Мой путь к тебе

      Хосок дважды моргает, смотря на входную дверь квартиры Юнги. Растерянное «о» тянется вместо приветствия. Взгляд пробегается по ругательствам, выведенным яркой краской, цепляясь за размашистое «мудак» и «пидор».       — Не обращай внимания, связался не с тем человеком, — отмахивается Юнги. — Зато не нужно тратиться на табличку с именем. — Пожимая плечами, он пропускает младшего внутрь.       — Это тебе, — Хосок отмирает, протягивая Юнги пакет молока. Чуть смущаясь, добавляет: — Мне сказали, ты любишь пить его с кофе.       Юнги благодарно кивает в ответ и делает на кухне две кружки — молока в кофе добавлено больше половины, на часах за семь вечера — Хосок только из вежливости принимает напиток и ошарашено вскрикивает, сделав пару глотков:       — Как вкусно!       — А то, — хмыкает Юнги. Он добавил в него шоколадной крошки. — Слышал, ты любишь сладкое.       Хосок согласно угукает, залпом опустошая кружку. Они переходят в комнату, и пока Хосок рассказывает о деталях танца, который хочет поставить, Юнги настраивает гитару. Он внимательно слушает эмоциональные объяснения младшего, наблюдает, как тот вскакивает, показывая несколько связок. В этот момент Юнги очень хочется закурить.       — Может начать с чего-то такого? — Юнги начинает играть. Ноты в его голове складываются гармоничными строчками, он сосредоточен на ритме, прокручивая в голове движения Хосока.       «Пам-пам-и выпад».       Юнги увлекается, не замечая реакции Хосока. Тот загипнотизировано наблюдает за движением его пальцев. Музыка проходит сквозь него, задевая струны души, что-то особенно личное. У Хосока вспыхивает пожаром внутри, полыхая под рёбрами. Он никогда не слышал настолько прекрасной музыки в такой откровенной близости. Казалось бы, это не имеет смысла, всего лишь мелодия, набросок экспромтом, но на глаза Хосока наворачиваются слёзы.       — Всë настолько плохо? — останавливается Юнги.       — Наоборот! — Хосок прикасается ладонями к собственным щекам, стараясь унять жар. — Считай это комплиментом. Это восхитительная мелодия, я... — Хосок переводит взгляд с копны мятных волос на его лицо, громко сглатывая. — Я... Я заплачу тебе за эту композицию, — лицо снова пылает, никакая прохлада рук не остудит жар его щек.       — Не нужно, — Юнги смотрит в упор, пытаясь понять причину смятения чувств Хосока. — Я видел, как ты выступал тогда в клубе — было здорово.       Хосок кивает, из головы вылетает абсолютно всё: победа в танцевальном батле, кто именно порекомендовал обратиться к «надёжному парню» за музыкой, даже что он делал сегодня утром. Он тонет во взгляде Юнги, обжигаясь расстоянием между ними.       — Дарю, — Юнги не даёт придвинуться ближе, вставая. — Постараюсь завтра к вечеру прислать готовую, максимум к утру понедельника.       Ошеломлённый собственными чувствами, Хосок стоит у подъезда минут семь. «Это всё правда», — предостерегающе сказал Юнги на прощание, кивая на опус неизвестного на своей двери. Намёк держаться подальше, но для Хосока это уже не имеет никакого значения.       Следующим утром он возвращается в подъезд на окраине города с ведром, тряпками и раствором «антивандала». Трек для его танца падает на почту спустя два часа.

