Так хорошо горело

Через ограду они перебрались без проблем: Олег – поверх, Сережа, пребывающий слегка не в форме, в один из «собачьих» лазов снизу. Перебрались и зашагали по территории, мимо ржавых турников, потерявших вид деревянных сказочных скульптур и пустых стендов. Деревья расступились, показалось знакомое до боли здание. Олег почему-то ожидал увидеть руины, но на самом деле прошло не так уж много времени. «Радуге» предоставили новую базу ближе к городу – огромную, современную, со светлыми стенами, широкими окнами, фонарями, специальным покрытием на дорожках и, судя по возвышавшемуся за главным корпусом куполу, обсерваторией. Дальше ограды Олег не пошел – боялся, что его узнают воспитатели из «старожилов». Или, что вероятнее, заметит охрана и заподозрит в угрюмом бородатом мужике, околачивающемся у ворот, какого-нибудь извращенца. Старое здание, куда более скромное, осталось на берегу залива, терпеливо ожидая то ли арендатора и реконструкции, то ли сноса. – Скромненько, – прокомментировал бледный Сережа. Путь был неблизкий, и к концу его сильно укачало. Олег снова принялся грешить на последствия осеннего сотряса, но Сережа очень обтекаемо поведал, что иногда по непонятной причине ему плохеет в троллейбусах и легковушках, хотя в туристическом автобусе он готов с удовольствием ехать сутками. Сережа и его психосоматика. Поэтому сейчас Сережу качало ветром чуть ли не буквально, и, шагая по выщербленной дорожке, он часто сглатывал и преувеличенно внимательно рассматривал пучки травы, пробивающиеся в стыках между плитками. Ну ничего, разгуляется. Вблизи оказалось, что годы «Радугу» не пощадили. Рисунок над дверью выцвел, краска облупилась, некоторые окна зияли провалами, оставшись без стекол. Дверь была забита досками крест-накрест, но на отвяжись – Олег легко выдрал верхнюю руками, и они, пригнувшись, вошли внутрь. Теперь заброшенность здания стала болезненно очевидна: если снаружи оно выглядело относительно пристойно, то внутри царили запустение и разруха. Олег, поймав себя на том, что пытается высмотреть растяжки, силой выбросил из головы образы покинутых жителями лачуг, наполовину занесенных песком. Едва ли что-то успело капитально случиться с лестницами и перекрытиями, но на второй этаж Олег решил на всякий случай не лезть. В конце концов, туда ему и не нужно было. Олег шел по знакомому коридору, разглядывая таблички на дверях. Когда-то он мог добежать от холла до любой двери хоть с закрытыми глазами. Вот игровая, вот медпункт, а дальше будет… мастерская? Точно, не забыл еще. Почти в самом конце крыла Олег свернул направо и потянул на себя дверь. – Вот мы и… дома, – с запинкой сказал он и торопливо добавил: – Только осторожно, тут… Поздно. Любопытный Сережа проскользнул мимо и, споткнувшись о край линолеумной заплатки, чудом не пропахал носом грязный пол. – Ленька «Колхозником» кусок вырезал, – пояснил Олег. – Залатали, и вышла ловушка. Особенно было смешно, когда Зинаида Ивановна сама спотыкалась, пока не привыкла. Из восьми кроватей в два ряда остались три. На них все еще лежали матрасы. Олег спал у окна. Место считалось козырным, хотя зимой, несмотря на заклеенные в несколько слоев щели, поддувало. Олег в конце концов решил, что это такая программа закаливания, как у солдат и космонавтов. Кровати под окном больше не было, только остались продавленные следы от металлических ножек. Сережа повалился на ближайшую койку, прежде чем Олег успел вслух задуматься, не завелись ли в матрасах мыши. В этом, к счастью, не завелись, но Сережа, удивленно ойкнув, с душераздирающим скрипом «утоп» чуть ли не до пола. – Пружинная сетка, – пояснил Олег. – Ослабла, но мы на них после отбоя знаешь как прыгали? До потолка. А потом на музыкальное сопровождение прибегали воспиталки и давали люлей всей палате. – Они вас били? – без особого удивления поинтересовался Сережа. – И голодом морили, да? Олег хмыкнул. – Ты меня, часом, с Джейн Эйр не путаешь? – Тогда уже с Оливером Твистом, – пробормотал Сережа, побарахтавшись и устроившись как в гамаке. – Отрадно слышать, что ты читаешь не только комиксы. Это были девяностые, Сереж. Тысяча девятьсот, если что. Ладно, и сейчас всякое случается, но у нас точно никого не били и голодом не морили. Нормально было, – Олег провел пальцами по обоям в цветочек. – Гуманитарная помощь приходила, из-за границы в том числе. Шоколадки всякие, тетрадки с картинками и надписями на других языках. Один раз даже тамагочи. – Это «Симс» на минималках? – проявил осведомленность Сережа. – Типа того. Вот