Нюхач: Пропущенная история

      Придя в себя в больничной палате, Нюхач с неудовольствием отметил, что пробуждение в стенах больницы входит для него в привычку. Довольно неприятную привычку. Складывающаяся тенденция не способствовала развитию оптимизма, а наоборот, наталкивала на мысль о возможном ненаступлении в один день пробуждения вовсе. От таких мыслей, мужчина мысленно поежился, не спеша снова открывать глаза и возвращаться в реальность. Уловив вдруг исходящие сбоку знакомые запаховые нотки, но не осознавая их источник, он все же осторожно повернул голову, с трудом разлепил сомкнутые веки, чтобы тут же распахнуть их еще шире, ошарашенно рассматривая спящую по соседству бывшую жену, пребывающую в такой непозволительной к нему близости, что ее вырывающееся из приоткрытого рта дыхание неприятно опаляло щеку. Нюхачу очень захотелось помянуть чью-то мать, возможно даже мать самой Юлии.             Стараясь не потревожить бесцеремонную соседку, он принялся осторожно сдвигаться к краю, попутно высвобождаясь из-под одеяла. Постоянно оглядываясь на мирно посапывающую женщину, Нюхач прошелся по палате, чтобы разглядеть за прозрачной стеной, разграничивающей помещение на две части, Лебедева, бездумно листающего какой-то журнал. Заметив друга, следователь отложил чтиво, с усилием поднялся и подошел к стеклянной преграде, глядя на крайне недовольного мужчину по ту сторону. Эксперт СБР вопросительно уставился на товарища, обернулся, указывая на оккупированную Юлией кровать, и вновь развернулся к собеседнику, как бы задавая вопрос: «Что за … Витя?». Последний молчаливо, но явно издеваясь, пожал плечами, поиграл бровями и нарисовал на стекле перед собой импровизированное сердце. Нюхач в ответ на такое ребячество только покачал головой и, все же, не сдержавшись, привычно ругнулся: «Твою мать».

