Я постараюсь не убить тебя

      Во всех убежищах Орочимару темно и холодно. Везде мерещатся шорохи, шаги и взгляды. Первый раз попав в одно из них Наруто испугался не на шутку, но сейчас подобные мысли уже не вызывают волнения, особенно если эти мысли сейчас заняты совсем другим.       Эта противная широкая одежда скрывает прекрасную тонкую талию Учихи и его фигурные бедра. Дверь за ними хлопает и Узумаки срывает этот уродливый фиолетовый пояс, отчего тяжёлые синие штаны с шорохом осыпаются на пол бесформенным куском ткани, и вгрызается в тонкие губы кусачим поцелуем. Наруто держит Саске за горло, он болезненно хрипит и давится воздухом, но Узумаки уверен, что ему это нравится. Когда не нравится не стоит, да и стонут тогда совсем по-другому.       Наруто отрывается от покрасневших губ, наблюдает как вязкая капля слюны чертит свой путь от уголка губ до подбородка и только потом слизывает ее широким мазком. Он проводит носом по линии челюсти и тут же сжимает зубы в миллиметрах от сонной артерии. Тело в его руках мелко потряхивает от боли. Чертов мазохист. Но как же он прекрасен в этой агонии.       Капли густой крови стекают, очерчивая лопатки и ключицы, когда зеленоватая целебная чакра охлаждает пульсирующую ранку от зубов и покалывает ее искрами рыжины. Видимо, даже равнодушный к этому делу лис пожалел Учиху, но это совсем не злит: сейчас все внимание и чувства Саске отданы лишь одному Узумаки.       Саске чувствует как горячий язык слизывает струйку крови из впадинки меж ключиц оставляя холодные розоватые разводы и заострённые клыки прокусывают до крови теперь уже ключицу. Бледные руки дрожат и цепляются за бронзовые плечи, пока прохладная чакра вновь останавливает кровотечение. Наруто не надо использовать ладони, чтобы затянуть рану. Ему достаточно касаться даже щекой и эта сила и контроль невероятно заводят. Извращённая гордость заполняет лёгкие от того, насколько силен единственный человек, которому Саске готов отдаться и подчиниться.       На груди и животе расцветает полоса тянущих и болезненных бордовых меток. Учиха знает, что на утро они почти что почернеют. Саске будет любовно осматривать их в зеркале, а Наруто поцелует каждую перед уходом. Это странно, но когда они вообще были нормальными?       Наруто вылизывает его тазобедренные косточки и Саске несмело зарывается пальцами в жестковатые, выжженные солнцем волосы.       Мозолистой ладонью Узумаки закидывает ногу Учихи себе на плечо и дарит ещё пару кровавых укусов, тут же багровеющих на нежной молочной коже бедра. Наруто медленно очерчивает языком анус, слегка ввинчиваясь внутрь и смотрит хитрющим взглядом в подёрнутые пеленой возбуждения глаза. Безмолвный вопрос: «Сможешь кончить только от того, что я буду в тебе?». Саске кивает, закусив губу. Наруто лишь ухмыляется в ответ и кусает нежную кожицу совсем близко розоватому колечку мышц. С хриплым стоном Саске оседает вниз, но сильные руки вовремя подхватывают его и опрокидывают на жалобно скрипнувшую кровать.       Узумаки плюет на ладонь, проведя ей по члену, приставляет горячую головку ко входу, медленно надавливая. Этот глупый Теме всегда почти не готовится и тугие мышцы открываются болезненно, но Саске лишь закусывает губу до крови и почти не стонет — только улыбается. Кривовато, болезненно, но не натянуто. Боль его заводит. Но не обыденная — она совсем скучная и однообразная, словно любимая работа в нужду. Обычно ниндзя кромсают врагов, потому что надо, потому что заказали, а Наруто — потому что нравится. Он причиняет боль медленно, с удовольствием и смотрит так, что кровь холодеет. Учиха открыл слезящиеся глаза и замер, что аж забыл сглотнуть слюну, тут же стёкшую с губ по щеке: Наруто навис над ним широким темным силуэтом и только глаза почти светились в лунном свете. Темные, словно подступающий шторм в свете молний, с неестественно узкими вертикальными зрачками, тонкими, как иглы.       Наруто глухо, утробно заурчал, издавая звук, похожий на большую кошку, когда она поджидает добычу. Саске аж сжался и тихо всхлипнул. — Расслабься. — приказным тоном прохрипел Узумаки, проведя пальцами по напряжённому животу. Тонкие алые полосы от заострившихся ногтей тут же закровили. — Я войду до конца по любому.       Саске глубоко вдохнул и выдохнул, расслабляя мышцы.  — Хороший мальчик, — Наруто обнажил клыки. — А теперь не сдерживайся.       Он резко подался вперёд, сгибая Саске пополам и вошёл до шлепка. Учиха ещё раз всхипнул и тихонько заскулил.       Темп Наруто всегда выбирал быстрый, рваный и грубый. Он словно выбивал стоны и мольбы. — Ещё! — просит Саске и получает жгучий укус в шею. Теплая кровь стекает на подушку. — Ещё! — Наруто сжимает до боли сосок и кусает в плечо. — Когда ты не сможешь лежать, я проверю, смогу ли я сделать так, чтобы утром они опухли до лиловой красноты. — Узумаки шепчет ему это на ухо, после резко спускаясь ниже, чтобы обвести один сосок языком, а второй скрутить пальцами, и услышанная фраза тонет в водовороте других судорожных мыслей.        