за них мы точно готовы были убивать. Хорошо хоть, когда зверюшка умирала, игру можно было запустить заново, так что взрослые нам даже график передачи составили. На всех-то не хватало плюс некоторые оказались бракованные. Обидно, когда не можешь покормить питомца, потому что кнопка не работает. – И сколько твой щеночек прожил? День? Два? – Обижаешь, пять! И это был не щеночек, а какой-то непонятный инопланетянин. Сережа хмыкнул и умолк. – Пойдем? – позвал Олег. – Я хочу попробовать найти одну вещь. – Можно я полежу чуть-чуть? Наверное, от резких движений ему снова стало не по себе. Пусть лежит. Помощь Олегу не требовалась. – Ладно, – легко согласился он. – Я выйду на пару минут. Если вдруг появится призрак Зинаиды Ивановны, кричи. Насколько Олег знал, Зинаида Ивановна была жива-здорова и, несмотря на пенсионный возраст, по-прежнему сеяла разумное, доброе, вечное. Но Сережа-то не в курсе. Нечего расслабляться. Подавив ребяческое желание зайти в ближайший санузел и повыть оттуда привидением, Олег вернулся на улицу и прошелся вдоль стены, шаря по ней взглядом. Да, небольшое, но приметное пятно в форме бабочки по-прежнему на месте. Присев на корточки, Олег с помощью мультитула освободил пятачок от густой растительности и принялся копать. Он едва не промахнулся, но вскоре лезвие стукнуло о стекляшку. Олег подгреб земли сбоку, а сверху, напротив, расчистил. Из-под осколка мутного бутылочного стекла на него смотрела полузасыпанная пластиковая фигурка лисенка в черной маске. Лисенок с заискивающей улыбкой прижимал к животу кепочку. «Секретики» считались по большей части девчоночьим занятием – мальчишек больше развлекало разграбление спрятанных под стеклышками несметных сокровищ, как то: фантиков, засушенных цветов, бусин. Однако встречались и мальчуковые «секретики» – с советскими значками, игрушками из «Киндеров» и фишками с покемонами. Олег сам сделал целых два, правда, местонахождение первого забыл уже на следующий день. А второй выкопал спустя уйму лет и понес показывать. Сережа лежал с закрытыми глазами, но, услышав шаги Олега, приподнял голову. Проводить ликбез по детским играм на постсоветском пространстве было лень, поэтому Олег просто протянул фигурку. – Смотри, это из серии «Лисы-сыщики». Я ее закопал, когда мне было… не знаю, лет восемь-девять. – Выражение «копаться в памяти» заиграло новыми яркими красками, – хихикнул Сережа. – Что ты выкопаешь следующим? Зинаиду Ивановну? – но фигурку он взял, потер пальцем и с искренним уважением протянул: – Раритеееет… – Да, почти что череп диплодока. Сережа зажал лисенка в кулаке и снова закрыл глаза. – Что, совсем плохо? – встревожился Олег. – Нет, я просто тут пригрелся… – Сережа моргнул и широко зевнул. – А мы уже уходим? – Я думал сходить на пляж и ехать обратно. Жрать охота. Сережа явно собирался прикарманить «раритет», но Олег отобрал лисенка и вернул на место. Можно будет приехать и проверить еще через четверть века, если к тому времени тут не вырастет какой-нибудь бизнес-центр с парковкой. – Так значит, здесь ты жил в детстве, – пробормотал Сережа, оскальзываясь на шишках, и игриво добавил: – Привез меня посмотреть… Так мило. Что будет дальше? Знакомство с родителями? Олег великодушно промолчал, позволяя Сереже самому сообразить, какую грандиозную чушь он только что ляпнул. Прошла целая секунда, прежде чем Сережа звонко хлопнул себя по лбу и жалобно сказал: – Олег, прости! У меня в голове сейчас такой кавардак… Олег не обиделся. Если быть предельно честным, Сережа и без кавардака нередко щеголял чуткостью и тактичностью пятилетнего ребенка. Злиться на него было решительно невозможно. Пляж изменился еще меньше, чем фасад «Радуги». Кричали чайки, шумели волны. Несмотря на теплый летний день, с залива дул ледяной ветер, и Олег без спроса накинул на сжавшегося Сережу свою ветровку. – Мы любили здесь играть, – сказал он, ковыряя носком ботинка песок. – Бегали, дрались. Костры, кстати, тоже жгли. – Он хмыкнул. – Как-то раз даже рыбацкий сарай спалили. Огребли и от воспитателей, и от директрисы, и от рыбаков. От разъяренных рыбаков им вполне могло прилететь очень даже нефигурально. К счастью, удалось добежать до детдома, а там педагогический коллектив встал за воспитанников стеной. Пришлось, правда, все лето выполнять какие-то мелкие столярные работы, якобы зарабатывая деньги на новый сарай, но хотя бы обошлось без мордобоя. Рыбаки были мужики суровые, Олег и сейчас охотно верил, что эти пацанов могли не только побить, но и притопить как щенков. – У «Радуги» теперь