The Curse of Slytherin/Проклятие Слизерина

      Когда кажется, что времена настали достаточно тёмные, всегда случается какое-нибудь событие, к которому, несмотря на самые пессимистические настроения и безрадостные прогнозы, никто не был готов. Многие волшебники утверждали, что война поглотила Англию ещё задолго до лета девяносто седьмого, и были правы. Но лишь сейчас мир магии сумел в полной мере ощутить, какова была сила этой искусственно созданной рукотворной стихии.       И магглы, и волшебники опасались без веского повода покидать свои дома. Если мир магии бессовестно и умышленно наводнялся ложью из «Пророка», но был осведомлён об истинной причине, то власти маггловской Британии дурачили доверчивое общество самыми нелепыми легендами, на какие только хватало фантазии квалифицированных журналистов и обычных проходимцев, умудрявшихся продавать информацию в газеты и на телевидение, которые, впрочем, не брезговали принять любую чушь за чистую монету, чтобы хоть как-то объяснить паранормальные явления, творившиеся в разных уголках страны.       Тем не менее, обстановка за пределами «Дырявого котла» была несравнимо спокойнее, и некоторые волшебники этим воспользовались. Их тяга к жизни была настолько велика, что они, не раздумывая, бросили свои дома, рабочие места и отправились в чужой мир, в котором им пришлось учиться жить заново. Без магии, волшебной палочки и прочих благ мира, в котором они росли с самого рождения.       Многим удалось бежать во Францию, Америку и другие страны, в которых обосновалось магическое общество. Эти волшебники верили, что местное Министерство магии предоставит им жильё и рабочие места, однако большинство британских магов склонялось к тому, что безопасное пребывание в других странах — всего лишь вопрос времени. Эскалация войны была неизбежна, а рассчитывать на крепкое сопротивление было глупо. Ещё ни разу в истории магии за последние несколько сотен лет не происходило узурпации власти, и было сложно предсказать, как отреагируют прочие страны: сдадутся или же будут отстаивать свою автономию до конца. Разумеется, как минимум, французским аврорам следовало бы начать усиленную боевую подготовку и собрать армию из молодых, крепких волшебников, чтобы не повторять ошибок Британии, но что, если французский министр выразит одобрение политике Волдеморта и в добровольном или же в принудительном порядке окажется его марионеткой?       Подобные темы всё чаще поднимались на собраниях Ордена, организация которых с каждым разом становилась всё сложнее. Грюм и Люпин созывали совет в доме тётушки Мюриэль, которая «любезно» согласилась предоставить для них свою гостиную, но не чаще раза в неделю, так как она не собиралась терпеть этот балаган в силу своего преклонного возраста.       После трагедии в день свадьбы Билла и Флёр пришлось изобрести очередную легенду, чтобы объяснить остальным представителям семьи Уизли, а также другим членам Ордена, почему Нора превратилась в пристанище для магглорождённых. В этот раз Кингсли спас ситуацию, сказав, что после случая с Андромедой была организована спецгруппа авроров, которая получала наводки от информатора с Тёмной стороны и опережала Пожирателей, спасая будущих жертв и инсценируя их смерти. Легенда была очень циничной, в особенности, для Гермионы, но она не посмела подать виду, как сильно её это задело. В конце концов она рисковала не ради признания.       — Нам нужно найти новое место, где сможет разместиться наш штаб, а также новое убежище для магглорождённых, — заявил Аластор, оперевшись на свою трость. — И нам необходимо финансирование. Мы больше не можем тянуть подполье на своих плечах. К тому же, с наступлением холодов начнутся большие проблемы с провиантом. Эта зима может оказаться слишком тяжёлой для нас всех, если мы не заполучим поддержку.       — Думаете, кто-то станет нам помогать? — насмешливо спросил Фред. — Мы с Джорджем собираемся возобновить доставку товара на следующей неделе, как-нибудь справимся…       — Нет, это абсолютно исключено, — отрезал Артур, отрицательно покачав головой. — Вы совсем с ума сошли? Это слишком опасно, вас непременно отследят!       С тех пор, как Молли не стало, мистер Уизли сильно изменился. На каждый малейший риск он реагировал слишком остро, когда кто-то из детей изъявлял желание проявить активность и покинуть безопасное место, он буквально приходил в бешенство. Отъезд Джинни он перенёс очень тяжело. Артур умолял её остаться, но она была непреклонна. Ей было противно отсиживаться в убежище сложа руки, к тому же, в Хогвартсе её ждали Невилл, Кэти, Луна и другие участники Отряда Дамблдора. Они всё ещё могли принести пользу.       Атмосфера в Норе стала довольно напряжённой. Многие магглорождённые недоумевали, какого чёрта их держат взаперти. У них начали появляться вопросы. Андромеда пыталась донести до них важность их пребывания там, объяснив необходимость применения чар Забвения шпионами Ордена, которые спасли им жизнь, но этого было недостаточно для тех же братьев Криви, которые хотели сражаться, а не ждать окончания войны, скрываясь в подполье, словно какие-то малодушные трусы.       — Оливер с Анджелиной выразили желание помочь с магазином, они будут заниматься письмами и доставкой, — успокоил отца Джордж. — Им нужна работа, чтобы прокормить семьи.       — Ваш энтузиазм внушает уважение, парни, однако вынужден вас разочаровать: доход магазина едва ли можно назвать стабильным финансированием, которое будет покрывать наши нужды на постоянной основе, — заключил Аластор. — Кингсли у нас по части дипломатии, уверен, ему удастся заполучить для нас поддержку. Но также я вынужден просить каждого из вас найти способ обратиться за помощью к представителям высшего сословия нашей страны.       — А если кто-то из них окажется коллаборантом? — ухмыльнулся Ремус. — Мы сами навлечём на себя беду такой «помощью». Нет, это слишком рискованно, мы понятия не имеем, кому сейчас можно доверять.       — Да уж, особенно, если учесть, что подавляющее большинство богатеев — старые маразматики, — поддержал его Рон. — У них в башке один «Пророк», альтернативные источники информации они упорно игнорируют. Как и здравый смысл.       — Они просто не умеют пользоваться радио или боятся, что их отследят и поймают, — предположила Гермиона, хотя оправдывать прогрессирующий идиотизм ей самой было мерзко.       — Не верю, — фыркнул Рон. — Было бы желание разобраться или хотя бы логически подумать. И, кстати, не забывай про «Придиру» — хоть её тираж невелик, но антивоенные статьи Луны, призывающие поддержать Гарри, где бы он ни находился, вполне информативны и здорово разбавляют бредовые колонки Ксенофилиуса про пользу слюны садовых гномов.       — Это старые люди, — пожала плечами Тонкс. — Они избирают понятный способ мышления и существования: раз в газетах пишут, что раса волшебников вымирает из-за грязнокровок, значит, правда. Зачем разбираться?       — Ага, а что тогда не так с молодыми? — завёлся Рон. — Сколько уже переметнулось на сторону Сами-Знаете-Кого? На колдографиях, напечатанных в «Пророке», они не выглядят угнетёнными и запуганными, хочешь сказать, на всех наложили коллективный Империус?       — Рон, — предупреждающим тоном окликнул его Ремус.       — Всё в порядке, милый, — Тонкс накрыла ладонью его колено. — Мы все возмущены текущей ситуацией. Время от времени нужно высказываться, чтобы злость не копилась и не гнила внутри.       