Эфочка!

      Мы с Эфочкой шли по залам аэропорта Бангкока. На спинах у нас висели рюкзаки, и я катил наш чемодан фиолетового цвета. Макнэ отказался брать свой старый, пошёл и купил новый — для совместных путешествий. А цвет выбрал такой, чтоб опознавать легче было при получении. Ещё и ленточку фиолетовую привязал к ручке, всё в цвете фандома его любимой к-поп группы. Мало того на самом чемодане красовались наклейки всем семерых айдолов из группы БТС и отдельно — портрет его любимого Чонгука. Я, когда увидел, как он наклейку прихлобучивает к крышке чемодана, решил его стебануть: — Дорогой, мне уже можно начинать ревновать тебя к Чонгуку? Или всё уже? Шансов нет?!       Эфка вздрогнул от неожиданности, потом закусил свою пухлую нижнюю губёшку, задумался и выдал мне томным голосом: — Будешь стебаться, Хен-аа, я и твою фотку рядом приклею. Хооочешь?       Я, в этот момент допивал сок и, поперхнувшись, закашлялся. А потом процедил сквозь кашель: — Только попробуй! Меня и так начали на улице узнавать! Приходится в кепке ходить и тёмных очках! Прямо как твоему любимому Чонгуку и его братьям по цеху!       И вот мы шагали по жутко огромному зданию аэропорта. Везде были толпы людей, просто какое-то неимоверное количество. Эфка говорил, что аэропорт в Бангкоке, кажется, один из самых больших в мире. Ну, или раньше был самым большим. И вид, надо сказать, риал, что снаружи, что внутри, очень впечатлял. Я, конечно, был весь в волнении, немного усталый, потому что поспать толком в самолёте не удалось. Слишком много впечатлений, ожиданий. Я всё высматривал дядю Яна и Лео. Но люди сновали туда-сюда, а я даже толком не мог понять, куда мы идём. Просто шагал за макнэ. Он-то тут бывал уже и не раз.       В какой-то момент времени народа стало меньше, и мы вышли на относительный простор. И вдруг, вдали, около выхода я увидел Лео. Причём я даже не увидел, а почувствовал его. И замер. Эфочка остановился тоже. Я взглянул на него, а он, вздохнув, снял с меня рюкзак, улыбнулся и подтолкнул: — Беги уже, давай! Да беги, беги! К Чонгуку он меня ревновал…       Я чмокнул макнэ в щёку и рванул. Я летел по прямой, стараясь увернуться от идущих мне навстречу людей. Нёсся как на крыльях. Казалось, что все вокруг замерли, но я видел только его. Дядя Ян и Лео тоже искали нас глазами. Но в такой пёстрой толпе было трудно разглядеть кого-то среди всех прибывших. Несколько секунд и я вылетел на пустое пространство — больше между нами никого не было. Меня заметили и тоже шагнули навстречу, ещё немного — и я в крепких объятиях Лео, почти запрыгнул на него. Уткнулся в шею, обхватил руками, чувствуя, как глаза начинают набухать слезами от радости и волнения. И сразу услышал такое знакомое и родное: — Мальчик мой! Малыш! Как я скучал! — голос Лео, чуть дрожа, звенел радостью и счастьем. — Лео! Я тоже скучал! Рядом покашляли и засмеялись: — Ромео, и тебе привет от меня! — дядя Ян похлопал меня по спине. — И я рад тебя видеть.       Я отпрянул от Лео, кинулся с обнимашками к дяде Яну: — Дядя Ян, простите! Здравствуйте! Я и по вас скучал! Чес слово! — Ага, охотно верю! — отец Эфочки потрепал меня по волосам: — Что? Смотрю, состриг свои косы-хвосты?! — Ой, папуля и не говори. Привет! Я с Хёном так ругался из-за этого, — ответил вместо меня, подошедший Эфочка, тоже сразу попадая в обнимашки обоих отцов. — Почему ругался? — спросил Лео, выпуская сына из объятий. — Нуу, мне лично нравились его длинные волосы: можно хвосты вязать, косы плести… — …а потом дёргать за них… — добавил я, снова утыкаясь в грудь Лео. — Ну, это я дёргал тогда, когда Хён меня не слушался… — пояснил удивлённым отцам Эфка. — Не было ничего такого. Твой Хён — очень послушный, воспитанный и вежливый парень, вот, — возмутился я. — Давайте-ка мы поедем всё же домой и там уже выясним, кто у нас послушный, а кто вежливый, — засмеялся дядя Ян, утягивая нас на выход.       Признаюсь, что, будучи первый раз за границей, я так ничего толком и не разглядел, пока мы ехали к дому. Я всю дорогу держался за Лео и пялился на него почти всё время. Эфка уселся спереди, а мы с Лео на заднем сидении. Если сначала я просто держался за локоть мужчины, то потом крепко обхватил его руками — мне всё казалось, что он может исчезнуть. Дядя Ян опять посмеивался, а Эфка бурчал, что у его Хёна никакой совести нет, прилепился к чужому мужу на глазах у собственного. Я завозмущался, что мы ещё вроде не женаты, на что мне пообещали дома доказать обратное. Так всю дорогу и стебали друг друга. А Лео молчал, только целовал меня в макушку да тоже крепко обнимал. А я жмурился, как кот, лежащий на солнышке. ***       Дом, куда мы приехали, был шикарный. Снаружи выглядел, как дорогущий отель. И внутри — тоже: огромный холл с креслами и диванами, вежливый консьерж за круглой длинной стойкой, и даже небольшой кафетерий был. Я шёл, вертя головой, открыв рот, и держась за Лео. Зеркальные стены лифта, чуть ли не позолоченные двери, 12 (как у меня дома!) этаж и всего две квартиры на нём. И одна из них Эфкина. «Наша!» — всё время поправлял меня Эфочка. — Ну, вот парни, вам налево, а нам направо, — отдавая сыну ключ-карту, сказал Лео. — Принимайте душ, и приходите к нам, будем праздновать ваш приезд!       Мы подошли к двери, Эфка открыл дверь, и я совсем остолбенел: одно дело видеть всё по видео из телефона, а другое — своими глазами. Прихожая была полукруглая, просторная, слева дверь вела в минидушевую. «Для животных», — пояснил Эфочка. Справа была дверь в гардеробную для верхней одежды. Прихожая плавно перетекала в большой холл с панорамными окнами и выходом на террасу. Из холла вправо коридор вёл к дверям в ванную и туалет, потом прямо по курсу располагались двери в две спальни. Коридор сворачивал налево, и там находилась ещё одна спальня (наша!), в бледно-фиолетовых и пастельных тонах (привет любимому фандому Эфки!), с выходом на ту же террасу. — Эфка! Квартира у тебя шикарно охеренная! — я просто офигевал, пока мы катили чемодан до нашей спальни. Все эти столики, диваны в холле, огромные окна с красивыми узорчатыми шторами, однотонные ковровые покрытия в зонах отдыха, растения в кадках в комнатах и на террасе. Нельзя сказать, что пространство заставлено, вроде ничего лишнего, но роскошь прямо орала из каждого угла. Я, потрясённый, упал на кровать, которая мне больше напоминала царское ложе из каких-то фильмов. — Не у тебя, Хён! А у нас! Это наша с тобой квартира! — опять поправил меня Эфка. — Устал повторять!       