Снег в августе.

Врачи рекомендовали им проводить больше времени на свежем воздухе и на солнце. Поэтому последовательно — и очень даже ожидаемо, Сэм, завались, твою улыбающуюся физиономию все еще видно — было снять домик на пару месяцев в Вермонте, в городке таком маленьком, что найти его на карте было бы испытанием. По крайней мере это на первое время. Дом был небольшой, в два этажа с хозяйской спальней, двумя гостевыми комнатами, гостиной и кухней — вот и все. И, конечно, небольшим садом сзади. Буквально пара яблонь, почти заросшая лавка и нетронутая земля в переросшей траве. Если бы этот дом был их собственным то, Дин знал, Кас не позволил бы земле пустовать. «Домашние овощи меньше вредят окружающей среде, Дин», он бы сказал с этим серьезным лицом, напоминающим Дину одновременно и лекторскую невозмутимость и ангельскую стойкость. Прошло около месяца, на дворе стоял сентябрь, все еще то время, когда достаточно жарко, чтобы еще ходить в футболках во время солнцепека днем, но все еще надевать носки по ночам. Особенно Касу — Дин никогда не видел кого-то, кто с таким энтузиазмом ходил везде босиком. Зима будет пыткой для них обоих. Они все еще аккуратно обходили тему Бренды и Камиллы, того, что с ними стало. Тема практически перекочевала в категорию «табу», когда они вчетвером стояли и наблюдали за полыхающим зданием на заре, языки пламени сливались с разгорающимся рассветом. Они встретили некоторое сопротивление от постояльцев, когда те проснулись от визга пожарной тревоги, но в самом деле, поджог здания прошел на удивление безболезненно для всех них. Эти люди знали, что с этим домом было что-то не так. Они могли не верить в сверхъестественное — но они знали. Если ты живешь внутри черной дыры, то ты все-таки задумываешься о том, почему ты не видишь света. Так или иначе, небольшой ритуал — просто на всякий случай — доказал, что с домом и его неживыми поселенцами было покончено. Они не знали, что еще могли сделать. Они думали послать кого-то из доверенных знакомых Каса проверить, что стало с Брендой и Камиллой. Думали, но так и не решались. Не сейчас. Так или иначе, сейчас они расположились в саду. Кас сидел на траве, облокотившись о дерево и вытянув ноги, потрепанная копия «Бойни номер пять» в мягкой обложке в его руках. Дин — головой на его коленях. На вопросительный взгляд Каса он только бросил ему усмешку, одну из тех, что посылает девушкам в баре — разве что чуть теплее, чуть секретнее — и ответил на молчаливый вопрос: — Доктор советовал больше лежать на солнце. После около нескольких секунд обработки информации, Кас яростно покраснел, склонив голову — как бы своеобразно пряча лицо — и ничего не ответил. На сегодняшний день Чарли — которая заняла что-то вроде около-постоянного места в доме, по крайней мере до зимы — и Сэм отчалили на какую-то техническую выставку парой городов рядом. Никто из них официально не воздерживался от охоты, не «уходил на пенсию». Но, когда они нашли эту статью о выставке и прямо рядом — о загадочных убийствах, они ничего не сказали на этот счет. За утренним столом после этого новость упала тяжелым пыльным облаком, из-за нее еда и кофе словно приобретали пепельный привкус. Это было странным процессом. Дин даже не был уверен, как именно его назвать — никакое словно не подходило достаточно точно. Это было похоже на лечение, на восстановление, но для него необходимо убрать все внешние раздражители, все неопределенности. Это, несмотря на мнение большинства, активный процесс. Исцеление предполагает под собой усилие. Кружка некрепкого кофе вместо бутылки пива. Вставать с кровати — кроме тех раз, когда тебя выгоняют на холодный воздух кошмары и тревога и гудение в ногах. Открывать шторы. Выходить на свежий воздух, даже если после этого голова едва пустеет и одежда пропахивает улицей и влажной листвой, даже если отмораживаешь себе руки. Не срываться на дорогих тебе людей только потому, что звуки их голоса прямо сейчас равноценны дрели, сверлящей твои вески, твои закрытые веки. Это тяжелый, мать его, труд — не только отучаться от вредных привычек. От разрушения собственного сознания по кусочку до состояния благословенной непроницаемой темноты — но еще больший труд убеждать себя в том, что тебе лучше без этих привычек. Может, во всех нас встроена эта мазохистская и ужасно медленная программа саморазрушения — вроде тех, что есть в этих громких экшн фильмах с компьютерами, которые подрываются, когда ты случайно тыкаешь на красную кнопку. Но человеческое тело не идеально и не создано для эффектных съемок, если так подумать, то крайне мало тех деталей, что делают людей людьми, умещаются в объектив камеры. Поэтому, когда дела становятся плохо, когда пуля в череп кажется благословением, по воле этой встроенной кнопки саморазрушения наши разумы начинают медленно разлагаться. Только они продолжают это делать, когда все хорошо, когда светит солнце и все живы и по телевизору показывают марафон мыльной оперы, которую ты никогда не признаешь, что обожаешь. Это была единственная разумная причина, Дин думал, почему в теплый сентябрьский день, лежа на коленях Каса, он не совсем полностью мог прекратить думать об их последней охоте, о Бренде и Камилле, о том, что он все еще не знает точно, попадет ли он в ад. О том, что он сделал, будучи под действием Марки — с незнакомыми неудачливыми людьми, с Сэмом, с Касом. Теплый ветер не развязывал колючий узел в его животе. Солнечный свет на его лице не избавлял его от горького послевкусия на языке. Исцеление, он находил, было более подвешенным состоянием, чем психотерапевты хотят, чтобы люди знали. Кас отложил книжку, наклонился, чтобы уронить поцелуй на лоб Дина — легкий, едва ли что-то ощутимое, но все еще оставляющий Дина с тем ощущением, которое получаешь, когда опускаешься в горячую ванную после холодной февральской улицы. — Будешь сэндвич? — спросил Кас, но тоном таким, который, в самом деле, не подразумевал под собой вопроса. Принимай помощь. Не отвергай еду. Дин кивнул, улыбнулся ободряюще, но только слегка, так, что улыбку можно было принять за игру теней. Тем не менее, исцеление не было похоже на выживание, к которому Дин привык, который Дин только и знал всю жизнь. Он должен был себе об этом напоминать. И пока, этого достаточно. С остальным они разберутся по ходу дела.