С тех пор, как Ремус и Тонкс узнали о том, что ждут ребёнка, Люпин чрезмерно оберегал её от любого негативного воздействия, насколько это было возможно во время войны. Тонкс боялась сообщать ему о беременности. Меньше всего на свете он хотел бы знать, что его любимая жена вынашивает такое же чудовище, как и он сам, хотя она, разумеется, так не считала. Когда же тайна наконец стала явью, Ремус отреагировал очень болезненно и исчез на несколько дней. Тонкс не находила себе места от волнения, но поддержка Андромеды оказала на неё самое благотворное влияние. «Я подарю жизнь этому ребёнку во что бы то ни стало. Даже если Ремус примет решение отречься от него и уйти навсегда», — решительно заявила она. Но Ремус вернулся. И, упав перед ней на колени на виду у всех обитателей убежища, молил о прощении. В тот день тьма словно отступила, и каждый почувствовал, как тепло солнечного света пробилось сквозь толстые каменные стены.       — «Поттеровский дозор» для избранных, — гордо усмехнулся Фред.       — Для тех, кто и без него понимает, что к чему, — подтвердил Джордж.       — Кстати, Ли пригласил нас принять участие в эфире в следующую субботу! Будем безнаказанно материть и оскорблять новый режим.       — Интересно, Гарри удалось раздобыть радио, чтобы быть в курсе новостей? — с печалью в голосе произнёс Рон, потупив взгляд в пол.       — Главное, чтобы он был в безопасности, — тихо ответила Гермиона.       Тему исчезновения Гарри, со дня которого прошло больше месяца, негласно было принято обходить стороной. Первое время многих членов Ордена обуревали самые разнообразные догадки: кто-то утверждал, что Гарри трусливо сбежал, кому-то верилось, что у него есть чёткий и проработанный план, в который он не посчитал нужным посвящать своих друзей. Некоторые предполагали, что Гарри вернулся в Хогвартс, чтобы тайно продолжать помогать Отряду Дамблдора формировать полноценную боеспособную армию. Однако за неимением способа обмениваться сообщениями эти догадки продолжали оставаться догадками, и только узкий круг доверенных лиц знал, что ни одна из них не верна. Гарри не был трусом, и возвращаться в Хогвартс он не собирался. Но и чёткого проработанного плана у него не было — он где-то скитался совсем один, пытаясь самостоятельно разобраться, что же делать с проклятым крестражем.       Рону и Гермионе не хотелось думать о том, на какие немыслимые риски он был готов пойти, чтобы меч Гриффиндора явился ему. Единственное, что было известно всем троим — необходимо наступление момента глубокого отчаяния и смертельной опасности, и тогда Гарри удастся раздобыть искомое оружие.       — Теперь обсудим главную повестку дня, — объявил Кингсли после того, как Фред с Джорджем покинули дом тётушки Мюриэль. — Комитет по учёту маггловских выродков. Этого стоило ожидать. Теперь магглорождённые не подлежат бесцеремонному уничтожению, а должны проходить через суд Визенгамота. Полагаю, наш план поменялся, так как из Визенгамота стали пропадать заключённые. Ещё до заседаний суда, если верить «Ежедневному Пророку». Гермиона?       Он адресовал ей многозначительный взгляд, предоставляя слово. Этот разговор был неизбежен. Она не собиралась проявлять инициативу и отчитываться о способах выполнения своей миссии — с каждым разом Гермиона видела в этом всё меньше необходимости и целесообразности. Стремление к обособленности лишь укреплялось, когда она убеждалась, что способна со всем справляться самостоятельно без посторонней помощи. Соответственно, никакого желания посвящать Орден в своё дело у неё больше не было, потому что каждый раз Гермиона переставала верить в себя и свои силы, словно некая разрушительная аура вытягивала из неё всю энергию.       — Что ж, — тяжело выдохнула она. — Мы долго думали над этой проблемой и пришли к одному единственному возможному решению. Во-первых, следует сказать, что, к сожалению, количество спасённых волшебников значительно сократилось, так как теперь, помимо Пожирателей смерти, в поимке магглорождённых принимают участие егеря. Они находятся в распоряжении Амбридж наравне с официальными работниками Министерства и являются её высокооплачиваемыми ищейками, которых, к тому же, включили в заклятие Табу. Сами по себе они бестолковы, но их предводитель, Скабиор, умён и хитёр. И с Пожирателями он не особо-то сговорчив — он в достаточной степени целеустремлён и алчен. Пожиратели представляют для него конкуренцию. Он действует обособленно, план его передвижений нам никак не удаётся отследить, чтобы хоть каким-то образом ему помешать…       — Ты сейчас пытаешься оправдаться, Грейнджер? — перебил её Аластор. — Твоя задача — ввести нас в курс дела. В объяснениях вещей, которые тебе неподвластны, мы не нуждаемся.       — Не подгоняй её, Грозный Глаз, — Ремус откинулся на спинку дивана, приобняв Нимфадору за плечи. — Мы никуда не торопимся. Продолжай, Гермиона.       Она перевела напряжённый взгляд с Люпина на Грюма, а затем на Кингсли. Почему каждое секретное заседание Ордена Феникса происходило в такой недружелюбной атмосфере? Даже Люпин, взявший сегодня на себя роль «хорошего аврора», выглядел скучающе, будто всё, что говорила Гермиона, не имело никакого смысла, а вся её миссия планомерно двигалась к своему неизбежному провалу. И то, что она сейчас собиралась сказать, явно не улучшит её теперешнее положение.       — Портключи остаются в деле, — голос Гермионы утратил прежнюю твёрдость — волнение захлестнуло её разум, постепенно растекаясь по телу. — И поскольку теперь мы обязаны доставлять жертв в Министерство, порталы активируются спустя определённое время. На них наложено множество защитных чар, которые не позволят обнаружить их при обыске жертв. Разумеется, этот план будет рабочим лишь определённый короткий срок, но всё же он стоит того.       — Что ж, звучит довольно неплохо, — подметил Кингсли. — Вот только после второго-третьего исчезновения у Амбридж уже появились вопросы и, скорее всего, она устроит обыск всех министерских, а когда ничего не найдёт, доложит о проблеме Пию, а он, в свою очередь, Сама-Знаешь-Кому.       — Она найдёт, — Гермиона пыталась звучать убедительно, однако её голос дрогнул. Она часто заморгала и сглотнула. Мерлин, как же сложно отчитываться перед ними, зная, к чему это всё приведёт.       Кингсли прищурился и перевёл взгляд на Аластора, который по-прежнему восседал с хмурым видом, оперевшись на трость.       — Сегодня ночью я собираюсь проникнуть в Министерство и подбросить портключи в кабинеты работников, отвечающих за это кровожадное предприятие. И, если того потребуют обстоятельства, не только им. В нынешней ситуации это будет выглядеть максимально правдоподобно, учитывая, что в Министерстве осталось довольно много волшебников, не разделяющих взглядов Сами-Знаете-Кого.       Сказанное Гермионой произвело не менее глубокое впечатление на всех присутствующих, как и в тот день, когда она созналась в своём шпионаже. Она всё гадала: на что в первую очередь ополчатся заседатели? На саму идею или на то, что её импровизация оказалась непоследовательной? У Гермионы не получалось действовать идеально выверенно и слаженно, приходилось на ходу исправлять ошибки, которые, в свою очередь, нередко порождали новые. Быстрые решения давались всё сложнее, в особенности, после того, как Снейп был вынужден отправиться в Хогвартс и больше не мог быть рядом для того, чтобы вовремя остановить или направить.       — Знаешь, что мне всегда было интересно? — задумчиво протянул Кингсли, решившись первым нарушить тяжёлую тишину. — То, насколько далеко ты готова зайти.       — А есть какие-то минусы? — с сарказмом ввернул Рон, надменно улыбаясь.       — Минусы?! — вспылил Артур. — Это просто чудовищно! Это же люди, Годрика ради! Они не виноваты в смене режима, они — заложники ситуации, которые вынуждены оставаться на своих рабочих местах, чтобы прокормить семью!..       — Они — трусы и предатели, папа, — грубо осёк его Рон. — Покорные рабы психованного диктатора, неужели ты этого не видишь?       — Они не выбирали этого пути, Рон, — в ужасе возмущался мистер Уизли. — Эти люди вынуждены подстраиваться под новые реалии, что ещё им остаётся?       — Ну даже не знаю, уйти из чёртового Министерства и искать другие пути выживания, но не способствовать продвижению новой политики, — гневно изрёк Рональд, прожигая взглядом отца.       — Хватит, хватит, прекратите! — прикрикнул Ремус в попытке локализовать внезапно возникший конфликт. — Вы оба правы. Но я вынужден согласиться с Артуром в том, что поступать таким образом не этично. Нужно найти другой выход.       — Ремус! — внезапно панибратски воскликнул Кингсли. — Может, ты и предложишь его?       Гермиона окончательно растерялась. Она была уверена, что его вопрос к ней был не чем иным, как проявлением неодобрения и порицания. Но сейчас стало совершенно ясно, что Кингсли решил всех ввести в заблуждение своей неоднозначной реакцией и тем самым проверить, чьё мнение окажется определяющим для всех. Иной раз Гермионе казалось, что его задачей было посеять раздор между членами Ордена, и на данный момент она не понимала, в чём заключалась польза этого метода.       — Я лишь хочу сказать, что нужно всё ещё раз тщательно обдумать, — объяснил Люпин. — План Гермионы слишком жестокий и нарушает права человека.       — Лично я предлагаю Грейнджер продолжать следовать старому плану и в скором времени оказаться в подземельях Малфой-мэнора в качестве пленницы, которую непременно замучают и убьют самым изощрённым способом, — развязно проговорил Аластор, приподняв брови.       — Брось, это не смешно, — с укором в голосе осадила его Тонкс.       — Почему же? — удивился Грюм. — Пусть наша героиня после всех её подвигов с баснословной самоотверженностью принесёт себя в жертву, а кучка трусливых предателей будет продолжать себе здравствовать в тесных кабинках Министерства до тех пор, пока не настанет их очередь. И все останутся в выигрыше.       Гермиона чувствовала, что проблема постепенно разрешается в её пользу, и это не могло не радовать. Своеобразный сарказм Грозного Глаза красноречивее любых убеждений и доводов демонстрировал его позицию. Он оценивал положение вещей трезво, пусть и жестоко по обычным общечеловеческим меркам.       — Я понимаю, к чему ты клонишь, Аластор, — с лёгким раздражением выдал Ремус. — Но это обычная манипуляция. Мы не можем вот так просто принимать подобные решения, ссылаясь на военное положение — оно не даёт нам права вседозволенности. Орден Феникса должен действовать гуманно. Подлость — по части Реддла и Пожирателей смерти.       — Вы слушали вчерашнюю сводку новостей «Поттеровского дозора»? — внезапно вмешался Рон. — Как вам новость об убийстве Аурелии Аббот?       — Это большая трагедия, и я от всей души сочувствую семье Ханны, но…       — Да? — он желчно усмехнулся. — Значит, вся наша гуманность заключается в каком-то вшивом сочувствии? Из-за таких, как эти бесхребетные министерские шавки, Ханна лишилась матери!       — Это здесь совсем ни при чём, Рон, — вставил Артур, — мать Ханны была убита Пожирателями, Министерство не имеет к этому никакого отношения.       — Да какая разница! — выкрикнул он, вскинув руки. — Мы не можем играть по правилам — о каких вообще правилах может быть речь, когда идёт война?!       — Рон, — мягко обратился к нему Ремус, — я понимаю твои чувства. Ты тоже совсем недавно потерял мать, и это безумно больно…       — Потерял?! — взорвался Рон. — Её убили, чёрт побери!       — Предлагаю сделать небольшой перерыв, — провозгласил Кингсли. — Нам всем нужно успокоиться и перевести дух. Противоречия — это нормально, уверен, нам удастся прийти к общему знаменателю после чашечки крепкого чая.       Рон закатил глаза и, сложив руки на груди, откинулся на спинку кресла. Он недолюбливал Кингсли за его лёгкую слизеринскую заносчивость и сверхъестественную способность в любой ситуации сохранять абсолютное спокойствие.       Когда всё старшее поколение покинуло гостиную и переместилось на террасу, Гермиона опустилась на подлокотник кресла Рона и легонько сжала его плечо.       — Как ты? — чуть слышно спросила она.       — Нормально, — буркнул он в ответ. — Как же они все меня бесят своей правильностью, — он выдержал небольшую паузу, а затем добавил: — Ужасно не хватает Гарри.       — Мне тоже.       — Они хотя бы прислушивались к его мнению, — Рона буквально переполняло возмущение. — Он бы точно поддержал тебя.       — То, что ты поддерживаешь меня, тоже для меня очень много значит, Рон, — искренне призналась Гермиона. — Возможно, нам и не хватает опыта и мудрости, приходящих с годами, но… Иной раз я задумываюсь: а так ли они важны, если мешают прогрессу? В итоге стремление не допускать ошибок сводится к бездействию.       — Это же каких шишек нужно было набить в молодости, чтобы прийти к такому мышлению, — хмыкнул Рон, неодобрительно покачав головой.       — Может… дело в том, что мы не обременены семьёй, — предположила Гермиона. — Грозный Глаз и Кингсли тоже настроены более решительно.       — Кингсли-то? Да его вообще хрен разберёшь. Вспомни, как он отреагировал на новость про мёртвое Оборотное зелье. Но меня возмущает другое, — Рон развернулся к Гермионе, подогнув под себя одну ногу. — Как вообще можно раздумывать над тем, стоит ли противостоять геноциду и спасать жизни невинных?       Гермиона тяжело вздохнула, потупив взгляд.       — Как бы это ни было печально и несправедливо… но, в первую очередь, их заботит собственная жизнь и жизни их близких. Орден Феникса не был готов к таким переменам. Его основной задачей была помощь Гарри, на более масштабные операции они не рассчитывали.       — Тогда пусть хотя бы не мешают. И скажут спасибо за то, что вся ответственность за это лежит на тебе и на парочке недопожирателей.       Едва Рон успел закончить предложение, как вдруг в арке гостиной возник Аластор и небрежно поманил Гермиону в коридор, оглянувшись по сторонам. Она поспешила к нему, пребывая в полном замешательстве, какая же именно информация могла предназначаться только для её ушей.       — Послушай меня, старого одноглазого и одноногого чёрта, — понизив голос до шёпота, начал он. — Я повидал на своём веку достаточно дерьма и знаю, что такое война. Пока тебе везёт — пользуйся этим, Грейнджер. Не слушай никого — эти тюфяки ни черта не понимают. Запомни на всю свою жизнь: война и гуманность — противоположные, несовместимые понятия. Это утопия. Все, абсолютно все средства хороши, если они работают. Поэтому, вне зависимости от того, что скажут Артур, Нимфадора и Ремус, — действуй. Кингсли и я на твоей стороне. Ты можешь рассчитывать на нашу поддержку.       Гермиона оторопела. Она неподвижно замерла, уставившись на Аластора во все глаза. Она не знала, какими словами выразить свои облегчение и благодарность. На языке вертелось много вопросов, и ответ на самый важный из них Грюм озвучил так:       — Я бы рекомендовал тебе отделиться от Ордена Феникса и больше не посещать наши собрания. Тебе не нужно лишнее внимание, Грейнджер. Не хотелось бы тебя расстраивать, но ты доверилась не тем людям, напрасно понадеявшись на их понимание. Но тебе повезло с друзьями. Парни за тебя горой. Что до Поттера — он обязательно объявится, вот увидишь. Ему нужно время разобраться во всём одному.       Гермиона понимающе кивнула и смиренно улыбнулась старому аврору. В этот момент она осознала, что мудрость — это не выверенное определение с чёткими характеристиками. Она у каждого своя. А кто-то и вовсе не смог её постичь, дожив до глубокой старости и встретив смерть инертным бессознательным слепцом.

