The Curse of Slytherin/Проклятие Слизерина

      По дороге на ужин Гермиона почти подпрыгивала от переполняющих её эмоций. Они с Драко провели в хижине почти весь день и даже пропустили обед, не сговариваясь, благополучно о нём позабыв. Чтобы не появляться в замке вместе, Гермиона покинула хижину первая, пока Малфой остался немного попрактиковаться в компании…       «Чёрт, Живоглот!»       Гермиона несколько раз обернулась в поисках кота, но так и не нашла его. Очевидно, он прекрасно проводил время с Малфоем, однако она улыбнулась новоприобретённой кошачьей повадке, потому что… хорошо понимала своего любимца.       Продолжительное трепыхание маленьких крылышек в животе, вероятно, было вызвано разыгравшимся голодом. День выдался довольно насыщенным, это неудивительно. Гермиона поймала себя на мысли, что за пять лет обучения в Хогвартсе ей так и не довелось узнать никого поближе. Всё своё время она проводила либо наедине с собой, либо с Гарри и семьёй Уизли. Они — самые лучшие люди в её жизни, но в глубине души Гермиона чувствовала, что ей не хватает собеседника. Кого-то, с кем ей не приходилось бы перестраиваться на другую волну.       Жизнь преподносит сюрпризы, и далеко не всегда приятные. Это не должно было случиться вот так, но Гермиона солгала бы, если бы сказала, что лишь хождение по тонкому лезвию являлось истинной причиной её волнения. В конце концов, она делала это сотни раз. Однако конкретно это лезвие разительно отличалось от всех, с которыми Гермионе приходилось иметь дело раньше.       Аромат свежей лимонной цедры её преследовал до самого Большого зала, не оставляя ни на секунду, даже когда Гермиона уселась напротив мальчиков, которые уже вовсю поглощали мясной рулет с запечённой картошкой.       — Приятного аппетита, — возвестила она о своём присутствии, гадая, не звучит ли её голос слишком странно из-за опьянения чёртовыми пара́ми Амортенции. — Я смотрю, вы немного взбодрились после унылого утра. Как провели день?       Гарри и Рон подняли на неё глаза и, не дожевав до конца, подавились, заходясь в хриплом кашле. Гермиону не на шутку насторожила их реакция, и она начала судорожно вспоминать, не допустили ли они с Малфоем чего-то лишнего, о чём она так некстати забыла, пока не заметила, как всё ещё кашлящие мальчики тыкали в неё пальцами примерно в область груди.       И тут одна леденящая душу догадка проскользнула в её сознание. Проследив за траекторией двух трясущихся пальцев, Гермиона опустила взгляд и нервно сглотнула. Так вот почему запах Малфоя так настойчиво преследовал её до сих пор. Она по ошибке перед уходом схватила не свою мантию, а его. И на это абсолютно бесспорно указывала серебристо-зелёная эмблема с изображением змеи.       — Блять, — прошептала в панике Гермиона, немедленно сняв мантию, и положила её рядом с собой на скамью. Как же глупо получилось! Безразмерные мантии совершенно одинаковые на ощупь, а то, что она волочилась по земле, было незаметно, так как Гермиона вприпрыжку летела в Хогвартс. Она благодарила Мерлина, что все остальные несколько сотен зрителей были настолько заняты своим ужином, что не обратили на неё никакого внимания.       Гермиона повернулась в сторону входа в зал как раз вовремя: Малфой стоял под аркой и посылал ей ироничную улыбку. Мантия на нём доходила до середины голени, а рукава были заметно коротковаты, но зато он догадался применить трансфигурацию на эмблему, перекрасив её в зелёный цвет. Прежде чем шагнуть внутрь, он снял чужую вещь и взял в руки палочку. Внезапно Гермиона ощутила на коленях тёплую мягкую и, что самое занятное, невидимую тяжесть, которая через какое-то время материализовалась в Живоглота.       «Дезиллюминационные чары. Гениально, Малфой».       