Twins' thing

— Ты спишь? Денису семь, им обоим, если уж вдаваться в детали, но ему почему-то кажется, что Петя чуть старше. Он увереннее и самостоятельнее, не боится знакомиться с новыми соседями и даже уговаривает отца записать его в секцию самбо. Дэн спокойнее, тише, мать часто говорит, что его можно и не заметить в комнате — игрушки на месте, вещи прибраны, а сам он сидит где-то за кроватью с шахматами или раскрасками. Он умеет быть один и не испытывает особых проблем с этим, в то время как Пете постоянно нужно привлекать чьё-то внимание, быть на публике. Будто он боится, что исчезнет вовсе, если никто не станет на него смотреть и наблюдать факт его существования. Денис ладит с одиночеством лучше, чем с компаниями мальчишек во дворе, но бесконечно привязан к брату. Сложно не быть, если с первых дней вместе, с одной пуповины фактически. Только рядом с Хазиным он чувствует себя хорошо и комфортно. С ним звонко смеется от глупых шуток, ему рассказывает то, что успел прочесть в книжках — сбивчиво, проглатывая половину слов, а у самого глаза горят от восторга, и Петя слушает, изредка кивая, пока собирает какие-то пазлы или одевается на тренировку. Им всего семь, но чувствовать друг друга они уже научились, поэтому он знает, насколько Денис любит детали, и специально задаёт ему побольше уточняющих вопросов. Завтра впервые в школу, сентябрь в этом году наступил излишне рано, и Дэн нервничает чрезмерно уже из-за этого, боится, что они с Петей могут попасть в разные классы, переживает, что ему не удастся ни с кем подружиться, что замкнется в себе опять. Поводов для волнения достаточно, но отец, будто назло, усугубляет все, поэтому решает, что мальчики стали уже достаточно большие для того, чтобы учиться самостоятельности. Поэтому он расселяет их по разным комнатам. Денис молчит, наблюдая за тем, как в течение вечера родители перетаскивают его шмотки и игрушки в спальню на другом конце коридора. Находится больше в ступоре, пока ещё не осознавая. Петя беснуется за двоих, закатывает несколько истерик подряд, кричит и размазывает злые слезы по щекам — иногда тихое присутствие брата рядом нужно ему больше, чем он готов признать. Позже они успокаиваются, отвлекаются на ужин и прогулку, но все возвращается бумерангом, когда наступает ночь. Дэн лежит в новой постели и чувствует себя неуютно даже с включенной прикроватной лампой. Стены словно давят, родные игрушки вдруг скалятся с полок. Все вокруг незнакомое, это усиливает тревогу, которая уже есть из-за предстоящего похода в школу, так что он проводит пару часов, просто хлопая глазами в потолок, весь едва не трясущийся от своих же нервов. А потом не выдерживает и встает, едва не налетает на дверной косяк, но умудряется сделать все незаметно, когда пробирается в старую спальню. Петя ворочается примерно так же, успевший заново пореветь, к своему стыду, поэтому без лишних слов пускает Дениса в нагретую постель и оплетает его руками, жмется первым, лицом к плечу, и только тут выдыхает спокойнее. Они шепчутся еще целый час, попеременно успокаивая друг друга, гладя по волосам и обмениваясь короткими смешками. Засыпают так же — в обнимку, но на утро отец все равно настаивает на том, чтобы у каждого была своя спальня. — Ты спишь? Пете шестнадцать, и бегать друг к другу по ночам они перестали еще в одиннадцать, но сегодня ему тревожно, поэтому оставаться одному — не вариант. Он возвращается уже за полночь, пробирается в дом тайком, через запасную дверь в гараже, чтобы никого не разбудить, и, пьяно пошатываясь, поднимается по широкой лестнице, крепко вцепившись в перила до побеления костяшек, чтобы не упасть. Направляется прямиком к Дэну, шепчет с порога и, не дожидаясь ответа, прикрывает за собой дверь, чтобы пройти три шага и буквально рухнуть на чужую кровать. Титов недовольно мычит, вытягивая прижатую ладонь из-под живота Пети, тот хохочет так, что приходится предупреждающе пихнуть его в бок. Запах алкоголя Денис улавливает сразу, морщится вскользь и знает, что отец закатит громкий скандал, если сейчас обнаружит их. Время идет, но их характеры остаются прежними, какие-то привычки лишь сильнее усваиваются на подкорке. Титов остается более серьёзным и ответственным, поэтому без зазрения совести отчитывает брата за такие гулянки. Обстановка в доме и без того напряжённая, пубертат бьёт ключом, так что стычки с родителями происходят стабильно по несколько раз на дню. Дэн старается не отсвечивать, зато Петя наоборот нарывается. То ли просто не замечает, то ли специально отвлекает внимание отца от брата своими выходками. Строгий тон на Хазина действует слабо, потому что он обнимает Дениса вплотную, лицом к его шее ныряет, впитывая тепло кожи и знакомый запах арбузного геля для душа. Тонкие пальцы в его волосах только сильнее наводят на мысль, что Дэн на самом деле не злится, раз так старательно наглаживает его сейчас. Петя боится сказать, что его мажет не от алкоголя в этот момент, а от таблетки экстази, которую принял на спор по глупости. Сознание ватное. Он то фиксирует все предельно чётко, то наоборот куда-то проваливается, пропуская целые куски из рассказа брата про какой-то новенький боевик. Приятная эйфория и искусственная радость снова и снова смешиваются с сильной тревогой, которая приходит из ниоткуда и, вероятнее всего, связана с будущими мыслями о том, что отец свернёт ему шею, если узнает обо всем этом. Тепло Дениса его расслабляет в итоге, Петя вжимается в него плотнее, пахом к бедру, и едва заметно ведет в сторону, жарко выдохнув в изгиб шеи. Дэн напрягается почти сразу, но не делает ни одной попытки отстраниться, даже не сбивается с ровного темпа своей истории, продолжая пальцами гулять в волосах Хазина, оглаживая заодно и плечи по пути, чтобы выразить ласку. Он скучает по брату всегда и отдает себе отчет в том, что его детская привязанность никуда не ушла, лишь сильнее стала, трансформируясь в тягу. Он любит безоговорочно, закрывает глаза на то, что импульсивный Петя может всерьёз обидеть его словами, и постоянно оказывается рядом, выискивая поводы, чтобы прикоснуться. Сепарация, которую так требовал отец, между ними так и не произошла, по сути. Разные комнаты ничего не поменяли. В своей голове оба продолжают ассоциировать и чувствовать себя одним целым, поэтому не существует чётких правил о том, как стоит себя вести. Можно спокойно зайти в ванную, когда Петя принимает там душ, и начать чистить зубы, прекрасно видя все особенности чужого тела даже сквозь запотевшую душевую. Можно касаться волос и смотреть фильмы в обнимку. Можно слышать, как кто-то из них стонет из-за двери, когда дрочит в одиночестве. Хазин знает, что существуют определённые нормы приличия, но Дэн — свой, самый родной и близкий, любить его так же естественно, как дышать, поэтому он не особо задумывается над подоплекой каких-то действий. У него уже были поцелуи на вписках и первый секс, были короткие отношения, но даже тот интерес к партнёршам нельзя и близко сравнить с тем, что он испытывает к Денису, при одном взгляде на которого у него внутри все жаром опаляет, а губы расплываются в глуповатой улыбке. Он сводит ладонь с груди Титова ниже, будто невзначай, но на деле опьяненное сознание лишь играется, прощупывая границы дозволенного. Касается живота, ныряет пальцами под футболку, проделывая дорожку чуть выше края пижамных штанов. Петя прихватывает губами чужую шею, мажет языком по яремной вене, улавливая частый пульс, и удовлетворенно усмехается, слыша то, как Денис, наконец, сбивается, шумновато вздыхает и подбирается весь, стискивая волосы Пети. Неясно, чтобы отстранить или притянуть еще ближе. Хазин делает этот выбор за него. Кусает у ключиц, клюет губами под челюстью, накрывая чужой пах, чуть сжимая. В голове сирены орут, требуют прекратить и взывают к совести, но Петя выжидает десяток секунд, чувствует характерную реакцию. Он целует целомудренно в щеку, заглядывая в глаза Дениса, улавливая толику понимания, потому что эмоции всегда как на ладони, общие. Знает, что если совершит этот шаг, то не встретит сопротивления. Но страх испортить весь этот трепет между ними игрой гормонов берет свое, сквозь наркотическое опьянение включается разум. Петя шепчет многозначительное «Люблю» и исчезает. Денис остается один с горящими щеками и предательским стояком, вымученно стонет в подушку, а затем все же ласкает себя, сбивая напряжение. Со странной уверенностью догадываясь, что Хазин на другом конце коридора делает то же самое.

