мгчд: драбблы

— Олег, — кричат на три голоса, заглушая голос президента из телевизора. — Олег, ну сейчас начнется уже, Олег, куранты, Олег, скорее! Олег отзывается с кухни еле слышной руганью (уже уяснил, что в этом доме матом можно только тихо и в ладошку, по мнению Прокопенко в тридцать все ещё дети), сгребает на поднос последние тарелки. Донести за раз всё та еще задача по эквилибристике, но Олега Волкова трудности не смущают. — Бенгальские огни где? Давайте всем по одному... — хлопочет тёть Лена. — Серому спички не давать, — немедленно вставляет Игорь и хихикает, когда краснеющий Серёжа тыкает его локтем в бок. — Тут никому не надо спички давать, об свечи зажжем. Давайте бокалы. Федь, шампанское... Олег! — Иду, — Олег быстро выныривает с кухни, на подносе три блюда с пирогами, так и не смог выбрать один, с перепугу напёк все. Игорь твердил, что не нужно так стараться, но Олег упрямо стоял на том, что всегда готовит с запасом и вовсе он не пытается никому понравиться, а если и пытается, то это его личное дело. Игорь сдался: больше еды — не меньше еды. — Куда ставить-то, — всплескивает руками теть Лена. — Мальчики, давайте грязную посуду... Федь, ну сколько можно! — Не поддается... — Может, ножом? — Серёж, ставь на поднос, я унесу... — Куда понес! Он уже прощается, — теть Лена машет в сторону телевизора. — Поставь на диван, потом. — Успею, успею. Серёж, подожги мне пока. — Ага! — радостно восклицает дядь Федя. — Пошла, родимая! А дальше — практически одновременно: с хлопком вылетает пробка, с грохотом падает поднос и лицо президента на экране сменяется видом на Кремль и первым ударом курантов. Между ударами курантов — тишина, только гимн из динамиков. Все так и позамирали кто где, дядь Федя с бутылкой, теть Лена с огнями, Серёжа с Игорем с приоткрытыми ртами, Олег — втянув голову в плечи. На второй удар — отмирают. Охает теть Лена, ахает дядь Федя, кто-то прикручивает телевизору звук до еле слышного бормотания, становится слышно, как за стенкой, и слева, и справа, радостно горланят соседи. Игорь с Серёжей подскакивают одновременно, перебивают друг друга: — Я сейчас уберу! — Пойдем-ка покурим. Серёжа на ковер падает, сгребает осколки на поднос. Игорь — прихватывает Олега за талию, аккуратно тащит к балкону, даром что тот ногами почти не перебирает, только в пол таращится. Реакция у обоих моментальная, как репетировали, Прокопенко и пикнуть лишнего не успевают. На балконе холодно, за закрытой дверью тихо совсем и темно, только отблески от салютов на Дворцовой подсвечивают небо разными цветами. Игорь находит пачку сигарет с зажигалкой на ощупь, сам поджигает, чтоб не видеть, как огонек ходит ходуном у Олега в руках, сам вкладывает сигарету Олегу в губы — Олег не подставляется, но позволяет, прикрывает глаза. Молчит. Игорь тихонечко притирается к нему плечом, бодает лбом в висок, дышит на побелевшие щеки. Хочет стереть морщинку на лбу, но может только трогать губами и надеяться, что она пропадет сама, когда ему станет лучше. — Каждый год одно и то же, дядь Федя и стрельба пробкой, — ворчит негромко, чтобы забить тишину. — В потолке даже вмятина есть, я покажу потом. Олег не отвечает, и это немного пугает. Если он будет молчать до самого утра... это не страшно, если честно, это ерунда совсем, но Олег же потом себя сам сожрет: праздник, новый год, в гости позвали, а я. За слово «испортил» Серёжа оторвет ему голову и будет прав. Да если тут кто и «испортил» то это, пожалуй, Игорь — правда же, каждый год, надо было подумать. Надо было. Но Олега такие мелочи не дергали никогда... Ну да, дома, на своей территории. Не в гостях в чужой квартире, и без того на нервах от праздничной суматохи. Тут щелчка хватит, чтобы сорвало. Хорошо, не ударил никого. Тоже бы потом извелся... Олег вздыхает, припадает лбом к плечу Игоря. Выпускает изо рта дым. Начинает дрожать, и не понятно, это от пережитого стресса или от того, что на балкон бросается колючим снегом зимний ветер, но Игорь все равно приобнимает, растирает ладонью где дотягивается. — Надо было Серого