Она подняла взгляд на слизеринский стол, куда только что подошёл Драко, и благодарно улыбнулась ему.       Живоглот настойчиво мяукал, выпрашивая угощения.       — Сейчас-сейчас, Глотик, прости, что заставила тебя ждать, — она в качестве извинения погладила кота по пушистой голове, и когда рука скользнула вдоль холки, подушечки пальцев наткнулись на какое-то препятствие. Это оказалась тонкая зачарованная нить, к которой был прикреплён кусочек пергамента. Гермиона аккуратно оторвала его, после чего нить растворилась в воздухе. Она с удовольствием отметила, как безупречно и красиво была выполнена магия.       — Что там? — с забитым ртом спросил Рон, кивая на листок пергамента.       Гермиона изучила короткую записку, написанную витиеватым каллиграфическим почерком:       «Я сегодня патрулирую. Буду возле вашего портрета в 11:00».       Губы растянулись в глупой улыбке, а на щеках проступил румянец. Рон с Гарри переглянулись и дружно закатили глаза.       — Это по поводу мантий, — смущённо объяснила она. — После отбоя договорились обменяться возле портрета.       — Только мантиями, надеюсь? — с намёком пробормотал Рон. Гермиона уничтожила его презрительным взглядом, но тратить время на оправдания не стала — если она сейчас же не съест хотя бы кусочек мясного рулета, её настигнет голодный обморок.

***

      — Блестящая работа, ты просто умница, Гермиона! Может, ты и права, Пожиратель из него так себе…       — Я давно говорю об этом! Пожиратель точно не стал бы целовать Глотика прямо в нос. Разве это не мило? — она расплылась в улыбке, ища поддержки то у Гарри, то у Рона, но они оба не были в восторге ни от её кота, ни от Малфоя, и поэтому выглядели так, словно отведали фаршированного соплохвоста, который вот-вот выйдет наружу.       — Ты раскисла, Гермиона! — разочарованно выпалил Гарри. — Я же просил быть осторожной…       — Ничего подобного!       — Соберись и вспомни ещё раз дословно, что именно говорил Малфой о лете, — всё не унимался Гарри.       — Я уже всё рассказала: «проводятся мероприятия» — собрания Волдеморта, «отец хочет привлечь в своё дело» — явный намёк на присоединение Драко к армии Пожирателей. А также тот немаловажный факт, что Малфой-младший в этом всём не принимал никакого участия. Думаю, мы все можем, наконец, немного расслабиться на его счёт, вдруг случится чудо, и отец от него отстанет…       — Чуда не случится, Гермиона. Не будь такой наивной, Господи! Малфой очаровал тебя! — Гарри поднялся с кресла, указав на неё пальцем. — Волдеморт ни от кого и никогда не отстаёт. Не думал, что тебе нужно это объяснять.       — Не нужно, — сдержанно произнесла Гермиона. — Просто… ему ведь всего шестнадцать, разве так можно…       — Мне жаль, — снова повторил Гарри уже однажды сказанные слова сочувствия и опустился обратно в кресло. — Но я более чем уверен, что он не увернётся от своей судьбы, Гермиона. Может, он и сопротивляется, но надолго его не хватит. Это всего лишь вопрос времени.       Гермиона глубоко вздохнула, впившись ногтями в ладони. Она поймала себя на мысли, что сейчас эта информация ранила её намного больше, чем три недели назад.       — Я понимаю, — с трудом выдавила она, — но всё равно лучше буду надеяться, что ты ошибаешься.       — Перестань себя обманывать, да что с тобой с не так?! — вспылил Рон, и вдруг в его взгляде отразилось понимание. — Только не говори, что запала на него.       Её зеленоватый цвет лица медленно метаморфировался в бордовый, прямо как волосы Тонкс, а глаза лихорадочно забегали между друзьями, оценивая безнадёжность ситуации.       — Ничего такого нет! — вскинулась Гермиона, позабыв о том, что многие гриффиндорцы уже давно спят. — Ни на кого я не запала, мы просто друзья!       — Ага, друзья, — с сарказмом хмыкнул Рон. — Да ты бы видела себя, как ты смотришь на него и как рассказываешь о нём. Я прав, Гарри?       