***

— Ты спишь? Денису больно даже просто шевелить губами, но это делает это по какой-то старой привычке, вспоминая, сколько бесчисленных десятков ночей они с Петей провели, обмениваясь этой фразой на пороге. Ответ никогда не имел значения, все равно проходили и забирались в постель, когда жили в родительском доме, а потом продолжили традицию, когда стали жить под отдельности, со стабильной регулярностью по выходным оказываясь друг у друга под боком с очередной порцией новостей. Рутина создаёт комфортное ощущение жизни, и Дэн привык к поддержке Пети, его шуткам и тому, как тот варил кофе с корицей, угощая его за завтраком. Даже повзрослев, едва не создав собственные семьи, их базовая связь осталась прежней — в объятиях Хазина он чувствовал себя спокойнее всего, это тут же возвращало ему ощущение дома. Они доверяли друг другу во всем, кажется, кроме самого главного. Так, например, Денис не был в курсе истории про Горюнова до того, как получил звонок от матери с приглашением в морг. Наверное, Петю можно понять. При всем своем похуизме к окружающим, совесть в нем еще жила, так что чувство стыда вполне могло заставить его промолчать и не рассказывать брату про содеянное. Но сейчас все это уже неважно. Сейчас Титов пялится во все глаза на тело перед собой, укутанное накрахмаленной простыней по самую шею, и его воротит от тех жалостливых взглядов, которые бросают на него окружающие. Говорят, близнецы не живут долго друг без друга. Вынужденное одиночество кажется противоестественным. У Дэна вдох застревает в лёгких, кислород пропускается вхолостую, бьёт в голову, так что приходится схватиться неслушающимися пальцами за край свитера, игнорируя щекочущее ощущение в носу, потому что позорно хочется разреветься. Петя выглядит спящим. Таким умиротворенным, даже несмотря на лиловые синяки на бледных скулах. Почти живой. Но эта иллюзия быстро теряется, когда Денис целует его в ледяной лоб. — Ты говорил как-то, что веришь в загробную жизнь. Надеюсь, что она действительно существует. Я жутко хочу увидеть тебя еще раз, так что ты там подожди меня, ладно? Я думаю, что недолго уже осталось, — слова наружу толкает так, будто каменные глыбы с трудом ворочает. Собственная правда аналогично душит, так как про опухоль он Пете тоже не рассказал, все верил, что обойдётся. До сих пор продолжает, видимо, раз на следующий день после похорон все же соглашается на уговоры матери и кидает клич в сети для того, чтобы набрать группу для поездки в чудотворный монастырь где-то в Архангельской области.