Легенда о демоне

      — Прошу, уходи немедленно.       С какой яркостью блестели умиротворенные глаза при встрече, таким же требовательным пламенем они горели в момент разлуки. Почему человек, явно уставший от одиночества, так сильно стремится окунуться в него обратно? Это происходило снова и снова.       Почти никто никогда не видел принца, он не появлялся на глазах у простых людей — и в какой-то момент знания о нем начали растворяться в слухи. О младшем сыне короля, который сбежал, отказавшись от престола, бросив все, и остался жить где-то за пределами королевства, за лесом, в который осмеливаются ступить лишь искатели приключений, коих не пугают угрожающие остротой силуэты черных голых деревьев. Но даже они не могли подтвердить, что принц Тодороки действительно жив. Образ его сгорал в словах и мыслях, у кого ни спроси — никто не мог ответить, как он выглядел. Сгорал, а в дыме брошенных случайными людьми историй рисовались странные легенды. О том, что за лесом живет некий демон, страшный нелюдимый зверь, не подпускающий к себе никого. Если принц и бежал, то надежды найти его не много — только верить, что он смог избежать смертельного противостояния с чудовищем. Смельчаки, отважившиеся пуститься на поиски с мнимой надеждой выяснить правдивость легенды и найти потерянного принца — либо же просто глупцы — если и возвращались, то с пустыми руками и бледными лицами, не будучи в состоянии рассказать ничего, во что поверил бы простой народ.       А на окраине жил один кудрявый мальчик, сын фермера. Совершенно обыкновенный, без каких-то выдающихся талантов, способностей, среди сверстников скорее выделялся тем, что ничем не выделялся. Но кое-что у него все-таки было — большое сердце, полное амбиций и желания достигнуть вершин. Стук этого сердца заглушал страх и сомнения. Глаза всегда блестели, становясь украшением на веснушчатом лице.       Мальчика звали Мидория Изуку. Он мечтал стать рыцарем и всячески при любой возможности доказывал окружающим и себе, что достоин. Не специально — просто тело само рвалось защищать девочку от дворовых хулиганов, помочь донести старушке тяжелые мешки с рынка, выпрыгнуть в числе первых добровольцев в тренировочных турнирах. И, конечно же, легенда о неизвестном создании, на которое сваливают вину за пропажу принца, не обошла его стороной. Она вонзилась в его сознание, затуманила и пропитала разум, лишив возможности чувствовать что-либо, кроме сладострастного предвкушения с легкой примесью страха. В нужном количестве страх придает ощущениям лишь приятный привкус — главное, не переборщить. А Изуку никогда не перебарщивал.       Темная вязкая пелена отступала. Сперва пошла паутиной, пропуская сквозь трещины невнятные отдаленные звуки, а затем посыпалась осколками, когда Изуку наконец нашел в себе силы пробить ее и поднять веки. В глаза ударил яркий для непривыкших глаз желтый свет, из-за чего пришлось вновь зажмуриться, тело обволокло теплом, чувствующимся слишком хорошо после погружения в холодную черную бездну. Постепенно связь с реальностью возвращалась вместе с ощущениями, которые болью перетекали в правую руку, покалывая и пульсируя, заставив коротко и тихо простонать.       — Ты как? — раздался приятный глубокий голос. Изуку потребовалось несколько секунд, чтобы избавиться от остатков нависшей над разумом пелены и осознать, что обращаются к нему.       — Я… нормально, наверное, — он медленно поднялся на локтях и развернул голову в сторону, откуда слышался голос — и к теплу от камина в маленькой комнате добавился обжигающий жар прилитой к щекам крови, когда лицо Мидории неожиданно оказалось слишком близко к лицу склонившегося над ним незнакомца. Очень красивого незнакомца.       Тот лишь немного отпрянул, чтобы дыхания друг друга не обжигали им кожу, а так, кажется совсем не смутился. Теперь Изуку мог лучше разглядеть незнакомца, не в силах оторвать глаз то ли от неожиданности, то ли от того, насколько эстетично тот выглядел. Отблески пламени отражались в его глубоких, но непроницаемых глазах, танцевали в его необычных волосах — половина была белой, вторая красной. Черты лица, его выражение и утонченность сразу натолкнули Мидорию на мысль, что незнакомец — вероятно, принц. Хотя, возможно, ему пришло это в голову лишь потому, что он терял сознание с желанием отыскать принца и теперь первое, что возникло перед его глазами по пробуждению — статный красивый молодой человек.       — Хорошо, — кивнул незнакомец. — Тогда, полагаю, ты скоро сможешь вернуться домой.       — Как тебя зовут? — не сдержавшись, выпалил Изуку, словно не слышал в интонациях собеседника холода и отрешенности.       Незнакомец встал и отошел к камину:       — Ты неудачно упал и поранил руку. Похоже на перелом. Я сделал перевязку, но у меня недостаточно возможностей и умений сделать все по правилам, так что приходи в себя и поторопись к лекарю.       Только сейчас Изуку сообразил опустить голову и осмотреть себя. Правая рука была перевязана белой тканью, а через шею перекинута шелковая лента. Это… очень учтиво.       Вспышкой в голове возникли образы, последние увиденные. Взмах огненного крыла, воспламенившиеся трава и сухие опавшие листья. Как Изуку резким движением достал свой неострый меч из ножен, понимая, что не готов, но осознавая, что иначе не может. Как порывом обжигающего воздуха его сбило с ног еще до того, как он успел разглядеть существо, стоящее перед ним, как он упал и покатился по неровной земле натыкаясь и больно ударяясь о торчащие корни. Как вторым порывом его откинуло к шершавому стволу дерева, удар головой — черная безмолвная пропасть.       — А ты… — на выдохе выпалил Мидория, — ты в порядке? Ты спас меня? От того… нечто?       — Ты испугался его? — в ровном голосе незнакомца проскользнула напряженная нота.       — Не то чтобы… Я даже не успел рассмотреть. Не думаю, что я испугался, но он, наверное, был не рад меня видеть. Так что, если вдруг ты оказался в опасности из-за меня, пожалуйста, прости и спасибо!       Пауза, наполненная треском огня из камина. Кажется, незнакомец нахмурился, но наверняка сказать нельзя — глаза закрыты волосами на склоненной голове.       — Пожалуйста, скажи, как тебя зовут, — повторил Изуку. — Когда рядом с благодарностью стоит имя, оно звучит искреннее!       Снова пауза, но затем:       — Шото. Тодороки Шото.       — Тодороки? — Изуку аж вскочил, чуть не оперевшись на больную руку. — Так, значит, ты все-таки…       — Нет, — пронзил ледяным взглядом Шото. — Не принц. Оставьте меня в покое.       Изуку, смутившись, опустил голову. Что бы Тодороки не говорил, он точно был принцем. Его осанка, величественный взгляд, аккуратная, пусть и не вычурная «королевская» одежда, которая лишний раз подчеркивала его грациозность. Да и, в конце концов, он спас Мидорию и, не имея всех средств и умений, все равно оказал помощь. Благородство принца.       — Оставить в покое? — выдохнул Изуку. — К тебе часто приходят любопытные?       — Суют свой нос. И ведь ты один из таких? — Тодороки развернулся, взгляд его вновь обжег щеки Изуку.       — Но они все хотят тебя спасти! От того… монстра?       Шото помрачнел. Изуку же мгновенно это заметил:       — Ты не хочешь, чтобы тебя спасали, да? — неприятно видеть недовольство на столь красивом лице. — Но… расскажешь, почему? Ты выглядишь не очень счастливым, почему ты живешь здесь, несмотря на… — хотелось избежать слова «монстр», — то существо, которое ранило меня и так пугало других путешественников.       — Зачем тебе знать? — низкий голос прозвучал печальным аккордом.       — Ты хороший человек, мне хочется знать больше, чтобы еще лучше убедиться! Это, наверное, странно, но раз ты был добр ко мне, я хочу быть добрым к тебе. Но сейчас мне нечего предложить, кроме своей компании…       Он понимал, что свалился как снег на голову, понимал, что ведет себя, вероятно, нагло. Но зацепился за Тодороки, за его печальный взгляд, который не рушил прекрасный образ юноши, но как же было бы здорово увидеть на этом лице эмоции посветлее. Как-нибудь, пока еще не ясно как.       — Я хочу стать твоим другом. И чтобы доказать свои намерения, готов навещать тебя много раз. И, знаешь, меня совсем не пугает то существо, которое ранило меня. Если ты с ним уживаешься, значит, и я с ним подружусь, если хочешь!       Глаза Тодороки едва заметно расширились, выпустив искру, которую юноша скрыл, отвернувшись:       — Не понимаю, зачем тебе это.       — Я тоже, — усмехнулся Изуку. — Но некоторые вещи и не нужно понимать.       — Ты странный.       — И разве тебе не интересно меня узнать? — что-то непонятное зажглось внутри и развязало язык. С каждым словом Мидория словно осознавал, насколько захватывающая эта встреча и насколько важно зацепиться за этого человека. Будто приоткрывается дверь во что-то новое и невероятное, нужно лишь еще чуть-чуть сильнее ее подтолкнуть, не дав захлопнуться. Он почти что протянул здоровую руку к бледной ладони Шото, но, пожалуй, это было бы слишком дерзко, пусть в голове у Изуку и были лишь самые светлые и наивные намерения. — Странное не всегда значит плохое, верно?       — Ты хочешь возвращаться сюда? — с очевидными попытками скрыть замешательство в голосе произнес Тодороки. — Твоя рука сломана.       — Уверен, это просто недопонимание. Я не боюсь. Я благодарен тому существу за урок, что не нужно слепо верить сказкам из народа. Будь оно плохим, оно бы сделало что похуже и не ужилось бы с тобой. Так что я хочу заполучить и его расположение тоже.       — Что ж, — голос Шото совсем оживился своей умилительной растерянностью. — Если не струсишь, то можешь попробовать. Но сейчас… уходи, пожалуйста.       Пальцы Шото вдруг задрожали в такт отблескам пламени камина. Кажется, и дышать он стал громче.       — То существо тебя не тронет, если уйдешь сейчас.       Несколько раз повторил. «Уходи сейчас».       — Хорошо, — кивнул Изуку, вставая, чуть было не навалившись на перевязанную руку, о которой успел забыть, задыхаясь в предвкушении.       Вернуться ему действительно никто не помешал.       Встреча с принцем оставила какой-то сладковатый привкус, от которого скручивало живот. Несмотря на то, что Шото так резко и настойчиво попросил удалиться, он не возражал, чтобы Изуку вернулся. Похоже, Мидория был единственным человеком, которому повезло так сильно.       Тодороки был особенным. Приходилось даже врать маме, чтобы вновь убегать за окраины на встречу с принцем вновь и вновь. Приятно было привыкать к его низкому голосу, которым постепенно произносилось все больше слов, заставляя сердце биться чаще. Уходила скованность и фамильярность, вместе с повязкой на руку снялось и напряжение в воздухе, которое ранее плавил горящий камин. Кажется, иногда Шото почти улыбался. В какой-то момент встреча начиналась уже с того, что Тодороки ожидал Мидорию на крыльце, а не открывал дверь после стука.       — Я уже наизусть знаю этот лес и теперь могу понять, почему ты здесь обжился, — кружился, запрокинув голову, Изуку. — Одиноко, но есть тут какое-то особое очарование. Спокойствие. И то огненное существо меня так ни разу и не тронуло, — Мидория опустил голову, чтобы посмотреть на выражение лица Тодороки, и их взгляды встретились. — Думаю, оно увидело, что я хороший.       — Возможно, — поднял бровь Шото.       — Оно ведь защищает тебя, да? От любопытных.       — Можно и так сказать, — выдохнул Шото. — Мы не то чтобы дружим.       — А от меня не защищает, — засмеялся Изуку.       Кажется (лишь кажется — в сумерках сложно заметить), Шото слегка покраснел. И перевел тему, попросив Изуку вновь рассказать о его жизни в королевстве. Глаза Тодороки зажигались от этих рассказов. Он не раз говорил, что хотел бы быть простым сыном фермера, которому не нужно постоянно быть на виду, чувствовать ответственность, возлагаемую на его плечи не по его воле без его согласия. Простая жизнь юнца, имеющего право на свои мечты. Изуку умел рассказывать, не вызывая зависти, а лишь вселяя что-то воодушевляющее, вдохновляющее. Пробуждающее лишь сладкую зависимость, которая проявлялась в заинтересованном взгляде, скромных рассказах о своем детстве во дворце, долгих прогулках и неловком согласии сразиться на деревянных мечах.       — Потрясающе! — воскликнул Изуку, вновь выпустив клинок из рук после ловкого удара Шото.       — Ты в порядке?       — Да, в полном! Я в восторге! Ты очень плавно и вальяжно, но при этом непредсказуемо двигаешься, какой чудесный приятный соперник. Давай еще раз.       И они сражались еще раз. И снова. Пока сосредоточенность на лицах под воздействием усталости и эйфории не превращалась в слабую (а у Изуку вполне лучезарную) улыбку.       Но всякий раз, как гром средь ясного неба, когда все, казалось, хорошо, эйфория покрывалась трещинами…       — Уходи. Пожалуйста.       — Нет, в этот раз не уйду.       — Прошу. Ты всегда слушал мои просьбы, так почему…       — Я останусь с тобой. Просишь уйти, потому что что-то должно случиться? Тебе страшно? Я останусь с тобой, чтобы вместе пережить это, я докажу, что мне можно доверить это время, ты справишься с ним, я помогу.       — Ты не поможешь, — Шото закрыл лицо руками. — Ты не сможешь помочь.       — Почему ты так думаешь? Я сделаю все, чтобы…       — Потому что все из-за тебя! — Тодороки сорвался на крик. — Ты сможешь помочь, только если уйдешь. Уходи!       — Из-за меня? Но нам хорошо вместе.       — В этом и дело, — длинные пальцы глубже зарылись в волосы, готовые вырвать их клоками. — Уходи!       — Теперь точно понимаю, что нужно остаться.       — Нет, — голос перешел в шепот, — пожалуйста, — он с ужасом дернулся, осознавая, что его руку начинают лизать языки пламени, а одежду колышет теплый вихрь, струями просачивающийся сквозь кожу.       — Не сдерживайся, Тодороки. Думаю, уже можно познакомить меня с тобой ближе.       — Что? — он повернул голову и через мгновение все тело вспыхнуло. Изуку пришлось прикрыть веки, но не до конца — он хотел наблюдать зрелище, как огненные лепестки, сначала сокрывшие юношу, начинают танцевать вокруг и словно опадать, застывая где-то за спиной, складываясь в величественные, неописуемой красоты крылья. Во лбу, каким-то чудом не сжигая волосы, изящной спиралью сияли два огненных рога, а глаза, один из которых светился рыжим, были наполнены неописуемой гаммой эмоций, в которых преобладало замешательство — Шото смотрел на Изуку этими наконец читаемыми прекрасными глазами, ожидая реакции.       Тот самый демон? Это какая-то ошибка. Больше похож на ангела. Просто все заблуждаются, что ангелы должны быть белые.       — Ух ты, — выдохнул Изуку, не заметив, как бесстыже сверлит взглядом, не моргая. Взглядом, полным восхищения, очарованности и… восторга?       — Ты должен был уйти…       — Я совершенно не жалею, что остался. Как же хорошо, что я остался!       — Но я ведь, — несколько искорок вспыхнули с рогов Шото, устремившись в небо, — монстр. Которым пугают детей в королевстве. Которого боятся и на которого охотятся. Который… я ранил тебя.       — Не монстр! Я уже давно все понял, — Изуку улыбнулся, сделал шаг вперед, пристально глядя в глаза Тодороки. — Почти сразу.       — Что?       — Поэтому мне ни капельки не страшно. Ни тогда не было, ни сейчас, — еще шаг. — Мне нравится проводить с тобой время. И твоя… необычность не делает тебя хуже никак, — и еще шаг — лица теперь достаточно близко, чтобы Шото увидел, как и без того блестящие зеленые глаза отражают пляшущий в смятении огонь. — Почему ты думал, что это меня оттолкнет? — Изуку удержал в своей ладони ладонь Тодороки, которую тот стремился одернуть, но увидев, с каким восхищением Мидория смотрит и как чувственно сплетает их пальцы, сдался. Его пламя не обжигает Изуку.       — Все боятся. Я тоже. Шрам на моем лице — клеймо страха. От меня защищались, хотя я не хотел никого ранить. Я никогда не хотел никого ранить, — повинуясь неведомому порыву вторая рука Шото взялась за свободную уже вполне зажившую руку Изуку. — И тебя не хотел ранить. И обманывать. Мне так нравилось проводить с тобой время, но всякий раз, когда меня захлестывают эмоции — я не могу контролировать эту силу, — словно в доказательство крылья встрепенулись, выпустив несколько огненных перьев. — Она рвется наружу. А с тобой я чувствовал много эмоций.       — Все хорошо, — лучезарно улыбнулся Изуку. — Я рад. Мне было жалко уходить каждый раз в разгар веселья, и я видел, что и тебе этого не хотелось. Так как же хорошо, что теперь не нужно. Ты такой потрясающий. Так потрясающе, что я заставляю тебя чувствовать такие сильные эмоции. Это честь для меня.       — Раньше чувствовал только страх. Страх, что меня найдут и узнают, не будут разбираться в том, кто я есть. Даже недавно я боялся. Что ты больше не придешь, если испугаешься, заметив меня таким. Скажи, Мидория. Еще раз: ты не боишься?       — Нет, — засмеялся Изуку. — Совсем не боюсь.       — И я больше не боюсь, — Шото улыбнулся в ответ, заставив сердце Мидории подпрыгнуть. Как же ему идет улыбка. Такая теплая и искренняя.       — Давай тогда проведем еще немного времени вместе!