Гарри полусидел-полулежал на своём кресле, задумчиво подперев голову рукой, и будто не слышал перепалки друзей. Он уже давно признал очевидность чувств Гермионы к Малфою, но форсировать эту тему совсем не хотелось.       Послышался тихий стук в дверь. Гермиона подпрыгнула на месте, бросив взгляд на настенные часы: ровно одиннадцать. Она схватила аккуратно сложенную мантию и бросилась со всех ног к портрету.       — Доброй ночи, — вкрадчиво поздоровался Малфой, как только Гермиона проскользнула наружу.       — Привет, — улыбнулась она и неловко протянула ему мантию, отметив вниманием, что и он её мантию аккуратно сложил, чего никто из её друзей никогда бы не сделал. Рон и Гарри были теми ещё неряхами, на фоне которых аристократическое воспитание Малфоя отличалось безупречными манерами. Пока он не раскроет рот. — Спасибо. Извини, мне следовало проверить, где чьё, прежде чем хватать наугад.       — Да уж, следовало, — важно закивал Малфой. — И кота своего тоже на меня повесила. Какая-то ты рассеянная в последнее время, Грейнджер, — насмешливый огонёк в его глазах заставил снова трепетать невидимые крылышки в животе. — Надеюсь, ты не была против, что я его зачаровал.       — Это было вполне разумно, — согласно кивнула Гермиона.       В какой-то момент они поняли, что стояли уже больше минуты в полнейшей тишине, но почему-то никто из них так и не двинулся с места. Они понятия не имели, смотрел ли кто-то из них на другого, так как оба с повышенным интересом изучали подрагивающие от факелов тени на стенах. Чтобы хоть как-то разрядить обстановку, Гермиона решила поинтересоваться:       — Как твой патронус? Были какие-то сдвиги после того, как я ушла?       — Кстати, да, — самодовольно подхватил Малфой. — Как только ты ушла, у меня стало получаться гораздо лучше.       Разумеется, он не мог лишить себя возможности отпустить язвительную шутку.       — Должна сказать, твои успехи были заметны ещё до моего ухода, — вздёрнув подбородок, заметила Гермиона. — Твоя палочка откликалась на заклинание вполне характерным свечением, пусть оно бы и не отогнало дементора, но это уже явный прогресс.       — И это называется «я не учитель»? Ты сейчас меня похвалила с таким лицом, будто собираешься начислить десять очков Слизерину за мои старания.       — Вообще-то, как староста, я могу, — подняла брови Гермиона, кривя губы в хитрой полуулыбке.       — А вот и нет, — пародируя её, усмехнулся Малфой. — Старосты не могут начислять и отнимать очки у других старост, Грейнджер.       — Что ж, я могла бы начислить их кому-то другому с твоего факультета, но, почему-то, мне кажется, я этого не сделаю.       — Точно не сделаешь.       Они весело хмыкнули в унисон, снова погрузившись в неловкое молчание. На этот раз его решил нарушить Драко:       — Уже довольно поздно. Мне пора возвращаться.       Его взгляд с секунду задержался на её лице. Он улыбнулся уголком рта и, отвернувшись, зашагал вниз по лестнице.       — Спокойной ночи, — едва слышно пролепетала Гермиона ему вслед.       Почему-то этот короткий разговор показался ей невероятно интимным. И лишь сейчас она начала осознавать, по какому тонкому льду ходила всё это время.       Пришлось разбудить Полную Даму паролем, чтобы она впустила Гермиону обратно в гостиную, которая окутывала своим теплом после прохлады пустой школьной лестницы. Когда Гермиона подняла глаза, она увидела Гарри, сидящего в гордом одиночестве возле камина в той же позе, в которой он находился перед тем, как она ушла. Рон не стал дожидаться её и отправился спать, а Гарри — продолжать смотреть на огонь, погрузившись в свои тяжёлые мысли. Отражающиеся языки пламени играли на стёклах его очков. Гермиона присела рядом, собираясь что-то сказать, но голос Гарри прервал её мысли:       — Прости. Это я во всём виноват.       — О чём ты говоришь, Гарри? — непонимающе покачала головой Гермиона.       — Ты увлеклась им. Это моя вина.       — Гарри, я не…       — Брось, — оборвал её Гарри. — Я хоть и близорук, но не слепой, — ухмыльнулся он, повернувшись к ней. — Я не знаю, чем он тебя зацепил, Гермиона. Наверное, девчонки считают его симпатичным. Может, меня отчасти злит, что ты простила ему все эти скверные слова оскорблений. Но в то же время это похвально. Это показывает твою силу.       Гермиона пересела в широкое кресло, положив голову на плечо Гарри. Он взял её за руку и крепко сжал, радуясь, что между ними не выросла стена непонимания.       — Мне тоже кое-кто нравится, — тихо признался он. — Очень сильно.       — Я знаю, — улыбнулась Гермиона, вспоминая, с какой ненавистью Гарри смотрел на целующихся Дина и Джинни.       — Неужели это так заметно?       — Ещё как! — хихикнула Гермиона. — Ты тоже ей нравишься, Гарри. Просто ваша дружба с Роном всё усложняет.       — Не думаю, что я нравлюсь ей, — нахмурился Гарри. — Иначе она бы не целовала Дина так страстно.       — Это всего лишь гормоны. И желание обозначить свою независимость от чужого мнения. Думаю, время покажет, Гарри. Дин — кратковременное увлечение.       — Очень на это надеюсь, — ответил Гарри. — Как и на то, что Малфой не проберётся тебе под кожу и не пустит свои корни в твою душу. Я не хочу, чтобы тебе было больно.       — Я понимаю, Гарри. Спасибо.       Часы с миниатюрным зачарованным огнедышащим дракончиком пробили полночь.       — С днём рождения, Гермиона, — шепнул Гарри, коротко поцеловав её в лоб, и поднялся с кресла. — Надеюсь, завтра как следует напьёмся и повеселимся. Нам всем не помешает отвлечься.

***

      — Тебе не кажется, Люциус, что оговоренный срок уже давно истёк?       — Да, мой Лорд. Прошу прощения, мой Лорд.       — Твой избалованный мальчишка смеет пренебрегать моими приказами и заставлять своего Лорда ждать! — хриплое шипение переросло в хриплый рык.       — Прикажите мне, мой Лорд! Я не подведу Вас, никогда! Вы же знаете…       — Ты уже подвёл меня, Малфой, — прошипел Тёмный Лорд. — Мы почти месяц потратили зря, а твоему сыну ещё предстоит многому научиться, чтобы не сдохнуть в первой же схватке. Ты хоть представляешь, какую честь я тебе оказываю, Люциус?       — Мой Лорд, позвольте мне вразумить моего глупого племянничка, — встряла Беллатриса. — Мои методы весьма эффективны, Лонгботтомы до сих пор, как языки проглотили, — хищно оскалилась она.       — Именно поэтому не тебе решать, кого и как вразумлять, Беллатриса! — резко осёк её Волдеморт, поднявшись со стула, и вмиг оказался возле скукожившейся от страха Беллатрисы, которая, впрочем, не выглядела напуганной. Все её эмоции были фальшивой театральной игрой, а чувства… Вряд ли она была на них способна. — Ты не знаешь меры в своих методах. Мальчик нужен нам в трезвом уме, пока что другого выбора у нас нет. Нам необходим свой человек в Хогвартсе! Среди учеников. Мы не можем взвалить всю ответственность на Северуса, это слишком рискованно. Но также я не могу подарить Чёрную метку волшебнику, в преданности которого есть слишком большие сомнения.       Волдеморт подплыл, словно по воздуху, к Люциусу, приблизившись к его лицу настолько близко, насколько позволяло категорическое отсутствие носа.       — В субботу, — вполголоса прошептал он, — мальчишка должен быть здесь. Я буду лично с ним разговаривать. Ты понял меня, Люциус?       — Да, мой Лорд. Как Вам будет угодно…       — Гарри!!! Гарри, проснись же!       Рон тряс его за плечи, намертво вцепившись в насквозь пропитанную потом футболку. Гарри резко вскочил и схватил Рона за грудки:       — Буди Гермиону! Срочно!

