Пожалуйста, вернись домой со мной

￣￣￣ Руки дрожат. Я опасливо держусь за хаори Сабито, напуганный общей атмосферой. Возможно это глупо, возможно стыдно, но я и не пытаюсь показаться сильным и решительным человеком. Он перехватывает руку в свою, приподнимает маску и смотрит своими нежными и мягкими глазами. Улыбается, приподняв брови. Теперь на лице действительно есть шрам, но оно все равно красивое. Самое красивое в мире. — Финальный отбор продлится семь дней. Желаю всем удачи. Девушка отходит, пропуская нас внутрь. Лишь сейчас, переходя в более темную часть, я жалею, что никто не может запечатлеть этой красоты цветущей глицинии. Я все пытался найти, с чем можно сравнить глаза Сабито. Теперь к сокрытой внутри них нежности и мягкости, ассоциацией, будет всплывать это волшебное место, укрытое потолком из цветов нежно-фиолетового цвета. Я надеюсь, я все-таки выживу. А вдруг я получу те раны, из-за которых Сабито придется нести меня домой на руках?... Нет-нет. Он будет уставшим, я не имею никакого права обременять его так. Тогда, может, когда мы будем на каком-нибудь из заданий? Да, было бы очень, очень хорошо, я думаю. Кажется, я покраснел. Хорошо, что за сделанной Урокодаки-саном маской не видно. Сабито заставил и меня надеть ее. Мы вдвоем как дураки с этими лисьими ушами.

￣￣￣

Сабито все носится туда-сюда вместе со мной. Мы помогаем многим детям. Он был прав, мои мозги оказались полезными хотя бы в этом. В голове быстро находится правильное решение о перевязке раны, а глаза хорошо выслеживают места, где могут прятаться демоны. Получается собрать хорошее укрытие с раненными людьми. Я диву даюсь, наблюдая, как легко Сабито уговаривает более сильных защищать собранных, а сам все носится и рубит демонов. Конечно, я, как тот, кто рос с ним, получаю больше всего поручений. Наверное, я не против лишь потому, что еще с сестрой приучился вечно выполнять чужие приказы, но баловаться успевается хоть иногда. Несколько раз мне удалось напугать его и притвориться, что я демон. Такое глупое развлечение, из-за которого он больно и сильно давал мне по лбу, но все-таки посмеивался. На душе спадает камень груза ответственности и боязни отбора. Уже седьмой день, и я наполнен решительностью и уверенностью в том, что все будет впорядке. Это последняя ночь, которую нам нужно будет пережить в таких обстоятельствах. Тут столько милых детей, что не отстают и помогают. Думаю, это поколение охотников будет замечательным, а мы с Сабито станем его частью. Я не умру. Счастье быстро прерывается. Пока я хожу с ним осматриваться дальше, меня ранит демон. Адская боль пронзает глаз. Сабито быстро реагирует, шлет других детей ко мне, просит отвести обратно. Сердце начинает бешено колотиться. Я чувствую, что я не могу отпустить его сейчас, только не сейчас. Интуиция отчаянно стонет, переходит в крик, но я снова не могу сопротивляться этому тону, прямо сейчас на самом деле граничащим с приказным. Строгий, сильный, легко кооперирующий людей. Да, Сабито действительно вырос. Конечно, он все еще вечно находит конфликтные ситуации. Конечно, бывает глупым, но в этом он и есть. Я смотрю на него, растерянный и потерянный, чувствую что-то невероятное сейчас. Такое страшное, горячее, до боли обжигающее, но сковывающее любые движения. Хочется закричать на весь лес, чтобы он не смел никуда уходить, остался здесь, хоть привязать его к себе, но я могу лишь снова смотреть. — Я скоро вернусь, но, Гию. — Да? — Луна действительно была красивой тогда. Такой красивой, что можно умереть. Лицо заливается жаром, как только я связываю в голове, что он имел ввиду. Видимо, отвлекающий маневр сработал слишком хорошо. Рядом его уже нет. Волнение и тревога не утихают, но его слова все же греют душу. Такая красивая, что можно умереть. Все-таки это взаимно, правильно? Когда он придет, то я смогу обнять его. Теперь по-другому. Особенно. Правда ведь смогу. Эта мысль преследует меня, прежде чем я теряю сознание. Много крови пролилось. Но все будет хорошо. Теперь все хорошо.

