морозным шёпотом по телу и к душе

Над ними нескончаемое ночное небо, что обнимало своей темнотой земли Гео Архонта. Под ногами — скрипучий снег, сбившийся в огромные сугробы. И только фонари помогали разглядеть вдалеке очертания города контрактов, дабы не потерять его из виду с далекого обрыва. Они шли по краю высоких гор, пока снежинки медленно спускались с неба, опадая им на лицо. От их холодных прикосновений алели щеки, заставляя приподниматься уголки губ. Словно в снежинках крылась удивительная магия, что хранила в себе не просто застывшие льдинки, но и часть чего- то удивительного. Непостижимого. Того, что заставляло глупо улыбаться без причины и радоваться словно они снова маленькие беззаботные дети. Оглядываясь по сторонам, на белую землю и притрушенные вьюгой деревья, Син Цю думал, что если и существует способ познать настоящее счастье, то его стоит спрашивать у льда и снега. Ведь они точно должны были знать ответ. Вдох. Свежо и приятно. Мороз заполняет каждую клеточку легких, наполняя их спокойствием и жизнью. Они присели у костра, вглядываясь в ночную даль, но перед собой видели лишь маленькие языки разгорающегося пламени. — Юнь, — тихо подал голос Син Цю, не отводя завороженного взгляда от звёзд, пока в его глазах отражалось их мерцание. -Почему я? Экзорцист был удивлён и смущён вопросом. Что его друг имел в виду? — В каком смысле? Книжник неловко смял в руках концы шарфа, перебирая посотавшиеся бордовые нити. — Почему среди стольких хороших людей ты выбрал именно меня? Чунь Юнь задумался, вглядываясь в напряженный профиль напротив. И правда, почему? Когда он почувствовал, что Син Цю так ему необходим и что дело было не только в дружбе? Возможно, когда тот напряженно сводил брови, если ему что-то не нравилось. Когда он поглощено читал одну книгу за другой, будто существуя в своём отдельном мире, где не было места реальности. Когда смеялся. Беззаботно и по- детски, ввязывая их в очередное приключение, что явно плохо закончится. Долгое время их любовь была невысказанными чувствами, что бережно хранились глубоко внутри за дружескими улыбками. Их союз- нежностью друг к другу, поддержкой, тёплыми объятьями и горящими глазами. В их разговоры под луной вслушивались звёзды и ярко светили, оберегая теплом молодые души. Долгие путешествия к краю карты; за ним- пустота. И они всегда верили, что вместе дойдут до самого горизонта, открыв неизвестность, чтобы прыгнуть в неё с головой навстречу новым приключениям. — А что если мы упадём с края? — Спросил как-то Син Цю, переворачивая в руках карту в разные стороны. — В таком случае я тебя поймаю, — ответил экзорцист, смотря строго вперёд, туда, где их ждала очередная страница общей истории. Син Цю любил непредумышленные касания, что прокрадывались между ними вроде невзначай. Рука на дружеском плече, схваченная от испуга чужая ладонь, объятья дольше, чем положено. Казалось только он сам и замечал, что действует иначе. Что друзья не должны так общаться. Что он больше не хочет быть его другом, ведь для него Юнь куда больше, чем просто товарищ детства. Чунь Юнь же любил наблюдать. Он рассматривал небрежно упавшую на глаза челку, когда Цю наклонялся над очередной книгой. Пробегался взглядом по его тонким запястьям, отмечая, что от них так и кричит «аристократичностью». Он подмечал каждую деталь, вплоть до невыспавшихся глаз и покусанных от беспокойства губ. И порой думал, что слишком долго задерживает взгляд. Они хранили чувства глубоко внутри слишком долго, пока однажды ежегодный праздник фонарей и внезапно нахлынувшие эмоции не заставили их признаться друг другу. Тогда были смех, слёзы и долгий первый поцелуй под светом тысячи огней, что пролетали над морем. С тех пор Чунь Юнь ни разу не пожалел о своём решении. И всегда был рядом, что бы ни случилось. — Потому что… ты лучший человек в моей жизни, — спустя долгое время шёпотом ответил экзорцист и Син Цю обернулся, устремив на него взгляд ярких глаз цвета кор ляписа. — Прости, если не так часто тебе это говорю, — Чунь Юнь обернулся, положив ладонь на чужую скулу. — Я не умею писать стихи и не знаю как красиво выражать мысли. Мне хочется подарить тебе всю свою любовь, чтоб наша история была лучше тех романов, что мы читали на досуге, — он погладил пальцем тёплую щеку, от чего парень напротив прикрыл глаза. — Мне не нужна причина, чтобы любить тебя, Цю, — подсев ещё ближе