но фильм ужасов? Которые он терпеть не может? Сонхун подмигивает и расплывается в удовлетворенной улыбке, ловя на себе взбешённый взгляд. —Джей, просто смирись,— Джейк сохраняет серьезное выражение лица, но по его глазам видно, что он до чёртиков доволен желанием своего парня. —Может, тогда закончим на этом?— прерывая начавшуюся перепалку, Хисын тянет руки вверх, разминая затекшую спину, и Джей давится застывшими в воздухе ругательствами. Он готов поклясться, что старший выглядит до невозможности привлекательным, что бы ни делал. Если подумать, перспектива в принципе и не такая плохая, раз уж Хисын будет рядом... Сону восторженно подскакивает со своего места и заявляет, что игра окончена, и все могут расходиться спать, кроме Хисына и Джея, разумеется, ведь им предстоит встреча с самым жутким хоррором, который только можно найти в интернете. Сонхун, конечно, не упускает возможности сказать Джею про его выработанный годами иммунитет ко всем этим монстрам, и на вопросительно поднятые брови, хитро скалится: —Каждый день на себя в зеркале смотришь. Если бы не Джейк, Сонхуну бы точно прилетел тапочек в пьяную, но такую остроумную голову. На взгляд австралийца Джей лишь хмыкает и разводит руками, мол сам напросился, и спорить с ним бесполезно, да и сил уже нет. Гостиная быстро пустеет, оставляя включающего ноутбук Хисына наедине с Джеем. Экран приятно освещает в темноте профиль старшего, и Чонсон ещё раз убеждается, что этот парень настоящее искусство, словно скульптура древнего бога, мастерски сделанная на Земле, вероятно, чтобы такие как Джей сходили с ума от переполняющей любви вперемешку с болезненно-лихорадочными желаниями. Когда на экране мелькает постер фильма, который они должны будут смотреть, Чонсона передёргивает. Он не уверен, что присутствие Хисына спасет его от разрыва сердца, скорее послужит дополнительным стимулом. —Джей, ты точно будешь в порядке?— в оленьих глазах нерешительность сливается с чем-то загадочным и непонятным, что даже младший не может разобраться в смысле этого взгляда, —может, включим что-нибудь полегче? —Чтобы Сону с Сонхуном потом меня до смертного одра своими подколами довели?— Джей усмехается, но его зрачки нервно бегают от экрана к чужому лицу.— Включай, я переживу. Хисын слабо улыбается на последнюю фразу, но ничего не говорит, просто нажимает на кнопку, за что Джей ему безумно благодарен. Он вообще за многое благодарен старшему: за помощь с домашкой, за разгребание никак не относящихся к нему лично проблем и, в конце концов, за принятие его личности такой, какая она есть. Джею хочется дать что-то в ответ, но все, что у него есть, это сдерживаемые всеми силами чувства. Заставка фильма заканчивается, Хисын устраивает ноутбук на стуле и садится на диван рядом с Чонсоном, слегка соприкасаясь плечами, от чего младший шумно выдыхает, а потом бегло смотрит на парня рядом, проверяя реакцию или, точнее, ее отсутствие. На экране сменяются картинки, от которых по телу бегут холодные мурашки. Джей каждый раз вздрагивает, стоит фоновой музыке стать немного громче или кому-то из героев бездумно закричать, увидев очередного зомби, но в какой-то момент перестает следить за пугающими сценами, останавливаясь взглядом на переливающихся в цвет монитора глазах Хисына. Он незаметно для старшего сплетает их пальцы, что трепетом отзывается по всему телу, и, ни о чем не думая, наслаждается близостью любимого человека. Ему бы хотелось сидеть в таком положении вечность, но невинная идиллия мгновенно ломается, стоит немного хриплому от долгого молчания голосу произнести несколько неожиданных слов: —Джей,— Хисын поворачивается к младшему, которого тут же прошибает электрический разряд,— давай поцелуемся? Глаза Чонсона расширяются от удивления, он застывает на месте, продолжая смотреть в испытывающе-заинтересованное лицо и пытаясь понять, не послышалось ли ему это все в полупьяном бреду: —Что ты... Договорить Чонсону не удается, вместо слов, на губах чувствуется шершавый язык и чужое горячее дыхание. Он не знает почему это происходит и зачем, но поддается своей тяге к Хисыну, позволяя сплести их языки и медленно тонуть в столь желанном поцелуе, возможно, последнем в его вдруг ставшей счастливой жизни. Ли первым позволяет себе коснуться руками напряжённого тела напротив, неуверенно сжимая пальцами кожу у основания чонсоновой шеи. Это движение кажется Джею таким невинным, что он не сдерживается и тихо стонет в мягкие губы, обхватывая талию и слабо притягивая ближе, чтобы окончательно захлебнуться в ощущениях. Но этого не происходит: сознание до жути влюбленного, но все-таки трезвого и далеко не ветреного парня, заставляет медленно отстраниться: —Хен, ты уверен?— в голосе чувствуется надрывность, но он игнорирует слабость, не собираясь делать что-либо с тем, кто не отвечает за свои действия. Хисын расплывается в улыбке и, приближая свое лицо к Джею, снова почти касается его губ. —Уверен. Во мне нет ни капли алкоголя, если ты об этом, — невесомый поцелуй, от которого сердце заходится ещё сильнее, чем от предыдущего,— я думал, ты это знаешь, раз весь вечер следишь за мной. Чонсон быстро моргает, краснея до кончиков ушей. Так он все знает...Знает, что Джей испытывает к нему, поэтому так себя ведёт. Гордость отодвигается на второй план, потому что сейчас важнее узнать, что творится в взбалмошной голове Ли Хисына: —То есть...