Я крутил головой, разглядывая обстановку, гладил рукой покрывало на кровати, разглядывал какое-то непонятное сооружение на потолке, которое явно было люстрой, но больше было похоже на музейный экспонат какого-нибудь новомодного креативного художника. Потом на террасе что-то блеснуло, я соскочил и, открыв дверь-купе, совсем обалдел. Там на краю располагался бассейн. Не очень большой! Но! На высоте 12 этажа! Я, офигевший, не веря глазам своим, подошёл, присел и потрогал воду. Настоящая! Ах.еть!       Я обернулся: — Эфочка, милый! Смотри, тут басик есть! Это же потрясно! Но я не помню из видео, что Лео показывал. Там было не видно басика! Макнэ улыбнулся: — Хён! Это папа Лео специально тогда нам не показал! Он хотел, чтоб тебе сюрпризом стало наличие бассейна в хате. Пусть и небольшого. Он же знает, как ты любишь плавать. И когда квартира освободилась, он её сразу и выкупил. Поэтому я говорю, что это всё наше с тобой, общее. Папа Лео постарался, чтоб нам понравилось. Тебе ведь всё нравится, Хён?! — Спрашиваешь ещё! Конечно, я в диком восторге! — воскликнул я. — Ладно, Хён. Иди, давай, в душ. Нас ведь ждут. Потом всё рассмотрим, — напомнил мне макнэ. Я хлопнул себя по лбу. — Точно. А пошли вместе. Так будет быстрее. — Нет, дорогой, так будет ещё медленнее. Знаю я тебя, — ответил мне Эфочка на моё предложение. — Вот тебе полотенце, и бегом давай.       Пришлось послушаться. В ванной комнате, по размерам напоминающей мою комнату у нас дома, была большая ванна-джакузи и рядом душевая кабина, в которой можно запросто мыться сразу двоим. И главное, что тут тоже было окно. То есть можно было лежать в джакузи и пялиться на ночной город и небо. Моему афигу предела не было. Но восторги свои, визги-писки пришлось отложить и поторопиться. Ведь меня ждал тот, по кому я так мертвецки соскучился. ***       Жара к вечеру не спала, а как будто усилилась. Я вытер пот со лба тыльной стороной ладони, поднял солнечные очки наверх, присев перед серой каменной плитой, положил букет лотосов. Лео поставил рядом какую-то вазочку, в ней стояла палочка и она дымилась, испуская тонкий, незнакомый мне аромат. Ветра почти не было, и сладкий, лёгкий дымок дрожал, расползаясь над могильной плитой. На ней по-тайски были написаны настоящие имена Лиена и Тиена. Даты жизни и смерти, как обычно пишут на всех надгробиях. А ниже была надпись на русском и тайском: «Мы друг у друга всё ещё есть!»       Я обернулся к Лео: — Спасибо! Как ты это придумал? — А когда просил имена нанести, то вспомнил песню Ликса и решил, что эта фраза, как нельзя лучше говорит о том, что любовь бессмертна, и мы несмотря ни на что всё же рядом! Встретились! Наши души нашли друг друга в новой жизни! — Лео потрепал мои волосы, потянул за плечо. Я поднялся, уткнулся ему в грудь, обнимая. Он стиснул меня, даря очередной поцелуй в макушку. А я прошептал: — Я всё ещё здесь! Ты всё ещё здесь! — в ответ я только услышал тяжёлый вздох. Я ещё сильнее уткнулся носом в рубашку Лео, гладя его спину руками. Не знаю, сколько мы так простояли, но мне было так хорошо и спокойно в объятиях самого шикарного мужчины в мире, что я не решался отпустить его.       Наконец, он сам выпустил меня, достал телефон, протянул мне, улыбаясь: — Давай, сфотографируемся! Ликс с Яном ждут нашей фотосессии с Лиеном и Тиеном. — Ага, ждут! Могли бы с нами поехать, и не ждали бы, — я настроил камеру айфона, вытянул руку и сделал пару снимков на фоне памятника. Потом мы друг друга сняли сидящими на бордюрчике клумбы, так чтоб было видно, что написано на плите. Я сразу отправил снимки Эфке. Потом поснимал виды окрестностей с того места, где мы стояли. Вокруг был лес, конечно не такой как дома. Деревья причудливой формы и вида создавали иллюзию, что я нахожусь где-то в сказочной стране. Вдалеке синели вершины каких-то гор, тоже покрытых лесами. Я поснимал и их. И тоже всё отправил своему Макнэ. Потом обернулся к Лео: — Всё-таки как здорово, что твой детектив смог найти могилу Тиена и Лиена. И я так и не понял до конца, почему дядя Ян не захотел поехать.       Лео посмотрел на меня, улыбнулся и, разведя руки в стороны, произнёс: — Ну он сказал, что не может смотреть на мою могилу. И так вся эта история его очень потрясла, и не зачем ему видеть её печальный конец. — Глупости! Это не твоя могила и не моя! Тут лежат Тиен и Лиен, а не мы. Взрослый мужчина, а несёт пургу. — Пурга?! Что есть «пурга»? — Лео уставился на меня удивлённо. Я рассмеялся, поняв, что сказал. Принялся объяснять, и ещё больше запутал его. — Пурга — это сильный ветер со снегом у нас зимой. В пургу сильно метёт, и могут образоваться большие сугробы снега. И в пургу можно замёрзнуть насмерть, если она застанет тебя в чистом поле, — пояснял я. Но Лео глядел на меня своими махаонами и по нему было видно, что он ничего не понял. — Аааа, да ёшкин кот! Ну, тут слово «пурга» в переносном смысле я сказал, ну, тут оно как бы означает, что дядя Ян сказал нереальную инфу, бред. — Окей, понял. Столько лет вроде говорю на русском, но каждый раз сталкиваясь с вашими новыми словами, понимаю, что никогда не буду знать его до конца. — Да мы сами его не все знаем до конца. Так что не о чем переживать. Лучше расскажи мне подробнее, как всё же опознали могилу. Ну, что точно тут лежат наши парни из видения.       И Лео поведал мне историю от детектива. Тайфун, пронёсшийся тогда по побережью, унёс не так много жизней. Один человек из местных поделился с детективом тем, что ему рассказывал его отец, как монахи тогда предупреждали, что будет несчастье, и люди предусмотрительно смогли укрыться. Но не все! Рыбаки в море, которые выехали ранее несколькими днями, отдыхающие, которых никто не оповестил, местные жители, которые не все верили предсказаниям монахов — погибло чуть более сотни человек.       