***

      Томас Мартинсон заканчивал отчет по делу об убийстве Эрики, когда к его столу подошла Вилма.       — Я хотела бы снова отпроситься проведать Кристиана, — инспектор оторвался от экрана компьютера и посмотрел на сотрудницу, держащую в руках форменную куртку и плоскую квадратную коробку, исходившую манящим ароматом выпечки. Вспомнив о последнем своем опыте употребления пирогов коллеги, мужчина, впрочем, вмиг потерял аппетит.       — Конечно, иди, и передавай ему привет, я загляну к нему попозже, — Вилма кивнула и, попрощавшись, вышла из кабинета. Глядя ей вслед, мужчина думал о резко переменившемся ее отношении к Кристиану. Еще недавно женщина если не игнорировала, то была с ним холодна, или даже злилась по каким-то неведомым причинам (Мартинсон так и не раскрыл это дело), а сейчас все ее внимание и забота направлены на коллегу, в обход самого Томаса, чему тот, кстати, искренне рад, в достаточной мере хлебнув и того, и другого. Еще рано было утверждать о перемене направления вектора ее чувств, однако инспектор уже сейчас наблюдал позитивные изменения, которые затронули даже консультанта, вредительская ревность Вилмы к которому сменилась нейтральным игнорированием. Это тоже радовало.       Вернувшись к компьютеру, Томас устало зажмурился и потер переносицу. Недавняя гонка его порядком вымотала, и даже по прошествии вот уже нескольких дней, он все еще чувствовал усталость. Владимир Мушта был хитер и расчетлив… и достаточно хладнокровен для того, чтобы подвергнуть опасности жизни нескольких десятков людей в попытке замести собственный след. Его случайная, и оттого нелепая смерть не могла удовлетворить инспектора, но сам факт раскрытого преступления двадцатилетней давности, все же не мог не радовать. Чего нельзя было сказать о близких потерпевшей. Возможно, неизвестность была утешением для них, лелеявших надежду на благоприятный исход таинственной судьбы Эрики. А возможно, разгадка прекратила их всепоглощающую длительную тоску от безызвестности. Сам Томас не смог бы сейчас с уверенностью сказать, какой вариант он бы выбрал.       Покончив с отчетом, инспектор собрался, выключил в кабинете свет и вышел из здания полиции. Уже будучи за рулем автомобиля, он еще медлил, размышляя над предстоящим маршрутом. Взгляд серо-зеленых глаз скользил по лицам прогуливающихся вдоль улицы людей, по истаивающим на горизонте облакам, по колышущейся от дуновения ветра листве деревьев. Наконец, что-то решив для себя, мужчина повернул ключ зажигания и направил машину в сторону городской больницы. Сейчас он бы предпочел знать.       Уже в больнице, направляясь в палату, в которой разместили консультанта, Томас Мартинсон ощутил во всем теле непонятное волнение и даже смятение от предстоящей встречи. Идея проведать оказавшего значительную помощь в расследовании человека казалась правильной и непостыдной, но мужчина, почему-то, медлил, замерев у входа в покой. Впрочем, обозначить свое присутствие предварительном стуком инспектор так и не успел, — дверь вдруг резко распахнулась, явив ему незнакомую женщину, на лице которой явственно читалось раздражение. Заметив визитера, она смерила его изучающим взглядом, обернулась в сторону палаты, чтобы крикнуть кому-то «Ну конечно, кто бы сомневался!», и стремительно направилась к выходу из учреждения. Молча наблюдавший за происходящим Мартинсон не спешил входить в палату, размышляя, не ошибся ли он номером, и только когда ему навстречу вышел Виктор Лебедев, намеревавшийся, по всей вероятности, закрыть за удалившейся женщиной дверь, поспешил войти внутрь, с удивлением отметив, что последний закрыл ее с другой стороны, тем самым оставляя его наедине с пациентом.       — Томас? Что вы здесь делаете? — мужчина повернулся на голос, чтобы увидеть стоящего возле кровати эксперта. Отметив, что тот выглядит довольно неплохо, но не спеша приближаться, Мартинсон ответил:       — Я пришел проверить, как ваше самочувствие. Все же вы оказали мне неоценимую помощь в расследовании, и я в долгу перед вами.       Нюхач закатил глаза, выразив тем самым явное несогласие с обозначенным положением вещей.       — Вы мне ничем не обязаны, инспектор. В какой-то мере, именно вы помогли мне узнать свое прошлое и решить некоторые его последствия. Так что думаю, мы в расчете, — мужчина сам подошел к Томасу и протянул руку, которую тот растерянно пожал. Консультант снова перевернул все с ног на голову, отказавшись как от похвалы в свой адрес, так и от возможности попросить в будущем об одолжении. Мартинсон думал об этом, глядя в глаза мужчине, рассматривая его, как будто заново знакомясь. В спокойном взгляде не было и тени лукавства, утомленная добрая улыбка не казалась насмешливой, а его теплая ладонь, сжимала собственную ладонь Томаса крепко, но без какого-либо агрессивного давления. Сейчас, в этой больничной палате, в этой нелепой белой рубахе по колено и в тканевых тапочках, взъерошенный после сна, обмотанный бинтами и обклеенный пластырями, Нюхач выглядел забавно и… беззащитно. Глядя на такого консультанта, без его брони в виде бессменного костюма, пальто и таинственного саквояжа, Мартинсон не мог поверить, что тот бесстрашно преследовал хладнокровного убийцу, вот так запросто поставив под угрозу собственную жизнь, не будучи обязанным это делать, будучи простым…       — Нет, совершенно не простым… ­– Томас вдруг понял, что произнес последнюю мысль вслух, отметив как вопросительно нахмурились брови стоящего напротив него мужчины, и резко замолчал. А еще Томас внезапно понял, что их с консультантом руки все еще сцеплены в рукопожатии, длительность которого давно вышла за рамки необходимого, однако ни Нюхач, ни сам Мартинсон почему-то до сих пор не спешили их разъединить. Первым решился Томас.       — Что теперь планируете делать? — как бы невзначай поинтересовался он, пряча высвобожденную ладонь в карман плаща.       — Пока не знаю, — Нюхач осторожно, прислушиваясь к поступающим со всего тела отголоскам боли, присел на кровать, прикрыв от усталости глаза, тем не менее продолжая исподволь наблюдать за прохаживающимся из стороны в сторону инспектором, заинтересованно изучающим убранство палаты.       — Я хотел бы отдохнуть, но боюсь, мое возвращение домой этому не поспособствует.       Томас понимающе улыбнулся. С этим трудно было поспорить, впрочем, мужчина не был уверен, что и в дали от дома консультант не найдет приключений. Их недавнее сотрудничество — тому прекрасный пример. К тому же, что-то подсказывало Мартинсону, что искать эти самые приключения Нюхач рано или поздно отправится сам, заскучав от поисков «пропавших кроликов».       — Поедете в теплые страны поближе к морю и пляжу? — предположил инспектор, развивая ранее озвученную мысль.       — Увы, не выношу жару и зной.       Такой краткий ответ будто нарочно наталкивал на продолжение собеседником, и Томасу это почему-то напомнило игру, в которой консультант подкидывал ему некоторые данные, а он на их основе выстраивал логическую цепь или выдвигал версии. Странно? Наверное…       — Быть может, северные страны? Что-то богатое на леса и свежий воздух, — (Томас прекрасно запомнил откровение мужчины, поведанное ему за кружкой чая).       Нюхач неуловимо улыбнулся, и, все также не открывая глаз, согласился:       — Да, думаю этот вариант меня устроит.       Инспектор, не особо понимая суть происходящего, продолжил:       — Быть может, вам подойдет Эстония? … Морской воздух полезен для здоровья. Плюс — вам не потребуется перемещаться куда-либо, что в вашем состоянии не рекомендуется.       Облекая таким образом мысли в слова, Томас неожиданно для самого себя понял, что формирует уже не отстраненный возможный вариант времяпрепровождения, а целое конкретное приглашение определенному человеку, сидящему прямо тут в непосредственной от него, Томаса, близости. И Мартинсон действительно хотел, чтобы он остался именно здесь, в Таллине, все в той же непосредственной с ним близости. Внезапное озарение обескуражило, и мужчина резко замолчал, в каком-то напряжении ожидая ответа со стороны кровати.       Нюхач и сам не понял, почему начал это подобие игры «продолжи за другим». Но чего не мог понять совершенно, так это почему инспектор ее подхватил. Мужчина вслушивался в, казалось бы, отстраненные сиюминутные размышления Томаса, поддерживал и продолжал направлять, понимая, что действительно согласен. Согласен и на леса, и на морской воздух, и на Эстонию, и… даже на компанию самого Мартинсона. А потому…       — Думаю, на время реабилитации Таллин прекрасно мне подойдет. Все же это       — мой родной город. К тому же, как оказалось, — мужчина поймал внимательный взгляд серо-зеленых глаз и улыбнулся, — он полон сюрпризов.