***

      Это была дождливая ночь со вторника на среду. С тех пор, как Рон влетел в спальню к девочкам, неведомым образом преодолев зачарованные ступеньки, и перебудил всех своими криками, прошло уже полчаса. Гарри так и не пришёл в себя после гиперреалистичного сна. Когда, наконец, он полностью изложил друзьям все детали своего ужасающего «путешествия», Рон сидел, понурив голову, а Гермиона, стиснув зубы, чуть не плакала от злости.       — Ты ведь понимаешь, что это значит? — обратился к ней Гарри после продолжительной паузы.       Она не ответила.       — У нас нет времени. Больше нет, — продолжил он. — Либо мы сейчас сделаем всё, чтобы выудить как можно больше информации, либо просто дадим ему уйти. И все твои старания в таком случае были напрасны.       Гермиона вскинула голову, устремив взгляд покрасневших глаз на Гарри:       — Что ты имеешь в виду — «сделаем всё»? — дрожащим голосом спросила она.       — Всё, что угодно, — резко отрезал Гарри. — Ты поняла, что я имею в виду.       — Я могу попытаться… — тихо начала она, но он её перебил:       — Ты уже пыталась, Гермиона. И, как я уже говорил, я ценю это. Но никто из нас понятия не имел, что события будут развиваться настолько быстро. Нам жизненно необходимо узнать, каков план, чтобы помешать Малфою его воплотить!       — Да не собирается он его воплощать! — слабый после сна голос её подводил.       — Очнись, Гермиона! — крикнул Гарри, сразу пожалев об этом, но другого выхода не было. — Через два дня Волдеморт заберёт его! И могу тебя заверить, что обратно Малфой прежним уже не вернётся! Я понятия не имею, что для него уготовано, но уж точно не праздничный приём или сюрприз-вечеринка!       — И что ты предлагаешь? — ком в горле мешал говорить, а глаза застелило слёзной пеленой.       Гарри задумался на секунду и затем произнёс:       — На какой день назначена ваша следующая встреча?       — Так же, как и было до этого, в субботу…       — Перенеси встречу, — осёк её Гарри. — Сделай так, чтобы вы встретились раньше…       — Как?! Ты хоть понимаешь, насколько подозрительно это будет выглядеть? Как будто мне заранее известно, что в субботу он не придёт! И ещё один важный вопрос: чего именно ты от меня ожидаешь?       — Результата, — его слова прозвучали, как страшный диагноз. — Вытяни из него всё, что он сможет дать.       — Но он же не дурак…       — Тогда Империус тебе в помощь! — разозлился Гарри. — Веритасерум и Чары Забвения! Вот твой план, Гермиона!       — Да ты спятил! — вскрикнула Гермиона, вскочив с кресла. Гневные слёзы струились по бледным щекам, а руки, сжатые в кулаки, тряслись крупной дрожью. — Я ни за что не поступлю так с ним! Ни за что!       — Ты сделаешь это, — холодно заключил Гарри. — У нас нет выбора. И пока ты не выкрикнула что-то ещё, я хочу сказать, что сожалею о твоих чувствах. Но Малфой — будущий Пожиратель смерти. Это действительно очень больно, и я понимаю тебя! И безумно, от всей души сочувствую тебе, так как я знаю твою боль. Мы должны быть готовы к войне, Гермиона! А на войне каждый должен чем-то жертвовать. Нам и так предстоит пережить невосполнимые потери. Подумай об этом и прими правильное решение. От тебя сейчас очень многое зависит.       «О чем ты вообще говоришь, твоя боль ни в какое сравнение не может идти с моей, Гарри!».       Гермиона плакала, молча сверля его испепеляющим взглядом. Гримаса ужаса застыла на её лице от понимания того, что он абсолютно прав. Её чувства не стоили жизней мистера и миссис Уизли, Тонкс, Люпина, Макгонагалл и остальных. К тому же… она не была уверена, что то, что она ощущает к Драко, взаимно. Хотя ей действительно так казалось.       — Нам всем надо хорошенько подумать, — вмешался Рон. — У нас ещё есть сутки, даже немного больше. Сейчас нужно успокоиться и сосредоточиться. У нас всё получится, главное верить в это и не сидеть сложа руки.