Когда море отступило, то вернувшиеся к руинам своих домов местные жители нашли среди погибших пару молодых людей, которых не смогли вырвать из смертельных объятий. Парни практически были вдавлены друг в друга! Документы, которые смогли найти в карманах превратились в бумажки с размытым текстом. Никто из местных их не опознал. Всех неопознанных решили похоронить в одной братской могиле.       Вообще, в Таиланде умерших принято сжигать, но в данном случае само место, где сжигали людей было разрушено, и поэтому людей похоронили обычным способом, выделив место за ближайшей к городку деревней. Там за холмом на большой поляне организовали новое кладбище. Монах, который присутствовал при погребении, остановил вдруг мужчин, которые спускали очередной, сделанный на скорую руку, гроб в могилу. Он сказал, что этих двоих надо захоронить отдельно, пояснив, что их будут искать и обязательно придут на их могилу. Мужчины удивились, но не посмели спорить с монахом-провидцем и сделали, как он велел. Мало того, на простой деревянной табличке он просил написать: «Навечно вместе: и в жизни, и в смерти!» Никто не вникал особо в то, что говорил монах: как велено, так и делали! Люди были расстроены гибелью близких, разрушениями! Было полно дел по восстановлению инфраструктуры! Жизнь продолжалась!       Детектив, конечно, потратил много времени в поисках очевидцев тех событий, но полученная информация помогла отыскать исчезнувших Тиена и Лиена. Мало того, детектив смог найти и отель, где парни останавливались. Но, к сожалению, от него осталось только одно крыло с центральным входом и сад на заднем дворе. А второе было сильно разрушено, и владелец его вынужден был построить заново, а новый владелец спустя четверть века перестроил отель почти полностью.       Я не видел в своих видениях центральный вход, но я помню вид из окна второго этажа: двери, ведущие на балкон, деревья и море с закатом. Мы приехали в отель после посещения кладбища и храма.       В храме я с удивлением узнал, что надо разуваться, и мы, разговаривая с монахом, сидели перед ним на коленях. Помня наставления Эфочки, я просто все движения повторял за Лео. Складывал руки ладошками, кланялся, здороваясь. Потом положил в круглую невысокую корзину подношение, которое мне до этого отдал Лео. Корзину тут же забрал другой монах — молодой парень, абсолютно лысый с огромными глазами, которыми он таращился, совершенно не стесняясь, то на меня, то на Лео.       Старый монах тихо что-то говорил Лео, а я сидел, как истукан, разглядывая статую Будды позади. Она была вся из золота, ну или позолоченная. Лицо было молодым, глаза смотрели в пол, будто пытались разглядеть что-то перед собой. Эта статуя мне понравилась больше, чем те, которые я видел до этого. Она не вызывала благоговейного трепета или ужаса, и чем-то напоминала одного из молодых монахов.       Лео тронул меня за руку, прервав мои созерцания — размышления: — Роумео, поклонись монаху, приложись к его руке лбом!       Я взял протянутую мне загорелую старую руку монаха. Она была сухая и прохладная. Приложился к ней лбом, почувствовал, как меня погладили по голове. Я выпрямился, отпустив руку, посмотрел в лицо монаху, он кивнул мне и потом снова заговорил с Лео. Я ведь не знаю тайский, но как будто понял, что речь шла обо мне. Лео взял меня за руку, мы ещё раз поклонились и пошли к выходу. — Что он сказал? — спросил я у Лео, пока мы обувались на крыльце храма. — Он рад за меня, что я обрёл сына и …возлюбленного. Но ещё сказал, что у нас есть выбор. И нам надо встретить завтрашний день. Сегодня нельзя уезжать от места, где души когда-то расстались. Поэтому мы остаёмся. Остановимся в том же отеле, где были Тиен и Лиен.       На ресепшен парень за стойкой откровенно пялился на меня, разговаривая с Лео. А Лео, в свою очередь улыбался и даже, как будто, посмеивался, отвечая ему. Я тронул Лео за локоть, а он приобнял меня за плечо рукой, забирая со стойки ключ-карту и произнёс: — Молодой человек сказал, что мы с тобой — очень красивая пара. И, кажется, я его не разочаровал, когда сказал, что ты мне не партнёр.       Я посмотрел на парня, тот что-то восторженно лепетал на тайском. Лео засмеялся: — Ничего не буду переводить, слишком много комплиментов в твою сторону.       Мы поднялись в номер. Полуденная духота была в разгаре, но в номере работал кондёр, поэтому было очень хорошо. Я отправил Лео в душ первым, всё ещё переживая за его здоровье, и считая, что ему необходимо быстрее освежиться. Здоровый лось, в виде меня, может и подождать.       Номер был с балконом, туда я сразу и вышел, увидев за верхушками деревьев море. То ли мне казалось, то ли я реально слышал крики птиц и плеск волн. Воздух был горячий, но из номера несло прохладой. — Малыш! Я уже всё! Теперь ты иди! — послышался сзади голос Лео.       Я обернулся и, как всегда, залип: Лео вытирал волосы полотенцем, на нём был белый тонкий халат, который совершенно не скрывал медово-карамельное шикарное тело. Не знаю, как мне удалось прийти в себя, и схватив полотенце и плавки с кровати, скользнуть в ванную. Когда я вышел после душа, Лео стоял на балконе и разговаривал по телефону. — Да, милый! Хорошо. Значит в два часа в нашем кафе. Мы успеем. Не беспокойся, я буду аккуратен. И Ликсу привет. Люблю вас!       Я подошёл к Лео, обнял его сзади, прижался к спине, крепко обхватив руками. Он замер, потом обернулся ко мне, я снова обнял его, теперь уже спереди. Он отложил телефон, обнял в ответ, хотел поцеловать в макушку, но попал в висок. Засмеялся: — Малыш, а ты вырос! — Ага! Я, наконец, перегнал Эфочку, как и положено хёну. — Но ты всё ещё мой малыш, мой маленький, хен-малыш! — Лео вздохнул, поправил мне чёлку на лбу и снова прижался губами к моему виску. Я растёкся от его признания, от этих его таких милых любимых слов. Уткнулся к нему в плечо, мазнул губами шею, шепча: — Лео, я так скучал! И я — твой малыш! Я так рад, что мы приехали. Я всё думал, как я тебя увижу, как мы поедем на могилу. Я думал, мне будет тяжело, но мне легко. Грустно, но легко! Потому что, хоть и стало известно, что нет в живых Тиена и Лиена, но ты их нашёл, они не исчезли совсем. Они есть! В тебе и во мне! И я больше не вижу никаких снов про них! — Я тоже рад, что всё закончилось, что вы приехали, и ты теперь рядом со мой! Я тоже очень скучал! И у нас был трудный, но хороший день. Нам надо отдохнуть, малыш! Надо поспать, чтоб встретить рассвет. Так сказал монах. Мы должны вместе встретить новый день. А потом мы поедем ко мне домой, бабушка ждёт встречи с тобой. С Яном и Ликсом встретимся по дороге, в нашем любимом кафе.       