***

      «Дорогой мой пирожочек! Я и представить себе не могла, что однажды ты, мой пухленький скромный садовод, окажешься настоящим воином и борцом за справедливость. Не хватит никаких слов, чтобы выразить тебе, как бабушка гордится тобой. Ты так быстро вырос, а мне совсем не верится.

      Эти недоноски Кэрроу заслуживают самой подлой расплаты. Надеюсь, ты натянешь им трусы на голову и вздёрнешь под потолок, если они ещё хоть раз к тебе прикоснутся. Снейп, бандитская морда, ещё у меня попляшет! Не бойся ты эту мокрицу, не сдавайся и будь верен своему сердцу до конца!

Целую, бабушка.

P. S. Передай мисс Аббот мои соболезнования. Я знаю, вы с ней больше не так близки, как раньше, но всегда ведь можно остаться добрыми друзьями».

      Августа Лонгботтом аккуратно сложила письмо дрожащими крючковатыми пальцами с ярко-красным маникюром и прижала обратной стороной к обильно накрашенным сморщившимся губам, оставив на бумаге самый настоящий бабушкин поцелуй. Несмотря на то, что в каждом своём послании Невилл умолял её не отправлять ответ, потому что все письма перехватывались Пожирателями, Августа упорно продолжала писать ему каждый день, хоть и отдалённо догадывалась, что её сообщения до адресата никогда не доходили. И, возможно, у этого самого адресата потом были большие проблемы в связи с тем, что письма попадали не в те руки.       Потянувшись за новым листком пергамента, Августа смела сахарную пудру с тыквенных булочек вычурным гипюровым кружевом своего пышного рукава и вновь обмакнула павлинье перо в чернильницу. Крошечные овальные очки, которые она носила исключительно для солидного виду, сползли на кончик её припудренного носа. У неё было прекрасное зрение — многим молодым на зависть. Её бледные голубые глаза неизменно были подчёркнуты тёмной подводкой поверх малиновых теней, а редкие короткие ресницы забавно торчали, покрытые толстым слоем туши. Высокая многоуровневая причёска опасно покачивалась при каждом движении головы, но никогда не теряла своей идеальной формы.

«Дорогая Минерва! Я ужасно обеспокоена происходящим в Хогвартсе. Невилл написал, что Амикус и Алекто Кэрроу прибрали власть к своим рукам и по приказу Снейпа мучают детей пытками в подземельях за малейшую провинность.

У меня возник справедливый вопрос: как твоё самочувствие? Не ощущаешь ли ты лёгкого головокружения или спутанности сознания? Потому что, если ты не под Конфундусом, мне категорически не понятно, куда глядят твои кошачьи глаза, и почему ты просто позволяешь этому беспределу происходить.

Ты была лучшей на курсе, провела несколько десятков лет на посту декана нашего факультета. Во имя Мерлина, что с тобой стало? Только не нужно во всём винить старость, юная леди! Наши дети нуждаются в защите, их безопасность — целиком и полностью твоя ответст…»

      Раздался громкий стук в дверь. Полуметровое павлинье перо замерло над пергаментом в трясущейся старческой руке. Августа отложила его и с ленивой нерасторопностью развернулась на кресле в сторону прихожей. Её невозмутимое лицо не выражало ни единой эмоции, полуприкрытые под тяжестью многослойного макияжа глаза медленно моргнули.       Стук повторился, на этот раз с большей настойчивостью. Было совершенно очевидно, что незваный гость намеревался попасть внутрь во что бы то ни стало. Августа моргнула снова, продолжая сидеть неподвижно, а затем с невиданной молниеносной скоростью, подобно атакующей саламандре, выхватила волшебную палочку из кармана своего аляпистого платья и, устало кряхтя, неторопливо поковыляла мелкими шажками.       — Августа Лонгботтом! — раздался низкий мужской голос из-за двери. — Вас беспокоит аврорат Министерства магии. Вам выдвинуто обвинение в государственной измене. Немедленно откройте дверь или мне придётся её выбить.       — Ага, разбежался, голубчик, — проворчала Августа себе под нос, всё так же медленно плетясь. — В Министерстве своём поганом двери ломать будешь.       Очередной стук оказался настолько напористым и грубым, что петли опасно затрещали. Наконец Августа преодолела расстояние нескольких метров от письменного стола до прихожей и взмахом палочки распахнула дверь настежь. Высокий мужчина плотного телосложения с ярко выраженной квадратной челюстью и коротким ёжиком был облачён в аврорскую форму и выглядел довольно угрожающе. При виде маленькой сморщенной старушки черты его лица немного смягчились. Похоже, аврор ощутил некоторую неловкость в связи с предъявленными ей обвинениями, но он всего лишь выполнял свою работу. И потому, войдя в дом без приглашения, он смело подошёл к Августе и представился:       — Аврор Долиш, — он протянул раскрытую ладонь. — Давайте вашу палочку, бабуля, мне совсем не хочется отбирать её силой у чистокровной волшебницы.       — Но, позвольте, молодой человек, — растерянно пролепетала Августа, взглянув на палочку в своей руке как на нечто чужеродное и незнакомое, а затем осмотрела Долиша с головы до ног, — какую угрозу могло увидеть Министерство в немощной старушке?       — К нам поступили сведения из Хогвартса, согласно которым ваш внук, заручившись вашей поддержкой, компрометирует руководство школы и предпринимает неподобающие действия в сторону дирекции, — отчеканил Долиш, всё ещё стоя с вытянутой рукой.       — Но… — она запнулась, и выражение её лица сделалось щемяще жалостливым. — О какой же поддержке может идти речь? Мой внук от меня далеко, а я в последний раз покидала стены родного дома в девяносто шестом.       — Не беспокойтесь, бабуля, — почти добродушно улыбнулся Долиш. — Вас не станут долго задерживать, если вы и вправду не оказываете никакого соучастия. С вами проведут беседу и отпустят, как только убедятся, что вы не представляете никакой угрозы для нового режима. А теперь, прошу вашу палочку.       Он нетерпеливо пошевелил пальцами, призывая Августу поторопиться. Она обречённо склонила голову, бережно удерживая палочку в слабых пальцах обеих рук. Тяжело вздыхая, почти всхлипывая, Августа беспомощно смотрела на древко, всё не решаясь протянуть его в раскрытую ладонь Долиша. И в какой-то момент… её трепещущие руки, держащие палочку, словно хрупкий хрусталь, перестали дрожать.                     Она взглянула на Долиша исподлобья, и её ярко накрашенные тонкие губы искривились, чёрные ниточки бровей гневно изогнулись, а тусклые белки глаз налились кровью. От былой беспомощности не осталось и следа. Он склонил голову, нахмурившись, но спустя всего долю секунды шокированно округлил глаза и перевёл взгляд на свою вторую руку, в которой мгновением ранее была его собственная палочка.       — Думал заманить меня в ловушку, скотина! — крикнула Августа и вдруг, внезапно выпрямившись и став выше на несколько дюймов, со всей дури зарядила Долишу ногой в пах. Он взвыл от боли, согнувшись пополам, его лицо побагровело, глаза вылезли из орбит. — Рано вы, крысы помойные, списали меня со счетов! Я помню твою физиономию из «Ежедневного пророка», проклятый предатель! Сейчас я преподам тебе урок!       Августа взмахнула палочкой, подбросив Долиша в воздух, а затем резко рванула в сторону и впечатала его в стену с такой силой, что в ней образовалась дыра до самого кирпича.       — Батюшки, никак, покалечился, — с фальшивой озабоченностью пробормотала она, убедившись, что Долиш лежал без сознания с разбитым лбом. — Ну, ничего. Заживёт.       Августа победно ухмыльнулась, спрятав обе палочки в карман, бодрыми шажками прошествовала к гардеробу, облачилась в пальто с палантином в виде лисьей шкуры, схватила красную лакированную сумочку из драконьей кожи в тон маникюру и аппарировала.

