Непрожитая жизнь

      Париж вовсю шумел и громыхал, в своей неповторимой послеобеденной спешке, когда Астория и Драко, покинув его магический квартал, окунулись в хитросплетения узких улиц. Нетерпеливые таксисты останавливались прямо на дороге, высовывали головы наружу и высматривали внезапных клиентов, создавая небольшие заторы. Астория умело лавировала между припаркованными машинами и огромными мусорными баками, звонко смеялась, чем еще больше сбивала водителей с толку. Она была просто очаровательна — распустив длинные светлые локоны, девушка вытянула из плетеной корзины, стоявшей перед входом в небольшой магазин, ярко-зеленый платок и повязала его на шею. Драко, рассмеявшись, торопливо сунул в руку продавцу купюру. Жена стремительно свернула за угол и скрылась из виду.       — Magnifique beauté! — проговорил мужчина, роясь в кармане фартука в поисках сдачи.       — Comme toujours, merci! — махнув рукой, прокричал Драко, не взяв денег, и бросился догонять жену.       Сразу за поворотом, он в спешке налетел на массивного мужчину, одетого в спортивный костюм и громко кричавшего что-то на непонятном языке в небольшую темную коробочку, помещавшуюся у него в ладони.       — Bonsoir! Ca va? — от неожиданности выкрикнул Малфой, и, подхватив жену под руку, они бойко взбежали на самый верх лестницы. Мужчина так и остался стоять внизу, недоуменно выпучив глаза и, замолчав, тревожно заглянул за угол дома.       — Bonsoir! Ca va? — заливаясь смехом, передразнила его Астория.       Драко улыбнулся и, на ходу сжав в своей руке теплую ладонь жены, мысленно отметил:       «Она и правда, как-то невероятно обаятельна сейчас».       — Bonsoir! Ca va? — обратилась Асти к проходящей мимо хмурой женщине. Та еще сильнее скривила губы и, отвернув лицо, прошла мимо.       — Est méchante! — выкрикнул вслед недовольной женщине Драко.       — Ты мой герой! Защищаешь меня от всяких злых ведьм! — Астория положила руку ему на плечо и кокетливо чмокнула мужа в щеку.       «Вот оно — удобное время для разговора», — пронеслась мысль в голове Драко.       — Асти, где же то волшебное место, куда ты меня так упорно вела? Не мешало бы нам уже быть в отеле и собираться…       Астория, загадочно улыбнувшись, поманила Драко за собой.       — Мы уже пришли, любимый. — Она, чуть отступив назад, потянулась и слегка толкнула рукой дверь старой заброшенной лавки, что сиротливо жалась к кирпичной стене. Едва заметно кивнув, девушка скрылась в полумраке здания. Драко, брезгливо поморщившись, огляделся вокруг и шагнул следом.       Назвать помещение заурядным ни у кого не повернулся бы язык. Дубовые балки освещали многочисленные огоньки, спрятанные в стеклянных шарах, свободно парящих по всему пространству холла. А то, что это был именно холл магического отеля, становилось понятно с самых первых секунд. В самом центре высилась регистрационная стойка. Невероятность ее была в том, что она располагалась вокруг огромного ствола старого дерева. На его коре были видны глубокие трещины. Некоторые из них светились спокойным теплым светом, какие-то вспыхивали ярким фиолетовым у самого корня. Свет, не спеша переливаясь, поднимался по коре вверх. В центре пылала фраза: отель «Вне времени».       Малфой поднял голову к потолку. Ствол пронзал деревянные балки и, по-видимому, уходил гораздо выше наверх. Вдруг яркий зеленый луч блеснул у самого потолка и начал медленно спускаться к стойке, аккуратно скользя вдоль ствола. По комнате разлилось тихое бренчание арфы. Драко, как завороженный, смотрел вокруг — он словно вновь почувствовал себя пятилетним ребенком, когда впервые очутился на Косой аллее. Маленькие огоньки вокруг него засветились ярче, постепенно меняя цвет с желтого на зеленый. Невероятный восторг заполнял его. Он оглянулся и посмотрел на Асторию. Она стояла в дверях и наблюдала за ним. Малфою казалось, что все его внутренности наполнились вмиг теплом и покоем. К горлу подступил комок, он улыбнулся, протянув к ней руку. Астория повторила его жест, и в ее открытую ладонь медленно опустился стеклянный шар, наполненный зеленым светом. Она поймала его в воздухе и, подойдя к Драко, взяла его за руку, переплетя их пальцы. Он не знал, что сказать. Музыка заполняла его, и казалось, что все слова теперь совсем ни к чему.       