Тяжкая судьба Империи

      Все знали – это неизбежно, но никто не ожидал, что услышит эти слова: «Город пал!»       Тысячу лет Империя медленно умирала: одна за другой провинции откалывались от неё – их отнимали варвары-завоеватели из диких краёв, харизматичные вожди восстаний, или предатели-дворяне… Это было неизбежно – Империя оказалась слишком велика, её границы – необъятны, а бюрократия – огромна и неповоротлива. Нельзя было ни управиться с нею, ни защитить… Но в кипящем котле бесконечных войн и смут незыблемым и могучим оставалось её сердце.       Блистающий мрамором и овеянный пурпуром Имперский Тронный Город.       Со временем он один и остался в руках Императоров. Границей Империи стала линия городских стен, и из окон своего дворца прежние владыки мира могли разглядеть теперь чужие страны. Но какие бы армии ни подступали к Городу, он оставался неприступен – древние стены и башни надёжно хранили его. Все настолько привыкли к незыблемости Города, что советники вражеских стран убеждали своих государей одуматься, и не порочить себя поражением под этими несокрушимыми стенами.       Но всегда есть те, кто мечтает о недостижимом.       Однажды жители Города поднялись на стены, и увидели протянувшийся до самого горизонта лес вражеских копий. Их вождя не интересовал императорский трон – за века увядания Империи он утратил последние крупицы прежнего всемирного влияния, и его уже не окружала аура величественной значимости. Безразличен был Завоевателю и древний императорский титул. Зачем ему, и без того имевшему множества корон, ещё и этот потускневший венец, драгоценные украшения которого давно уже заменены стеклянными подделками? Разве что для коллекции, или насмешки… Нет, ему просто хотелось заполучить это «яблоко» – взять Город, считавшийся неприступным.       Одним промозглым утром боевые кличи вражеских орд сотрясли обветшавшую столицу. Волна за волной, словно морской прибой – неодолимый и могучий, войска Завоевателя бросались на приступ имперских стен… Чтобы погибнуть от мечей и стрел отважных защитников! Да, их было мало, тех, кто ещё верил в Империю, и кто сражался за неё, но они были доблестны и опытны. Каждый из них стоил сотни бездумных и бесталанных рабов Завоевателя, и до потери сил сражался под стенами своего Города.       Осада длилась целый месяц.       Тридцать дней и ночей умирающая Империя напоминала миру о своём былом величии, и каждый вспомнил о гремевшей некогда славе имперского оружия!       Завоеватель был мрачен. Лично взяв в руки кнут, он гнал на приступ своих рабов, и карал потерпевших поражение под стенами Города генералов. В этот страшный месяц сгинуло больше вражеских военачальников, чем за многие века прежних войн. Советники с поклоном тянулись в шатёр Завоевателя, и шептали:       – Не губи своё войско – оставь Город Императору! Ни отец твой, ни отец отца, не смогли взять его… Но завоеватель их не слушал… Готовый проливать реки и моря крови, он отвечал:       – У меня много рабов. Если потребуется, из их трупов я воздвигну горы выше стен, и тогда мы перешагнём их, и войдём в город.       Но это не потребовалось       Одной из ночей солдаты Завоевателя ворвались, наконец-то, в город. Их ввело туда коварное предательство! Были во дворце те, кто убеждал Императора оставить Город, уступить Завоевателю и бежать, ибо «если жив император, жива и Империя…»       Но Император не согласился.       Тогда эти трусы, трясшиеся лишь за собственные жизни и за припрятанные по домам богатства, которые они не пожелали отдать Императору в час нужды, когда искали золото на наёмников и ремонт ветшающих укреплений, продали Империю врагу. Ночью вышли они тайной тропой из Города, и, явившись к Завоевателю, указали ему этот путь. Заговор состоялся, и через отпертую калитку в стене в Город ворвались враги. Сперва пала одна из башен – знамя Империи было сброшено с неё, и на его месте взвился вражеский стяг. Один вид его сокрушил и без того измученный дух полуголодных, израненных и обескровленных защитников. Началось полное хаоса и отчаяния отступление. Внешние укрепления оказались потеряны в мгновение ока, а затем, сквозь оставленные незапертыми ворота внутренних стен, враг продвинулся дальше.       