***

      — Каттермоул, — презрительно протянула Беллатриса, глупо хихикнув. — Она больше похожа на грязного облезлого опоссума. Да ещё и с целым выводком полукровок.              В её насмешливом тоне было столько желчи, что несчастная загнанная в угол волшебница худощавого телосложения сгорбилась и поморщилась, дрожа от страха и прижимая к себе испуганных детей. Мэри Каттермоул была многодетной матерью, чьё маггловское происхождение не могло не привлечь внимание Министерства. Она была совсем молода, но тяжёлый труд и нищета уже оставили свой отпечаток на её лице и теле.       — Умоляю вас, п-пожалуста, — всхлипывала она, не осмеливаясь взглянуть в глаза Пожирателям. — Реджинальд… М-мой муж, он сейчас в Министерстве, он бы не позволил…       — Мы не собираемся трогать твоего мужа, пока он не оказывает сопротивление, — холодно произнёс Драко огрубевшим до неузнаваемости голосом, искажённым магией маски. — У нас приказ доставить тебя в Министерство. Всю эту чушь ты будешь рассказывать Комитету.       — Но… мои дети, — отчаянно взывала Мэри, наконец, подняв голову и посмотрев на Пожирателей смерти с мольбой. — Пожалуйста, не забирайте меня, им нужна мама!..       — Ты пойдёшь с нами, — равнодушно оборвал её Драко. — И либо сделаешь это по собственной воле, либо мы принудим тебя силой.       — Не хотелось бы травмировать детишек — я, знаешь ли, не выношу детский плач и предпочитаю мгновенно устранять его источник, — сморщила нос Беллатриса. — Поэтому пошевеливайся, грязнокровка!       От её крика Мэри скукожилась ещё сильнее, прижав руки к груди.       — Мамочка, не уходи, пожалуйста, — захныкала самая младшая девочка, вцепившись в её юбку. — Мне страшно.       — Эй, всё будет хорошо, — дрожащим голосом пыталась приободрить её Мэри, но выходило совсем неубедительно. — Мама скоро вернётся. Она не сделала ничего плохого, это всего лишь какое-то недоразумение…       — Не уходи, пожалуйста, не уходи! — наперебой запричитали дети, в чьих невинных глазах плескался настоящий первобытный ужас.       — Мэйси, — окликнула Мэри старшую дочь, когда Беллатриса грубо дёрнула её за локоть, потащив к двери, — присмотри за Элли и Альфредом! Папа скоро вернётся…       — Хватит болтать, вперёд! — прикрикнула Беллатриса, схватив её за шиворот. — Драко, быстро осмотрись и уходим.       — Нет! — взмолилась Мэри, вырываясь из её хватки. — Я не оставлю детей наедине с ним!       — Молчать! — рявкнула Беллатриса, со всей силы ударив её по лицу. Мэри вскрикнула и тихо заплакала — с разбитой губы по подбородку потекла струйка крови. — Ещё хоть одно слово, и я выбью тебе все зубы, мерзкая грязнокровка.       Беллатриса резко оттянула её за волосы и пнула коленом в бедро, отчего Мэри, не удержав равновесия, повалилась бы на пол, если бы волосы не были зажаты мёртвой хваткой.       — Вставай — и пошла! — прошипела Беллатриса, толкая её к выходу. Тело Мэри сотрясалось в судорогах, она всё оборачивалась на захлопнувшуюся дверь и не могла заставить себя подняться.       — Не трогайте их, прошу… — сквозь рыдания умоляла она, протянув руки к закрытой двери, за что сразу же понесла наказание в виде ещё одной мощной пощёчины и пинка.       Беллатриса буквально выволокла её наружу, продолжая удерживать за волосы и приставив палочку к её шее. Спустя минуту Драко покинул дом, и они аппарировали в Министерство.       Атриум изменился до неузнаваемости. Привычный чёрный мрамор на стенах и полу остался прежним, но казался намного темнее и отныне воспринимался как часть нового некротического интерьера, словно он был выполнен из могильных надгробий. На месте разрушенного Фонтана Магического Братства была возведена статуя, изображающая двух волшебников: они восседали на троне, сотканном из переплетённых обнажённых тел магглов — мужчин, женщин, детей, чьи лица были неестественно уродливыми и искажёнными, мало напоминающими человеческие. У основания этого сооружения располагалась каменная плита с высеченным девизом «Магия — сила!», который наиболее точно излагал концепцию безобразного памятника.       Драко и Беллатриса крепко держали Мэри под локти. Она рассматривала атриум невидящим взглядом, едва переставляя ноги, и безостановочно плакала, пока Пожиратели смерти вели её к лифту, как вдруг она вскрикнула:       — Реджинальд!       Рыжеволосый мужчина средних лет с пышными, почти комичными усами обернулся на крик, так и не войдя в прибывший лифт, и на его лице отразился глубокий ужас:       — Мэри?! — он бросился к жене, лишь мельком взглянув на Пожирателей — присутствие палачей его нисколько не отпугнуло: он подлетел к ней и обхватил ладонями её заплаканное лицо с окровавленными губами. — Мэри! Что случилось? Ты в порядке? Где дети?       — Они дома, — Мэри жадно вглядывалась в лицо мужа, словно хватающийся за соломинку утопающий. — Реджинальд, что происходит? Я ничего не понимаю, скажи им, что я ни в чём не виновата, это какая-то ошибка!..       — Мэри, Мэри, всё будет хорошо, главное — не сопротивляйся и делай, что они говорят!       Ещё с мгновение она бессвязно бормотала, но затем резко осеклась и растерянно покачала головой, не веря собственным ушам. Муж Мэри, примерный работник Министерства магии с многолетним стажем, не мог её защитить. Реджинальд являлся классическим примером маленького человека и раба системы, который был закалён жестокими реалиями жизни с самого детства. Воспитанный в бедности и приученный к тяжкому неблагодарному труду как к единственному возможному способу выживания, он прошёл переаттестацию и остался работать на одной из самых бесполезных должностей в отделе магического хозяйства, искренне полагая, что не оказывает содействия новому режиму и не делает ничего плохого. Да, сегодня утром ему пришлось устранить дождь в кабинете Пожирателя смерти Корбана Яксли и настроить солнечную погоду с красивым горным пейзажем за его окном, но разве это перечило его принципам? Он всего лишь исполнял свою работу.       — Редж, — обессиленно прошептала Мэри, — не бросай меня! Сделай что-нибудь, поговори с ними…       — Всё будет хорошо, — с нервной улыбкой повторил он, едва не плача, и виновато поджал губы, не в силах больше ничего сказать.       — Салазаров стыд, ну какое же убожество, — издевательски рассмеялась Беллатриса. — Наш мир населён слабаками и неудачниками. Вся ваша жалкая семейка — сплошной природный мусор, которому самое место на этом славном памятнике.       — Реджинальд, расскажи-ка нам: каково это — всю жизнь плыть по грязному, зловонному течению? — с холодным высокомерием поинтересовался Драко, сняв металлическую маску. — Как тебе последствия твоего трусливого выбора? Наверняка тебе было прекрасно известно, что ты работаешь на людей, которые рано или поздно упрячут твою жену в Азкабан.       — Да он не выбирал, — глумливо ухмыльнулась Беллатриса. — Ты только взгляни на это безмозглое мерлинобоязненное существо. Всё, на что способны он и его грязнокровка, — это неконтролируемо плодить полукровок и трястись от страха до конца своих дней.       Драко и Беллатриса рассмеялись, с пренебрежением глядя в глаза побагровевшему Реджинальду. Беднягу начало трясти от обиды и беспомощности. Он стыдливо опустил взгляд, плотно сжав челюсти. Это было невероятно унизительно — покорно терпеть ядовитые насмешки Пожирателей над его семьёй — самым дорогим, что он имел, — и не быть в состоянии дать отпор. Он был жалок. Они растоптали его достоинство прямо перед безоружной и раненой женой.       Малфой двинулся вперёд, грубо задев Реджинальда плечом, и, вновь скрыв лицо под маской, кивнул Беллатрисе в сторону лифта. Они должны были доставить Мэри Каттермоул в подземелья Визенгамота, где она будет ожидать суда.       — Реджинальд, — слабо окликнула она его через плечо, насильно ведомая Пожирателями. — Реджинальд, не бросай меня!       Он беспомощно уставился вслед жене, растерянно протянув к ней руку. Он не знал, что её ждёт. Он не знал, что ждёт его, если он отправится вместе с ней. Дома осталось трое их детей, они одни и напуганы до смерти. Что, если оба их родителя не вернутся сегодня домой?       Раздвижная решётка захлопнулась, и лифт тронулся. Мэри заходилась рыданиями, наблюдая, как фигура её мужа исчезает из поля зрения. Беллатриса грубо толкнула её в бок, вынудив согнуться от боли, и рыдания затихли, а на её лице расцвела довольная улыбка.       В коридоре у зала суда под наблюдением нескольких Пожирателей и парящих под потолком дементоров ровной шеренгой выстроились подозреваемые магглорождённые. Их было по меньшей мере около десятка: худые, бледные, замученные бессонницей, они явно давно голодали, так как боялись лишний раз покидать свои дома в поисках хоть каких-нибудь объедков.       Беллатриса остановила свой взгляд на длинноволосом парне в причудливой одежде, который выделялся из общей картины не только своим экстраординарным стилем — на его плече через голову был продет ремень, на котором висела чёрная лакированная бас-гитара с неоправданно длинным грифом. Беллатриса незаметно дёрнула Драко за рукав, метнув мимолётный взгляд, и затем направилась быстрым шагом к шеренге, волоча за собой Мэри.       — Эй! — крикнула она парню, пихнув его в плечо. — Кто разрешил тебе взять эту дрянь с собой?       — О, чистильщики, — лениво усмехнулся он, жеманно растягивая слова, словно был не совсем трезв. — Слуги диктатора и творцы суеты, носители смерти и разрушители бесконечно-вечной гармонии…       — Кончай трепаться, блаженный, — прошипела Беллатриса, ткнув кончик палочки ему в горло. — Назови своё имя.       — Донаган Тремлетт, — улыбнулся он, облизнув верхнюю губу, и в его глазах, густо подведённых чёрным карандашом, сверкнуло веселье.       — Это грязнокровка из «Ведуний», — пояснил Драко, поравнявшись с ней. — Ты слишком стара для такой музыки.       Она резко обернулась к нему, окинув гневным взглядом с головы до ног.       — Какое хамство! — Беллатриса бесцеремонно толкнула Мэри к стене в конце шеренги и вновь вернулась к музыканту. — Никаких исключений! Снимай свою дурацкую лютню, я позабочусь о том, чтобы её уничтожили.       Драко издал тихий смешок, но Белла его проигнорировала. Ей было плевать на правильное название инструмента.       — Я без своей малышки никуда, мы с ней — единое целое! — запротестовал Донаган, нежно прижав гитару к себе.        — Ты что, оглох? — рявкнула Беллатриса, требовательно протянув руку и со всей силы вжав палочку ему в горло. — Отдай сюда, я сказала!       — Да оставь ты его игрушку, — одёрнул её один из Пожирателей — судя по голосу, это был Розье. — Будет развлекать дементоров в Азкабане.       Беллатриса в недоумении уставилась на Розье, склонив голову, будто ослышалась.       — Так мы отправляем грязнокровок в тюрьму развлекаться?! Тёмный Лорд будет просто в восторге, когда узнает, чем вы тут занимаетесь, идиоты!       — Идём уже, — устало выдохнул Драко. — И откуда только в тебе столько энергии ко всем доёбываться.       Он развернулся и устремился обратно к лифту, заставив Беллатрису засеменить следом.       — Эй! Не смей со мной разговаривать таким тоном, — она поравнялась с ним, а затем тихо добавила: — Иначе я тебя накажу.       — Очень на это надеюсь, — едва слышно прошептал Драко, ухмыльнувшись уголком губ. Она снова могла видеть его лицо — больше уродливая маска ему сегодня не понадобится.       Когда решётка со скрежетом заперлась, и лифт взмыл вверх, Беллатриса прикрыла глаза и глубоко вздохнула. Ей необходима передышка, и минутной поездки в атриум было ничтожно мало, чтобы переключиться и побыть в тишине здравого рассудка Гермионы.       — Сколько? — вполголоса спросила она, уставившись перед собой на мелькающие этажи.       — Все, кроме тех четверых. Одиннадцать или около того.       Беллатриса часто заморгала и устремила на Драко свой изумлённый взгляд.       — Ты уверен?       Он коротко кивнул, отступив от неё на шаг.       — Какой диапазон времени?       — От двух до двадцати часов. Надеюсь, что всем повезёт.       — Драко, — Беллатриса искренне улыбнулась чужой, совершенно несвойственной ей улыбкой, и этот чудовищный диссонанс просто чертовски пугал. — У нас получилось. Это… невероятно, Мерлин! Столько жизней.       Он отвернулся, будучи не в силах наблюдать такие знакомые и родные эмоции на лице, которое ненавидел. Это всегда представляло для Драко настоящее мучение, чёртов кошмар наяву. Душа любимого человека, заключённая в этом теле, словно уродовалась и искажалась, поглощаемая мёртвой тёмной ведьмой, чья энергия и сущность продолжали искусственно жить.       — И бедняга Реджинальд тоже, не так ли? — ухмыльнулась Гермиона.       — Не очень-то и хотелось, но пришлось, — скучающим тоном подтвердил Драко. — Этот дебил напоминает мне папашу Уизли.       — Он не такой, — возразила Гермиона. — Артур боролся бы до конца, я точно знаю. Даже если бы проиграл.       — Правда? По нему не скажешь.       — Ради своей семьи он бы поступился любыми принципами. Но Реджинальда тоже можно понять: у него трое малолетних детей, которые не могут самостоятельно о себе позаботиться.       — Знаешь, что? — протянул Драко, надменно сдвинув брови к переносице. — Мне даже не пришлось отыгрывать роль. Мне было чертовски приятно опустить его, смотреть на то, как его мучает совесть. Ненавижу таких никчёмных слабаков. Он ни черта не сделал для тех, кого любит.       — Если честно… мне тоже стало легче, когда я вывалила на него всё это дерьмо, — стыдливо призналась Гермиона. — Я слишком долго копила в себе возмущение, вызванное такими, как он. Но я этим не горжусь и, скорее всего, в будущем пожалею о своём поведении.       — Не стоит, — лифт остановился, и механический голос возвестил о том, что они прибыли в атриум. — По крайней мере, ему будет над чем поразмыслить. Увидимся в мэноре.       Драко кивнул на прощание и покинул лифт, направившись сквозь расступившуюся толпу к каминам. Беллатриса на мгновение ощутила прилив паники, оказавшись в столь людном месте, будучи в сознании Гермионы. Ей нужно срочно взять себя в руки и довести начатое до конца.       Лифт стремительно наполнялся зачарованными бумажными самолётиками, министерскими работниками и Пожирателями смерти, выполнявшими задания Яксли и Амбридж, но Беллатриса была сосредоточена на окклюменции и своих дальнейших действиях. У неё никогда не было права на ошибку, но, к сожалению, это случалось. Перманентный риск ужасно выматывал морально и физически.       Лифт остановился на втором уровне — единственном, где действовала усиленная ночная охрана. Беллатриса протиснулась сквозь толпу волшебников и оказалась в длинном коридоре, в котором располагались кабинеты работников Комитета по учёту маггловских выродков. Дежурная секретарша — вечно перепуганная Мафальда Хопкирк, без конца дёргающая себя за волосы, когда слишком нервничала, — сейчас находилась в зале суда и исполняла роль стенографистки. Беллатрисе хватило всего двух минут наблюдений за ней, чтобы понять, что раздобыть её собственноручно вырванные волосы не составит никакого труда, как и преобразить любую одежду в её незамысловатую форму с помощью трансфигурации.       