***

      Юнги находит Хосока сидящим на полу в ванной. Щурясь от яркого света, тот опускает голову, пряча в ладонях заплаканное лицо. Юнги выключает освещение, оставляя на стиральной машине мобильник с фонариком. Полоски света направленной вниз достаточно, чтобы различить очертания предметов и фигуру Хосока. Юнги присаживается рядом, едва задевая младшего бедром. Тот вздрагивает, но не отстраняется.       — Ты сидишь на холодном кафеле, — спокойно начинает Юнги, стараясь спрятать нотки беспокойства в своём голосе. — Моей ванной…       Хосок вскидывает голову, озираясь по сторонам. «О», тянет протяжно, понимая, что даже не заметил, как пришёл не к себе домой. На автомате ноги привели его в квартиру Юнги, ключ-карту от которой он получил месяц назад.       — Хочешь об этом поговорить? — Юнги не настаивает, имея в виду разбитое состояние младшего. Он хочет помочь – сердце щемит при виде такого Хосока — но он ни в коем случае не будет давить.       — Нет. — Хосок опускает голову так низко, что Юнги видит выступающие позвонки, тянущиеся от основания шеи, кажется — ещё секунда — и Хосок согнувшись, сломается пополам.       Они сидят в тишине, нарушаемой лишь звуком воды, текущей по трубам за стенкой. Собравшись с силами, Хосок поднимает взгляд на Юнги, но расфокусировано смотрит мимо. Он открывает рот, но слова предательски застревают в горле иголками, он хмурит брови, пытаясь выдавить из себя боль. Беспомощно разводит руками и Юнги видит, как внутри него что-то ломается, с надрывом падает вниз и Хосок, прислонившись лбом к колену Юнги, отчаянно рыдает.       — Как… мне… — он всхлипывает после каждого слова, — жить… дальше? — отчаянно цепляясь за футболку Юнги, как за единственную в жизни константу. Скуля, говорит сквозь рвущиеся наружу рыдания и эмоции.       Юнги понимает, что произошло: после нескольких лет стажировки, упорного труда, растяжений и бессонных ночей, компания отказала Хосоку в заключении контракта. Не потому, что он хуже других, не потому что у него недостаточно профессионализма и опыта. Юнги не может заглянуть в головы боссам, найдя адекватную причину произошедшего. В жизни так иногда бывает — мечты рушатся независимо от приложенных тобой стараний — дерьмо просто внезапно случается.       Юнги не говорит, что произошедшее не конец света, что Хосок может попытаться в другой компании или найти другое занятие, что всё постепенно наладится. О том, как быть и что делать, они подумают позже и обязательно найдут решение. Но сейчас, когда мир Хосока — вся его жизнь, связанная с танцами — рухнула как карточный домик, он молчит и просто находится рядом. Принимает его слёзы и раскрытую душу, как можно крепче обнимает, водя ладонью по дрожащей спине и подрагивающим плечам, баюкает в кольце своих рук, упираясь подбородком в макушку. Принимает всё, что Хосок может выплакать, оголяя израненное сердце. Для Хосока этого более чем достаточно.

***

      Юнги вздыхает, поправляя шарф на шее Хосока, чтобы того не продуло январским морозным ветром. У младшего покраснел нос и щеки, он ярко улыбается, светясь как новогодняя витрина, в предвкушении встречи с родными. В руках бесчисленное количество пакетов с подарками, поэтому Хосок приседает, пытаясь попасть носом по дверному звонку.       Отец с матерью долго обнимают приехавшего всего на один день из столицы сына. Юнги достаётся вежливое приветствие от госпожи Чон и придирчивый взгляд главы семейства. Мин выдерживает его, учтиво кланяясь, благодарит за гостеприимство. У Хосока действительно большая семья, поэтому на некоторое время о Юнги забывают. В доме стоит суматоха и гам, разговоры взрослых слышны на кухне и в просторной гостиной, дети носятся по комнатам, играя в салки. Младшая племянница Хосока смотрит на Юнги любопытными глазками. «Это мороженка?», — тычет пальчиком на фиолетовые волосы. Юнги отрицательно качает головой, жалея, что нельзя натянуть шапку, и протягивает малышке конфету.       Ужин проходит в доброжелательной атмосфере, все делятся историями из жизни, Хосок много смеётся и шутит. Юнги не может не улыбаться, глядя на его горящий взгляд и по-детски открытую улыбку.       — Юнги-я, а почему вы в праздники не со своей семьёй? — интересуется кто-то из дальних родственников. Хосок прикусывает губу — он предупредил только родителей не поднимать эту тему. Вопрос не несёт злого умысла — простое любопытство пожилого дядюшки.       — Они умерли несколько лет назад, — отвечает Юнги. — Хосок, мой давний друг, пригласил провести праздник с его замечательной семьёй. Я от всей души благодарен вам всем за предоставленную возможность. — Он кивает в подтверждение своих слов и подмигивает Хосоку. «Всë в порядке», говорит его жест. Ответ Юнги всех устраивает, и разговор переходит на отвлечённую тему.       Ближе к ночи все собираются в гостиной — в просторной комнате не остаётся свободного места. Хосок вместе с детьми порхает от места к месту, уделяя внимание каждому из собравшихся. Его щеки уже болят от улыбок, а руки так и тянутся всех заобнимать. С разрешения госпожи Чон, Юнги играет на синтезаторе — мелодия из Щелкунчика придаёт царящей атмосфере уюта нотку сказки.       В какой-то момент Хосок оказывается рядом и в привычном жесте опускает ладонь на плечо Юнги. Он чуть наклоняется, наблюдая за проворными пальцами, бегающими по клавишам и ниточками вен на тыльной стороне ладоней. В, казалось бы, дружеском жесте чувствуется что-то особенное, более интимное, личное. В комнате повисает тишина — секундная заминка — непрерывно льющаяся мелодия и смех детей будто оглушают собравшихся. Хосок краснеет, неловко похлопывая ладонью. «Здорово играешь, бро», — звучит невероятно глупо и вымучено. Хосок прячет за спину горящую руку, наблюдая, как взгляд отца хмурится. Джиу, его сестра, приходит на помощь, и спустя минуту комната снова наполнена разговорами и весельем.       Уже на пороге дома, прощаясь, госпожа Чон смотрит на Юнги внимательным взглядом, она хочет что-то сказать — попросить, но не решается. В двух шагах от них на Хосоке липнут племянницы, не готовые отпускать любимого дядю. Тот и сам с грустью прощается, обнимая девочек. Внутри грудной клетки Юнги остро колет виной и сожалением.       — Пусть он почаще к нам приезжает, — госпожа Чон считывает его боль по одному взгляду. — И вы тоже, Юнги-я, приезжайте к нам вместе с Хосок-и. — Она смотрит без осуждения, добрым, немного смущённым сегодняшним открытием взглядом.       — Я за ним присмотрю, — обещает Юнги, кланяясь на прощание.       — Спасибо, что поехал со мной, — в поезде Хосок опускает голову на его плечо. — Правда. — Он знает, как Юнги тяжело даётся нахождение в больших шумных компаниях. — Спасибо, что сделал это ради меня.       Юнги трётся носом о его макушку. «Поспи немного», шепчет, помогая Хосоку устроиться поудобнее. Тот мгновенно засыпает, чувствуя себя невероятно счастливым. Юнги смотрит на его едва подрагивающие ресницы, переводит взгляд в черноту за окном. Мерный звук движущегося поезда убаюкивает. Он тоже счастлив.