В комнате было две кровати, но я, не раздумывая, завалился к Лео. Мы улеглись, я обнял его: — Я отвык спать один. И я слишком соскучился по тебе, Лео. И Эфка мне разрешил. Я спросил у него, пока ты был в душе. — Хорошо, малыш! Всё, как ты хочешь! Иди ко мне, — Лео просунул руку мне под голову, обнял меня, поцеловал. А потом заговорил: — Маленький мой! Ты уже совсем большой стал! Такой красивый… малыш! В прошлом году, когда мы прилетели в Сеул на встречу с акционерами, Ликс вечером пришёл к нам, пока Ян был в душе. Он мне сказал, что он всё хорошо понимает, что я чувствую к тебе, понимает, сколько я всего пережил, как настрадался, но пояснил, что тебя мне не уступит. Что он без тебя жить не может от слова совсем. И что отступит только в самом крайнем случае, если сам Хён оставит его. То есть если ты, малыш, уйдёшь от него сам. Я был немного удивлён тому, что он мне выдал. Как мог его успокоил, дал понять, что никогда не встану на пути у единственного сына, именно потому что сам в своё время сильно страдал в разлуке, когда меня покинул любимый человек. И понимаю его, как никто другой. Мы тогда долго проговорили, Ян нас еле заставил разойтись спать. Ликс не хотел уходить в свою квартиру. Ему было одиноко. А я, засыпая, всё думал над его словами: почему он решил, что я вдруг смогу отобрать тебя у него, малыш. Ведь я прекрасно чувствую, что тебе без Ликса и день прожить тяжело. — Тяжело! Он мне ничего не рассказывал! И я скучаю по нему… всегда, даже когда он просто выходит из комнаты. Лео! Я тоже! Я тоже никогда бы не смог так поступить. Я люблю Эфку! Я его так сильно люблю! Я бы сейчас точно заболел без него, если бы тебя не было рядом! Но я раньше тоже много думал… Как так?! Я же люблю Эфочку, он — моё всё! Я всё думал и думал… и, особенно, про то, как я тебя люблю! Я, когда тебя вспоминал, мне вот тут (я положил свою руку Лео на живот между рёбрами) так давить начинало, что я задыхался. Меня внутри всего скручивало от тоски, будто вся радость утекала, весь воздух выходил. И хотелось просто выть… Но Эфка! Он сразу оказывался рядом! Обнимал меня, целовал, он всегда чувствовал, когда на меня накатывало! Так и говорил: «Хён-а! Я тут, я люблю тебя! Всё хорошо! Не грусти! Мы обязательно поедем к папе Лео! И ты больше не будешь скучать!» И меня сразу отпускало, но мне становилось стыдно и больно: я же Эфку обижал этими своими приступами! Я всё время чувствовал свою вину, что люблю тебя! Что тоскую по тебе! Я не хотел этого! А оно само так получалось! Я загонялся, но Эфка — Феликс мой — он такой умный, такой понимающий! И он любит меня, как ты любил дядю Яна, когда был от него далеко. Страдал, но продолжал любить! Я научился сдерживать себя, старался звонить тебе, чтоб поговорить, и меня отпускало. Я старался тоже заботиться о своём любимом! И я всегда просил у него прощения за эту мою любовь к тебе! Я честно стараюсь, но я люблю тебя, Лео! Вот там внутри себя я чувствую, как всё поёт от радости, что я могу тебя видеть в живую, держать за руку, обнимать. И мне очень приятно, когда ты меня обнимаешь и целуешь! И сейчас у меня нет внутри того комка, ничто не скручивается! Не жмёт, не давит! А наоборот, меня как будто распирает, как будто цветок распускается, как будто кто-то играет музыку и хочется танцевать, и петь! Просто вопить от радости и счастья! Я Эфочку вчера совсем замучил! Всю ночь спать не давал! Целовал и обнимал его! Ну, и не только. Он пригрозил меня к вам в квартиру отправить, чтоб я уже успокоился! Я еле уснул от переизбытка эмоций! — Мы тоже вчера долго не спали, Ян сразу заявил, что он на мою могилу смотреть не поедет. Он и тогда, в первый раз, когда я ездил после обнаружения, не согласился. Я его понимаю, он тут со мной перенервничал, когда я в больницу загремел. У него такой вид был, когда он ко мне в палату влетел, что его впору было со мной рядом класть. — Прости меня, Лео! Это из-за меня всё вышло! Я не хотел тебя пугать! Я и сам тогда сильно испугался! Мне так плохо было, так стыдно перед тобой, Эфкой! И перед дядей Яном! Я поэтому не мог трубку взять! Я как не в себе был! — Малыш, чего ты испугался?! У тебя опять было видение? — Лео прижал меня к себе сильнее, стал гладить по волосам, успокаивая. Я весь вжался в него сбоку, обхватил рукой ещё больше, уткнулся снова носом ему в ухо и прошептал: — Я тебя испугался! — Меня?! Малыш, чем я так тебя смог напугать? — Нет, я не так сказал… Не тебя я испугался, а того, что случилось между тобой и мной. Мы с тобой… Мне приснилось, что ты ко мне приехал… и я так рад был, что обнимал тебя и целовал! Так рад! И ты… Ты тоже меня целовал! — Маленький мой! Я тебя и сейчас целую! Что тут страшного для тебя?! — Лео приподнял моё лицо за подбородок! Посмотрел мне в глаза! Я тоже взглянул в его бархатные махаоны, зажмурился и прошептал: — Ты меня не так целовал, как сейчас. Ты меня…меня… везде целовал! Везде, понимаешь?! И мне так было хорошо от этого, что я…я… у меня…всё случилось! — я открыл глаза, закусил губу и глянул на Лео. Он задумчиво смотрел в ответ и молчал! Я выдохнул и продолжил: — Я к тебе накануне вечером приставал с дурацкими вопросами, помнишь? Ну, про то, как словами любить на расстоянии. Вот, видно, голова отключилась, и я тебя в свой сон притащил и …как бы изменил Эфке! Ну, так получается! Меня тогда днём сеструха с Волковым ваще из шкафа вытащила! А он потом всё понял, ну, Волков, и сказал, что это я зря подогнался, что всяко во сне от недотраха привидится может. Ну, кароче, успокоил меня как мог! А потом я узнал, что ты в больницу из-за меня загремел и мне опять плохо сделалось! Я думал, что