Поймать звезду и удержать ветер

Сяо всегда хотелось поймать звезду. Поймать, зажать в своих ладонях это крохотное чудо, а потом изредка приоткрывать, любуясь ярким свечением потухающей в его руках звезды. Хотелось поймать и загадать желание, а потом сгореть с самым главным сокровищем Тейвата в руках, ведь ещё никому не удавалось удержать эти ночные бриллианты. Но звёзд он почти не видел. Когда они роскошью рассыпались над его макушкой, адепт устремлял свой янтарный взгляд на ту тёмную сторону мира, что кроется от людей в ночи, ту сторону, от которой он пытается избавиться уже несколько тысячелетий, ту сторону, от которой страдает сам. Для него нет разницы между ночью и днём, он всегда блуждает во тьме. Только в его тьме нет невероятного сияния волшебных звёзд и манящей лунной дорожки. Нет яркого слепящего солнца и пушистых, шёлковых облаков. Нет ничего, кроме боли, страданий, и душераздирающих криков, и просьб о помощи. Он перестал слышать собственные желания, их тихий голос фоном жужжал где-то на задворках сознания, заглушаемый истошными воплями и бесконечным шёпотом мучивших его демонов. Камень, нагретый за день под палящим солнцем, постепенно начал остывать — ночь даёт о себе знать. Словно мир даёт ему знак, что скоро придётся покинуть насиженное место и снова броситься в бой. А Сяо так хотелось поймать звезду. Хотя бы раз. И обязательно сгореть. — Мне казалось, праздник Морских фонарей проходит в городе, а не на горе Тяньхэн, — звонкий голос заглушает тихий шорох листвы, и встревоженные светлячки снова начинают метаться в воздухе, так похожие на маленькие, только желтоватые звёздочки. Сяо зачарованно тянет к ним руку. Светлячок послушно садится на кончик указательного пальца. Таинственный, волшебный зелёно-жёлтый огонёк слабо мерцает прямо у него на ладони, крохотный, слабый, его можно задуть одним порывом ветра, сломать одним нажатием пальца. Но Сяо не двигается, смотрит зачарованно и тоскливо. Смотрит, пока нежное свечение насекомого не начинает потухать. Лёгкие, прозрачные крылья грустно опускаются, и медленно рассыпаются в пыль, развеваясь по ветру, неустанно напоминая адепту о том, как он опасен для простых смертных, будь то люди или животные. Якша лишь хмыкает и сжимает руку в кулак, пряча её за спиной. Поворачивается к ночному гостю, слегка нахмурившись. — Зачем ты здесь? — Да я так и знал, что ты будешь выгуливать своё недовольное лицо не на празднике, который, между прочим, и в честь тебя устраивают, а где-нибудь подальше, отсиживаясь на холодном камне, — Венти легко и просто запрыгивает на выступ рядом с Сяо, и упирает руку в бок, другую прикладывая козырьком к лицу, вглядываясь в яркие огни мерцающего вдалеке города, — пошли на праздник, Сяо, — пихает коленкой сидящего рядом адепта в плечо. — Там слишком людно, — якша морщится, отклоняясь немного в сторону. Венти мог бы подумать, что его прикосновения неприятны Сяо, но он знает, что это своеобразная забота, а то, не дай архонт, осквернит архонта, — мне всё равно на этот праздник. — Ну да, — бард корчит недовольную гримасу, поворачиваясь лицом к адепту, — поэтому ты сидишь тут и смотришь на него издалека, потому что тебе всё равно, ага, конечно. Сяо поднимает голову, встречаясь с упёртым взглядом барда. Его глаза тоже похожи на звёзды. Сияют, искрятся жизнью и решимостью, горят аквамариновым огнём, и адепт каждый раз обжигается. — Я защищаю этот город. — Защитникам тоже иногда нужен отдых, — возражает Венти и складывает руки на груди, сверля взглядом спокойного, как удав, якшу. Его глаза тускло светятся, блестят тоской и печалью, янтарной усталостью и кошачьей безразличностью. Венти хочется однажды увидеть в них жажду жизни и безграничную нежность, хочется, чтобы они сияли ярче всех звёзд Тейвата. — Предлагаешь мне уснуть на тысячу шестьсот лет? — Сяо хмыкает и поворачивает голову в сторону города. Яркие краски отражаются в его запылённых и мутных глазах. Фальшиво сияют, ложно блестят, Венти хочется залить город водой, чтобы не его огни мерцали во взгляде отрешённого адепта, чтобы взгляд адепта мерцал сам по себе. — С твоим чувством ответственности ты проспишь разве что тысяча шестьсот секунд, а потом подскочишь, как ужаленный, и побежишь