Нырнув под её стол и проведя ладонью по пыльному полу, Беллатриса быстро отыскала необходимый ингредиент для Оборотного зелья и, выудив свежий пузырёк, незамедлительно опустила в него волос. В конце коридора второго уровня находилась уборная, Беллатриса отправилась прямиком туда, как вдруг прямо перед её лицом распахнулась одна из дверей.       — Корбан! — воскликнула она, натянув кокетливую улыбку. — А я как раз искала тебя.       Яксли удивлённо изогнул бровь, поприветствовав Беллатрису кивком. Она не имела ни малейшего понятия, зачем он мог ей понадобиться, но времени на размышления не было, иначе он мог заподозрить что-то неладное.       — Я только что из Визенгамота, — вкрадчиво начала она, понизив голос. — Мы с мальчишкой доставили туда грязнокровку Каттермоул.       — Так, — терпеливо произнёс Яксли в ожидании продолжения.       — То, что я увидела там, привело меня в возмущение, — начала заводиться Беллатриса. — Пожиратели нянчатся с грязнокровками как с малыми детьми. Один из подозреваемых даже приволок с собой проклятую гитару! Гитару, Корбан! И знаешь, что на это сказал Розье?       — Салазар, Белла, ты, как всегда, в своём репертуаре, — закатил глаза Яксли, захлопнув дверь своего кабинета.       — Постой, ты считаешь это нормальным? — возмутилась она.       — Нет, это неприемлемо, но у меня нет времени на эту ерунду, — бросил он и устремился к лифту. — Разобралась бы с ними сама.       — Нет-нет, это твоя работа, Корбан, а не моя, — едко заметила Беллатриса. — Неужели ты не понимаешь, что происходит? Это не просто случайная необоснованная лояльность, или ты уже забыл, что трое грязнокровок на прошлой неделе загадочным образом исчезли из Визенгамота ещё до заседания суда?       Яксли остановился и обернулся, с подозрением прищурившись.       — К чему ты клонишь?       Беллатриса медленно приблизилась к нему и остановилась на непозволительно близком расстоянии.       — К тому, что ты, Корбан, ослабил хватку и пустил всё на самотёк после того, как мы одержали контроль над Министерством. Успех с Пием вскружил тебе голову, и ты совсем перестал замечать, что творится вокруг. Министерство наводнено предателями и секретными группировками, которые хотят помешать нам в корне изменить ход истории и очистить нашу расу от мерзких магглов. И если ты не предпримешь необходимые меры… — Беллатриса обошла его сбоку и, приподнявшись на носочки, прошептала ему в ухо: — Мне придётся доложить обо всём Тёмному Лорду.       Она неспешно отстранилась и воззрилась на побледневшего Яксли самым невинным взглядом. Его кадык дёрнулся, напряжённые желваки проступили на скулах. Он молча развернулся и вновь направился к лифту ускоренным шагом.       — Ты куда? — спросила она, увившись за ним.       — В Визенгамот, — раздражённо процедил Яксли.       — О, нам по дороге, проедусь с тобой до атриума, — нашлась Беллатриса и юркнула в лифт следом.       Всю поездку они провели в молчании. Этот ход потребовал лишнего времени, но оставаться на втором уровне было слишком опасно. Воспоминания Яксли могут оказаться полезными в будущем и сыграть Беллатрисе на руку.       Уборная, находящаяся на этаже атриума, оказалась довольно людной. После того, как Гермиона закрылась в кабинке и приняла антидот, а затем — новую порцию Оборотного зелья с волосами Мафальды, ей пришлось некоторое время оставаться на месте, чтобы не попасться на глаза и не вызвать подозрений у волшебниц, которые могли заметить Беллатрису. Трансфигурировав платье и корсет в дешёвый пиджак и юбку, Гермиона вышла из кабинки и осмотрела своё отражение в зеркале. Удивительное ощущение самосознания и тишины в голове во время пребывания в чужом теле было очень непривычным. Выбор перевоплощения в Мафальду оказался весьма удачным, так как эта волшебница являлась безупречным образцом безыдейности, инертности и терпимости. Она была немногословной и никогда не нарывалась на неприятности — такую серую мышь заподозрить в неком сговоре было возможно разве что в самую последнюю очередь методом исключения.       Вернувшись на второй уровень, Гермиона осмотрелась и, поправив несуществующие складки на юбке, отправилась к первой двери, на которой была расположена табличка «Лоусон Райт». Постучав в дверь и убедившись, что кабинет был пуст, Гермиона вскрыла замок и проникла внутрь. Не теряя ни минуты, она бросилась к письменному столу и выдвинула два ящика с бумагами, подбросив в каждый из них несколько портключей, которые она создала специально для этой авантюры: несколько из них вели на вокзал Кингс-Кросс, другие — в «Дырявый котёл».       Следующий кабинет принадлежал Альберту Ранкорну, и, к сожалению, он оказался на месте, когда Гермиона постучала.       — Вас вызывают вниз, — сбивчиво пролепетала она под стать Мафальде.       — Что-то случилось? — настороженно спросил Ранкорн, поднявшись с кресла, и Гермиона невольно поёжилась. Он был необычайно высоким волшебником крупного телосложения, малость неповоротливым, чем отдалённо напоминал полувеликана.       — Нужна ваша подпись на протоколе заседания, — виновато улыбнулась Мафальда и спешно покинула кабинет. Широкая колонна, которую она заприметила ранее, оказалась весьма кстати для её хрупкой худощавой фигурки, чтобы переждать, когда Ранкорн выйдет из кабинета и скроется в лифте.       Он был одной из ключевых персон в Комитете. Именно Ранкорн занимался разоблачением грязнокровок сначала среди работников Министерства, а затем стал ответственным за регистрацию данных всех магглорождённых, благодаря чему их стало довольно легко найти, если они не подавались в бегство. Альберт производил детальное расследование по поводу подлинности всех родовых древ, хранящихся в архивах, и таким образом выявил несколько фальсифицированных родословных, за подделку которых назначалось пожизненное тюремное заключение.       Большинство магглорождённых волшебников после заседания суда оставалось на свободе, лишённое палочек и прав на нормальное существование — без работы, пропитания и зачастую без крыши над головой, как обычные бродяги.       Как только лифт отправился вниз, Гермиона выскользнула из-за колонны и подбежала к кабинету. С дверью Ранкорна пришлось немного повозиться: он установил некоторые защитные чары, но спустя несколько попыток Гермионе удалось их распознать, снять защиту и проникнуть в кабинет.       У неё затряслись руки. Она собиралась скомпрометировать одну из важнейших фигур, благодаря которой работала эта бесчеловечная идеология, а также намеревалась подставить человека, повесив на него серьёзное преступление, за которое он понесёт жестокое наказание. Но был ли он так невинен, как чувствовалось Гермионе в данный момент? Отнюдь нет. Альберт Ранкорн собственноручно ломал жизни людей, даже если в глубине души этого не желал. Также она знала из собственного опыта, что рано или поздно наступает момент, когда противное твоему существу деяние становится поначалу привычным, а затем и вовсе перестаёт вызывать внутренний дискомфорт. Беспринципность в итоге побеждает и подавляет любые муки совести, потому что чувство вины разрушает и разъедает изнутри, и подсознание делает буквально всё, чтобы от него избавиться.       Исходя из этих размышлений, Гермиона пришла к выводу, что Ранкорн давно перестал анализировать свои действия и слепо повиновался, в противном же случае его бы уже давно здесь не было. Поэтому…       — Прости, Альберт. Но ты это заслужил.       Она извлекла из сумочки маленький кожаный мешочек и бросила его в ящик письменного стола, прикрыв бумагами. Этого должно быть достаточно. Гермиона опустила уставшие веки, оперевшись на край стола. Бессонная ночь, проведённая в Министерстве в десятках других кабинетов на других уровнях начинала давать о себе знать нестерпимым физическим и эмоциональным переутомлением.