Из-за широкого ствола медленно вышла седовласая волшебница. Она протянула к ним руки, подзывая к себе. Драко с удивлением заметил, что кожа на ее руках совсем не постарела. Он перевел взгляд на Асторию, и та сказала:       — Это Ора. Она — дитя времени. Мы остановимся у нее.       Драко ошалело кивнул. Он не мог оторвать взгляда от смотрящих на него в упор глаз хозяйки. Старушка вгляделась в его лицо и, слегка кивнув, приняла из рук Астории светящийся шар. Малфой, оторопев, смотрел, как шар в руках старушки снова стал полон золотистого света, а ее руки покрылись россыпью морщин и старческих пятен. Он перевел взгляд на ее лицо и обомлел. За те несколько секунд, что он был увлечен меняющимся цветом шара, лицо хозяйки полностью разгладилось. Сейчас ей на вид было не больше восемнадцати.       — Как вы это делаете? — восторженно выдохнув, спросил он.       — Она не ответит, Драко. Ей нельзя, — прошептала Астория.       Вдруг девушка за стойкой улыбнулась, и Малфою показалось, что огоньки в крошечных шарах стали светить чуть ярче. Ора потянулась и взяла ладонь Драко в свои морщинистые сухие руки. Дыхание сбилось, он ощутил, как все его тело начало покалывать, а в груди, прямо над солнечным сплетением, ожила тупая боль. Из глаз девушки потекли слезы — она, не отрываясь, смотрела ему в лицо, а Драко и сам не смел отвести взгляда. Его грудь норовил прорезать кашель, но Малфой держался из последних сил, вглядываясь в лицо волшебницы. Вокруг ее глаз появлялись крошечные морщинки, щеки медленно высыхали, а губы вдруг приоткрылись, и до Драко донеслось легкое дуновение. Боль постепенно уходила, а Ора, не выпуская его руки, повернула ее ладонью вверх и вложила в нее маленькую ладошку Астории. Он вздрогнул. Рука его жены была ледяной. Малфой хотел было растереть ее пальцы, но Астория взяла светящийся шар со стойки и медленно повела его за собой, в направлении небольшой винтовой лестницы.       Драко шел за ней, словно в оцепенении, поднимаясь все выше и выше. Музыка осталась где-то внизу. Ему стало казаться, что звуки исчезли вовсе, даже стука их шагов не было слышно. Он внезапно осознал, что они движутся внутри дерева, и что оно полое внутри. Астория упорно шла, освещая себе пусть маленьким огоньком. Вдоль огромного ствола, внутри которого располагалась лестница, вверх и вниз носились всполохи фиолетовых и зеленых огней. Драко провел рукой по коре. Свечение пугливо отшатнулось от него в стороны. Он хотел было окликнуть жену, но огонек замигал, и Астория остановилась. Прикоснувшись рукой к еле заметным выступам, она прошептала: «Диссендиум». Зеленые потоки заструились к ее руке, показывая очертания небольшой двери. В слабом свете огонька она, зажмурившись, толкнула деревянную дверь.       Драко в глаза ударил яркий свет закатного солнца. Он, затаив дыхание, вошел внутрь. Все пространство маленькой комнаты заливали лучи света, корни и листья формировали стены и огромное окно. Как зачарованный, он подошел к нему. Стекла не было, теплый ветерок свободно гулял, заполняя собой комнату. Внизу, насколько хватало глаз, простирался огромный шумный лабиринт, отдаленно напоминавший город. Малфой не узнал его — это было какое-то совсем незнакомое ему место. В небо тянулись огромные зеркальные колонны, они все переливались и словно горели в лучах закатного солнца. Над каждым из стеклянных махин, как маленькие мухи, вились разноцветные огни, то отдаляясь, то приближаясь вновь. Он растерянно оглянулся на жену. Астория подошла к нему и обняла со спины, сцепив пальцы замком на груди.       — Это Париж, Драко.       — Париж? — изумленно переспросил он.       — Да, думаю, таким он станет когда-нибудь, — нежно прошептала Астория.       — Но где же все дома? Где Сена и где Эйфелева башня?       — Ох, не знаю, милый. Надеюсь, что хоть что-нибудь они оставили… — с грустью произнесла она.       Малфой повернулся к жене. Он смотрел на нее и не знал, с чего начать. Смятение охватило его, ведь он хотел обсудить с ней столько важных вещей. Ему надо было спросить, с кем она постоянно переписывается, чем ей так полюбился отец Барр. Ему надо было уговорить ее переехать к его родителям, в конце концов. Драко долго откладывал этот разговор, но с каждым днем все яснее понимал, что его постоянно нет дома, а угроза все реальнее нависает над их семьей. Но сейчас он отчетливо слышал щебет птиц. Где-то рядом шумела вода, словно тут был родник. Малфой выдохнул, пытаясь собраться с мыслями. На секунду его взгляд снова упал за окно, и он не сумел сдержать восклицания. Города больше не было, всюду, насколько хватало взгляда, простирался лес. Чуть правее текла большая полноводная река. Вокруг ее берегов пасся скот, а из крошечных домиков поднимался белый дымок.       — Это тоже Париж, — улыбнулась Астория. — Но когда-то очень давно…       — Я никогда не видел более сильной магии! — восторженно произнес Драко.       — Это время, милый. Обычному волшебнику такое не под силу.       — Но мы же видим это. Мы же реально находимся сейчас здесь.       Астория звонко рассмеялась.       — Конечно. Но… Не каждый волшебник может находиться здесь.       — Только чистокровные? — не сомневаясь в догадке, спросил Малфой.       Астория долго молчала и вглядывалась в стайки птиц, кружащихся в воздухе.       — Только те, кто познал любовь. Настоящую любовь, Драко. И кто любит в эту минуту. — Она снова обняла его и замерла, уткнувшись носом ему в ключицу.       Он запустил руку в ее волосы. Астория смешно боднула его лбом, и Малфой привычно провел пальцами по ее голове. Именно так, как она любила. От начала шеи и до самой макушки. Волосы проскальзывали сквозь его пальцы, стремились убежать.       — Ты знаешь, я столько хотел тебе сказать, но сейчас… Я не могу найти ни одного нужного слова, — прошептал он ей на ухо.       Астория только глубже вздохнула, не отпуская его.       — Птичка, почему мы здесь? — спросил он осторожно.       По тому, как слегка наклонилась ее голова, Драко понял, что она улыбается.       — Ты давно не называл меня так. — Астория подняла на него взгляд. — Я переписываюсь с одним нашим общим знакомым. Мы говорим только о магии, не ревнуй, пожалуйста. Я хожу не к отцу Барру, а к его воспитаннице. Ей всего шесть лет, но это удивительный ребенок. Я тебя обязательно с ней познакомлю попозже. — Астория задумчиво перевела взгляд за окно.       Драко сжал ее плечи в кольце своих рук. Он тоже направил взгляд на улицу. Птицы чирикали где-то над головой, и в этот раз он нисколько не удивился тому, что увидел. Россыпь маленьких узких улочек и возведенная до середины Эйфелева башня. Солнце рассекало ее каркас, дым от печей и заводов окутывал город легким туманом, и сотни лучей света лились сквозь балки. Голуби стремились в облака. Их было настолько много, что казалось, что под каждой из сотен крыш жила своя стая.       — Я люблю тебя, Драко. Я люблю тебя таким, какой ты есть. Со всеми минусами и плюсами. Я не хочу требовать от тебя ничего взамен своего признания, я просто чувствую иногда тебя, как саму себя. Я знаю, о чем ты думаешь, не потому что владею легилименцией — этого дара у меня нет. Просто однажды я так хорошо поняла тебя, что теперь мне не нужна для этого магия. По тому, как ты вздыхаешь, я знаю — доволен ли ты или тебе грустно. А может быть, что-то идет не так, как ты хочешь. Ты стараешься многое от меня скрыть…       — Асти, пойми…       — Нет, я не обвиняю тебя. Я просто это чувствую. — Она приложила палец к его губам. — Тебе страшно, ты растерян сейчас.       — Я хочу, чтобы ты пожила немного с моими родителями! — выпалил Драко слова, которые никак не хотели срываться с языка. — Не пойми меня неправильно, я не хочу рушить семью, просто, когда я работал в министерстве, я насолил кому-то… Возможно, он будет преследовать меня или всю нашу семью, а отец…       — Никто не защитит меня лучше тебя, милый. — Астория потянулась к нему, и ее губы заскользили по его лицу, заставляя Драко замолчать. — Пойми же, никто. Время — это все, что у нас есть.       — Но если меня не будет в нужный момент рядом?       — Я показала тебе это место не просто так. Мне было интересно — увидишь ли ты его. Откроется ли для тебя дверь. Теперь я знаю, что в твоей жизни тоже есть настоящая любовь, та, которая может выдержать время. — Астория сделала какое-то странное движение губами, крепко сжав их, словно в попытке себя остановить.       Собравшись с мыслями, она продолжила:       — Мне хочется, чтобы ты всегда знал и помнил о том, насколько сильны мои чувства к тебе, ведь если бы я лукавила, то сама не смогла бы сюда зайти. И раз Время впустило нас, то не переживай, мы всегда будем рядом друг с другом в нужный момент. А теперь, скажи мне, что тревожит тебя на самом деле.       Драко собрался с духом, но, вместо того, что он собирался сказать, из его рта полились все те потаенные мысли, что он тщательно скрывал:       — Я не знаю, как мне быть, птичка. Я на распутье. Это страшное чувство, когда ты знаешь, что можешь докопаться до сути и что должен так поступить, ведь от этого зависит жизнь любимых людей. Но это ужасный риск. Или подчиниться желанию спрятать тебя и спрятаться самому, чтобы выжить. И плевать, что случится с другими — да гори оно все огнем.       — Но тебе же не плевать, Драко, — вглядываясь в его лицо, утвердила Астория.       Малфой покачал головой.       Он не мог врать тут. Вся эта комната, это место — оно словно оголяло его. Драко не понимал, как это происходит, но, переступив порог этого зачарованного отеля, он почувствовал, что перед такой магией он бессилен. Он не хотел отсылать Асторию, но и отвернуться от Поттера не мог. Теперь уже не мог. После всей той правды, что рухнула ему на плечи, он больше не имел права ненавидеть его, как раньше. Они оба стали пешками, по неопытности предпочитая молчать, множа тайны и лелея обиды. Но теперь, когда он все узнал — было во сто крат труднее сдерживаться. В его голове предательски вспыхивали воспоминания. Он гнал их от себя, а они, подлые, уходили в самое сердце. Малфой держался из последних сил — он словно мантру повторял себе каждую минуту:        «Я женат. У меня будет ребенок. Я женат. Я жду сына».       Получалось, честно говоря, хреново. Драко мог быть подлецом с чужими, но Гарри больше не был для него чужим.       Он никогда им и не становился — неожиданно понял для себя Драко. Осознал это так остро именно сейчас, смотря, как за окном маггловские самолеты скидывали на город продолговатые сосуды, и те взрывались, руша дома и множа смерти. Он вспомнил, как бабушка рассказывала ему, что, одновременно с войной с Гриндевальдом, магглы тоже воевали между собой. В войнах магов погибали магглы и наоборот. Но в детстве тебя мало трогают смерти волшебников прошлого. И ты живешь в счастливом неведении, пока эта угроза не коснется тебя напрямую. В его жизни это случилось уже во второй раз. Он коснулся большого живота Астории. Нарцисса представить себе не могла, как близка она была сегодня к истинным мыслям сына. Всего пара месяцев отделяла самого Драко от отцовства, но он уже ждал этого ребенка. Плоть от плоти его. И если он уже сейчас так любит сына, то через какую же боль пришлось пройти Гарри? Этому бедному, несчастному, доверчивому волшебнику, вынужденному, как по злому року, раз за разом терять любимых им людей.       Астория, взяв мужа за руки, заставила отвернуться от окна. Драко смотрел в ее сияющие глаза и боялся даже не того, что не сдержится и расскажет ей всю правду, а того, что она догадается обо всем сама. И это причинит ей боль. Ее он ранить тоже не мог.       «Ох, великий Мерлин! За что же мне все это?», — плакало его расколотое пополам сердце.       Щеки Асти пылали румянцем, а глаза с любовью смотрели на него. Она снова приложила палец к его губам и тихо проговорила:       — «Nous devons toujours rester sur le chemin et ne jamais s'arrêter. Si nous faisons ça, nous resterons sauves!».       — Je t'aime! — прошептал в ответ Драко, поцеловав каждый палец на ее маленькой руке.       — Я знаю, милый. — Астория весело рассмеялась. — И я тоже на распутье. Я тоже… А теперь, давай я повяжу тебе свой платок, мы опаздываем на мои вакханалии!       Драко кивнул, опасаясь, что если они пробудут в этом странном месте еще хотя бы мгновение, то он уже не сможет сдержать правды. Он не знал — это само место так на него повлияло или их разговор, но, выходя из комнаты, Малфой испытал невероятное чувство собственной силы. По его венам, как по древесным артериям, разливалось опьяняющее чувство уверенности. Он больше не сомневался. Мир стал для него так прост, а предстоящие действия такими очевидными и логичными, что он усмехнулся, вспомнив, как еще утром по привычке считал до десяти, волнуясь из-за разговора с отцом.       Астория ненадолго задержалась, поправляя прическу. Уже закрывая за собой дверь, она мельком бросила последний взгляд в пустое окно. Высокое пламя поднималось до самого неба, заслоняя собой огромное солнце, сжигающее все на своем пути.

***

      Драко неторопливо ходил вдоль длинных стен, увешанных картинами. Полотна восемнадцатого века заинтересовали его своей искренностью. На них были такие трогательные маленькие детали, нюансы, и словно что-то личное улыбалось ему. Где-то Малфой увидел стайку маленьких птичек, сидящих на проводах, за спиной красивого мужчины. Он заинтересованно подошел ближе и с интересом отметил про себя, что птицы превратились в бельевые прищепки. А то, что он сначала принял за столбы и провода — оказалось суровыми нитками, натянутыми поперек картины.       «Точно, тогда же еще не было электричества!» — восхитился он. Малфой снова отошел на несколько шагов, и бельевые прищепки забили в воздухе крыльями, очищая перышки. Драко с удовольствием еще раз обошел весь зал и перешел в следующий.       Девятнадцатый век слегка разочаровал его. Там была пошлятина. Она сквозила отовсюду, и, хотя талант все еще проглядывал в большинстве картин, Малфоя откровенно коробило, что молодой священник похотливо прикусывал губу, протягивая вперед серебряную чашу с вином. Он с удивлением узнал на одной из картин знаменитого короля. Он был волшебником, Драко также знал, что он во многом повлиял на жизнь Англии в молодости, пока не осел в Бельгии. Но никто и никогда не упоминал о связях монарха с какой-то там обычной художницей. Это было низко и подло, и Малфой почувствовал, что картина была нарисована уже позже, после его смерти.       «Она так глупо хочет добавить себе значимости?», — терялся в догадках Драко.       Остальное он быстро прошел, нигде особо надолго не задерживаясь. Ему сполна хватило пошловатых поз юношей, дурацких роз и гроздей винограда.       Зайдя в третий, основной зал, он пожалел, что не остался в предыдущем. В конец разочаровавшись, он с грустью оглядывал работы великой художницы, датированные двадцатым веком. Малфой вынужден был признать, что женщина скатилась в унылое подражание и глупое заискивание перед публикой. Тогда, в самом начале, все так быстро менялось, и, по всей видимости, это и добило художницу. Драко смотрел на ее попытки изобразить модерн, экспрессионизм, сюрреализм, и ему становилось откровенно смешно. Старая ведьма совсем ничего не понимала в сути, лишь глупо копировала внешние признаки. Но недостаточно скопировать видимое — нужно так чувствовать. Этим нужно жить.       