Эфочка!

      Утром, когда мы с Лизкой вышли из дома, то у подъезда нас уже ждала целая делегация: Эфочка, Светик, Тормоша, Булочка и Трещотка. – Вау! Это, что рота почётного караула или VIP-охрана? – Не шути, Хён! Мы («Кто это мы?») решили, что так будет лучше. Вчера мне Трещотка написала («Вау, откуда у неё номер Макнэ?») и сказала, что она удалила фото с нашими руками из своей публикации. Она посоветовалась с мамой («+ ещё одна мама в курсе нашей нетрадиционной ориентации»), и та сказала, что лучше будет удалить, чтобы не было причин привязаться или посмеяться. Типа, друзей надо поддерживать («Ну, да мы ведь как-то быстро сдружились:+две подружки») и в горе, и в радости. – Я думал, Макнэ, что такие слова говорят при вступлении в брак. – Опять стебёшься, Хён! Нервничаешь! Не дёргайся. – Да я спокоен, как канализационный люк, пока на него машина не наехала. – Ой, Ромео, ты всегда прикольно шутишь. – А мы сегодня в школу пойдём или у подъезда постоим, и обратно домой зайдём? – Лизка смотрела на всех вопросительно. Все рассмеялись сразу, и пошли в сторону школы. Мы с Эфкой шли первыми. Я хотел взять его за руку, он сначала отдёрнул её машинально. Потом, увидев мою надутую физиономию, обернулся на ребят и сам взял меня за руку. – Хён! Мы должны хотя бы делать вид, что всё как всегда! Не обижайся. Я очень хочу тебя и обнять, и поцеловать, да хоть даже на спине покатать. Мне приятно тебя ощущать на себе. – Ого, Эфка, ты заканчивай озвучивать подробности о твоих приятностях, а то я сейчас тебя уволоку в какой-нибудь уголок и зацелую, так что одно мокрое место останется. – Прямо мокрое, Хён!? Это ж тебе меня всего придётся целовать опять! Ну, или только младшенького макнэшку? – Бля.., Эфка! Ты что несешь? – Сам виноват, что про поцелуи заговорил. Я из-за твоего шёпота вчерашнего в сообщении, уснуть полночи не мог. – А я будто спал. – О, опять срутся! Значит, всё в порядке! – Лизка догнала нас, втиснулась между нами и пошла, подхватив нас под руки. Потом нас догнала Трещотка и повисла на моём локте: – Ромео, я так рада, что мы подружились. – А я вот думаю, что, может, вам со Светиком держаться подальше, чтоб рикошетом не прилетело. – О, ты зря так про Светика! Она мощная боевая единица (отец Трещотки был военным, и она часто так странно выражалась), не дай бог попасть под гусеницу, даже мокрого места не останется («Да что ж, сегодня все про мокрые места говорят, прямо напасть какая-то»). – Ромео, скорее всего, в школе все в курсе. – Почему ты так думаешь? – Мне Король Артур написал утром. – Я смотрю, у тебя прямо онлайн конференция утром была: и с Эфочкой, и с Королём Артуром! Может, и министерство Магии на связь выходило к тебе, или от Гарри Поттера сова прилетала!? Трещотка рассмеялась: – Нет, только Булочка и Светик ещё писали. – Ахренеть просто! – А тему конференции узнать можно, раз я тебе теперь, как бы, друг? – Почему как бы? Друг и есть. А тема простая: защита вас с Эфочкой! – Ого, прямо план «Перехват» в действии. – Ну, так и есть. Теперь будем вместе в школу и со школы ходить. – Это ещё зачем? – Ну, раньше тебя и Эфку фандом встречал и провожал, а теперь мы будем. – Интересное дело выходит. Слышь, Тормоша, а ты стебался! А я себя прямо звездой чувствую. – Ага! Пи..ой! – Тормошелло, тут дети, не выражайся! – кивая на Лизку, сказал Эфочка. – И девушки! – добавила Лизка. – Я вот прямо жопой чую, сегодня оторвёмся по полной. У меня всегда свербит в такие дни! А он, видите ли, звездой себя ощущает. Не звезда сегодня будет, а полный звездец! Посмотрите. – Не гони пургу, чё там чуешь ещё? – Не знаю пока. Но чёй-то икается мне. – Ой, Тормоша, перестань всех пугать.       