просить открывать, — Олег на это слабо фыркает. — У него вот ничего не грохает. — Ну так Серёжа в год открывает триста бутылок, а Федор Иванович? — А я о чем, — у Игоря отлегает от сердца и возвращается на лицо улыбка. — Рука мастера! — Серёжа скажет, что открывать такую кислятину ниже его достоинства. — Пусть приходит со своим, никто не будет против. Олег снова фыркает. Тушит сигарету аккуратно в пепельнице, немного отстраняется — на сколько позволяет рука Игоря. Смотрит все еще себе в ноги, но уже не в ступоре — просто смущен. Ничего, с этим они разберутся. — Еще по одной? — предлагает Игорь (сам к сигаретам еще не притронулся). Олег качает головой. — Пойдем, и так уже все пропустили. — Да че там пропустили... пироги твои съесть успеем, это главное. Олег улыбается — ненатурально и невесело, но с благодарностью. Игорь напоследок волосы ему ерошит, жмется губами к макушке, старается не переборщить с нежностями и проигрывает (Олег не любит, когда «носятся как с больным», но желание приголубить его после такого мощнее, чем вся игорева сила воли). В квартире на контрасте тепло, почти жарко. Сразу течет из носа, Игорь шмыгает, пропускает Олега перед собой, запирает на щеколду дверь. Гора осколков таинственно пропала, шампанское пузырится в бокалах. Игорь успевает поймать взглядом дядь Федю и покачать головой — давай без извинений; дядь Федя отмахивается, громко кряхтит: — А я как раз рассказывал, как мы с твоим папкой в девяносто пятом на патрульной машине в витрину въехали! — Это после того раза папе запретили водить? — припоминает Игорь, весело щурясь. — Ну не прям запретили... строго не рекомендовали, — дядь Федя обвиняюще наставляет палец на Игоря. — И что? Прошло тридцать лет, и Гром-младший мне мусоровозом... — Дядь Федь, ну не начинай! — А что дядь Федь! Нам перед администрацией расплачиваться из бюджета на ремонт отделения, между прочим! — А я как-то вертолет уронил, — Олег заговаривает совсем негромко, но собирает на себя все взгляды. Прокашливается, снова уставившись вниз. — ...Без жертв. — Да у нас тут победитель! — Я тебя умоляю, Игорёк, только не принимай это как вызов, — картинно ужасается дядь Федя. Пересмеиваются, рассаживаются по местам — все, кроме напряженно клацающего клавишами немного в стороне Серёжи. — А что с вертолетом-то? — спрашивает теть Лена. — Да, как ты вообще попал за баранку вертолета? — Давайте потом! — перебивает Серёжа и поворачивает к столу ноутбук. Вон оно че. А Игорь уже почти пошутил, что стоило оставить его без присмотра на пять минут. — Всё, я нашёл трансляцию. Три, два, один... — Какая разница-то теперь? Уже за полночь, — спрашивает Олег, но на него шикают со всех сторон, мол, ты что, не видишь, мы тут слушаем. Все возвращается на стартовую точку: бормотание президента, теть Лена рассовывает по рукам бенгальские огни, дядь Федя подливает шампанское. На первых ударах курантов все встают, поднимают бокалы. За окном угасают последние салюты, а они еще только чокаются и повторяют друг за другом — с новым годом! с новым счастьем! — Счастья-то привалит, — смеется теть Лена. — Столько посуды грохнуть, на весь год хватит. Олег тоже смеется, неловко потирая ладонью шею, и у Игоря внутри теплеет совсем не от выпитого. — Я помою потом... что осталось. В качестве компенсации. — Придумал тоже, компенсация. Вклад в счастливое будущее. — Поцелуй! — громко, перекрикивая всех, возвещает Серёжа. — Под куранты! Не заставляйте запускать заново, я не постесняюсь! Очередь Игоря страшно смутиться, но дядь Федя и теть Лена послушно чмокаются в губы, и он тогда, пожалуй, переживет, если его с двух сторон чмокнут в щеки Серёжа и Олег. Потом еще по чмоку получает Олег, а потом кажется логичным завершить цикл и чмокнуть Серёжу. Дядь Федя с теть Леной к тому моменту уже закончили, Игорь косится на них чуть-чуть, проверяет, не поморщатся ли, но они только смеются, пока все трое пытаются обняться, не уронив ничего на праздничном столе — в конце концов Серёжа виснет на обоих, вздыхает счастливо. — С новым годом. Кстати, я скатерть прожег.