* * *

      Гермиона шла по мокрой траве, с трудом различая окрестности Хогвартса сквозь молочно-белый туман. Опустившиеся сумерки сгущались вокруг её миниатюрной фигурки.       Всё складывалось как нельзя лучше: Малфой сам подошёл к ней в среду после трансфигурации и предложил перенести встречу на четверг, потому что он «на выходные должен уехать домой по семейным обстоятельствам». Гермиона сразу согласилась, назначив встречу после занятий. И вот, сейчас она медленно шагала по траве, вдавливая подошвами туфель сырую землю, а внутри всё выворачивалось от предвкушения подлого, хладнокровного предательства.       Руки, спрятанные в карманах мантии, сжимали палочку и пузырёк Сыворотки Правды, который Гарри с Роном спёрли прямо из-под носа у Слизнорта вчера вечером. А между тем Гремучая ива приобретала всё более резкие очертания по мере своего неумолимого приближения, и чем чётче извивающиеся лозы проступали через плотный туман, тем острее ощущалась неизбежность событий следующих нескольких минут.       Наконец Гермиона остановилась, схватившись онемевшими пальцами за древко волшебной палочки.       «Иммобилус!»       Дерево подчинилось, позволив ей спуститься в тайный ход. Правая рука ухватила палочку покрепче, несмотря на полное онемение, а левая сильнее сжала пузырёк с Веритасерумом в кармане. План был прост: Гермиона должна была как можно осторожнее подобраться к Малфою со спины и нижайшим образом применить к нему Империус, чтобы он не успел отреагировать на проклятие. Затем заставить его выпить Сыворотку Правды и выложить всё, что ему известно о планах Волдеморта, и после частично стереть память заклятием Забвения.       Её снова начало тошнить. Только лишь мысль об этом омерзительном мероприятии заставила содержимое желудка подняться по пищеводу и застрять где-то под горлом.       Миновав лестницу, Гермиона замедлила шаг и, вынув палочку из мантии, заглянула в комнату. Момент был идеальным: Малфой стоял к ней вполоборота, полностью сосредоточившись на книге, которую он держал в одной руке, а второй сжимал палочку. Его глаза бежали по тексту, он выглядел настолько непринуждённо, что это заставило Гермиону замешкаться. Его мантия была сброшена на кровать, слизеринский галстук ослаблен и свободно висел на шее, рукава белой рубашки закатаны до локтей, а три верхние пуговицы расстёгнуты.       В горле у Гермионы ужасно пересохло, страх обезвожил её. С губ сорвался сухой кашель, тем самым нарушив зловещую тишину. Малфой резко обернулся. Его лицо озарилось искренней улыбкой, он небрежно бросил книгу поверх мантии на кровать и воодушевлённо произнёс:       — Грейнджер! Ты должна на это посмотреть, кажется, у меня начало что-то получаться.       Гермиона попыталась сглотнуть, но у неё ничего не вышло. Она пребывала в растерянности. Весь план, выверенный, точный план будто перестал существовать в эту самую секунду. К счастью, Малфой был так сосредоточен на заклинании, что не распознал настроения Гермионы, которая, казалось, готова была лишиться сознания в любую секунду. Она зачарованно наблюдала за тем, как Драко прикрыл глаза, и уже в следующее мгновение свет от патронуса залил всю комнату искрящимся серебром. Он поднял веки, с удовольствием оценивая результат, и улыбнулся ещё шире. Затем свет медленно погас, и Малфой вновь обернулся к ней:       — Что скажете, профессор Грейнджер?       