У ворот школы мы увидели Короля Артура с Мимозой, Банджо и Альку, тоже из «бешек». – Привет всем! Вы как, братаны!? – Банджо первым подошёл, мы пожали друг другу руки, здороваясь. – А чё нам сделается в сухом-то месте? – пошутил Тормоша. – Всё нормально, – сказал я, – анализы сдал – жить буду. – Ну, и отлично! Я видел, что ребята все в задумчивости, и поэтому сказал: – Парни, – потом глянул на Мимозу, которая тоже висела на локте Короля Артура, как на мне слева Трещотка, и уточнил: – Ребята и девчата! Короче, такая история! Вы – мои друзья и я считаю своим долгом объясниться («Ого, шеф, загнул ты, однако») с вами.       Все молчали. И я продолжил: – Мы с Эфкой любим друг друга. «Шеф, ты уверен? Вроде договаривались, пока не светиться. – Все норм, это друзья. Они имеют право знать». И да, выходит, что мы – геи. Ну, как оказалось. Если кого-то из вас это напрягает, он может больше с нами не общаться. Без обид.       Первым отмер Алька: – Ты, бля, Бро, охерел совсем!? Кого это тут напрягает? Мне лично, по х..ю, кого вы там с Эфкой по ночам тискаете: девок или друг друга. Вам – заеб.сь, а мне ваще ещё пиз..атее. – Господи, одного заткнули, теперь второй распиз..елся, – сказала Лизка и вдруг испуганно зажала себе рот. – Ой, что это я!?       Все заржали. – Вот малая, сказала, так сказала. – Ну, Лизок, я от тебя не ожидал. – Лизка, сейчас обоссусь со смеха.       Тут уже совсем все покатились. Там мы подошли к школе. – Вот, гадство, от вас заразилась! Чёртовы матерщинники! – и Лизка стала хлестать сумкой Альку. Тот стал носиться между нами, хохоча и спасаясь от лизкиных побоев: – Мелкота, мелкота, ну всё! Всё, пощади! – Я тебе сейчас покажу мелкоту! – Ну, понятно. Короли все вернулись в школу, и сразу же стоит ор и хохот. Кто бы сомневался? Отдохнули от вас всего три дня, – в вестибюле стояла Заноза. Сегодня было дежурство её класса, и значит, она будет весь день злая, так как ей пришлось встать на час раньше. – Здравствуйте, Александра Захаровна! – мы протекли в раздевалку и там снова покатились с хохота, только уже шёпотом. Потом разошлись по классам. Алька вызвался проводить Лизку. Она фыркнула, стукнула его снова сумкой, но разрешила. Они ушли первые. Банджо утянулся за ними, а мы двинули на биологию. «Как там бабушка говорила, мозг!? Пришла беда… – отворяй ворота, шеф! – О, точно, вспомнил! Видел эту оглоблю? Сейчас оторвётся на нас по полной за свой ранний подъём. – Сочувствую, шеф! Держи себя в руках! – Кабы я мог!»       Мы так и пришли в класс вшестером. Сели на свои места. Я чувствовал, как в воздухе стоит напряжение. На нас оглядывались. Перешёптывались. Впервые в дверях было свободно. Неужели мама была права, и наш фандом слился? Весь? Вот это цунами мы создали, что всех фанаток смыло! Тормоша повернулся к нам: – Парни, давайте спокойно. – А мы спокойны, – я посмотрел на Эфку, а он на меня. Я взял его за руку, и мои пальцы скользнули на своё законное место. Тут в класс зашла Заноза, я отпустил руку Эфочки и мы встали. – Садитесь! Сегодня рассмотрим тему… – Заноза повернулась к доске, начала писать, мы открыли тетради. Урок протекал на редкость спокойно, но Тормоша впереди ёрзал. То к Булочке в тетрадь заглядывал, то к нам поворачивался. – Ты чё опять мечешься? – не выдержал я. – Да так! – резко повернулся он, задел пенал Эфки, и тот с грохотом, конечно, полетел на пол. Заноза вздрогнула, повернулась: – Ну, конечно, кто бы сомневался. Как всегда, Смирнов. – А я-то тут при чём!? – А как только ты появляешься в классе, обязательно что-то падает. Вот не было вас с Кимом, и тишина была гробовая. – Это что, как на кладбище? – поинтересовался Тормоша. – А ты помолчи! Пока твои дружки отсутствовали, ты был тише воды ниже травы. А, кстати, дружки, а по какой причине вы отсутствовали три дня? – А Маяк …тьфу… Максим Андреевич в курсе, – ответил вместо нас Тормоша. – Вот и я хочу быть в курсе. – А они свадебку праздновали, – крикнул Волчок и ехидно улыбнулся. – Какую ещё свадебку? Ты о чём? – Ну, как какую? Голубую, какая же ещё у заднеприводных бывает.       