Малфой увидел, как в соседней комнате художница сидела в большом удобном кресле, больше походившем на трон. Вокруг нее вились стайки услужливых молодых юношей и девиц — почитателей ее таланта. Один подливал в ее бокал шампанское, другая поправляла выбившиеся из пышной прически пряди. Драко увидел, как волшебница обратилась к Астории, что-то у нее спросив. Асти протянула ей небольшую папку. Малфою начинало это не нравится, и он медленно пошел ближе. До него донесся голос жены:       — …тут некоторые, они были сделаны недавно, многие просто наброски.       — Неплохо, неплохо… — сахарным голосом ворковала волшебница. — Но вам, конечно, нужно работать над техникой, дитя. Она у вас хромает.       — Боюсь, для этого у меня осталось не так много времени, — вздохнула Астория, поглаживая живот.       — Я понимаю, ребенок займет ваше время целиком. Именно поэтому я всегда избавлялась от детей, милочка. Они перетягивают все внимание на себя, вечно кричат… — она заметила, как в углу комнаты волшебный фотограф сделал пару снимков молодой пары, пришедшей на выставку. — Эй! — громогласно завопила художница. — Вы, наверное, не знали, но хозяйка сегодняшней выставки — я!       Фотограф резко опустил камеру. Драко усмехнулся. Волшебница перевела на него взгляд:       — Что вас так рассмешило? — неприятно поджав губы, спросила она.       — Вы сидите в центре комнаты на золоченом троне. Не думаю, что у большинства посетителей остались сомнения, кто тут хозяйка выставки, — серьезно ответил Малфой.       — И как вам мои гениальные картины? Мое восхитительное искусство?       Она подалась к нему всей грудью. Брови Драко полезли вверх, стоило ему увидеть, как она оголила плечо, усыпанное старческими пятнами, скинув с него тонкий шарф.       — Мне понравились некоторые работы в первом зале. Они показались мне искренними, — честно ответил Малфой.       Подпевалы, ахнув, повернулись к нему. Астория сжала губы, чтобы не рассмеяться.       — Да как вы смеете, мальчишка! Тут все работы гениальны! У меня сотни восторженных отзывов. Мои картины висят в домах самых именитых магов мира! То, что вы красивы, не позволяет вам так мне дерзить, — повела плечом волшебница.       — В моем не висят. И я думаю, что даже моих эльфов хватит удар, если что-то подобное появится в нашем доме. — Он взял Асторию за руку.       — Вы — хам! — она оскорблено подобрала платок, спрятав в нем грудь.       — Я просто первый человек на несколько десятков лет, кто честен с вами, мадам. Вы гоните от себя таких людей, оставляете лишь льстецов. Вы талантливы, но почему-то одних слава портит, а других нет. Вам она навредила, и вы позволяете себе критиковать других. Я этого не терплю, простите. Льстить вам я не хочу, вы обидели мою жену. Но если вы выкинете всю ту чушь, что сами не любите, то я уверен, что вы создадите что-то прекрасное. Вроде тех птичек-прищепок. Их я запомнил, — миролюбиво извинился Драко.       Волшебница сидела, уставившись на него во все глаза и глупо приоткрыв рот. В зале стояла гробовая тишина.       — Спасибо вам за приглашение. Нам, наверное, уже пора. — Астория потянула мужа за руку.       Они быстро вышли из зала, прошли сквозь молчаливо смотревшую на них толпу волшебников и, все красные от переполнявшего их смеха, выскочили из высоких стеклянных дверей.       Астория звонко смеялась, Драко размотал зеленый шейный платок и привязал его к ручке двери снаружи. Они, крепко держась за руки, пошли прочь от душной выставки и глупых ценителей слишком высокого искусства.       — Ты же не восприняла ее слова всерьез? — спросил он, отсмеявшись. — Твои картины волшебны!       Астория поднесла его руку к лицу и, крепко сжав ее, поцеловала его пальцы. Она счастливо улыбалась, смотря ему в глаза.       — Я показала ей рисунки той девочки, приемной дочки священника. Я учу ее рисовать. Какая может быть техника у ребенка в шесть лет, Драко? Но ее рисунки мне все равно нравятся больше, чем картины этой карги, — рассмеялась жена.       — Старики любят поучать. Права была Панс — им остается лишь смотреть. — Драко нежно чмокнул Асторию в нос, и они растворились в ярких бликах фар французских таксистов.