— Джей запинается, но, прочищая горло, продолжает,— ты в курсе, что нравишься мне? Старший коротко кивает. Чонсон с дрожью замечает, как взгляд Хисына опускается на его губы, а потом все ниже, прожигая кожу. —И...что ты думаешь об этом? Покусанные губы сжимаются в тонкую линию, и Джей видит этот жест. Внутри все как будто рушится, с грохотом, неприятным треском и огромными облаками пыли, давая возможность отравляющим мыслям всплыть на поверхность, рисуя картинки непривлекательного разбитого будущего, чтобы в следующую секунду исчезнуть, выстроить все воздушные замки заново и заставить сиять даже сильнее, чем раньше: "ты мне тоже нравишься,"— опаляет все ещё красное от смущения ухо, врезаясь в сердце и пробираясь приятной тягой вниз живота. Джей не выдерживает и почти вслепую целует лицо Хисына, находит его губы и сминает в требовательном, но нежном поцелуе, от которого салют вспышками взрывается где-то в груди. От неуверенности Хисына не остаётся и следа, он зарывается руками в уложенные волосы, наводя беспорядок не только на голове, но и внутри нее. Джей плавится от его прикосновений, будто погружаясь в горячую воду, ему тепло и уютно, но в то же время страшно, что она остынет или просто испарится из-за слишком высокой температуры. Не рано ли все это происходит? —О чем ты думаешь?— выдыхает Хисын, изучая почерневшей радужкой беспокойные карие глаза напротив. Джей теряется, не зная, что сказать, но Ли этого достаточно, чтобы резко развернуть младшего и переместиться к нему на бедра, прижимаясь вплотную и давя на начинающий возбуждаться член,— что бы это ни было — перестань,— язык облизывает родимое пятнышко на открытой шее, а потом чуть ниже в кожу вонзаются зубы, вызывая рваный вздох,— думай только обо мне. И Джей думает. Думает о том, как же чертовски приятно чувствовать вес Хисына на своих бедрах, ощущать его мокрый язык на чувствительной шее и руки, доверчиво вцепившиеся в плечи. Их языки снова проскальзывают между губ, создавая какие-то нереальные ощущения в интенсивном и в то же время тягучем темпе, сводящем с ума, сбивающем и без того загнанное дыхание. Джей ладонями ведёт по подтянутому животу, неспешно оглаживая бока и чувствуя каждый миллиметр чужой горящей кожи и слабую дрожь, покалывающую кончики пальцев. Он надавливает на соски, несильно сжимает и массирует, заставляя Хисына давиться воздухом, теряясь в очередном пьянящем поцелуе. Чонсон везде, от его прикосновений кружится голова, его дыхание оставляет невидимые следы на покрасневшем лице, и это буквально сносит крышу, все барьеры, которые когда-либо были установлены. Хисын не понимает, как оказывается под Джеем, как между его ног фиксируется колено, провоцируя новые волны возбуждения, простреливающего насквозь. Оставляя мокрую дорожку обжигающих поцелуев, Чонсон медленно ласкает шею, прикусывает солёную кожу, заставляя острее чувствовать каждое свое движение, и спускается ниже, касаясь языком острых ключиц, ребер и живота — и вот уже оттягивает резинку спортивных штанов. Его глаза блестят, Хисын, словно в тумане, хватается руками за обивку дивана и выгибается, чувствуя руки на своем члене сквозь тонкую ткань, приспускающуюся с каждым движением все сильнее. Горячее дыхание опаляет нежную плоть, от чего сердце просто впечатывается в грудную клетку, разнося отравленную удовольствием кровь по всему организму. Хисын протяжно стонет, когда теплый язык касается головки и лижет на пробу. Руки сжимают хисыновы бедра, оставляя красные отметины подушечками пальцев, которые позже превратятся в черно-синие разводы. Чонсон пускает в свой рот понемногу, давая прочувствовать расходящееся покалывание по всему телу, дразня и доводя до предела возбуждения, где нет места здравому смыслу, лишь испепеляющая жажда чужих касаний. Хисын скулит, подаваясь бедрами навстречу, но встречая предостерегающий взгляд снизу-вверх, падает обратно, расслабляясь и позволяя Джею действовать на свое усмотрение. Язык широкой полосой проходится по всей длине, жадно слизывая выделившуюся смазку. Чонсон продолжает растягивать свои движения, сжимая руку около основания и аккуратно поглаживая. Внутри Чонсона до безумия приятно, Хисын приглушённо стонет, сильнее вжимаясь в диван, напрягаясь каждой клеточкой тела и ощущая разливающееся в теле тепло. Ему хватает втянутых щек и пары интенсивных толчков языком, чтобы что-то сладко взорвалось внутри, окончательно выбивая из реальности. Он мелко дрожит, судорожно хватая воздух и запрокидывая голову назад, сильнее сжимая пальцами жесткую ткань дивана. Чонсон пару мгновений наслаждается открывшимся видом и снова нависает над уже ничего несоображающим старшим, стирая со своего лица белые капли. Мутные глаза встречаются с его взглядом, и он нежно гладит чужие, немного влажные волосы, а потом мягко целует, перекрывая ток кислорода. —А ты?— Хисын дышит загнанно, но Джея не отпускает, продолжая лениво целовать. "Так мило..." —Не сегодня,— младший аккуратно ложится рядом, игнорируя все ещё бьющееся в теле возбуждение, и помогает натянуть чужие спортивки обратно,— хочу, чтобы мы сначала на свидание сходили. —Свидание?— Хисын удивлённо поднимает голову, которую тут же укладывают на подставленное плечо. —Да. Пойдем на свидание? Хисын сонно кивает и почти сразу вырубается, оставляя уставшего, но счастливого Джея в одиночку убирать весь созданный ими беспорядок.