В классе наступила та самая тишина, про которую говорят, что слышно, как муха пролетела. Заноза, как обычно, подвисла. – А я, смотрю, тебе прямо завидно?! Тоже хочешь? – раздался голос Эфки. – Вот ещё! Я – не гей! – А чё ж так покраснел? Никак на меня запавши был? – Ты, чё, сучёныш узкоглазый, несёшь? – А то и несу! Давно видел, как ты слюни пускал, но молчал. Или я ошибаюсь? Вау? Да ты никак на Ромео запал? Прости, но ты и тут опоздал. – Бля, заткнись, а то еба…ьник расхерачу и сосать нечем будет.       Бац – и в лицо Волчка прилетел учебник. Это Трещотка со всей дури бахнула им. «Его носу – пиз..ец, шеф! – Его нос – его проблема!» – Не смей трогать моих друзей! – Ты, что? Ох..ела, – Волчок двинул Трещотке кулаком в плечо. Та отлетела к доске. Заноза, наконец, отмерла. Но было уже поздно: моё забрало рухнуло, и в следующую секунду, в два шага преодолев расстояние до его парты, я уже заехал Волчку снова в рожу. Он кинулся на меня, пытаясь дотянуться своим кулачищем, я нырнул под него, схватил за талию, и мы оба рухнули в проход. Волчок извернулся, схватил меня за одну руку, пытаясь то ли дёрнуть меня, то ли сломать мне руку. Девчонки визжали, я продолжал свободной рукой молотить Волчка. Одноклассники кинулись нас разнимать. Меня схватили Эфка и Тормоша, а Король Артур и Брынза удерживали на полу Волчка. – Прекратить! – все, наконец, услышали Занозу. Очнулась, надо же. – Смирнов, Волков, Ким, марш к директору! Трещова, ты иди в медпункт. – А Кима-то за что? – загудели в классе. – За словесные провокации. – А ничё, что их Волчок первым обхамил. – Всё, закончили прения сторон. Вы трое со мной к директору, а ты, Трещова, иди в медпункт.       Заноза довела нас до кабинета Динамита. Зашла к нему одна. Мы остались в секретарской. Птица-секретарь вздохнула: – Ну что, Ромео, ты опять натворил? Кимушка, а ты? Бедные вы мои! – она нас всегда обожала, была главной фанаткой Эфки и всегда звала его Кимушкой. Волчка она проигнорила. – Да, так! Сами знаете, хочешь одно, а получается – как всегда! – Ну, ничего, Динамит сегодня уже взрывался, и вам уже не достанется. – Спасибо, порадовали. Вышла Заноза. – Заходите!       Мы прошли в кабинет. Видок у меня и Волчка, конечно, был тот ещё. На скуле у меня была ссадина, а под глазом Волчка начинал наливаться фингал, и ещё нос был разбит, текла кровь. Динамит достал из ящика стола салфетки и протянул Волчку: – Вытри! А то уборщица подумает, что я тут учеников мордую, раз весь пол в крови заляпан.       Потом перевёл взгляд на меня: – Что на этот раз, Смирнов!? – Ничего. За девушку заступался. – За какую такую девушку? – За меня, – в кабинет влетела Трещотка. – Ромео не виноват, Иван Борисович. Это всё Волков, он начал на уроке оскорблять Феликса и Ромео, и это я ему учебником рожу разбила. – Трещова! Давай без выражений. – А потом он меня толкнул, так что я к доске улетела. Вот Ромео за меня и заступился, как белый принц. – Ага! На голубом коне! – Волчков, тьфу ты… Волков! – Вот, видите, Иван Борисович! Он опять начал! Он их сегодня и матом оскорблял и ещё всякими противными словами. Хуже, чем матом. – Это ж какие слова хуже мата, Трещова? Просвети-ка меня на старости лет! А то выйду на пенсию и так и не узнаю! – Очеень поганые. Даже повторять не хочется. – Придётся повторить для объективной оценки вашего сегодняшнего конфликта. Раз уж взялась своего принца