спасать мир, — архонт ворчит и садится рядом, плечом к плечу с Сяо. Близость согревает, отчего уже привыкшая к холоду кожа покрывается мурашками, а в груди что-то ёкает и бьётся так тепло и нежно, горько и болезненно. Сяо неуютно ёжится. — Так зачем? — прикрывает глаза, глубоко вдыхая свежий ночной воздух. Запах сесилий так нагло проникает под кожу, пьянит не хуже одуванчикового вина, что Венти однажды ему притащил. — Я подумал, — бард протягивает руку вперёд и улыбается чему-то своему, архонтовскому, глядя на горящий яркими огнями праздника город, — что если ты не пойдёшь на праздник, то я приведу праздник к тебе. — И, в итоге, ты привёл себя, — хмыкает адепт, рассматривая расслабленное, умиротворённое лицо Венти. Его косички слегка колышутся от ветра, а измазанные бирюзой кончики будто горят, полыхают в этой палитре ярких красок праздничного города, что отражаются на его лице. — А чем я тебе не праздник? — бард пытается возмутиться, даже руками взмахивает, но всё это глохнет на фоне удушающего спокойствия и могильной тоски адепта. Проходит, простреливает мимо. — Архонты не должны заниматься всякой ерундой. И уж точно не должны тратить время на меня. — Ой, только не говори, как Моракс, я тебя умоляю, — Венти страдальчески возводит глаза к небу, — я скоро умру от вашего занудства, ну серьёзно. У меня даже перья начинают опадать с крыльев от скуки, когда вы заводите свою шарманку о контрактах и долгах. — Тогда зачем ты продолжаешь приходить? — Сяо непонимающе хмурится, сжимая ладони в кулаки. Какая-то неприятная досада вьётся клубком в его груди. Венти молчит, вглядываясь в его лицо хмурится немного, и так грустно-грустно просит глазами чего-то, чего Сяо никогда не поймёт. Хочется обнять его и попросить не печалиться. Но адепт не двигается. А Венти вздыхает, наклоняясь ближе. Бережно заправляет пряди за уши, пока якша не двигается, не дышит, замирает всем своим телом, напряжённый до предела. Под кожей горит и чешется, Сяо хочется отбрыкаться, укусить, отлететь за три километра от этого недоразумения, лишь бы это ужасное, прекрасное чувство его не беспокоило. Но он сидит. — Ты спасаешь Ли Юэ, — шепчет бард, и его дыхание тёплым ветром касается губ якши, а у Сяо лицо покрывается красными пятнами от этой смущающей близости, — а я спасаю тебя, что непонятного? — ласково проводит ладонью по макушке, приглаживая непослушные волосы. И резко вскакивает на ноги, насвистывая какую-то понятную только ему мелодию. Сяо хмурится, судорожно вдыхая воздух. — Меня не нужно спаса… — Ты когда-нибудь хотел поймать звезду? — бард поворачивается как-то нервно и неожиданно, прерывая адепта на полуслове. Сяо щурится, пытаясь понять ход его мыслей. Только Венти, вот незадача, та ещё загадка. — Ты о чём? — Ну знаешь, старая легенда о мальчике, поймавшем звезду, после которой все с ума посходили. Якобы она исполнила его желание, и все после этого пытались поймать хотя бы крохотную, маленькую, чтобы добиться желаемого, — Венти активно жестикулирует, поясняя, а у самого в глазах горят звёзды. Сяо хочется их поймать. — Людям свойственно верить во всякую исполняющую желания чушь, — фыркает и снова поворачивается к городу. Тоскливо смотрит на яркие огни, безрадостно желая однажды самому спокойно, без страха ступить в этот яркий и родной город. И остаться там навсегда, не боясь стать чьим-то проклятием, чьей-то смертью. — Например, в адептов, да? — хихикает архонт за его спиной. — Например, в то, что и адепты исполняют желания, — терпеливо исправляет Сяо, даже не глядя на барда. — Так хотелось бы? — переспрашивает Венти и, когда адепт поворачивается с недоумённым лицом, поясняет. — Поймать звезду. — У меня нет желаний, — говорит Сяо. «Я не имею на них права», — думает Сяо. Недовольно ведёт плечом и непонимающе хмурится. Чего этот архонт добивается? Венти смеётся и щёлкает пальцами. Что-то небольшое и шуршащее падает ему в руки: — Тогда им придётся появиться, — смотрит заигрывающе, манит пальцем, и Сяо ничего не остаётся, кроме как встать и подойти ближе. — Что это? — устало интересуется, глядя на непонятную бумажку в руках Венти. — Небесный фонарик, — архонт закатывает глаза и принимается разворачивать этот же фонарик, бубня себе под