сказал экзорцист, утягивая самого дорого человека в объятья. — Я просто люблю и хочу сделать тебя счастливым. Вода. Безжалостна и быстротечна. Она просачивается сквозь пальцы, стоит только сложить вместе руки и зачерпнуть немного; холодными каплями стекает по волосам во время дождя, оставляя после себя нежную тоску. Она- свежий глоток жарким летом, неприятный мороз зимой. Прекрасна и желанна. Лёд. Холоден и безмятежен. Заставляет покрываться кожу мелкими мурашками. Пугает и притягивает. В нём таится неизвестность, что хочется разгадать, словно наисложнейшую загадку, а затем радоваться победе. Он излучает силу, хотя внутри совсем хрупок. Лёд — холодная смерть и замёрзшие пальцы. Лёд- красота и постоянство. Разные и одинаковые. Как вода и лёд, что совсем не похожи, однако одно вытекает из другого. По жизни они смотрят в разные стороны, при этом крепко сжимая ладони друг друга. Чунь Юнь крепко прижимался к чужому телу, и ему хотелось, чтобы этот момент запечатлела сама вечность, оставив воспоминание на подкорке сознания. — Юнь, — все так же нежно и тихо нашептывая, отозвался наследник большого клана. Он разжал объятья и заметил как по щекам Син Цю стекали мокрые дорожки слез. — Я сказал что-то не так? — обеспокоено, вытирая большим пальцем грусть спросил экзорцист. — Нет же, — тёплая усмешка, — Просто никогда ещё я не был так счастлив, — теперь уже широкая улыбка озарила его лицо и через секунду он порывисто вскочил на ноги. — Давай слепим снеговика! — голосом полным озорства и детского энтузиазма предложил Цю. Глаза его заискрились, будто снеговик был именно тем, чего ему так не хватало. В этом был весь Син Цю. Вот он загрустил, нуждаясь в поддержке и ласковых словах, вот он уже бегает по поляне, скатывая снег в огромный ком. Временами непонятный, полный хаоса, острых чувств и веселья. Все то, чего Юнь не мог позволить сам, он находил в человеке напротив и всем сердцем любил за каждую выходку. — Ну, ты идёшь помогать? — надувшись спросил мечник, с трудом справляясь один. — Бегу, — улыбнувшись краешком губ ответил юноша и присоединился. Усердно наращивая слой за слоем, им удалось сложить две трети снеговика, когда Чунь Юнь получил снежком в правое плечо. Син Цю весело засмеялся, когда попал в цель, а через пару секунд сам почувствовал снег, что скатился за шиворот. Между ними завязалась настоящая война, что рассыпала снег в разные стороны. Они бегали без остановки, снежинки липли к варежкам, в одежде становилось жарко, смех не стихал ни на секунду. Пару раз мечник громко запищал, стоило экзорцисту подойти слишком близко. Хорошо прицелившись, Чунь Юнь замахнулся, и ненароком попал прямо в лицо Син Цю. Не устояв на ногах, тот споткнулся, при падении зацепив снеговика. Экзорцист сразу же бросил все снежки и кинулся вперёд, нависнув над другом. — Ты в порядке? — спросил он обеспокоенно, взглядом выискивая покраснения от попавшего льда. — Более чем, — хитрая ухмылка и удивленные голубые глаза. Син Цю приподнялся на локтях, потянувшись к Юню. Правой рукой он приобнял его шею сзади, касаясь своими губами чужих. Сначала нежно, ожидая, что парень напротив ответит, после- все с большей страстью, притягивая за шею ближе. Их поцелуи каждый раз отличались. Порой трепетные и невинные, нетерпеливые и со всей мягкостью. Порой пылкие жадные, словно им было мало друг друга. Однако всегда с любовью, что заполняла пространство между ними, соединяя души. Природа вокруг них выводила удивительные снежные узоры, разукрашивая мир тёплым уютом наперекор морозной погоде. Ведь зима, пожалуй, самое романтичное время. Именно с началом холодов можно легко узнать, кто из людей тебе самый близкий. От них становится тепло-тепло на душе, что больше не нужны ни плед ни одеяло. Ранее друзья, где каждый боялся показать настоящую частичку души. Теперь же часть общего целого, где они могут любить, смеяться, плакать, касаться открыто. Они не прятали чувств, доказывая любовь нежностью, объятиями и поддержкой. Говорят вода имеет память. А значит первый выпавший снег даже растаяв, будет помнить их первую любовь. Снежинки станут водой, что поможет взрости первым весенним цветам. И когда они вернутся на это место в следующий раз, здесь будут цвести десятки шелковиц, наполняя ароматом поляну. А мечник и экзорцист присядут почитать среди их нежных лепестков, даже не подозревая, что являются причиной такой красоты.