защищать, так продолжай свою заключительную адвокатскую речь. – Хорошо. Он назвал Кима узкоглазым и потом их обоих заднеприводными. – Что?! Так-с. Волков, тебе заняться было нечем? Заскучал? А я вот нет! Мне сегодня скучать не давали! Сначала первоклассник опыт ставил над розеткой, чуть не спалил всех к чертям. Потом неадекватный родитель пытался разобраться с обидчиком своего сына. Потом меня попытались сверху поиметь, кстати, из-за вашего будущего выпускного. Я стараюсь ради вас, а вы мне вишенку на торте: драку в классе под камерами. Супер! Смирнов, я еле пережил начало твоего девятого класса! Как вспоминаю, что полицейский патруль весь сентябрь под окнами дежурил тогда, так и вздрагиваю до сих пор, когда вижу его на улице. Потом Ким вернулся, и ты успокоился. Скажи мне, теперь ты, Ким, может ты у нас серый кардинал!? Ну, почему, как вы в школе, так обязательно через день что-нибудь происходит? – Вы преувеличиваете, Иван Борисович, – ответил Эфка. – Да ну? Вот вы сегодня первый день в школе, и сразу драка. – Ну, сегодня просто не наш день. – То есть ты хочешь сказать, что высшие силы виноваты. Типа планеты так сошлись. – Ну, наверное. – Так, хорошо. Планеты, значит. Волков, у тебя тоже планеты? Или, может, Луна в последней фазе? Какие у тебя претензии к Смирнову и Киму? – Никаких. – Тогда, может, вы все, наконец, засунете свои языки и руки в одно место, и мы все мирно доживём до конца учебного года. – Языки и руки? – Волков усмехнулся, – ну, кое-кому не привыкать засовывать их туда. – Таак, я не понял! Ты это сейчас о чём!? Кому не привыкать? – Киму и Смирнову. Вы на них посмотрите! Они – педики!       В этот момент моё забрало даже скрипнуть не успело, как трещоткино опустилось, и она влепила пощёчину Волчку. Он ахнул, Динамит хлопнул папкой по столу. Эфка взял меня за руку, успокаивая. Моё забрало так и подпрыгивало, адреналин в башку шибанул. «Шеф, кончай заводиться, а то тут уже опять всё кипит. Давно не лежал с очередным приступом?» – Волков! Трещова! – Да вы сами посмотрите на них! Они ж за руки даже сейчас держаться! – И что? Ким всё время его так держит за руку, сколько разборок было тут у меня, я даже вспомнить не могу. Мне хоть за голову, хоть за ногу, хоть за руку, но только пока он его держит, Смирнов в адеквате. А сегодня, видимо, не держал на биологии, вот и результат на твоём лице. – Да вы не понимаете! Они – геи.       Директор глянул на нас, устало откинулся в кресле, потом посмотрел на Волчка. И тут Трещотку понесло, она и так долго держалась на удивление: – Иван Борисович! Мы живём в свободной стране по демократическим или демократичным… забыла короче, законам! У нас свобода слова, совести, вероисповедания и любить мы тоже имеем права, кого хотим. Ромео и Эфочка – мои друзья! Мы столько лет в одном классе. Они самые лучшие парни в школе. Активные, принципиальные, честные, добрые, внимательные и заботливые. Они всем помогали всегда. И кстати, за младших заступались. Никто никогда не обижал нашу мелкоту из младших классов, стоило им только сказать, что они из школы «Трёх королей». Сами вспомните, к кому вы всегда обращались, если в школе надо было что-то организовать или провести? Вы к Маяку обращались, потому что он наш классный руководитель. И вы знали, что он попросит – кого? – конечно, Кима и Смирнова, которые никогда не отказываются помочь и ещё всё сами и сделают так, что потом в других школах вам завидуют. И они очень верные друзья, и Тормоша, и Король Артур, и Банджо, и Алька. Да, я знаю, что сделала глупость, запостив ту фотку в Инсту. Но парни не виноваты. Это я глупость сделала. И я знаю, что у нас общество не готово к таким отношениям, но парни – мои друзья, и я всегда буду на