новое здание, полный хай-тек. Там наверняка бассейн имеется, а то и не один, но… – Олег кивнул на неприветливую, серую, словно сталь, воду, – это же не то, правда? Я эти волны даже в пустыне слышал. Они с едва знакомым на тот момент Вадиком сидели в жиденькой тени под покосившейся каменной стеной и ждали эвакуацию. Вадик курил и не затыкался, Олег пытался остаться в сознании и слушал, как тот бодро пиздит, что это сущая фигня, так, царапина, и заживет не то что до свадьбы, а до сегодняшнего ужина, который ему, Олегу, предстоит, кстати, готовить из говна и палок, то есть, простите, из прогорклой крупы и жирной тушенки, поэтому нечего из себя строить инвалида, ведь никто, кроме него, из такого дерьма ничего съедобного не сварганит. Олег слушал вполуха и думал о том, что готовит он очень посредственно, и о том, что похожих бодрых речей он уже наслушался – обращенных к тяжелораненым и означающих, что пора писать завещание. Чуть позже выяснилось, что рана была хоть и серьезная, но после Вадиковой первой помощи умереть в ближайшее время ему в самом деле не грозило. И что Вадик выплескивает свой жизнеутверждающий словесный понос не только на потенциальные трупы, но вообще на любого, кто по какой-то причине не сумел вовремя смыться. Однако тогда Олег на полном серьезе думал, что умирает, и гул крови в ушах милосердно преображался в шелест холодных серых волн, разбивающихся о валуны на линии прибоя. Олегу до пересохшего языка хотелось курить, но сигареты остались в машине. – Видишь что-нибудь вон там? – спросил он, махнув рукой на линию горизонта слева. Сережа прищурился, выплюнул залетевшую в рот прядку. – Нет? То есть, воду и небо. А должен что-то? – Не должен, – улыбнулся Олег. – Когда мы мелкими убегивались до изнеможения, то валялись на песке и мечтали, как уедем «взаграницу». В тропики. А поскольку географию еще не учили, по нашему разумению, эта самая тропическая «взаграница» находилась примерно вон там. Если поднапрячь воображение, в самом деле можно было разобрать что-то темненькое. Или светленькое, смотря по цвету неба. Сережа рассмеялся. – Какие вы были дурные… Алые паруса не ждали хоть? – Алые паруса для девчонок, – суровым тоном подыграл Олег. – А мы, как естествоиспытатели, ветер нюхали. Кто-то чуял бананы, а кто-то макак. – Макаками, наверное, вы сами и пахли, – подколол Сережа, – убегавшись. Олег пихнул его локтем в бок. В противовес насмешливым словам, Сережа несколько раз вздохнул полной грудью и с легким удивлением заметил: – А ветер в самом деле пахнет… вкусно. И начал медленно падать. Олег подхватил его, и они вместе осели на песок. Он торопливо прогнал в мыслях разные способы выведения из обморока и начал было прикидывать, сколько сюда будет добираться «Скорая» и не быстрее ли, если что, довезти Сережу до ближайшей больницы, а потом увидел, что тот в сознании. – Голова закружилась, – извиняющимся тоном пояснил Сережа. – Наверное, не надо было так сильно дышать. – Ну что ты совсем расклеился, а? – И ничего не совсем. Сейчас полежу и поедем домой. – До ближайшей аптеки, – поправил Олег. – Купим тебе таблетки от укачивания. Или вообще снотворное. Несколько минут прошли в молчании. Олег укрыл Сережу ветровкой и тихонько баюкал, слушая шум прибоя. – Мы как эти, – невероятно информативно сказал Сережа. – Эти? – Ну, чуваки в бегах, которые умерли. – Бонни и Клайд? – Нет, другие. – Тельма и Луиза? – удивился Олег. Чувихи тогда, если уж на то пошло. – Да нет же. Которые море искали, а потом умерли. – А, «Достучаться до небес»? Там, вроде, только один умер. – Ну второй-то все равно за кадром потом тоже умер. Олег хотел сказать, что дурнота от долгой езды на машине и гипервентиляция – это, конечно, неприятно, однако хоронить себя рановато, но тут Сережа добавил: – Тельма и Луиза, это про двух девчонок, которые поцеловались и в пропасть съехали? Было ясно, что фильм он не смотрел, а что-то где-то слышал краем уха, но Олег согласился: – Финал примерно такой, да. – Поцелуешь меня? И вместе съедем… в аптеку. Олег фыркнул, убрал у него волосы с лица и поцеловал в сухие, плотно сомкнутые губы. – Рот не хочешь немножко открыть? – Нет, – скривился Сережа. – Чужую слюну хлебать, фу. – При виде взметнувшихся бровей Олега он слегка смягчился. – Может, как-нибудь попозже. Сейчас меня точно вывернет. Олег вздохнул и метко чмокнул его в кончик брезгливо сморщенного носа, потом помог подняться, и они побрели к машине. Ветер с залива холодил Олегу спину, и в его порывах будто наяву слышался угасающий детский смех.