￣￣￣

Аккуратный деревянный потолок. Глаза болят. Ну, скорее глаз. Я приподнимаюсь, сонный и непонимающий, где нахожусь. Вокруг никого не суетится, тихая комната, где я нахожусь в одиночестве. Седзи открываются без какого-либо шума. В комнату входят дети с отбора. Дети, спасенные Сабито. Я улыбаюсь им, спрашиваю, где он сам. Те переглядываются между собой. Их лица пугают и настораживают. Тишина поглощает комнату, и я уже предполагаю, какую новость они принесли вместе с едой. — Это последнее, что от него осталось. Прости. Мне отдают его яркое хаори, украшенное этим странным геометрическим узором. Оставляют поднос с едой рядом с кроватью, а сами уходят, оставив наедине с собственными мыслями, перед тем кинув жалостливый взгляд. Я вглядываюсь в предмет одежды, не совершаю и движения. Не хочется признавать. Что за глупость они сказали? Наверное, Сабито так глупо отомстил за мои выходки, правда? Он банально не мог так просто умереть, так ведь? Сейчас он выскочит в другой одежде, рассмеется, и все будет хорошо.

Все просто обязано быть хорошо.

Я спокойно провожу по гладкой и плотной ткани. Пальцы чувствуют бугристость, что-то осыпается с ткани. Что-то темное, коричнево-красное. Следующие куски оборваны, нитки торчат из рукава. Это не была ложь. Я больше не могу держаться. Из глаз начинают литься слезы, я падаю, неспособный просто двинуться с места. Все тело приходит в истерику и панику, но я просто не могу закричать, с открытым ртом рвано глотая воздух. Мягкая ткань касается рук и даже из-под мыльного взгляда, я вижу ее цвета. Перед глазами вспышками всплывает каждое воспоминание, что я бережно хранил в своем сердце. Вот он наругался на меня за то, что я позволил рыбе сгореть, вот окунул в пруд с головой, вот позволил подвинуть футон ближе, вот перед сном аккуратно коснулся волос, погладив. Все такое живое, яркое и искреннее. Я открываю глаза шире, пытаюсь увидеть то, что было. Хочу заглянуть в глубины воспоминаний, остаться в них, проникнуть полностью, но видения исчезают также быстро, как и появляются. Я отчаянно бросаюсь на постель, ноги путаются в одеялах, на пол падают чашки с едой, чай проливается, обжигая руки. Я мечусь в агонии, как подбитый зверь. Ткань хаори сжимается с новой силой. Его хаори, с узором, что так ярко отображает спонтанный и яркий характер, в котором есть место стабильности и заботе. Все, что было в нем, я любил. Все, что знал я в нем, я любил. Но почему я не успел сказать столько слов? Почему он так быстро покинул меня, почему сейчас? Почему его нет здесь? Агония переходит в самое большое отчаяние и бессилие. Теперь глаза болят от слез. Я все жму и жму к себе злосчастную ткань, уже расцарапав себе все ноги и руки в порывах. Теперь, как садится охрипший голос, ослабеваю я. Глаза высохли, и я больше не способен даже плакать. Кажется, я не поднимался с постели несколько дней.

￣￣￣

— Слушай, Томиока. Я поднимаю безжизненный взгляд на подошедшего. Я ненавижу даже просто споласкивать лицо, ведь вижу себя. Вижу свои глаза.

«Хватит молчать! Хватит смотреть так! Прекрати! Ты как мертвая рыба!»