их стороне, кто бы что ни говорил. А людям с узколобым взглядом, – Трещотка посмотрела на Волчка, – я советую, по-хорошему, оставить своё мнение при себе. Как говорят: не нравится – не смотри! Ведь никто к нему не лезет в его личную жизнь и тем более в постель. А если я сейчас открою рот и расскажу, чем он занимается в свободное от учёбы время и где его проводит и с кем, то, боюсь, что ему придётся стоять уже не здесь и отвечать на другие вопросы. А не про то, к кому у него претензии. Показывать свою ограниченность, как и тупость, совсем необязательно.       Динамит уже несколько раз пытался заткнуть Трещотку, Эфка откровенно наслаждался, я стоял просто в афиге… Наконец, воздух, видимо, закончился, и Трещотка, выдохнув, замолчала… – Закончила свою пламенную речь? Совсем заболтала! Ужас! Как тебя дома терпят? – А никак! Мама через 5 минут сдаётся, папа, как придёт домой, сразу в кабинете прячется. Типа, устал. Вот спасибо Ромео, он меня просто слушает, я могу много говорить. Я ему всё рассказываю, а он молчит и слушает, ну, или даже иногда что-то спрашивает. Он такой терпеливый и внимательный! – Всё, я понял, не надо больше. Пожалуйста, иди. И вы Смирнов с Кимом можете быть свободны. Смирнов, сходи в медпункт. Ким, проследи. У тебя это хорошо получается. – Зачем мне в медпункт? Я себя хорошо чувствую. – А я нет! Я сказал, иди, пусть тебя осмотрят. И пусть мне перезвонит Анна Сергеевна. Что ты в порядке. Понял? – Да! – А ты, Волчков, тьфу ты… вот ведь... Волков, конечно! Ты останься. Побеседуем.       Мы вышли втроём из кабинета. Птица-секретарь налила нам воды попить в стаканчиках. – Ой, спасибо, а то в горле пересохло. – Ну как, не очень ругался? Я ж сказала, что он уже сдулся, поэтому и тихо было. – Ещё бы не пересохло, столько трещать… но, спасибо тебе, я не ожидал, что ты прибежишь… Заболтала Динамита совсем… Прямо зауважал… – Вот, Ромео, видишь, и я пригодилась. – Твоя исключительная способность болтать и скорость подачи совершили чудо сегодня, – заявил Эфка Трещотке. – Она меня чуть вместе со столом не снесла, – пояснила Птица-секретарь, – как ракета, влетела! Пора Тормоше ей псевдоним менять. Кстати, удивительно, что его сегодня с вами нет. Он там живой? – А он просто поучаствовать не успел. Ромео всё за него сделал. Обычно у нас Тормоша первым начинает кулаки чесать, а сегодня он что-то подвис, ну и Ромео сорвался. – Ясненько! Ну, идите, давайте уже... в медпункт… и смотрите мне, не забудьте потом на свадьбу пригласить! Эх, Ким, а я так надеялась! Подумаешь 10 лет разницы! Отомрите уже, уж и пошутить нельзя! Не всё вам стебаться над… Птицей-секретарём! Да, да, думали, что я не знаю, какое мне прозвище придумал наш гений чистого слова?       Мы так и зависли. Значит, она нас по селектору слышала. Девушка улыбалась и махала нам руками, мол, выметайтесь, давайте уже. Мы вышли в полном ахере.       Пришли в медпункт, мою ссадину на скуле смазали. На предплечье были синяки, но это полная ерунда. Мы передали просьбу Динамита о звонке. И пошли обратно в класс. Пришли за 5 минут до окончания урока. Заноза махнула нам рукой, типа, молча прошли и сели. Тормоша хотел тут же повернуться и узнать, что и как было, но неожиданный вопль Занозы: «Трепалов, сидеть!» не дал ему этого сделать. Но зато дал мне возможность вздрогнуть и тут же отключиться.       