нос, — я же говорил, что приведу праздник к тебе. — Мне всё равно на эти человеческие глупости, — раздражённо фыркает Сяо, всё же помогая архонту. А сердце так предательски ёкает, что хочется его вырвать. — Сказал Сяо, в котором человечности больше, чем в некоторых людях, — скептически подмечает Венти, доставая из воздуха спички, и торжественно смотрит в лицо уставшего адепта, — сейчас я зажгу фонарик, мы загадаем желания и потом вместе его отпустим. — Не слишком ли много желаний для одного фонарика? — Сяо приподнимает одну бровь, наблюдая, как Венти старательно что-то поджигает, весь изогнувшийся и что-то пыхтящий под нос. Но тот лишь отмахивается. Маленький огонёк медленно разгорается, даруя тепло кончикам пальцев, которыми Сяо отчаянно цепляется за фонарик. Венти от чего-то радостно улыбается, и языки пламени пляшут в его глазах, как маги бездны в своих дурацких сферах, защищающих их от искателей приключений. Сяо бы такой щит, может, тогда он смог бы укрыться от лавины странных эмоций, что накрывают его с головой, стоит Венти появиться на горизонте? Фонарик в их руках уже рвётся в небо. Сяо думает, что это глупо — запускать эти фальшивые звёзды, искренне веруя, что они выполняют желания. Но Венти перед ним искрится от восторга, поэтому адепт лишь молча терпит и делает всё, о чём его попросят. — Загадывай, — шепчет бард и, нежно улыбнувшись, закрывает глаза. Сяо не спешит. Сяо всматривается в мягкие черты его лица, в мечтательную улыбку, в растрёпанные косички, так привычно и мило обрамляющие его лицо, в слегка подрагивающие ресницы и танцующие тени на его щеках, в съехавший берет на его макушке. В… а потом спохватывается и быстро закрывает глаза, правда, задумываясь о том, что можно загадать. Так всегда, о чём бы ни попросил его архонт, адепт подходит к делу слишком ответственно. Поэтому сейчас чувствует лёгкую досаду от того, что в голову лезет только что-то в роде «много миндального тофу каждый день». — Загадал? — Сяо открывает глаза и сталкивается с невероятным аквамариновым взглядом, всматривающимся будто в самую черноту его души. Почти каждый день он видит эти глаза и каждый раз не может понять, что за чувства вызывает этот чистый, искрящийся, лучистый взгляд, эта нежная, ласковая улыбка, этот глупый архонт, почему-то ошивающийся в Ли Юэ, а не в Мондштадте, своём городе свободы. «Хочу, чтобы Венти всегда был рядом.» — Отпускай, — тихий шёпот будто ставит точку в конце его мимолётного, внезапного, неожиданного желания, и Сяо лишь ошарашенно смотрит на самого архонта, послушно разжимая пальцы. Фонарик медленно взлетает в воздух, и в этот момент всё небо в Ли Юэ загорается тысячью таких же ярких, нелепых, как считает Сяо, и невероятно красивых, как считает Венти, звёзд. Архонт выглядит до одури счастливым и довольным, он сам будто сверкает посреди всего этого волшебства, сотворённого человеческими руками. У Сяо дыхание спирает от этой красоты, а в голове пусто. Только лишь его желание оглушительно звенит, горит ярким огнем в бездонной черноте. — Что загадал? — тут же интересуется Венти, наклоняясь ближе к растерянному адепту. В глазах плещется надежда и интерес, а Сяо становится неловко. — Чтобы ты перестал тратить на меня своё время, — недовольно давит из себя, отклоняясь и отворачивая голову. — Не сбудется, — Венти смеётся, и его плечи слегка подрагивают под бело-зелёной накидкой. Сяо надеется, что не от холода. — Почему? — хмурится, складывая руки на груди, и глядит на довольного архонта, впитывает в себя его эмоции, чтобы потом вспоминать эти жалкие мгновения счастья, когда будет совсем худо и одиноко. Не может же Венти всегда быть с ним. — Потому что ты сказал мне, что загадал. — Но ты ведь сам спросил, — Сяо возмущённо фыркает и щурится. Губы Венти изгибаются в хитрой улыбке. — Потому что знал, что ты загадаешь такую чушь, — хмыкает, — а я тебя всё равно не оставлю, сколько бы ты ни просил. Сяо обречённо выдыхает: — Почему? — Потому что, — Венти кривляется, разводя руки в стороны. И так каждый раз, приходит, непонятно зачем, уходит, и всегда-всегда возвращается. Сяо никогда не признает, но каждый раз Венти делает его немного счастливым. Может, даже не немного, а чертовски. — А ты что