***

      — Хён, ты похож на чёрную тучку! — Хосок оттягивает кончик маски с лица старшего, чмокая того в нос.       Юнги весь в чёрном: кепка, маска, футболка, пальто, джинсы и боты — всё потому, что единственным желанием Хосока в этот день Рождения стало пойти на Хондэ.       — Так я сливаюсь с толпой, — кончики рыжих волос торчат из-под кепки яркими огоньками. — Аккуратнее, Сок-а, мне кажется, что все на нас пялятся.       Хосок озирается по сторонам и тянет старшего вперёд, в гущу событий. Они покупают сладкую вату — только Хосоку — Юнги незаметно отщипывает кусочки от лакомства, пока младший отвлекается на яркие вывески. Они делают парные татуировки хной — морских черепашек — о милых сердечках Хосок не заикается, с минуту молчаливо разглядывая эскиз. Они останавливаются около выступления кавер-дэнс команды, и Хосок с удовольствием повторяет движения со своего места, получая аплодисменты от стоящих рядом людей.       — Хоби, — заговорщически шепчет Юнги, когда они идут вниз по улице, возвращаясь к метро. — Только не оборачивайся, но мне кажется, что за нами следят.       — Где? — Хосок озирается во все стороны. Юнги шикает на него и беззлобно смеётся.       — С правого бока, — отвечает, натягивая козырёк кепки пониже.       — О... — выдыхает Хосок, — они идут к нам!       К ним действительно подходят две девушки. Кланяясь, они говорят на японском, показывая то на свой телефон, то на Юнги. Ничего не понимая, парни кивают в ответ. Юнги протягивает руку за телефоном, полагая, что те просят их сфотографировать. Но девушки проворно подбегают к Юнги, становясь с обеих сторон и делают селфи. Юнги моргает, пока они кивая и пища от радости, отходят в сторонку.       — Кажется, тебя приняли за кого-то из айдолов! — Хосок взрывается хохотом. — А что? — он картинно задумывается, прислоняя палец к губам. — Ты похож на Кихëна из Монсты!       Хосок чуть не складывается пополам от смеха, Юнги закатывает глаза, подталкивая его вперёд.       — Скорее валим отсюда, иначе в завтрашних новостях напишут о том, что на Хондэ Кихëн отлупил Бэкхëна!       Хосок останавливается, примеряется к сказанному Юнги. «Ммм», тянет явно довольный сравнением, и снова смеётся, представляя, как Юнги получился на фотографиях.       Уже дома, Юнги зажигает свечку, воткнутую в одинокую сосиску с сыром. На широкой тарелке кетчупом неровно выведено «с ДР». Хосок стирает скупую слезу и загадывает желание.