Саске кончает первый раз. Бурно, с оттяжкой и глубоким, протяжным стоном. — Непослушная псина! Даже напускная ярость Наруто пугает. Клокочущая в голосе и предвкушающая в глазах. Он берет тут же брошенные брюки и со звонким свистом вытягивает из них ремень. Саске машинально сжимается вокруг его члена от страха с возбуждением и снова сдавленно стонет, когда Наруто, грубо и больно схватив его за предплечье, перевернул его на живот, не выходя из его тела.       На несколько секунд наступило затишье прерванное восхищённым вздохом. Орочимару залечивал все шрамы, которые оставлял Узумаки, но один из них Саске не позволял ему трогать. Бугристый, множество раз поставленный поверх предыдущего глубокий укус на холке. Он состоял из многих рубцов разного цвета, формы, наслоеных друг на друга и выглядел жутковато. Но они оба дорожили им: каждый округлый шрам рассказывает об их встрече. Их тут пока не так много, но у Наруто уже есть небольшой план: раз через пять после сегодняшнего, чтобы первые рубцы не скрылись под новыми, можно будет перейти на плечи, пойти укусами вдоль позвоночника. Пока непонятно похоже ли это будет на птицу или на крест, но от одной этой мысли пробивает дрожь.  — Ты снова почти чист… — выдохнул Наруто, оглаживая пальцами сначала шрамы на холке, а потом гладкую спину, ребра, ягодицы.       Розоватая кожа казалась почти белой по сравнению с грубыми, загорелыми руками Наруто. Будто чистый лист, который так хочется закрасить, запятнать кровавыми и синими цветами.       Наруто облизнулся и мазнул горячим языком с середины спины, откуда мог дотянуться, до самой кромки волос. Саске с дрожью выдохнул и нетерпеливо повёл тазом, напоминая о себе.        Наруто отстраняется и холодный воздух словно шелком проходится по разгоряченной коже. — Считай. — Он сам не знает сколько раз ударит. И пока спина не покроется кровоподтеками, он точно не остановится.       Ремень свистит в воздухе и скользит по диагонали от плеча до бока. — Раз… — скулит Саске. По спине краснеет полоса и вдоль ее краев выступают бисеринки крови. — Два… Три… — на его глазах выступают слезы. С каждым разом методичные удары становятся все сильнее и сильнее. У Саске дрожат руки он падает щекой на подушку. — Девять… В какой-то момент удары ненадолго прерываются, но через секунду на содранную кожу приземляется металлическая пряжка. Громкий полукрик–полустон разлетелся по комнатке и утонул в подушке. — Не сдерживайся. — Наруто оттягивает его за волосы. — Я хочу слышать тебя. Саске послушно кивает: — Семнадцать… Голос уже хрипит от крика, а спина не чувствуется от боли. — Двадцать один… — сипит Саске. Секунда, две, следующего удара нет.       Наруто протяжно выдыхает с тихим рычащим стоном: пряжка углом вошла в мясо. Узумаки потянул и она с влажным хлюпаньем вышла, выпуская струйки крови. Снизу послышался дрожащий выдох: Саске понял, что произошло. — Прекрасно… — выдыхает Наруто. Рычащие ноты в его вздохе пускают мурашки по коже.       По окровавленной, почти стертой коже коже проходится теплый язык, отчего ее неприятно сводит. Она болезненно чувствительная, пускает мурашки даже от прохладного воздуха. Саске дрожит от возбуждения и выгибается сильнее. Струйки крови от этого текут на простыни быстрее.        Наруто тянет его за волосы и прижимает спиной к своей груди. Пот, забившись в раны так щиплет, что Саске машинально выгибается, пытаясь уйти от касаний, но Узумаки давит ему на грудь. Спину сводит от боли и мышцы судорожно дрожат.       Тела скользят от пота и крови. У Саске уже закатываются глаза от совокупности по-дикому острых, адски болезненных и по-садистски тягучих ощущений: он крупно дрожит, что аж трясет и обмякает в сильных руках. Словно жизнь уходит из тела. Так больно-больно-больно, мышцы не слушаются, а от того так приятно. Наруто двигается в нем резко и сильно, не жалея, все как оба любят.        Саске уже на грани: он вихляется из стороны в сторону, неспособный держатся ровно, и подскакивает на каждом толчке вверх, удерживаемый толком за волосы и поперек груди. Онемевшими, почти оголенными мышцами он чувствует как скользит сзади чужое тело, смешивая теплую кровь с болезненно соленым потом. А Наруто просто рычит от удовольствия: такой податливый, что можно разорвать на куски. Мягкая плоть в руках ощущается так правильно и приятно… Он снова громко мурчит и тычется носом в загривок. Он чувствует: и ему и Саске осталось немного.       Зубы впиваются в холку так, что металлический привкус крови оседает на языке и тут же тело под ним содрогается в оргазме. Мышцы крепко сжимают его, и Узумаки кончает следом, изливаясь внутрь. Напряженность постепенно уходит и Учиха буквально падает на кровать. Его тут же окутывает грубая рыже-голубая чакра и он благодарно улыбается сквозь полуобморочный сон: за эту заботу он готов благодарить и из могилы, лишь бы не уходило драгоценное тепло. А тепло и не собирается уходить: ложится рядом, крутая в объятья и зарывается носом в волосы. Так по-животному просто и логично: не извиняясь за боль, а благодаря за ощущения.