Гермиона изо всех сил попыталась выдавить улыбку, но, поскольку произнести хоть слово не представлялось возможным, она лишь одобрительно кивнула и почувствовала, как глаза наполняются слезами. Радость на лице Драко вмиг испарилась. Он сделал небольшой шаг в её сторону, пристально вглядываясь в её глаза.       — Эй… ты чего? — его голос звучал тихо и напряжённо, а взгляд серо-голубых глаз выражал тревогу.       От такого Драко, который так на неё смотрел, вымученная улыбка Гермионы искривилась под давлением гримасы боли, предательские слёзы потекли по щекам, а сердце — Господи, как же оно болело, выкручивалось, сжималось, словно сдавленное в ржавых железных тисках!       Малфой сделал ещё два шага к ней, беспокойство в его глазах нарастало с каждой секундой, и в этот момент Гермиона осознала сразу две истины. Первая — она никудышная гриффиндорка: всерьёз собиралась напасть со спины, а затем струсила в последнюю секунду. Двойное отрицание гриффиндоркого духа. И вторая истина заключалась в том, что в тот самый миг, когда она увидела счастливый взгляд Драко, она захлебнулась в нём.       Утонула.       Пропала.       Когда Малфой сделал ещё один небольшой шаг в её сторону, Гермиона выронила палочку и выпустила из холодных пальцев пузырёк с зельем, почувствовав, как он плюхнулся на дно кармана. Её тело вдруг наполнилось энергией и сбросило оковы оцепенения.       Она больше не думала, что является правильным. Она знала это наверняка.       Он друг. Пусть не в полном смысле этого слова, но сегодня — сейчас — его душа не запятнана. Она такая же чистая, как у Гермионы, или Гарри, или Рона. Пока хладнокровные и поистине тёмные взрослые волшебники с чёрствыми сердцами планируют подчинить его своей воле и втянуть в их войну, Малфой находится здесь, стоит прямо перед Гермионой и пытается освоить магию Патронуса.       Он отчаянно тянется к свету, а не к тьме.       И поэтому, не теряя больше ни секунды, Гермиона бросилась к нему, крепко обвила его шею руками, прижалась к его груди и дала волю слезам.       Малфой растерялся от её внезапного всплеска эмоций, но уже через мгновение заключил её в робкие объятия.       — Что случилось? — вполголоса произнёс он.       — Просто… — всхлипнула Гермиона, — какой-то день неудачный.       — Ты можешь лучше, Грейнджер, — мягко потребовал Драко, скользнув ладонью по её волосам. — Очевидно, здесь замешаны Поттер и Уизли, не так ли?       Это была правда лишь отчасти. Да, в какой-то степени Гарри и Рон были виновны в её состоянии, но единственный человек, которого она по-настоящему могла винить в этой ситуации, была только она сама. С самого начала.       Сейчас Гермиона знала одно: она больше не хотела обманывать Малфоя. Но и сказать ему правду она тоже не сможет.       — Они… они не верят, что, несмотря на все… обстоятельства… ты сильно изменился и больше не похож на своего отца, — проговорила она сквозь слёзы, которые изрядно намочили его рубашку. Эти слова отнюдь не были ложью и довольно точно отражали всю полноту смысла противоречий с друзьями.       — Их сложно в этом винить, — мрачно пробормотал Драко. — Я и сам никогда в это не верил.       — Но я знаю тебя! — Гермиона резко отстранилась, пронзительно всматриваясь в его лицо. Она даже не заметила, как её ладони оказались на его щеках, словно мешая ему разорвать зрительный контакт. — Ты не такой, каким кажешься, ты совсем другой…       — Ты не знаешь меня, — покачал головой Драко, грустно улыбнувшись.       