***

      Оказавшись на территории Малфой-мэнора, Беллатриса остановилась и прищурилась: на пороге дома стояла одинокая фигура, в которой она безошибочно распознала Снейпа, что было очень странно, так как ему полагалось находиться в Хогвартсе.       — Что ты здесь делаешь? — она подозрительно изогнула бровь, оглядывая его с пренебрежением и насмешкой.       — Беллатриса, — поприветствовал он, и взгляд его чёрных глаз, казалось, пронзил её насквозь. — Тёмный Лорд ждёт тебя.       Северус развернулся и направился в мэнор. Беллатриса последовала за ним, пребывая в самых смешанных чувствах из-за его странного поведения. Похоже, он пытался донести до неё некий скрытый посыл, но какой? Единственное, что она знала наверняка, — весть о Тёмном Лорде, ожидающем её, взволновала и возбудила Беллатрису, в то время как Гермиону, скрытую за плотной стеной окклюменции, охватила настоящая паника.       «Беллатриса». Не было совершенно никакой веской причины делать такой ощутимый акцент на её имени. Значит, дело именно в этом — в ней. Северус требовал её полноценного присутствия. Без Гермионы.       Это не было проблемой. Так было даже проще — сознание Беллатрисы не знало тревог и страха. И она улыбнулась в предвкушении долгожданной встречи.       Они держали путь в подземелье. Из-за кованой решётки слышались голоса, смех, надсадный кашель и стоны. Кажется, сегодня намечалась вечеринка. Северус открыл дверь и пропустил Беллатрису вперёд. Несколько факелов, расположенных по периметру подземелья, тускло освещали мокрый пол, прикованных к нему пленников и шесть фигур в чёрных мантиях: Волдеморт, Драко, Рабастан, Родольфус, Нестор и Тео.       — Беллатриса, — прошипел Тёмный Лорд, растянув бледные губы в улыбке, — как славно, что ты здесь. У нас для тебя сюрприз.       — Мой Лорд, — она пала к его ногам и, обхватив руками его ладонь, прижалась к ней губами. — Нет в мире большего счастья, чем вновь очутиться рядом с вами.       — Взгляни, кто к нам пожаловал, — кивнул он в сторону измученных пленников. — У Ноттов сегодня выдался прекрасный улов. Если бы не твой супруг, который настоял на том, чтобы пленников оставили в подземелье, а не отправили в Визенгамот, тебе бы не выдалась такая восхитительная возможность.       Вопреки своему желанию упиваться близостью Волдеморта, Беллатриса с трудом оторвала взгляд от его лица и, обернувшись, резко вскочила на ноги. К полу были прикованы три волшебника и два гоблина, но её интересовал лишь один из пленников, чьи глаза, исполненные ненависти и боли, взирали прямо на неё.       — Грязный осквернитель моего рода, — кровожадно осклабилась Беллатриса, медленно извлекая палочку. — Какая долгожданная встреча.       — Они с Крессвеллом и Томасом заставили нас хорошенько попотеть, — усмехнулся Нестор, приобняв Тео за плечи.       — Мы с Рабастаном уже вытрясли из них всю дурь, — раздался бархатистый тембр Родольфуса. — Тонкса оставили на десерт — специально для тебя, дорогая.       Беллатриса наградила его благодарным взглядом и вновь повернулась к Теду Тонксу. Он был слаб и измучен, но все оставшиеся силы направлял на то, чтобы удерживать зрительный контакт. В его глазах не было и намёка на страх. Он смотрел на Беллатрису с яростным презрением — только на неё. Присутствие Волдеморта и остальных Пожирателей смерти Тонкса совсем не заботило.       На мгновение ей стало любопытно: было ли известно Теду что-то о судьбе его семьи? Знал ли он о смерти Андромеды, о которой писали в газетах, или полагал, что ей удалось сбежать? Знал ли о том, что его дочь-полукровка всё ещё скрывается со своим оборотнем, или думал, что она, вероятно, давно погибла в бою преждевременной бесславной смертью, защищая честь грязнокровок?       — Давай, — холодный шёпот Волдеморта коснулся её уха. — Сделай это, как ты умеешь.       Волна возбуждения накрыла тело мириадами мурашек, сердце часто забилось, а по венам до боли знакомым покалыванием заструился адреналин, подгоняемый тёмной магией.       — Круцио! — вскрикнула Беллатриса, и тело Теда Тонкса забилось в чудовищных конвульсиях, металлические оковы разрывали кожу его запястий, врезаясь в кости. Она провернула руку с палочкой, и от стен подземелья отразился оглушительным эхом отвратительный хруст переломанных костей. С губ Беллатрисы сорвался остервенелый рык, и она услышала рядом с собой мелодичный раскатистый смех Родольфуса — он был очарован ею, как в старые добрые времена. Она знала, как сложно ему было сдерживаться, ведь он давно мечтал об этом моменте — их воссоединении, но этот подарок был только для неё одной. Это и была настоящая, истинная любовь.       Когда тело Тонкса вывернулось в неестественной позе из-за множественных переломов, и он начал захлёбываться в собственной крови, подземелье озарилось яркой зелёной вспышкой. И всё прекратилось. Изувеченное тело обмякло, пустой взгляд налитых кровью глаз устремился в потолок.       Беллатриса тяжело дышала, с каждым выдохом сдувая упавшие на лицо растрёпанные чёрные кудри. Она медленно повернула голову в сторону и увидела Драко, крепко сжимавшего палочку, направленную на бездыханное тело. Он был бледен и предельно напряжён, подавляемая ярость, спрятанная за толстыми стенами окклюменции, застелила радужки его глаз и растеклась по ним непроглядной чернотой.       — Зачем ты это сделал! — истошно завопила Беллатриса, но он лишь смерил её ледяным взглядом, полным презрения и ненависти и, опустив палочку, молча покинул подземелье, не сказав ни слова. — Чёртов слабак!       Крича ему вслед, она наткнулась на внимательный взгляд Северуса. На его лице отображалась странная эмоция, но Беллатриса не успела её распознать, так как их зрительный контакт продлился совсем недолго — он коротко поклонился Волдеморту, спросив молчаливого позволения отлучиться, и удалился из подземелья.       — Тише, тише, милая, не стоит так переживать, — мягко произнёс Родольфус, поглаживая её по спине, а затем склонился к ней и прошептал: — Ты была просто великолепна. Я преклоняюсь перед тобой и твоей силой.       Он взял её руку и поднёс к губам, оставив короткий лёгкий поцелуй, а затем отстранился и, кивнув в сторону Дирка Крессвелла, спросил:       — Хочешь, сделаем это вместе?       Он извлёк палочку из кармана мантии, но Беллатриса была слишком зла, чтобы его услышать. Она вскинула палочку, направив её на измученного пленника, и прокричала:       — Авада Кедавра!       Вторая зелёная вспышка света рассекла темноту, оборвав дыхание ещё одной жизни. Родольфус разочарованно вздохнул и отступился, по всей видимости, уразумев, что его жена была слишком расстроена.       — Драко меня беспокоит, — скучающим тоном проговорил Волдеморт, равнодушно разглядывая два мёртвых тела. — Ты проводишь с ним много времени, Беллатриса. Неужели он так и не научился оставаться беспристрастным?       — Это всё сердобольность его матери и изнеженная подростковая психика, — заверила его Беллатриса, моментально изменившись в лице. — Как я уже говорила вам, мой Лорд, он всегда был слабонервным. Но в бою он хорош. Быстр и жесток. У него острый ум — этого у Малфоя не отнять.       — Пожалуй, ты права, — Волдеморт окинул взглядом подземелье, сосредоточив внимание на оставшихся живых пленниках. — Гоблинов и мальчишку не трогайте. Приберите беспорядок и избавьтесь от мусора.       Беллатриса низко поклонилась и смотрела ему вслед до тех пор, пока края его развевающейся мантии не исчезли за поворотом.

***

      Оказаться в доме той маленькой грязнокровки после суток без сна и отдыха было бесценной неземной усладой. Беллатриса ощущала приятную, но всё же слишком тяжёлую усталость, обволакивающую её тело подобно жидкому свинцу. Временами ей было довольно непросто выносить свой собственный темперамент и неукротимую энергию, которая вечно скапливалась и требовала выхода. Сегодня был именно тот день, когда она, наконец, почувствовала долгожданную истому.       Минув прихожую, она вошла на кухню и замерла, остановив взгляд на пышном букете нежно-розовых пионов с голубыми нигеллами. Судя по наполовину опустевшей прозрачной вазе, они находились здесь ещё с утра, а может, и со вчерашнего вечера. Она не была здесь почти двое суток.       «Пионы осенью? Забавно».       Странное предчувствие, словно мысль, воспоминание о чём-то далёком, поселилось в её сознании. Неприятное покалывание под кожей она списала на чрезмерное переутомление, но оно лишь усиливалось с каждым шагом, приближающим её к кухонному столу.       Рядом с букетом находилась аккуратно сложенная записка. Ей стало любопытно. Она подобрала листок пергамента и развернула его, пытаясь сосредоточить помутневшее зрение на выведенных словах.       Покалывание под кожей становилось невыносимым. К горлу подбиралась тошнота, а мысли начинали путаться, словно кто-то упорно вторгался в её сознание.

      «От самого недостойного из всех низших существ, потерявшегося во тьме, но отыскавшего твой неугасаемый свет. Прости, что не верил в тебя. Мне никогда не постичь твоей храбрости и никогда не стать героем, но быть любимым тобой — самая высокая и незаслуженная награда.

С днём рождения, Грейнджер».

      Дрожащие пальцы разжались, выронив записку. Человека, о котором в ней говорилось, сегодня ночью не стало. Теперь каждое слово было ложью. Отвратительное шевеление под кожей с каждым мгновением становилось всё ощутимее, лёгкие сжались от недостатка воздуха, и стены чужой окклюменции рухнули, высвободив израненную душу, которая всё это время билась в тесной клетке с раскалёнными прутьями, неистово, отчаянно крича и обжигая пальцы, пока её увечья не стали непоправимыми…       Но её мольбы о помощи так никто и не услышал.