— Кто ты? — Я Мурата. Мы вместе были на последнем отборе. Я могу сесть рядом? Недоумение. Чего он хочет? Не хочу ни с кем разговаривать. Сабито, вернись ко мне. Сабито, будь рядом снова, молю. Я так скучаю. Ты мне нужен. Я хочу увидеть тебя снова. Мне не нужны другие люди. Только ты, прошу. Краткий кивок головой. Он опускается на землю, смотря в воду. — Вы с Сабито вместе тренировались, да? — Да. — Мне жаль, что так получилось. Прости, что я не мог ничем помочь. Тебе, наверное, очень больно сейчас. — Все нормально. Уходи, пожалуйста. Назвавшийся Муратой замирает. Смотрит еще некоторое время. Но все же, послушно поднимается, кидает последний жалобный взгляд и оставляет мое тело. Я поджимаю ноги ближе к себе и укладываю руки на колени. Маленькая слеза катится из глаза. Совсем как тогда.

￣￣￣

Я быстро встречаю Ренгоку. Активный и шумный, вот, как его можно описать. Мы случайно встретились на одном из заданий, как два способных мечника, вызванных не на самую простую миссию. Думаю, он действительно подходит на эту роль, но меня переоценивают. Его лицо, полное воодушевления и шум, что он создает сильно напоминают мне Сабито. Я стараюсь избегать его все время, как бы сильно тот не пытался завязать беседу. Он выглядит слегка обеспокоенным, но я уверен, что никому не нужны те проблемы, которые я могу создать просто своими мыслями. Мы расходимся, когда я решаю остаться в доме глицинии и слегка передохнуть, а он рвется дальше. На очередное задание. Сабито бы тоже так сделал, я практически полностью уверен. Хотя, был ли он таким же? Года идут, и я забываю его. Слишком тяжело вечно помнить. Слишком тяжело возвращаться в беззаботные и самые лучшие дни. Благодаря ему столько детей не погибло. Все выжили. Все, кроме него. Разве это было справедливым? Я честно променял бы все их души и свою, лишь бы он мог продолжать жить. Он — посланное с неба дитя для спасения людских жизней от демонов, но не мы. Не я. В вазе стоит глициния. кажется, она здесь везде. Теперь в голове его мягкий взгляд. Я снимаю двухцветное хаори, прижимая его к себе. Одежда сестры и Сабито. Самые дорогие и родные люди, что у меня были. Те, кого я любил больше всего. Из глаз снова не могут течь слезы. Все дошло до такого абсурда? Мне бы хотелось заплакать сейчас. Вспомнить обо всем так, как после отбора, лишь бы испытать такую же огромную скорбь. Сабито и не заслуживает меньшего.