загадал? — Хочешь, чтобы и моё желание не сбылось?! — возмущается бард, даже приоткрывая рот от негодования. Складывает руки на груди, недовольно притаптывая ногой, пилит обиженным взглядом самого Сяо. А сам Сяо только еле заметно усмехается (у Венти спирает дыхание) и пожимает плечами. — Всё честно. Барбатос кивает чему-то своему и легко, бесшумно подходит к адепту. Ветрено, ласково, почти незаметно касается его щеки, словно в душу заглядывает, пытаясь что-то увидеть в этой кромешной тьме и шепчет, хитро сверкая глазами. — Правда хочешь узнать? — Уже не увер… — окончание фразы тонет в лёгком, слишком целомудренном для влюбленного тысячелетиями архонта поцелуе. Сяо напрягается, вздрагивает, широко распахнув глаза, а воздух как-то слишком неожиданно заканчивается, отчего в глазах темнеет и голова кружится. В груди взрываются звёзды, и звенящая тишина оглушает не хуже душераздирающих воплей. Сяо кажется, что он взлетает и падает, умирает и оживает. И всё это из-за Венти. А Венти отстраняется с лёгкой улыбкой и заговорщическим блеском в глазах, ласково оглаживает щёки, скулы, плечи, наблюдая за восстанавливающим дыхание и душевное равновесие адептом. — Только не говори, — голос Сяо непривычно хрипит, да и сам он тяжело дышит, глядя на довольного, как кот, архонта, неестественно расширившимися до бездонной черноты зрачками, — что ты загадал такую чушь. — Называть самое сокровенное желание архонта чушью невежливо, — фыркает Венти, заправляя выбившиеся изумрудно-синие пряди за уши. Сяо расслабляется под лёгкостью и нежностью его касаний. — Самое сокровенное желание — поцелуй? — адепт нервно хмыкает, пряча янтарно-кошачий взгляд под ресницами. — Какой ты, оказывается, целомудренный, — Венти задыхается. Смотрит удивлённо, но счастливо, совсем чуть-чуть обиженно и капельку возмущённо. А руки как-то слишком крепко сжимают плечи адепта. И внезапно тепло окутывает с ног до головы. Тепло и жар, и по венам будто не кровь бежит, а ток, самый настоящий, искрящийся, колющий, парализующий. Сяо глупо моргает, раскинув руки в стороны, переводит бездумный, расфокусированный взгляд на барда, что прижимается к нему всем телом, будто боится, что тот сейчас исчезнет, растворится, рассыпется в его руках звёздной пылью. Обнимает руками шею, вынуждая немного склониться, и хихикает в плечо, отчего по телу импульсами растекается счастье. Якша прикрывает глаза, снова забивая лёгкие дурманящим запахом сесилий. И улыбается, едва заметно и нежно-нежно, трепетно. Осторожно обнимает в ответ, удобно устраиваясь подбородком на плече у барда. Постепенно привыкает к таким неожиданным и тёплым прикосновениям. — Моя карма может причинить тебе боль, — будто на всякий случай уточняет. — Ага, — весело отзывается Венти, — если будет болеть, подуешь на мою душу, может, перестанет. — А сам подуть не можешь? — мгновенно подхватывает Сяо, будто сарказм помогает ему отвлечься от вихря, в котором сейчас крутятся все его эмоции и чувства. — Ты же анемо архонт, а не я. — Я подарил тебе глаз бога, эй, — бард слегка дёргает плечом, но не сильно, чтобы адепт не отстранился и не сбежал. — То есть под «подуть» ты подразумеваешь прыжок с воздуха остриём копья вниз? Сяо буквально чувствует, как Венти недовольно дует губы. — Плевать мне на твою карму, — недолго помолчав, добавляет бард, — я не уйду. Я всегда с тобой буду, понял? Сяо кивает, окончательно расслабляясь в ласковых объятиях самого ветра. И ласковый шёпот этого самого ветра усмиряет ураганы, затыкает вопящие голоса и залечивает ноющие раны. Становится так легко-легко. И свободно. — Я тоже, — Сяо неловко откашливается, — буду с тобой. Столько, сколько ты этого захочешь. — Всегда, — мычит куда-то в плечо Венти. Сяо улыбается. Ярко, искренне. Как не улыбался никогда. И кивает. Сяо всегда хотелось поймать звезду. Поймать, зажать в своих ладонях это крохотное чудо, а потом изредка приоткрывать, любуясь ярким свечением потухающей в его руках звезды. Хотелось поймать и загадать желание, а потом сгореть с самым главным сокровищем Тейвата в руках, ведь ещё никому не удавалось удержать эти ночные бриллианты. Но сегодня Сяо понял, что поймать звезду ему хотелось только для того, чтобы попросить её удержать для него ветер.