больше никогда тебя не увижу! Ни тебя, ни Эфку! Ну, что я — коварный изменщик! И мне нет прощения! Вот! — я выдохнул, Лео вдруг скользнул по моим щекам своими пальцами, потом чуть потянулся ко мне своим лицом и тихо невесомо коснулся моих губ своими. А потом подтянул к себе, почти закинул сверху, положил мою голову себе на грудь, обнял, покачал: — Господи, малыш! Так вот что случилось! А я всё гадал тогда: почему ты трубку не брал, мне и в голову не приходило, что я тебя мог напугать. Прости меня, мальчик мой! — Что ты, что ты, Лео! Ты чего?! Ты и не виноват совсем! — Виноват, малыш! Виноват, что люблю тебя всеми фибрами своей старой души! Так люблю, что вот даже в сны твои смог проникнуть! — Ничего подобного. Это всего один раз было. Я Эфке рассказал. Он меня потом ночью так отлюбил, что у меня все загоны из башки выскочили! Но мне всё равно, кажется, что он мучается из-за этого. Мы с ним договорились, что всё друг другу рассказываем. Он просто невероятный, он всё понимает, я даже представить себе не могу, что он может исчезнуть из моей жизни. Ты понимаешь, Лео? И ещё! (я снова уткнулся Лео в шею, почти касаясь губами уха) Он мне утром сказал, перед отъездом, что сегодняшний день — день Тиена и Лиена! И что я не должен загоняться, а должен всё делать так, как хочет моя душа — душа Тиена. И что не будет звонить, чтоб не мешать, что мне надо уже прожить эту историю до конца. Каким бы он не был! И снова сказал, что любит меня и всегда будет любить! Что бы не случилось!       Лео молча слушал, гладил меня левой рукой, а правой — продолжал крепко обнимать. И вдруг я почувствовал, что моей щеке стало горячо. Я отпрянул: глаза у Лео — его бархатные махаоны блестели тёмными бездонными омутами. Я завороженно уставился на них. Потом медленно наклонился и поцеловал сначала один, а потом другой глаз, собирая губами солёные слёзы. Я хотел выпить всю тоску и боль от страданий, через которые прошёл Лео, хотел, чтоб эти его махаоны сияли только от слёз счастья. Лео улыбнулся и сказал: — Вот такие они наши любимые с тобой! Дали нам карт-бланш на сегодняшний день! Они так любят нас, так хотят, чтоб мы с тобой перестали мучится прошлым, что готовы ради нашего счастья на всё! Малыш! Я не рассказывал, как год назад Ян ворвался ко мне в палату и, упав мне на грудь, впервые рыдал так, что пришлось уже ему вызывать доктора и давать успокоительное. Он потом сказал мне, что готов отпустить меня к тебе, лишь бы я был здоров. «Если ты хочешь», — говорит, — «то пусть, пусть Роумео будет с тобой. Я поговорю с Феликсом! Только, пожалуйста, живи! Я хочу, чтоб ты жил!» Ох, малыш, как я тогда устал его успокаивать. Ну, что, во-первых, я не собираюсь умирать. А во-вторых, я ему так и сказал: «Взрослый, а глупый! Да, я люблю Роумео! Я так люблю этого малыша, что внутри всё волком воет, как я по нему скучаю. Но это то, что мне надо пронести, выдержать, пережить. Сердце моё давно принадлежит тебе, Ян. Как ты можешь оставить меня сейчас, когда мы, наконец, можем жить вместе?!» Мой мальчик! (Лео смотрел на меня с нежностью, поглаживая пальцами мои щёки, проводил по губам) Прости меня, мой чудесный малыш! Я сказал Яну, что никогда не смогу встать на пути своего единственного сына, что и ты любишь Ликса всем сердцем, и что жизни не мыслишь без него. И что скоро всё будет хорошо. Мы все будем счастливы. Мы уже счастливы! Я самый счастливый человек в мире, малыш! Потому что у меня есть Ян, ты, Ликс. Я самый богатый в мире! У меня есть ваша любовь и моя — к вам! Вы все — мои любимые! Каждый по-своему! Тиен и Лиен всегда и во всех жизнях будут любить друг друга. И это большое счастье, такая любовь. Она даётся не каждому. Нам очень повезло. Души Тиена и Лиена смогли осчастливить своей любовью ещё двух людей. Двумя любящими сердцами в мире стало больше. И я безумно рад этому, мальчик мой!       Когда я услышал всё это, я просто захлебнулся от накатившей на меня волны нежности, какой-то тёплой грусти, и такого щенячьего восторга, что я стал кивать Лео и снова целовать его лицо, а потом выдохнул: — Лео, а давай мы и в новой жизни найдём не только друг друга, а ещё дядю Яна и Эфочку! Я и его хочу любить вечно, как тебя! Мы были счастливы, когда мы были Тиеном и Лиеном, и сейчас мы снова счастливы! (в голове вдруг заиграла музыка) Вот послушай!       И я запел тихонько песню Sleep, sugar от Poets of the fall*: Ты стараешься изо всех сил, Ты пытаешься это забыть, Так легкомысленно мил. Что за тень над тобой парит? На твоём лице всё видать Снова в поисках ты души, Как помочь мне, и как понять, Что же страшного ты услышал? Не позволишь идти за собой — Не имеет значения это, Я хочу исцелиться тобой, В сладкой лжи утонув, безответной! И шагай давай снова вперёд, не оглядываясь на тени. Спи же, сладкий мой, снова придёт К нам оно — настоящее время! Потеряйся скорей во снах, Наводни чудесами сознанье! Не волнуйся: тебя защитят Волны нежного тёплого пламени. Спи, мой милый! Позволь своим чувствам Охватить тебя целиком Унести тебя в новое утро. И вести тебя день за днём! Не запутают больше видения, Что мелькают в твоей голове, Сном туманным, даже порочным Пусть исчезнут все без сомнения, Как роса поутру на жаре. **       Лео давно не слышал, как я пою вживую. Из меня лились английские слова, а в моей голове сверкали русские, бегущими строками по музыкальным барханам мелодии. Я лёг рядом, опёрся на руку и пел. Лео зачарованно смотрел на меня. И теперь уже я водил своими пальцами по его лицу, очерчивая скулы, касался его губ, и пел, пел, потому что моя любовь сейчас рвалась наружу именно через слова этой песни. А когда я закончил, то просто дотянулся губами до губ Лео и поцеловал его, также тихо, нежно, едва касаясь. Я почувствовал их мягкость, влажность, тепло. Самый шикарный мужчина в мире замер, почти не дыша, но я сумел уловить дрожь ответного поцелуя. А потом я просто упал на Лео и обнял его снова крепко. Лео выдохнул мне в висок: — Малыш, мальчик мой! Какой ты у меня! Моё маленькое чудо! Спасибо, мой хороший! И да, я согласен! Мы обязательно найдём наших любимых в новой жизни! А пока давай сейчас жить счастливо, ведь мы все есть друг у друга! С нами наша любовь, бесконечная, как вселенная! Огромная и полная, как океаны! Мой малыш! Давай спать, мой хороший. Завтра будет прекрасный день!       