Дурные последствия

— Ты… Грязная, мерзкая, подлая, никчёмная сука! Сдохни! — разъяренный адепт готов крушить всё на своём пути, его глаза залиты кровью, а рука сжимает часть разбитой стеклянной бутылки. Итер жмётся в угол, умоляет Сяо выслушать его, ведь он ничего, совсем ничего не делал и ни в чем не виновен. Над ухом раздаётся оглушающий звон, Итер вскрикивает и закрывает руками голову. На пол сыпятся осколки, парниша хнычет, боясь лишний раз поднять взгляд. — Сяо, прошу! Пожалуйста, послушай меня! — тут же адепт пинает его в грудь, а Итер скулит, задыхаясь. Воздух распирает лёгкие, в глазах темнеет, а в ушах звенит так, будто в голову поместили сотню колоколов и ударили по всем сразу. — Что?! Да как у тебя язык поворачивается меня по имени называть, паршивец?! — он рычит, скалясь и сжимая кулаки. Итеру прилетает ещё один пинок. Он кашляет, жмурится и хватается за грудь, ему больно, но он не смеет винить в этом Сяо. Он кричит, глотая горячие слезы, что обжигают кожу. Лицо Итера давно исказили синяки и царапины, а на теле каждый день появляются новые следы от побоев. Сяо окончательно сошёл с ума. И Итер это прекрасно понимал. Понимал, но он ведь обещал никогда не оставлять его, тем более сейчас, когда Сяо так сильно нуждается в поддержке своего любимого. По крайней мере, наивный Итер так думает и свято верит в то, что сила его любви вылечит возлюбленного. Он не смел жалеть о том, что не ушёл сразу, или о том, что не помог лекарям вмешаться в их жизнь с желанием «помочь».       С каждым вдохом становится всё тяжелее дышать, Итер хватает ртом воздух, подняв голову. Сяо, его любимый и самый лучший, стоит напротив. Крепкие руки, которые ещё вчера нежно обнимали его, теперь сметали всё на своём пути, а такие сладкие губы, ещё прошлым вечером целовавшие увечья Итера и шепчущие раскаяния и извинения, сейчас разбрасывались такими грязными и мерзкими фразами, что на глаза наворачиваются слезы. — Ну, что, хочешь ещё что-нибудь сказать?! Я всё равно не собираюсь тебя слушать, больше никогда, ты меня понял? Ты ничего не достоин в этой жизни! — янтарные глаза блестят нездоровым огнём, адепт хватает со стола огромный нож. Итер поднимает на него голову, улыбается из последних сил. По подбородку ползёт тонкая змейка крови, красными каплями падая на холодный пол. Блестящее лезвие вонзается в грудь, Итер жмурится, но глаз от Сяо не отводит. — Сяо… Прости меня. Я люблю тебя… — глаза стекленеют, голова безжизненно повисает на плечах. Кончики пальцев чуть подрагивают, а Сяо стоит напротив и пытается отдышаться, словно огромный волк, гнавшийся несколько миль за своей добычей.       Он приходит в себя. Медленно и не сразу, но у него получается это сделать. Руки дрожат, а глаза наполненяются ужасом и страхом. Адепт взглядом обводит комнату, цепляясь за хрупкое лежащее тело Итера. Вокруг растеклась багровая лужа крови, а нож предательски поблескивает в груди. — Итер?! Итер… Нет… Только не это, нет, нет, нет, нет, нет, пожалуйста, Итер! — он трясёт парнишу за плечи, бьёт по щекам, лишь бы хоть как-то привести в сознание. Горячие слезы текут по щекам, падают на пол. Он закрывает лицо руками и плачет, не сдерживается, плечи дрожат, а в мыслях эхом проносится одна и та же фраза Итера, которую тот говорил, с улыбкой на лице обнимая: «Не нужно вершить самосуд, Сяо, это обязательно приведёт к дурным последствиям». И Сяо тут же успокаивался, эти несколько слов дейстовали на него, словно огромная доза лечебных трав, что должны успокаивать буйных больных, — Итер… Прости меня, Итер… — единственное, что Сяо может произнести меж всхлипами, задыхаясь собственными слезами. Он бьёт кулаками пол, кричит так громко, что у самого в ушах закладывает. Ах, как же, как же он мог поступить так со своим любимым, родным Итером, несравненным даже с самыми искренними и страстными любовными желаниями? Он никогда не простит себя, никогда.       Сяо поднимается с пола, пошатываясь, хватается за край стола, чтобы не упасть вновь. Да, он не сможет больше простить себя. Никогда и ни за что, он не заслужил этого, более того, теперь же он считал, что никогда не был достоен этих отношений, таких чувственных и искренних со стороны его любимого, но таких грубых и жестоких со стороны самого адепта. Нет ему больше прощения, значит и нет ему воли больше ступать на эту землю и жить здесь, подобно безгрешному человеку. Сяо тянется к ящику с кухонными инструментами — он всё решил — дрожащей окровавленной рукой достаёт самый большой нож, подставляет к вздымающейся от глубокого вдоха груди. Последний раз в этой жизни он смотрит на Итера, на его бездыханное, изуродованное тело, а ведь совсем не таким оно было в самом начале. Сяо выдаёт дрожащее: «Прости», закалённая сталь вонзается в плоть, адепт падает на колени. Глотает кровь, что течёт по подбородку и ручьём льётся на пол, в глазах темнеет, и жизненные силы стремительно покидают его тело. Он должен был умереть мучительно. Намного мучительнее, чем умер сейчас и даже ещё мучительнее, чем его Итер. Глаза закрываются в последний раз и уже навсегда.

***

      Два бездыханных тела, одно из которых жестоко было изувеченно, найдут вскоре миллелиты. Они поднимут шум, сюда сбегутся люди, теоретики будут строить догадки, начнут расследовать эти две странные смерти. История ещё одной, казалось, безграничной и нежной любви заканчивается не самым лучшим финалом. Не нужно было вершить самосуд, Сяо, это рано или поздно привело бы к дурным последствиям.