Небо обрушивается на них проливным дождем.

Бабочки в животе беснуются, когда Сугуру улыбается в ответ. Бабочки в животе кусаются, когда Сатору поднимает ладони. Бабочки в животе умирают вместе с ним в темном переулке. Второе что делает Годжо — прикалывает насекомых тонкими гвоздями и помещает их под стекло, первое — рапорт. Бабочки хорошо смотрятся вместе с гербарием на стене, отличное дополнение интерьера. Годжо сползает на пол, ему плохо, плохо, плохо. Хочется залезть под кровать и встретить там монстров. Хочется выть, потому что под кроватью лишь носки, пыль, бумажки и резинки для волос. Ведь правда страшно — правда пугает. Сатору берет одну резинку, черную и тонкую, вторую, наполовину распущенную, третью, спутавшуюся с клоком волос. И ему нехорошо, нехорошо, нехорошо. Он чихает и всхлипывает последовательно, пыль раздражает глаза, надо вылезти, умыться, надо встать, идти дальше. Не надо — требуется. Зеркало отражает реальность, и Сатору не хочет на неё смотреть. Не хочет видеть заплаканное лицо. Резинки режут запястья. На кухне кажется были ножницы. Шоко находит его в ванной, короткие белые пряди беспорядочно венчают голову. Годжо хнычет в углу, уткнувшись в острые колени. Шоко говорит: "посмотри на меня". Шоко говорит: "тебе идет".