Я прижался к Лео, я чувствовал его всем телом. Слышал биение его сердца, слышал каждый вздох, ощущал его всем своим нутром, каждой клеточкой кожи. Моя ладонь лежала на груди его, и я сам, наверно, напоминал маленького коалу, который прилепился к родителю. У меня не было того чувства возбуждения, которое возникает сразу, стоит мне только обнять Эфочку. С Лео всё по-другому. С Лео я как будто уже внутри его, а он внутри меня. Мы как одно целое. Это странное ощущение. Я снова посмотрел на него. Он лежал с закрытыми глазами, его рука продолжала перебирать и тихонько наглаживать мои волосы. А вторая накрыла мою, лежащую на его груди. Я вздохнул и тут вспомнил кое-что ещё, что уже давно посетило мою голову, и мозг, наконец, смог сформулировать эту мысль: — Лео! Один мой друг однажды сказал, что во всём плохом всегда можно найти что-то хорошее! И я теперь убедился, что это действительно так. Вот я тут подумал, что если бы вы тогда остались в Америке, когда Эфка родился, то мы с ним, а значит и с тобой, никогда бы не встретились. Значит, родители дяди Яна, сами того не осознавая, совершили благо, как говорит одна из моих бабушек. Они отправили Эфку навстречу мне. А потом наши с тобой души встретились. Всё как сказал монах. Ты прошёл испытание, ты всё выдержал. Столько лет вдали от любимого человека. Я за 4 месяца чуть с ума не сошёл от тоски, а ты почти двадцать лет так жил. Я бы точно не смог. Я бы давно умер.       Лео повернул голову ко мне, открыл свои бархатные махаоны и произнёс: — Малыш! Вот как тут уснуть?! Мы с тобой даже думаем одинаково. Совсем недавно эта же мысль и мне пришла в голову: что, если бы не тот скандал и наше расставание с Яном, кто знает, смогли бы мы с тобой найти друг друга в этом большом мире. И мне стало ясно, что я выдержал всё это только потому, что душа Лиена очень сильно хотела найти душу Тиена. Их любовь придавала мне сил, смогла помочь быть терпеливым и стойким, и со временем стала только больше. Поэтому, мальчик мой, я был так потрясён, увидев тебя тогда в больнице. Ты будешь смеяться, если узнаешь, что внутри меня в тот момент будто сидел орангутанг и, вопя, долбил себе кулаками в грудь от радости. А когда ты протянул руку, чтоб поздороваться, я не смог сдержаться, чтоб не обнять тебя. И я ещё не совсем осознавал, что происходит, душа узнала, подсознание узнало, а я не понимал, что ты — тот самый, кто был со мной в прошлой жизни, тот кого я видел в своих снах и видениях. Кого я любил, люблю и всегда буду любить. И несмотря на то, что мы с тобой в этой жизни не являемся парой, что мы не можем быть близки, как были Тиен и Лиен, потому что нашли своё счастье в объятиях других, наша любовь никогда не угаснет. И она только станет больше, потому что, как я уже тебе говорил мы смогли сделать счастливыми не только себя, а ещё двух человек. А теперь, малыш, глазки закрывай, заканчивай думать и спи. Спи, мой любимый мальчик! Спокойной ночи! — И тебе спокойной ночи! Люблю тебя! — я закрыл глаза, уткнулся Лео в грудь, и перед тем как провалиться в сладкий сон, успел почувствовать ещё один поцелуй в макушку. ***       Как будто солнечный луч скользнул в не задёрнутую штору, пробежав по комнате, добрался до кровати и разбудил меня. Я открыл глаза: было ещё темно, но от чего же тогда я проснулся? Я лежал рядом с Лео, он обнимал меня сзади, крепко прижимаясь. Кондёр пахал, и в комнате было прохладно. Мы даже спали под одеялом. Я потихоньку выскользнул из объятий самого шикарного мужчины, и подошёл к балконной двери. Отодвинул штору и увидел вдали за чёрным лесом едва заметную светло-красную полосу.       Занимался рассвет. Я вышел на балкон, в предрассветном воздухе витали незнакомые мне ароматы. Что-то дышало, чуть шелестело, стрекотало и даже цыкало. Я смотрел вовсе глаза, внутри меня появилось стойкое ощущение дежавю. Я уже видел это, слышал это, я уже это проживал.       Голову как будто обнесло, вскружило и меня просто выбросило в яркое воспоминание: я стою на балконе и сзади меня обнимает Лиен, уговаривает пойти поспать ещё. А у меня в голове засели слова тёти о том, что не надо заезжать к отцу. Что ничего из этого хорошего не будет. Ему даже время не поможет убить его разочарование и злость, говорила она. «Если решили уезжать — уезжайте прямо сейчас, сразу, и всё будет хорошо! А иначе, я чувствую, что всё плохо кончится!» И как она оказалась права. Отец Тиена так и не смог смириться с выбором своего единственного сына. Вспомнилось, как я упрашивал Лиена собираться и ехать в аэропорт. А он уговорил меня напоследок погулять по городку, по пляжу, поплавать на лодке. Ведь самолёт только ночью. И это наш последний день на родине.       В лесу кричит какая-то птица, и я сразу возвращаюсь обратно. Хватаюсь за перила балкона. Судорожно выдыхаю! Вот что меня разбудило! Воспоминание! Я уже спал так, уже просыпался также, но не от прохлады кондёра, а от духоты, выходил также на балкон, чтоб глотнуть воздуха. Всё повторяется!       Сзади приоткрылась дверь балкона, и меня обняли крепкие и горячие руки Лео. — Проснулся, малыш?! Не замёрз? Весь дрожишь! — я и правда ёжился, пытаясь спрятаться в объятиях. — Нет, не замёрз, просто вспомнилось… — я повернулся к Лео, уткнулся ему в шею, обнимая его в ответ. — Что вспомнилось? Хорошее или плохое? — Я и сам не понимаю, — и рассказал Лео о своём дежавю. Он потрепал меня по волосам, поцеловал, успокаивая и что-то шепча на тайском. Потом потянул меня в комнату: — Пойдём, мой мальчик! Нам пора! Сходим на берег, встретим рассвет, позавтракаем и поедем.       