￣￣￣

Я чувствую, как все эмоции притупляются. Глициния уже не вызывает такого отчаяния. В голове пусто. Я бездумно слоняюсь, убивая и убивая демонов. Один за другим. Срезаю шеи, наблюдаю за тем, как они распадаются в прах, зовут кого-то, говорят о чем-то. Будь я таким как раньше, пожалел бы я их? Было бы мне грустно смотреть на страдания былых людей? Я чувствовал бы? Я вообще когда-нибудь чувствовал? Я так плохо помню все. Все пытаюсь и пытаюсь вернуться к воспоминаниям вечерами, но совсем не могу, не могу восстановить и крошечного кусочка картинки, что была. Ни сестра, ни Сабито, даже их образы не всплывают в голове. Я лишь помню их глаза. У сестры — печальные и добрые, темные. У Сабито — мягкие и сильные, похожие на глицинию. Когда я стал так скуден в описаниях? Разве раньше я не мог развернуть целое полотно о внешности Сабито? Наверное, я стал совсем бесчеловечным после его смерти. Жалкий, слабый и трусливый человек. Спрятался даже от собственных чувств, под натиском мрака. — Томиока-сан, я могу присесть рядом? Как всегда один, вы не думаете, что это выглядит удручающе? Кочо-сан. Маленькая, умная и красивая девушка. Изящная. Действительно похожа на бабочку. Труженица, она намного сильнее, чем другие думают. Мне жаль ее? Я не знаю, что я чувствую. Маленькому мне она понравилась бы? Наверное, я был бы очень расстроен и чувствителен к каждой хоть чуть-чуть обидной фразе. Сейчас понимаю — так она лишь подавляет собственную боль. Я не против поговорить с ней. — Конечно, садитесь. Она мягко опускается, держа небольшую дистанцию. Красивое небо, темное и звездное, наблюдает, оставаясь единственным судьей наших чувств. Хочется спросить ее, почему та так заинтересована в том, чтобы говорить со мной раз за разом. — Вы решили просто проигнорировать мою фразу о вашем одиночестве? — Извините. Она смеется, мягко и звонко. Отдаленно напоминает смех сестры. Мысль повергает в шок. Если бы я мог вспомнить больше о них, просто смотря на Кочо и Ренгоку. Но, наверное, это первое и последнее совпадение, что позволяет мне чуть-чуть окунуться в их образы. — Ладно, давайте так. мне крайне интересно, по какой причине вы носите столь странное хаори. Рассказывайте, рассказывайте, Томиока-сан. Вам его сшила любимая девушка? Но я ни разу не видела вас в чужой компании. Обычно ведь вы всегда сам по себе? Или я чего-то не знаю? — Кимоно. — Что кимоно? Вы можете объясниться? А то складывается впечатление, что я говорю с малым ребенком, а не столпом воды. Она язвительно улыбается, склоняя свою аккуратную голову, когда я смотрю на нее. Вам обязательно быть такой грубой, Кочо-сан? — Это кимоно дорогих мне людей, что погибли. Я не могу разделить их значимость, поэтому сшил. Ее лицо быстро сменяется на растерянное, но также шустро та возвращается к прошлому, изображая ни капли озабоченности. Все же, ее тянет на откровения, когда она смотрит на рукава собственной одежды под лунным светом. — Это хаори моей сестры. Она тоже умерла. Высшая луна увидела нас. Дурочка. Сама меня все пыталась защитить и спрятать, в итоге умерла. Печальная пауза, тишина явно ее ранит. Я уже привык жить в ней. Мне бы хотелось ответить ей что-нибудь, но я чувствую что просто не могу подобрать ни одного слова. — Кем были ваши близкие люди? — Красная часть — моей старшей сестры. Вторая. Мальчик, с которым я готовился стать охотником. Он был сильным человеком. Думаю, если бы выжил тогда, сейчас был бы хорошим столпом. Еще одна пауза. Мы вдвоем смотрим на луну, строго висящую на небе. Она красива, но бессердечна.

«Луна действительно была красивой тогда. Такой красивой, что можно умереть.»

Фантом воспоминаний. Я отворачиваюсь к девушке, больше неспособный смотреть на небесное тело. То ли от боли, то ли от горечи, я больше не могу ничего различить и отделить друг от друга. — Кочо-сан. — М? — Вам больно? — Конечно. Было бы глупо не испытывать боли, рассказывая о смерти родной сестры. Я совершаю глупое действие. Неловко двигаюсь ближе и обнимаю. Надеюсь, ей станет легче от этого. — Ай-яй-яй, Томиока-сан, чем вы занимаетесь? — Я всегда делал так, когда видел, что другим людям больно. Мне жаль вас, но я не знаю, как выразить все словами. — Знали бы вы, как я была бы счастлива, если бы ваши объятия смогли избавить меня от этих чувств. Но я все равно благодарна.

￣￣￣

Кочо оказывается хорошей подругой. Язвительной и со своими заморочками, но с ней интересно поговорить. К ночи она иногда пускается в откровения, но мы часто встречаемся и в обычное время. Я не думаю, что дорожу ей также, как Сабито, но она становится важной мне. Я рад, что хотя бы она хочет говорить с кем-то настолько жалким. Иногда к нам присоединяется Ренгоку. В основном в те моменты, когда мы заходим за едой. Он действительно шумен, волнительно расспрашивает меня практически каждую минуту. Шинобу отшучивается, говоря что я просто камень, который крайне ловко вырезали и покрыли краской. Иногда хочется легко ударить ее за это, ведь Ренгоку действительно периодически ведется, словно забывая обо всех прошлых разах. Может, он пытается так рассмешить нас? Очень великодушно. Они с Сабито бы нашли общий язык. Добрые и сочувственные. Мне так жаль, Сабито.