Очнулся я, как всегда на кушетке медпункта. Эфочка сидел передо мной с ваткой. Воняло нашатырём. Медсестра держала мою руку, считая пульс. – Смирнов, ты сегодня решил довести меня до ручки или до инфаркта. Что опять? Гроза или …? – Заноза! – Чтооо? – Ну, Александра Захаровна! – Господи, эти тормошины клички доведут до сумасшествия. – Она как раз на Тормошу и крикнула, ну, я и отрубился. – Я уж думала, что у тебя прошли такие отключки. Давно тебя твой верный конь на спине не таскал. – Я и сам забыл, когда это было в последний раз. – А я вот сейчас и гляну в карте. Надо же, аж в 8 классе. Давно. Что-то странное. Ты себя нормально чувствуешь? – Да, всё отлично. Мы уже пойдём. – Идите, врачу покажись. – А и так завтра иду, вчера анализы сдавал. – Вот и хорошо. Идите, а то у меня работы много. Скоро прививки начнутся.       Мы вышли из кабинета. Он располагался в отдельном отсеке в конце коридора. Было тихо. Я, оказывается, пролежал всю перемену. Эфка вдруг притянул меня к себе: – Хён! Ты меня сегодня довёл до бешенства, с ума сошёл? – В смысле? – В том, что я переживал! Ты прямо бешеный бык у меня! – и Эфочка потёрся об мой нос. Потом поцеловал его, потом одну щёку, потом другую, а потом коснулся губ, и я поплыл. Меня сразу повело, я чувствовал, что мозг отключается. «Шеф, эй, очнись! Вы в школе ваще-то! С ума сошли? Тут везде камеры! – Не-а. В этом отсеке нет. Я не могу от него оторваться. Макнэ мой, такой сладкий! – Сладкий он потому, что его сейчас шоколадом угостили. Стресс ему снимали. Он тут весь извёлся из-за тебя. – Без разницы! Главное, что сладкий!»       Эфка уже совсем голову потерял, засосал меня по полной, и я тоже отлипиться не мог. Когда я понял, что ещё немного и нам придётся срочно бежать в туалет прятаться, чтобы выпустить колесницы на свободу, то я оторвался от Эфки! – Макнэ, сдурел!? Зачем меня завёл? – Я соскучился, Хён-а! – зашептал Эфочка. – Я тоже! Бля… мы в школе ваще-то! Ты меня сегодня поражаешь! – Чем, Хён-а? – Эфка продолжал шарить по моей спине руками. Я отлипился, сделав шаг назад, взял Эфку за ладошки: – Зачем закусился с Волчком? Зачем спровоцировал? Ты ж знаешь этого дебила. – Не знаю, Хён! Иногда мой язык живёт сам по себе. И я не успею подумать, как он вдруг начинает нести, что не попадя. – Ой, что-то не очень на тебя похоже. Ты такой всегда рассудительный, что я себя с тобой реально младшим чувствую. – Хён – мой малыш! – Ну, ну, давай без глупостей! У тебя точно биполярки нет? – Не-а, я просто так люблю своего Хёна, что впадаю в какую-то расслабуху, когда он наедине со мной. – Эфка, это уже слишком! Что за голос?! Сексибой, идём-ка на алгебру!       Эфка рассмеялся, подхватил меня на руки и закружил. Я смотрел на него сверху и глазам не верил. Мой макнэ просто обалденный. Как я его люблю! – Ну, всё, всё, давай ставь на место и пошли. – Ок, Хён! Пора загрузить файл с математикой, а файл с тобой без одежды задвинуть в потайное местечко. – Что? Какие пошлости, Макнэ!       Эфка поставил меня на пол! И вовремя! Хорошо, что мы уже отлипли друг от друга. Дверь внезапно открылась, и Анна Сергеевна уставилась на нас: – Вы что, ещё здесь? А ну, бегом в класс! Урок давно начался. – Нуу, Анна Сергеевна, можно мы еще посидим у вас? Там алгебра, самостоятельная, всё равно всё сделать не успеем. – Что-то, Ким, это на тебя не похоже. И ты, Смирнов, посидеть хочешь?! – Ага! Можно?! – Прямо не знаю, что с вами делать. Ладно, идите, сидите, только тихо. А вы мне потом после уроков занесёте бланки согласия по адресам ваших домов. А то сегодня троих нет в школе. – Конечно, конечно, занесём.       Мы скользнули в кабинет. Уселись на кушетку. Ключ в замке повернулся. – Она, что, нас закрыла?!       