Голубое Море

*** Мрак. Полнейший и чистый мрак. Чёрное одеяло укрыло его комнату так, как ему и хотелось — чтобы он ничего не видел. Чтобы он не видел, как острые когти впиваются в стену и режут обои. Чтобы никто не видел, как его пасть раскрывается и острые зубы хватают первый попавшейся предмет и рвут его на части. Чтобы никто не видел, как под его механическими лапами хрустит стекло, а единственным, что в нём отражается — безумные алые глаза. Гнев. Он полон гнева. Он волной накатывает на него огромной волной. Это цунами возникает так резко и быстро, но он даже не сопротивляется. Он хочет в нём утонуть, стать его частью. Он хочет быть той самой разрушительной силой, которая будет уносить и разносить всё, что ему не нравится. Хочет, чтобы его уважали, боялись… чтобы его имя звучало громко и чётко. — Хочу… — … убить? Этот голос! Он часто его слышал в своей голове, но теперь он не кажется таким призрачным. Она будто бы рядом с ним. Он принюхивается, ищет её, но кроме темноты он не видит ничего. — Покажись. — Приказным тоном говорит он. — Чтобы я мог вырвать тебе язык. — Как грубо ты хочешь поступить с девушкой. Наконец он сталкивается с ней. С огромными алыми глазами кролика. Пустыми и не моргающими. С расплывавшейся немой улыбкой на этой морде, и кривоватыми усами. Она стоит перед ним, создавая вид несчастной жертвы, которая так и ждёт, чтобы он её слопал. — Вот ты где… — Он пытается напасть, но она буквально испаряется. — Не так нужно встречать того, кто хочет тебе помочь. — Мне не нужна твоя помощь. Всё, чего я хочу это… — Избавиться от надоедливого медведя, который мешает тебе стать звездой? — Она снова возникла, но теперь уже на его полу разодранном диване. Теперь он увидел в её руках длинный и острый кухонный нож. Крольчиха провела по нему белым пальцем с большой любовью. Казалось, что она также жаждет вонзить это остриё во что-то. Что-то мягкое и полное крови. — Это ты была в моей голове? — Я всего лишь помогаю тебе. Под моим контролем ты тот, кем ты и должен быть. Машина. Идеальное орудие для убийств. Скажи, ты же видел их? Когда твои зубы вонзаются во что-то мягкое, что ты представляешь? Может… — она направила лезвие на него. — Его голову? Которая под тяжестью твоей челюсти сжимается, будто бы под прессом. А может это маленький и милый человеческий ребёнок? Такой добрый и наивный. Она спрыгнула с дивана и медленно, — вприпрыжку, — подошла к нему сложив руки за спиной. Он мог бы откусить ей голову в одну секунду, но решил выслушать. У всех же есть предсмертные слова, верно? — Они ведь тебя бесят, Монти? Только не говори, что получаешь удовольствие от того, чем ты занимаешься. Ты же можешь быть чем-то большим, чем жалкой заменой фиолетового кролика из боулинга. — И что же ты предлагаешь, ходячий кусок мяса? — Скажем так… у тебя в любом случае нет выбора. Я лишь предлагаю тебе просто добровольно согласиться… — А если я не соглашусь? Что ты сделаешь? — Аллигатор усмехнулся скрещивая руки на зелёной груди. — Я — ничего, а вот ты, — крольчиха что-то нажала за своей спиной, — Ты сделаешь всё, что я тебе скажу. Его затрясло. Что-то проникало внутрь его тела. Оно растекалось по нему — как кровь по человеческому телу. Это был гнев. Ненависть. Это желание крушить и убивать. Желание… — Так ведь намного лучше, верно? — Она обошла его. Его глаза медленно приобрели алый свет. — Приятное ведь ощущение? — Я чувствую себя… великолепно! — Монти зарычал сжимая кулаки. — Я чувствую, будто бы могу… — Ты можешь многое. Мне всё равно, что ты будешь делать со своими железными олухами. Главное, — она стала шептать ему. — Приводи мне маленькие души. — И я могу прихлопнуть кролика? Разорвать медведя? Убить курицу? — Да что угодно — мне всё равно, главное приводи мне детей когда мне нужно. И будь хорошей рептилией. —Что же, — Он протянул ей лапку в фиолетовых перчатках. Алые глаза он скрыл за звёздчатыми очками. — Договорились.