Мы оделись, вышли из номера, спустились по лестнице, которая вела в сад и пошли к берегу. Полоса над морем стала ярче, цвета переливались от фиолетового до розового и оранжевого. Лесок уже шумел, шуршал, тоненько звенел от первых проснувшихся обитателей. Но в нём всё ещё было темновато. Мы шли вдоль дорожки, освещаемой ночными садовыми фонарями. Деревья причудливой формы бросали на землю изогнутые тени, напоминавшие сказочных животных. Было офигенно красиво! И вот на меня пахнуло морем, хотя на самом деле это были воды Сиамского залива. Песок был почти белый, но сейчас, пока солнце не встало он смотрелся то серым, то почти чёрным, и даже красным в свете фонарей. На пляже были скамейки, но мы разулись с Лео и просто подойдя поближе к воде сели на песок. Он за ночь остыл, но изнутри всё ещё был тёплый.       Показались первые лучи солнца. Небо осветилось, стало ярко-красным, потом оранжевым. Темнота уходила, оставляя за собой синее, которое сменялось на голубое и потом освещалось жёлтым. Красота была неописуемая, как бы сказала моя бабушка! Мы молчали с Лео, зачарованно глядя на горизонт и вдыхая свежий воздух рассвета. Я положил ему голову на плечо, обхватив его руку. Он прислонил свою голову к моей, положил свою руку на мою и прошептал: — Вот и закончилась наша ночь с тобой! Здесь мы оставим все наши тревоги и волнения, малыш! Наши души воссоединились в этой жизни! — Лео замолчал. Я вздохнул, сглотнул, почувствовал, что внутри меня появился комок грусти. Он медленно разрастался, я сильнее сжал руку Лео, он от этого повернул ко мне голову и заглянул в лицо: — Малыш! Ты чего?! — и меня бомбануло. От его участливых любящих махаонов, от этого тепла, которое отдавали мне его руки, от того что он рядом. С глаз покатились слёзы, я начал всхлипывать, захлёбываясь и пытаясь сдержать рыдания. Я ладонями начал вытирать слёзы, Лео притянул меня к себе, усадил на колени, вытянув свои ноги на песке и стал покачивать меня как маленького ребёнка, что-то нашёптывая то ли по-корейски, то ли по-тайски. Я вцепился в него, меня размазало окончательно, внутри всё кипело и дрожало. Я начал гладить его затылок, прижимаясь к нему всем телом, уткнувшись ему в шею, кусая свою руку, пытаясь успокоится. Потом не выдержал, взял его лицо в руки и ткнулся ему в губы. Лео замер, а я, всхлипывая, прошептал: — Один раз, только один раз, пожалуйста! Я хочу, хочу снова почувствовать … тот поцелуй! Настоящий! Прости меня! Прости! Я так скучаю… я понял, что я хочу всё это время! Я знаю… знаю, я не должен… права не имею! И я Эфочку люблю! — рыдания обрушились на меня с новой силой, меня начало трясти, я попытался отстранится… мне было так стыдно, так страшно, так жарко! Мне казалось, что я весь горю!       И тут я почувствовал его, почувствовал поцелуй, настоящий, глубокий, тот самый, который позволяет всё забыть и всё ощутить. И я отдал всё ему, я затих мгновенно, я пил его жадно, как пьют воду в жару, обливаясь ею и не могут напиться. Горячий язык, прохладные губы Лео смогли напоить меня, успокоить мой пожар внутри, погасить боль от него, вдохнуть в меня что-то неподдающееся описанию. Я будто умер и снова родился от прикосновения этих губ. Слёзы перестали течь, на лице выступила испарина, мурашки пробежали по всему телу. И Лео, наконец, отстранился от меня. Махаоны блестели, сияли и, в них отражались уже первые лучи солнца. — Малыш! Мой малыш! Всё хорошо! Посмотри на меня, мой чудесный мальчик! Теперь всё, всё кончилось! Сейчас тебе будет хорошо! Не надо больше так! Не думай ни о чём! Малыш, я всё понимаю, я всё чувствую, как и ты! Я знаю, чего ты хочешь! Не переживай! Поверь мне! Теперь всё действительно закончилось! Ты скоро это почувствуешь! Твоя душа более ранимая, не такая закалённая, вот и волнуется больше! Со мной тоже так было, поверь!       Лео снова обнял меня, положил мою голову к себе и добавил тихо: — Я тоже тебя…хотел, малыш! — я, услышав это, вжался в него и закивал, шепча в ответ: — И я, прости, я вот будто не я.       В это время горизонт осветился жёлтым светом, показался диск солнца. Верхушки деревьев вспыхнули, темнота почти совсем ушла. Утро вступало в свои права. Новый день начался! Я внезапно ощутил прилив сил, слез с колен, встал, протянул руку Лео, он улыбнулся, ухватился за неё и тоже поднялся. Мы постояли ещё немного дожидаясь, когда совсем рассветёт, дошли до кромки воды. Я умылся, мне стало легко. Комок внутри растаял, на душе стало спокойно. И я, снова взяв Лео за руку, впервые не ощутил трепета, а просто приятную прохладу ладони близкого человека. Спустя какое-то время мы вернулись в отель, позавтракали и выехали обратно в сторону Бангкока. ***       Дом был весь белый, большой, немного странной формы. На первом и втором этаже были стеклянные балконы, можно сказать даже веранды. Перед домом был разбит фонтан в центре клумбы. Четыре маленьких дракончика с расправленными крыльями сидели на задних лапах, опираясь на хвосты и из их зубастых пастей выливалась вода. Дом утопал в саду из таких же причудливых невысоких деревьев. Мы приехали все вместе к родным Лео, дядю Яна и Эфочку забрали из уличного старого кафе на окраине Бангкока.       Эфка всю дорогу не выпускал мою руку из своей, а я всю дорогу целовал её и самого Эфочку. Я немного волновался перед встречей с семьёй Лео, но мой парень меня успокаивал, рассказывая кучу смешных историй про деда и бабушку, про те времена, когда он ещё не знал, кто они ему и приезжал в гости, как сын друга. Почувствовав, что я успокоился, Эфочка расспросил про нашу с Лео поездку. Пока я рассказывал, Феликс лежал у меня на плече и вздыхал, а дослушав всё до конца, обнял меня и выдохнул мне в самое ухо, чтоб отцы не услышали: — Хёна! Зачем так мучился? Я же сказал, что это был только ваш день, день встречи старых душ из прошлой жизни. Вы должны были прожить его как Тиен и Лиен. Ты понимаешь о чём я? Клин клином выбивают! — Какой клин? Каким клином? Эфочка! Ты о чём? — я смотрел на своего парня и реально не мог понять, что он хочет мне сказать. Макнэ выдохнул, повертел головой влево-вправо, потом поцеловал меня в каждую щёку, и снова улёгся мне на плечо со словами: — Ладно, хён-аа! Проехали! Я так и думал, что ты не сможешь! А папа Лео не посмеет! Вот, надо же, вроде надо радоваться, а я расстроился. Глупо, конечно, расстраиваться от того, что вы не совершили обряд, но я опять оказался прав. Я тебя хорошо знаю: загонишься, нарыдаешься, потом выдохнешь и всё будет у тебя опять тип-топ!       