В нём бушевала настоящая буря эмоций от всего происходящего здесь и сейчас — ощущения её рук на его лице, её дурманящего запаха, её слёз и пронизывающего взгляда чистых карих глаз — что стало страшно от собственной уязвимости. Далёкие мысли о факультетской вражде казались сейчас самой грандиозной нелепостью на свете, а золотые веснушки, что усыпали лицо Грейнджер, словно звёзды на августовском небе, были сейчас самой важной вещью во всей вселенной.       — Тогда позволь мне узнать, — прошептала Гермиона.       Она провела кончиками пальцев по его волосам, поправив прядь, упавшую ему на глаза. Руки Драко накрыли её ладони, скользнули вверх к плечам и остановились на шее под линией роста волос. Его большие пальцы поглаживали её скулы, вытирая дорожки слёз.       У Гермионы перехватило дыхание. От незнакомой головокружительной близости и чувства неизбежности, когда взгляд Драко, остановился на её губах.       Они одновременно подались друг к другу и слились в необычайно нежном поцелуе, от которого закружилась голова, а тело затрепетало под воздействием миллионов электрических импульсов. Губы Драко были мягкими и тёплыми, он целовал Гермиону медленно и осторожно, словно сомневаясь, реально ли всё это или всего лишь плод его фантазии.       Гермиона скользнула языком в его приоткрытые губы — это резко вывело Драко из пьянящего транса, побудив его ответить на её порыв и углубить поцелуй.        Вероятно, Драко просто сошёл с ума от тоски по человеческому теплу — наверное, именно поэтому он, не задумываясь, поддался ласке Грейнджер. Их языки изучали друг друга, резкие выдохи всё чаще срывались с их уст, как вдруг…       Малфой отстранился. Он всё ещё продолжал тяжело дышать с закрытыми глазами. Его правая рука вслепую потянулась за волшебной палочкой, а вторая продолжала покоиться на щеке Гермионы. Кончик палочки рассёк воздух, и Малфой прошептал:       — Экспекто Патронум!       Он распахнул глаза, наблюдая, как яркий поток света больше не рассеивался, а сконцентрировался в несколько десятков плотных линий, которые вырвались из палочки, материализуясь в невероятной красоты бело-серебристого китайского дракона. На его голове красовались два длинных рога, гибкое тонкое туловище было покрыто короткой белой искрящейся шерстью и такой же гривой вдоль всего хребта, а у висков и по бокам морды располагались две пары длинных лентообразных усов, практически достигающих конца хвоста, которые завораживающе развевались в воздухе. Дракон извивался в воздухе, грациозно выписывая замысловатые фигуры. Он был не большим и не маленьким, но гораздо превосходил в размерах миниатюрную выдру Гермионы.       — Draco*! — восторженно вскрикнула Гермиона. — Твой патронус — дракон!       Малфой не верил своим глазам. От созерцаемой им красоты защекотало в носу, на глаза навернулись слёзы. Его пальцы всё ещё касались лица Грейнджер, а её руки обвивали его талию.       — Да, — выдохнул он. — Потому что появилось одно счастливое воспоминание. _____________________________ * Draco (лат.) — «дракон». Здесь произошла игра слов: Гермиона провела параллель между патронусом и именем Малфоя, а Малфой (возможно) подумал, что она впервые за долгие годы обратилась к нему по имени.