Enough milk

Когда Юнги узнал, что у него под сердцем поселилась новая жизнь, он, честно говоря, радовался не особо. Альфа, который клялся в вечной любви, ушёл сразу после того, как узнал неожиданную новость. Это разбило его сердце. Если бы не Чимин, который всегда был рядом, обнимал каждый раз, гладил по волосам, когда невольно наворачивались слёзы, он бы не справился сам. Пак всегда поддерживал, ходил на УЗИ, был рядом в самые важные и ответственные эпизоды его пузатой жизни. Даже резал с ним торт, чтобы узнать пол малыша. Когда Юнги кричал, рожая нового человека на свет, Чимин держал его руку, заливаясь слезами радости. Каждый божий день Пак был рядом. И Мин не может быть больше благодарен, чем сейчас, за его существование. Неудивительно, что его сердце влюбилось в этого драгоценного альфу. Но порог дружбы переступать чертовски страшно, когда вы проходите сквозь огонь и воду плечом к плечу столько лет. Тем более, когда у тебя на руках только-только родившийся ребёнок и проблемы с омежьими делами. После родов прежний пресс с живота исчез, уступив место складкам, а комплексы захватили с головой. Ещё и эта проблема с молоком... Юнги всегда жаловался Чимину, но в этот раз это слишком неловко. Малыш Хесу беспокойно спит уже вторые сутки. Идут первые недели после его рождения, которые были бы пыткой для Мина с ранними подъёмами, кормлением грудью, головными болями, если бы не Чимин. Тот приходил каждый день после работы, почти поселившись у них дома, и позволял омеге поспать хотя бы пару часиков, переключая внимание ребёнка на себя. Этот день не исключение. Плач малыша затих, но Юнги так и не сомкнул уставших глаз. А всё потому, что его предаёт собственная грудь, не переставая истекать молоком. Да, неловко, да, стыдно, но ему нужно получить объятия Чимина прямо сейчас, иначе он расплачется из-за собственных неугомонных гормонов. Поэтому ноги сами тянут в гостиную, где на диване сидит за книгой Пак, одной рукой укачивая Хесу. — Чимин, — Юнги бы и сам не услышал, обратись к нему кто-то настолько тихо и жалостливо. — Юни? — всё-таки услышал. — Что случилось, не можешь заснуть? А после видит влагу на глазах и подрывается с места, при этом стараясь оставаться тихим. — Эй, малыш, что такое? — он вытирает слёзы своими горячими пальцами, а Юнги льнёт к нему ближе и зарывается носом в пахнущую карамелью шею. У них всегда были в порядке вещей все эти милые прозвища, а вежливые обращения, в стиле "хён", и вовсе опускались. Юнги чувствует ладонь на затылке, которая поглаживает бережно, успокаивает. Чимин ждёт терпеливо, пока омега сам поведает ему причину слёз. Он просто берёт за руку, ведёт к дивану и усаживает Мина прямиком на свои колени, чтобы сжать в объятиях снова. Это тоже обычное для них дело. Колени Чимина для Юнги гораздо удобнее, чем стулья... диваны... кровати... Пока омега старательно увлажняет чистую футболку Пака слезами, его собственная безбожно намокает. Альфа был бы дураком, если бы не заметил. Поэтому быстро обращает внимание на дополнительную влажность в районе груди и поднимает задумчивый взгляд на Юнги. — Ты поэтому плачешь, малыш? Болит? Альфа как будто и не стесняется вовсе, открыто говорит о проблеме, пока уши омеги заливаются краской. — Нет, но оно не останавливается, — Юнги невольно задевает губами кожу на шее, в которую так привычно уткнулся, чтобы спрятать своё красное лицо, — я не хотел доставать тебя с этими омежьими делами. — Юнги, — такое непривычно твёрдое обращение заставляет быстро вскинуть голову, чтобы заглянуть в глаза альфы, — ты можешь говорить мне обо всём, понял? — лицо его сменяется с серьёзного на смущённое в мгновение ока. — А ещё я могу тебе с этим помочь, если ты позволишь. Чимин резко меняет их местами, усаживая Юнги на диван и нависает скалой, так, что омега чувствует себя совсем маленьким, даже меньше своего ребёнка, который тихо сопит сейчас рядом. Неожиданно Пак поднимает намокший верх Мина до его шеи, открывая вид на омежьи отчего-то топорщащиеся соски, которые извлекают белёсую жидкость. — Могу я попробовать? Вопрос настолько смущающий, что в своё согласие Юнги просто пищит, закрывая горящее лицо ладошками. А после чувствует чужеродное ощущение на своей коже. Чимин покрывает поцелуями его ключицы, плечи, медленно спускаясь к груди. Левый сосок чувствует тепло рта альфы, а Юнги готов умереть на месте. Ну или застонать в голос, когда Чимин слизывает молоко с его груди и засасывает сосок. Сдерживаться почти невозможно, но он хватается за чужие каштановые волосы, то ли оттягивая, то ли притягивая ближе и напоминает себе, что нельзя разбудить Хесу. — Тебе нравится? — Чимин ненадолго отстраняется, чтобы взглянуть на Юнги. Тот прикусывает ладонь, чтобы перестать издавать смущающие звуки и судорожно кивает. Пак только усмехается и возвращается к своему занятию. Захватывает ртом один сосок снова, пока пальцами собирает влагу со второго. В поле зрения попадают натянутые пижамные штаны, выдающие возбуждение омеги. Хотя в собственных джинсах Чимина сейчас тоже взорвётся вулкан. Пак обводит языком припухший сосок, спускается ниже, чтобы расцеловать прелестный животик, но его останавливают, резко притягивая вверх. — Не нужно, — слезливо просит Юнги, — он ужасен после родов. А Чимин приходит в оцепенение от этих слов омеги, потому что он говорит полнейшие глупости. — Прекрати, он замечательный. И доказывает он эти слова, снова спускаясь к животу, буквально зацеловывая каждый его миллиметр. Рука уже залезла в пижаму, водит по вставшему члену, собирая смазку, поэтому, закончив своё любование мягкостью, Пак цепляет резинку штанов, смело стягивая их вниз. Когда альфа проводит по всей длине — Юнги хнычет, когда он целует головку члена — на ногах поджимаются пальцы, а когда заглатывает полностью — омега готов расплавиться. Он впивается в накаченные плечи пальчиками и притягивает Чимина вверх, вовремя отстраняя, чтобы жидкость, вырвавшаяся из его члена не попала ему в рот. Губы у альфы мягкие, такие подходящие под его собственные, что в голову невольно закрадывается вопрос: и как он сдерживался раньше? Но теперь как прежде уже точно не будет. Потому что Чимин, кончив от собственной руки, пока вылизывал ему рот, говорит одну единственную фразу, прежде чем отправить Юнги в душ. — Теперь это и моя проблема, малыш, и помощь будет далеко не дружеской. Через несколько месяцев Хесу первый раз скажет «папа», а ещё позже обратится к Чимину, назвав отцом. Вот так одна маленькая проблема подтолкнула двух влюблённых сделать такой ответственный шаг и стать настоящей семьёй.