Я вам честно скажу, что ни хрена я не понял, что мой Эфочка сказал, но я был в каком-то облаке любви, которое повисло на мне сразу, как Эфка кинулся ко мне в кафе. Мне было приятно чувствовать его плечо, его аромат волос, тела, чувствовать, как внутри снова гуляет энергия возбуждения. Я свободной рукой гладил голое колено макнэ, ныряя пальцами снизу в штанину шорт. Эфка останавливал меня, шипя мне в макушку. А я нервно хихикал в ответ на его шёпот: — Хён, я правильно понимаю, что кто-то очень хочет, чтоб его сегодня ночью наказали за эти подкаты?       Вот поэтому я почти не заметил, как мы доехали до места. Дядя Ян проехал прямо в открытый гараж, который напоминал по размерам крытую парковку, остановил машину, повернулся и улыбнулся поддерживающе, а Лео уже вышел и открыл дверь с моей стороны: — Ну, вот мы и дома! Пойдём, малыш, нас уже заждались. Ликс, вытащи из багажника все сумки, пожалуйста.       Лео обнял меня за плечи, и мы пошли в дом. Сзади Эфка и дядя Ян несли наши сумки с вещами и подарками. Стеклянная дверь отъехала, и мы оказались на веранде.       В центре стоял большой стол, около него было расположено кресло под огромным растением, и в нём сидела маленькая очень загорелая седая старушка в светлом платье с голубыми цветами, на шее был повязан небольшой светло-серый платок узелком на плече. На носу были круглые аккуратные очки, которые мне напомнили почему-то Гарри Поттера. Рядом с креслом стоял диванчик с ажурными ножками, и на нём сидела ещё одна, не такая старая, как первая, женщина, чем-то похожая на мою бабушку Таню. Она была тоже невысокой и чуть полной, но волосы были чёрные, пышные, доставая локонами до плеч. На женщине было тёмно-синее очень нарядное платье. Из-за стола поднялся мужчина, пожилой, но подтянутый, в белой рубашке и простых серых брюках. Он шагнул нам навстречу, сзади Эфка, бросив сумки, кинулся к нему в объятия, что-то лепеча на тайском и показывая на меня. Я сделал так как меня учил Эфка: сложил ладошки и поклонился каждому из хозяев, здороваясь на русском. Мужчина заулыбался, тоже сложил мне в ответ ладошки, затем потрепал Эфку по волосам, и пошёл здороваться с сыном и дядей Яном, а меня Эфка подвёл к женщинам: — คุณยาย นคือโรมิโอของฉัน! (Бабушка, это мой Ромео!)       Я посмотрел в лицо бабушки, а она протянула ко мне руку, я шагнул и осторожно взял её своими обеими ладошками. Старушка потянула легонько меня к себе и, я опустился рядом с её коленями на пол. Она провела мне по лицу рукой, поправляя чёлку, взяла за подбородок и пристально посмотрела.       Наши взгляды встретились, она что-то говорила, ахая, и то ли удивляясь, то ли восхищаясь. Затем наклонилась, обняла меня за шею, опять что-то шепча и гладя меня по голове. Я тоже решился её обнять в ответ, и как только мои руки коснулись её спины, и я вдохнул её запах, в моей голове сразу блеснуло, и меня выкинуло в очередное яркое воспоминание: мы стоим на пороге другого большого дома, очень мне близкого и родного, рядом со мной Лиен, а я прощаюсь со своей тётей Джайлой, которая уговаривает меня не ездить к отцу.       Как только всплыло в голове это имя, я очнулся. Я всё ещё продолжал обнимать старушку. Я опустил руки, немного отстранился, сев на колени перед ней и произнёс: — Эфка, пожалуйста переведи бабушке: «Тиен помнит свою любимую тётю Джайлу***, он просит прощения за то, что не послушался тогда её и поехал к отцу! Тиен очень скучал по ней и теперь очень рад, что в лице Ромео может обнять её и очень рад её видеть в добром здравии!»       Ну, как вы можете догадаться: мои слова произвели на всех настоящий фурор! Сначала мой любимый коктейль «Три в одном!» словили сам Эфка, дядя Ян и Лео, а по мере перевода и все оставшиеся присутствующие, включая трёх стоявших в отдалении слуг. Ведь имя бабушки я до этого не знал, и мне никто никогда его не называл. Все говорили просто — бабушка. Первым отмер Лео, он шагнул и обнял меня и старушку. Потом запричитала мама Лео, разом заговорили отец и дядя Ян, а когда обнимашки закончились, то в глазах бабушки я увидел слёзы, слёзы радости и она быстро что-то стала говорить. Эфка засмеялся, тоже кидаясь ко мне с объятиями и поцелуями и говоря: — Хёна! Ты всех с ума сводишь, как всегда! Бабушка сказала, что ты точно её племянник, и она теперь не знает, как выбрать, кем тебя считать: то ли прямым родственником, то ли новоявленным, как жениха её правнука. И ещё добавила, что ты очень похож внешностью на Тиена. И голос похож, и взгляд. А ещё что русская кровь добавила тебе ещё больше обаяния, и она может сойти с ума от счастья, что ты приехал. И …ну всё…я больше не могу! Бааабушка! Пожалуйста! Нееет! Всё, мой дорогой Хён! Ты будешь учить тайский! И корейский! А то я устал работать переводчиком!       Я смотрел на Эфочку, на бабушку, на Лео, на всех, кто собрался на веранде, и чувствовал себя снова счастливым! Эти чужие люди были мне не совсем чужие! Я смотрел на них, на своего макнэ, и понимал, что обрёл ещё одну семью. Мой любимый, мой Эфочка стал счастливым талисманом для меня и этих людей! Если бы не его любовь ко мне, никогда бы не встретил я Лео, души Тиена и Лиена тоже бы не встретились, их загадочное исчезновение так бы и не было раскрыто!       У меня в голове как всегда не вовремя мелькнула мысль, мозг попытался меня остановить, но было поздно. Я взял макнэ за руку, подвел к бабушке, мы оба сели на колени, и я попросил: — Пожалуйста, Эфочка, скажи ей, что ты (я оглянулся на Лео, он мне кивнул) мой любимый в этой жизни, и что я очень сильно люблю её правнука, обещаю заботиться о нём, поэтому прошу пожелать нам долгой и счастливой жизни вместе, а ей желаю дожить до того момента, когда мы приведём к ней праправнуков, ну или праправнучек! *** Вот и вся моя история. Добавлю только, что пока мы так и не решили с Эфочкой, где мы будем жить и работать после окончания универа. Я знаю только одно — со своим любимым я готов жить в любом уголке мира. * Sleep, sugar от Poets of the fall — https://www.youtube.com/watch?v=9X6JBCDLWGI&t=164s ** вольный перевод песни, принадлежащий перу автора *** Джайла (тайс. женское имя) — Божья защита