Мы переглянулись. Эфка засмеялся. – Хён! Мы тут одни! – И? – Хён!? – и Эфка положил мне руку на колено, меня сразу дёрнуло, как от удара током. – Макнэ! Ты что творишь? – Я люблю Хёна! Могу потрогать его колено? – Нет, как я понимаю, твоему Хёну от этого не совсем комфортно. – Ты сам говорил, что тебе нравится. – Бля…, но не здесь же!? – А где, Хён-а!? – голос у Эфочки стал тихий и мягкий, шёпот проникал в самое сердце и скользил по струнам души, как по горке в аквапарке. У меня захватило дух, я чувствовал руку на колене, внутри начал тлеть пожарчик… Искорки-мотыльки пока ещё шубуршились на дне пожарчика. Я решительно взял руку макнэ: – Феликс! – Да!? – Ты знаешь, что мне тяжело, когда ты рядом… – Да, Хён! – тихо сказал Макнэ. – Давай будем сдерживаться, а то ты меня просто с ума сводишь… так нельзя… мы не дома… – Хён-а! А дома? Я могу тебя касаться везде? Здесь, и здесь? И здесь, и даже тут? – рука Эфки начала блуждать по моему телу: нога, бедро, живот, грудь, шея, губы! Я поздно схватил его шаловливую ручонку, в глазах уже горел пожар! – Ты… что делаешь? – Ромео… Хён-ааа… ты же понимаешь… – я заткнул ему рот рукой, это было невозможно слушать. – Эфка, заткнись! Что творишь? – Ничего, просто хочу тебя… целовать, обнимать, гладить… везде… не могу больше ждать… твой Макнэ очень развратный… – Привет биполярке! А ну, сел! Руки убрал! – Ни фига, Хён! Это так не работает! – Эфка впился мне в губы! И я поплыл! Засранец! Я не мог отлепиться! Боже, как он это делал! Его руки легли мне на бёдра и талию. Потом скользнули на живот, и он просто меня завалил на кушетку. Он целовал мои губы так, как будто его никогда не должны были отвлечь, медленно и с чувством, стоном и желанием. Рука уже скользнула на низ живота и колесницы зазвенели… Я просто расплавился, ничего не хотел соображать… Эфочка, любимый, такой классный, что ты делаешь со мной?! – Хён! Тебе нравится? – Ты меня с ума свёл! Что творишь? – Хочу сделать Хёну приятно… как он мне тогда… – Нет! Только не здесь! – Почему? Никого же нет! – Эфка напоминал капризного малыша! – Ты с ума сошёл? – Да если бы ты себя видел! Тоже сошёл бы с ума! – И что я должен видеть?! – Хён – красавчик! Дэн был прав! Как тебя ваще не украли до сих пор? – Не неси ерунды, макнэ! Кто меня украсть должен? Я вообще-то тебя люблю. Мне никто не нужен. – И мне, Хён-а! – Короче, пожалуйста, успокойся. Сейчас мисс Пилюлькин вернётся, а тут картина маслом… – Разве маслом…? – Эфка! Бля…, хватит пошлить… – я кое-как сдерживал себя, пытаясь сдержать Эфочку и его напор. В голове начало искрить, искорки-мотыльки не на шутку раскуражились, руки и губы Эфочки заводили меня хлеще откровенных видосов. Слава Богу, мозг не отключился: «Я тут, шеф! Дыши ровно и постарайся его отлепить от себя! Завали его на кушетку! – В смысле завали? – Ну, чтоб он не лез к тебе. Придави его своими руками, как тогда. Он не сможет ничего тебе сделать. – Ок!» Я вывернулся из объятий и, схватив Эфку за руки, теперь повалил на кушетку его. Он засмеялся сначала, подумав, что я сдался. Но я держал его руки над головой и смотрел на него, тяжело дыша. – Не рыпайся! Лежи! Дыши ровно и успокойся. Ты думаешь, что я такой болван, что ничего не понимаю. Я от тебя с катушек слетаю, внутри пожарчики тлеют, я еле сдерживаюсь. Но, блин, дома я тебе всё припомню. – Хён злится?! Как приятно слышать…, а потом Хён сделает своему парню приятно… – Заткнись уже, хватит тут сексибоя включать. Я серьёзно. Я еле дышу.       Эфка перестал улыбаться: – Тебе опять плохо? – Нет, бля… так хорошо, что ты меня тут скоро трахнуть тебя заставишь… Давай выдохнули. – Хорошо, Хён! Прости! Соскучился я! Сам не знаю, что на меня находит. Может, гормоны!?       