Все, что не убивает, делает нас сильнее

Человек напротив сошел с обложки. Его ослепительное сияние затопляет мою галактику, я не удивлюсь, если только этот свет и поддерживает жизнь во вселенной из клеток моего немощного тела. В таком случае неудивительно и то, что одно его имя, прокатившись на моем остром языке до глотки, отдает приятным теплом, растекаясь фонемами по ее мягким стенкам. Настоящая звезда с префиксом супер – мистер Дерден, для друзей просто Тайлер. В его компании я перестаю быть обычным человеком, рядом с ним я не меньше, чем бог самообмана. Он мой спаситель, но когда я проговариваюсь об этом Тайлеру, тот разбивает мне лицо. Я неловко пытаюсь остановить носовое кровотечение, кашляю и смеюсь. Когда я отвечаю ему цивилизованным методом, некоторые слоги отходят на откуп бесконтрольному веселью: — Тайлер, что ты делаешь? Я перестал носить розовые очки еще в детстве! Ты же понимаешь, – кровь стекает на обнаженные в улыбке зубы, и что это, если не наглая ложь. Жалкая часть плоти моей, сколько бы ни закалялась подобно стали, остается бесполезной личинкой человека с безвкусными розовыми окулярами на переносице. Каждый брошенный в отражающую поверхность взгляд сводится к сожалениям об отсутствующем им под стать смазливом личике, ведь я вновь мучаюсь бессонницей. Тайлеру в отличие от меня не свойственна рефлексия, он сразу поясняет, что с подобным подходом к делу, я кажусь ему маленькой назойливой мухой, цедит мне по слогам словно упоровшейся в хлам шлюхе: — Хватит себя жалеть, – но я не думаю об угрозе нашим отношениям, лишь о том, что мучаюсь бессонницей. Человеческий фактор бессилен перед американской системой здравоохранения. Я зол на себя, на несправедливый мир, злиться на Тайлера выше моих сил. И раз так- — В качестве протеста нам жизненно необходимо подорвать ряд стратегически важных этой проклятой, порочной системе объектов. Нахрен… К чертям. Бум! Я даже не догадываюсь, что озвучиваю это вслух, поэтому с недоумением пытаюсь интерпретировать возникшие на лице Тайлера ликование и нечто большее. Он даже нежно похлопывает по моим щекам своими огромными мозолистыми лапами. Моя фантазия решает зайти дальше. Я ясно вижу, как Тайлер раскрывает свой левый кулак и на ладони отливают синим маленькие капсулы амитала натрия. Тайлер раскрывает правый кулак, и, о боже, это ярко-алый секонал – все чисто красные таблетки вызывают у меня психогенную изжогу. Я представляю, как Тайлер открывает и медленно закрывает свой грязный рот, глотает мне на зависть капсулу туинала. Очевидно, ничего из этого не происходит на самом деле, а Тайлер не предлагает мне колеса, но с умным видом говорит: — Путь к самопознанию лежит через саморазрушение, – и я задаюсь вопросом, сколь долго еще будет длиться этот детский сад. Тайлер поет соловьем, описывает процесс с неприсущей самому себе романтикой, ставит в пару друг другу созвучные изысканные слова, стелет ласково, красиво, и я делаю вывод, что большинство американских работяг падки на подобного рода словцо. Но я больше нет, для меня и моей бессонницы это пройденный этап. Наступил второй раунд с куда более изощренными правилами игры. Пышная грудь не подарит мне больше ни любви, ни поддержки, ни сострадания, хотя я уже и не помню, когда прикладывал к ней свое опухшее лицо в последний раз. У Боба вместо мозгов липкая каша, и его тело даже не покормит червей, ибо Тайлер решает предать оное щелочи. Множество поцелуев изведут Боба в бесформенную жидкую массу. Теперь, если мне и удается заснуть, я каждый чертов раз вынужден выслушивать нравоучения Тайлера о правильном бытии, будто мало мне их вне сна. Когда Тайлер мне не снится, не в полном смысле этого слова, это означает только одно: в одном из снов пол второго этажа-таки проела кислота и Тайлера Дердена с его дерзкими постулатами она уничтожила, смачно плюхнувшись тому на голову с нерастворенными кусками телес Боба, – я просыпаюсь с криком и бодрствую несколько ночей кряду. В последнее время я безутешен. Марла бросила меня. Тайлер вот-вот бросит меня. Бойцовский клуб существует лишь на забытой в ксероксе бумажке. Мистер Ангел вторит на любое мое обращение к нему: «Первое правило проекта «Разгром» – не задавать вопросов». Они все это вторят. Я догадываюсь, что Тайлер хочет то ли вознестись, то ли низвергнуть все вокруг себя в пучины отчаяния. Он теперь слишком важная персона, вопрос времени, когда весь мой мир в его лице отвергнет меня окончательно. Я не понимаю лишь одного, как мы к этому пришли. Помню девушку с сигаретой в зубах или девушку в маленьком черном платье. Марлу Сингер – скелет, по ошибке обтянутый кожей. Особый талант: постоянно срать своим экзистенциальным кризисом именно там, где я ем. Когда Марла сообщает мне по телефону о своей неминуемой участи быть обвенчанной со смертью, во мне кости трещат по швам, мол, жизнь-то налаживается. Несмотря на то, что Марла со временем стала любимой занозой в моей белой заднице, я не буду по ней скучать. Я не буду. А потом Тайлер – о Тайлер, зачем – навещает ее и все портит. В одно мгновение мой уравновешенный организм откатывается к беспокойным заводским настройкам. Тайлер трахает Марлу Сингер, мой мозг изводят их стоны, мое лицо совокупляется с осыпающейся штукатуркой потолка. Не тогда ли я начал вновь мучиться бессонницей? В один день Тайлер и вовсе исчезает бесследно. Я преследую его, ищу его по городам, но тот всегда

на шаг

впереди.

Вот ноги приводят меня в БК славного города Майами. Слава Америке! — Здравствуйте, мистер Дерден. – С самым что ни на есть загадочным видом ко мне обращается бармен за стойкой. Я не вижу смысла задавать ему вопросы, больше нет. Это последний организованный Бойцовский клуб. Как бы ни прискорбно было это признавать, Тайлер достиг своей цели прежде, чем я успел ему хоть как-то помешать. В конце концов, я любил его. Даже если он любил меня также сильно, в итоге он принял решение отказаться от нас, от меня. С другой стороны, он, прежде всего, отказался от своих идеалов в мою пользу. Я думал у нас что-то вроде самоубийственного соглашения, в котором пункт «Мы не умираем на самом деле» подчеркнут и дважды выделен кавычками. Иногда мне даже снились сны, в которых я сидел на табуретке с пушкой во рту, а Тайлер преподавал мне очередной урок, пока таймер отсчитывал свое. И вот он я, прозревший, в Майами сокрушен неподъемной правдой. Мужчина, воспитанный мужчиной, – слабости Джека отказываются больше со мной разговаривать. Я прошу бармена налить виски со льдом. Затем повторить.