***

      — Чёрт, — слетает с дрожащих искусанных губ Хосока. — Боже... Как хорошо...       Юнги сзади, прижимает его к матрасу влажным от пота телом. Хосок весь горит и дрожит, выгибая спину, пытается жаться ближе, чтобы Юнги мог войти в него ещё глубже. Слюна капает из уголка открытого рта, он скулит, когда Мин наваливается на него, кусает за вспотевший загривок, переплетая пальцы в замок.       Хосок не чувствует себя слабым или униженным, отдаваясь Юнги. Он столько раз касался себя самостоятельно, дрочил для быстрой разрядки или медленно, растягивая удовольствие. Теперь он уверен, что всегда делал это неправильно.       Юнги знает, как отзывается каждый уголок его тела, знает, когда нужно быть грубым — на грани с жестокостью, а когда нежным, сводя с ума истомой и негой. Он знает, чего именно хочет Хосок. И младшему совершенно не стыдно кусать подушку и выть от удовольствия с членом Юнги в заднице, умоляя: «ещё, только не останавливайся».       Юнги мажет языком по линии скул, с грациозностью пантеры переворачивая Хосока на спину. Размашистыми движениями он выбивает из лёгких Хосока воздух, из тела — оргазм. В каждом ударе бёдер сила, в непрерывном контакте в глаза — мягкость. После они любят долго валяться: взмыленные, потные и разгорячённые, прижимаются друг к другу вплотную, размазывая сперму по коже и простыне — бельё легко кинуть в стиралку позже, а упустить момент близости просто преступно. Медленно целуясь, они водят пальцами по плечам и спине партнёра, продлевая ощущение целостности и единения. Хосок проводит губами по шраму под левой ключицей Юнги — он хочет так навсегда — остаться в крепких руках старшего, слушая дыхание и стук его любящего сердца.

***

      Говорят, что когда человек находится на пороге смерти, перед его глазами проносятся моменты-воспоминания из жизни.       Единственное, о чём успевает подумать Юнги, прежде чем потерять сознание от невыносимой боли, это: «Хосок очень расстроится».       С колотящимся сердцем и боем в ушах, Хосок вбегает в больницу. Кусая ноготь, он ждёт ответа на стойке регистрации. Отчаянно-умоляющее «я его брат, где он?!» срабатывает — у него не требуют документы для подтверждения родства. Возможно потому, что он приносит айди Юнги, страховку и кучу других бумаг, аккуратно хранящихся в папке на «экстренный случай».       В палату к больному Хосока пускают спустя пять часов после операции — удаление острого аппендицита — всё это время он ждёт в приёмном покое.       К моменту, когда Юнги открывает глаза, ногти Хосока на обеих руках обкусаны под корень, а лицо опухло от слёз.       — Я умер? — Юнги щурится от яркого света. Ослабленный после операции и наркоза, он выглядит не лучше Хосока.       — Н-нет, — отзывается младший.       — Тогда почему на моей койке плачет ангел?       Хосок осоловело моргает.       — Иди ты! — чуть не набрасывается на Юнги с кулаками. — Я так за тебя переживал!       Юнги просит подсесть поближе и, морщась от боли, вытирает ещё влажные дорожки со щек младшего. Хосок льнёт к его тёплой ладони, целуя запястье. Никогда в жизни ему не было настолько страшно.       — Я в норме, всё позади, — успокаивает старший.       Хосок с ногами забирается на его койку, Юнги кряхтит, когда тот коленкой задевает не оперированный бок. Прикрыв веки, Хосок жмётся к нему, проводя носом по шершавой щеке — за вонью лекарств запах кожи Юнги едва ощутим — тонкий аромат их дома.       — Я боялся тебя потерять, — Хосок нежно целует в висок. — Слава богу, ты цел.       — От меня так просто не избавишься, Сок-а, — Юнги крепче сжимает подрагивающую ладонь младшего. — Надеюсь, ты не звонил Чонгуку?       — Ну... — Хосок сконфужено мнётся. — Я ему только писал!       — Правильно, не стоит лишний раз его беспокоить, — назидательно вздыхает Юнги.       От Хосока не ускользает, как на его лице мелькает улыбка. Поэтому он кусает губу, набираясь храбрости, прежде чем прошептать:       — Возможно, он уже вылетел к нам...       Хосок всё же получает в плечо, но возмущения Юнги быстро тонут в спасительном для младшего поцелуе. Юнги сопротивляется ровно секунду.