￣￣￣

— Ах, Гию отправляют на задание, а я сижу без дела. Все из-за того что я хрупкая девушка? Оякате-саме совершенно неизвестно то, что и наш столп воды схож с хрупкой девушкой. Еще хуже чем я! Той недотрогой, что пищит, стоит ее коснуться! Ах, почему же не я. Я тоже хочу участвовать, а не только лечить раненных охотников. Я слегка хмурю брови, наблюдая за тем театром, что устроила Шинобу. Я попросил ее провести со мной немного времени, по какой-то причине дико взволнованный выданным заданием. Предчувствие. В этот раз я очень надеюсь, что оно пойдет на мою смерть. Конечно, мне бы хотелось умереть благородно, чтобы не разочаровывать Сабито, но я не уверен, что боги позволят мне такую честь. — Шинобу, пожалуйста. — Пожалуйста что? Мне прекратить? А попросить? Гию, а Гию, попроси меня. — Пожалуйста, прекрати говорить, что я девушка-недотрога, которая пищит, стоит ее коснуться. Шинобу ловко и быстро касается моей шеи, вызывая удивленный и растерянный вдох. Хочется расплакаться, теперь шутки посыпятся дальше. — А это что? Извини, я не могу прекратить говорить правду. И все же я рад, что она была со мной тогда. Волнение нарастает, когда я добираюсь до места. Перебитые люди. Целая большая семья. Их тела еще не совсем ледяные. Если бы я не был так беспечен, возможно успел бы спасти их. Простите. Я слышу звук падения. Где-то рядом демон. Еще не ушел. Быстрые движения, в миг я оказываюсь рядом с ним. Брат и сестра? Бедный ребенок. По возможности мне бы хотелось не убивать ее на его глазах. С моей стороны это было бы огромной жестокостью. — Пожалуйста, не убивайте ее. Она моя сестра, она ничего не сделала, это не она убила их. Пожалуйста, я умоляю вас. Он стоит на коленях, пресмыкаясь в самой унизительной позе. Напоминает мне себя. Поэтому я и злюсь. Резко проскакивают слова Сабито, и я говорю заученную от него фразу. — Не таким слабым людям решать, кто живет, а кто умирает. Все твои разговоры о поиске лекарства и ее излечения не имеют смысла. Ты не смог спасти свою семью, а сейчас, видя в какой опасности твоя сестра лишь преклоняешься передо мной, умоляя ее спасти. Я вонзаю клинок в ее плечо, чтобы усилить влияние своих слов. Не плачь. Не беги. Я верю, что ты можешь защитить и спасти ее. Просто наберись решимости сейчас. Воспитай в себе силу духа и борись. Борись, пока ноги не отвалятся, а дышать будет тяжело до слез. — Если хочешь спасти ее — сражайся. Борись за ее жизнь, а не умоляй спасти ее. Для меня она — лишь демон, который требует уничтожения сейчас. Если тебе не все равно, делай что-нибудь! Я не смог защитить своих близких, будучи слишком слабым для этого. Я не решителен и не силен. И я знаю об этом. Но ты можешь быть другим. Я верю, что ты можешь быть другим. Я дам тебе этот шанс, если ты попытаешься сделать что-нибудь и утрешь эти горькие слезы со своих глаз. На меня летит топор, прежде чем мальчик остается без сознания. Ему так хотелось защитить сестру даже ценой собственной жизни. Демон вырывается из моих рук, бросившись защищать его. Бедные дети. Я оставлю ей жизнь. Одно резкое движение, и она лежит без сознания рядом. Он действительно сможет стать хорошим охотником. Надеюсь, он не подведет мою веру. Сабито бы точно не простил мне такую мягкость, но эти дети заставляют во мне проснуться чувствам, которые так давно ушли куда-то далеко. Я дожидаюсь, когда младший очнется. Тот улыбается мне и жмет девушку к себе, пока я снова говорю ему. — Найди Урокодаки Саконджи, что живет у подножья горы Сагири. Скажи, что Томиока Гию послал тебя. Если хочешь сохранить жизнь сестре, то не позволяй ей находиться на солнце. Демоны умирают от этого. Я ухожу, оставив его наедине с оставшейся частью семьи. Прошу, не стань таким же как я.

￣￣￣