Эфка сел, повернулся и, откинувшись назад, улёгся ко мне на колени головой. Я по привычке запустил руки ему в волосы. – Хён! Мне вчера ещё Дэн звонил. Его отец, мой дядя, дома, в Корее, хочет агентство открывать, ну, точнее, перекупить какое-то. Дедушке его эксперименты не нравятся. – Агентство недвижимости? – Если бы… То, которое продвижением айдолов занимается. – Ему что слава БТС и АTEEZ покоя не даёт? – Да нет, он вечно свои какие-то идеи имеет. Дэн злой был, у него же свой бизнес, ресторанный. И он не хочет, чтоб отец средства распылял. Помнишь, Даниэль доки мне привозил? – Да. Зачем? – Я помню договора, которые видел у ребят, когда занимался в колледже тогда целый месяц. Мне тоже предложили сразу пойти в трейни. Но это, реально, ты себе подписываешь закладную на жизнь, лет на 5-10. И, несмотря тогда на своё состояние, я отказался. Я доки посмотрел и сказал, что не такие были у ребят-трейни. Ну, я тебе не об этом хотел сказать, а о том, что Дэн вдруг про тебя спросил. И я сказал, что теперь ты мой парень. – Я смотрю, что такими темпами в городе скоро не останется тех, кто о нас не знает. – Ну, я не мог промолчать. – Да ему-то какая разница? – Дэн не просто про тебя спросил. Он твой телефон попросил. – Что? Зачем? – Вот и я то же самое спросил. А он сказал, что ты риал ему запал и он, пока на родине был эти два месяца, типа, только про тебя и думал. Короче, типа, дай телефон, хочу за ним приударить. Ну, я и сказал. Сказал, что поздно. Что ты – мой. И ему ничего не светит. – А он? – Ну, офигел, конечно. Сначала даже не поверил, думал, что я стебусь, чтоб над ним поиздеваться. А я ему про его девушку напомнил. Он поржал и сказал, что ради такого, как ты, можно забыть про всех девок. И жалел, что раньше с тобой не познакомился. Ну, когда я ему про тебя рассказывал. Я Дэна знаю. Он тот ещё баран. Упрётся в своё и добьётся. – В смысле добьётся? – Я просто хочу сказать, что если когда-нибудь ты с ним пересечёшься один на один, то я даже не знаю, что будет. – Зато я знаю. Он меня бесит, и я пошлю его на х..й. Несмотря на то, что он старше и твой родственник. – Хён, Дэн – взрослый. – И что? Я что, грудной что-ли? – я смотрел на Эфку, крылья носа его были напряжены, задумчиво взлетали, глаза стали печальными. Он глядел на меня, и я видел, что он реально загрузился ещё и этим теперь. Вон глаза на мокром месте. «Три, шеф! – Что три? Ты о чём? – О мокром месте! – Тьфу на тебя, нашёл, о чём сейчас думать. – А это не я, это ты же вспомнил. А я просто констатировал факт». – Ты любишь меня, Хён? – Да, зачем спрашиваешь? – Я раньше не думал и так не переживал, а теперь сам не знаю, с чего грузиться начинаю. Боюсь. – Чего боишься? – Потерять тебя. – Не неси пургу. Я не собираюсь теряться. Прекрати эти нюни пускать. Меня от них колбасить начинает, как от твоего Дэна. Это я бояться должен. Я вот, например, не знал, что из тебя айдола хотели сделать. Ты не рассказывал. – Да я об этом никогда не думал, что тут рассказывать. Я и раньше не думал, а сейчас тем более. Я не собираюсь в Корею ехать учиться. И ещё на айдола. Здесь поступать буду. И мы с тобой тогда в одном универе будем учиться. Я хочу, как Дэн, строителем быть. Он ведь на самом деле на строителя учился. Отец заставил. А он всегда всё с едой связанное любил. Увлёкся открытием ресторана.       Я не успел ничего сказать, замок в двери повернулся одновременно со звонком на перемену. Пришла Анна Сергеевна. Эфка вернулся в вертикальное состояние. – Ну что, прогульщики, готовы поработать? – Конечно. – Тогда после уроков забегайте, я бланки вам отдам и адреса. – Договорились.       Мы пошли в класс. Следующий был русский. В коридоре на нас налетела Лизка. – Вы где были? Я вас два урока ищу! – В медпункте. А что случилось? – Ну, сначала ваша драка с Волчком. Потом ваш вызов к директору. А теперь ещё и это! – и Лизка махнула в сторону окон. Там стоял почти весь наш бывший фандом. Мы подошли и просто ах..ели. Зрители нас даже не заметили, потому что были в таком же состоянии. – Вот гадство. Помяни чёрта - и он тут как тут.