Город заполнили крики ужаса и страданий. Рабы Завоевателя, которым их господин обещал отдать город на разграбление, принялись за своё страшное дело. Жажда наживы заслонила в их умах всё: они врывались в дома и дворцы, убивали мужчин, насиловали и пленяли женщин и детей. Те, кто влачил жалкое существование и не имел ничего, в один миг становились богатыми владельцами многих рабов. Вскоре большинство этих несчастных оказались на рынках, и безжалостная судьба разметала их по миру, стирая и размывая последние остатки Империи, уничтожая сам её народ.       А в старинном, всё ещё прекрасном, хоть и обветшавшем Императорском дворце заговорщики, окружившие преданного ими господина, ждали Завоевателя. Когда он въехал верхом на белоснежном коне в помнящие древнюю славу залы, эти ничтожества вывели к нему Императора: их хищные лапы держали его по рукам и ногам, цеплялись за него, как за свой билет к спасению.       Преданный государь взирал на них с презрением.       Даже лишённый своего венца, лишённый Города и Империи, он оставался Императором. В нём текла кровь истинных владык, древняя и священная… В самой малой капле её было больше благородства, чем в крови всех иных земных князей. Он являлся живым воплощением былого могущества и славы Империи. Словно драгоценный осколок прошлого, сверкающий и совершенный даже в своём умалённом величии.       Последнее сокровище павшей Империи.       Именно эту истину увидел Завоеватель, едва взглянув на приведённого к нему человека. Не пленник, а Император оказался в его руках, и в качестве последнего, прощального жеста признания к Империи, распорядился казнить тех, кто посмел предать своего государя, столь величественного и благородного, поражающего прекрасными чертами лица и белизной своих одежд.       Этим жестом он, впрочем, не снискал императорского признания. Император сам желал бы предать мучительной смерти тех, кто в последний миг жизни Империи проявил трусость, кто предал своего государя, свой Город, свой народ. Тогда, стоя перед высящимся на своём коне Завоевателем, Император ещё не понимал, что даже выживи эти предатели, едва ли когда-нибудь появился бы у него шанс свершить над ними суд. Была какая-то злая ирония в том, что Завоеватель, прежде насмехавшийся и не признававший Императора, теперь, увидав его, переменил своё мнение. Тот, чью жизнь он считал бессмысленной, вдруг стал ценен для него, и варвар возжелал получить за неё щедрый выкуп.       Император, словно жалкий раб, стал объектом торгов!       Варвары-захватчики, рассевшиеся на руинах павшей Империи, пасущие коз на разорённых виноградниках, устраивающие конюшни во дворцах, моющие свои грязные ноги в мраморных фонтанах, сделались вдруг лавочникам, ловко ведущими торг!       Задыхаясь от гнева, чувствуя, как пылают, словно от звонкой пощёчины, щёки, Император вынужден был бессильно наблюдать, как попирают его высочайшее достоинство. Пускай Империя пала, пусть Город разорён, и прежде прекрасные кварталы выгорели дотла, но он оставался Императором! Он был благословлён, был отмечен древностью и благородством рода, коронован священным венцом и назначен вести свой народ сквозь выпавшие ему на долю испытания, а не быть игрушкой в руках неумытых дикарей, не знающих, как вести себя, но только дико орущих и вечно пьянствующих, либо бьющих друг другу раскрасневшиеся физиономии.       Этот гнев, обуявший Императора, был вполне понятен.       У Империи давно уже не было истинных друзей. Старые союзники перенесли свою верность на других, или на самих себя. Их интересы стали превыше интересов Империи. Только выгода осталась важна. И каждый желал выжать из Империи последнее – накинуть удавку ей на шею, и вести за собой. Кто же из таких «друзей» пожелает выкупить пленного Император?       Никто.       Зато врагов у Империи было великое множество: все те, кто когда-то откололся от неё, те, кого она не признавала равными себе, те, кого стремилась принизить в своих дипломатических играх… Но разве есть вина Империи в том, что древность и слава титула возносит Императора, его державу и народ над всеми прочими князьями, государствами и народами?       Просто… варвары по натуре своей жадны и обидчивы. Им всегда хотелось овладеть хотя бы лоскутом имперского величия, приблизиться к этой недостижимой вышине. Они придумывали себе титулы и звания, историю и происхождение… Империя просто обязана была указать им на их истинное место, а они – затаили обиду.       В чём тут вина Императора?..