утро

Какое красивое и невероятное волнительное утро озаряло таинственный дирижабль с глупой, оттого, наверняка, прекрасной формой кита, что делало это средство передвижение нелепым и изящным, можно сказать, идеальным, что дополняло непонятное название, Моби Дик. Хотя, несмотря на странность этого воздушного корабля, самую ужасную ошибкой в нем были эти глупые окна, полностью круглые, блеклые, бесполезные, вероятно, благодаря своей форме и размеру, пожалуй, полезней было бы смотреть на то, как течеь вода, чем на эти грубые и безобразные в своей простоте окна. Но было одно прекрасное. То, что в этих окнах, среди тысячи одинаковых кругов, совершенных и идеальных по форме, но при отсутвии души, виделись два силуэта. Конечно же, людей, кого ещё можно было бы увидеть в столь солидном дирижабле. И, они, конечно, были влюблены. Нет, даже страстно влюблены. Два силуэта. Мужчина и женщина. Они много целовались, много, хватаясь за обнажённые плечи друг друга, сплетаясь языками и руками, покусывая губы и закрывая от удовольствия глаза. Странно, что порой, когда люди чувствуют удовольствие, они закрывают глаза,вероятно, хотят задержать момент, а может не хотят видеть закрытые глаза другого человека, думают, что их возлюбленный умер. Ужасно странная привычка. Но все же, два прекрасных силуэта, под лучами восходящего солнца, наслаждались уединением и друг другом, пожалуй, в полной мере. Пальцы женщины, тонкие и хрупкие, изящные, коснулись белоснежной и мягкой пряди волос второго силуэта. Несмотря на то, что и мужчина был очень молод и ему явно было меньше трех десятков или даже двух с половиной, его волосы были седы, и, даже белы, будто к один момент с ним что-то произошло. Его нежные волосы, развеваемые тонкими пальцами, едва касаясь нежной кожи лица и слегка впалых щек и тонких, щекотали лицо. Он слегка улыбнулся, то ли потому, что щекотка, даже своими волосами, вызывали у него эмоции, то ли потому, что его прелестная партнерша мимолетно касалась своими тонкими, аккуратными губами его волос. Беловолосый мужчина поднял свою очень красивую, тонкую и не менее изящную, чем у женщины, коснулся ею темных, каштановых, как кора дуба, пушистых волнистых волос женщины и зарылся в них, будто это приносило ему какое-то непонятное и невесомое удовольствие, но людям, ни разу не любившим, не понять подобные, наверное, приятные, глупые, и, кажется, детские, мелочи. Они целуются, с особой страстью, их страстью не без этого. Сплетаясь горячими, как солнце, приятными, юркими мягкими языкам, это было странно, будто они перекидывали огненный шар друг другу, но не менее сладко. Они касались губ друг друга, словно сливаясь ими, они чувствовали жар, но жар был приятен, чем, наверное, шоколад или карамель, чем все самое лучшее, что может быть. Покусывая тёплые тонкие суховатые губы, слегка обветренные и обезвожнные, в небольших ранках от прошлых счастливых минут, они чувствовали что-то вроде счастья тайной любви, тайной страсти, запрещенной, ужасной, но от этого только интереснее и страстнее. Их наполняло что-то странное, какие-то странные непонятные эмоции, что-то, наверное, желанное. Но поцелуи были намного интимнее и глубже, чем то, что виделось в них, и вряд ли ещё кто-то, кроме этих двоих когда-то поймёт, что это значит и почему для них так важны эти мимолетные мгновения. Им хорошо вдвоём, им нравится вдыхать аромат друг друга, целовать Они влюблены, они готовы танцевать, кружится в вальсе, лишь бы продлить эти мгновения запретной любви, лишь бы не лишится сладостных минут, но все подходит к концу, и, к сожалению, а может к их счастью, на часах пробило пять и они начали прощаться друг с другом, покрывая все тело нежными касаниями губ и обещая, что на следующее утро все будет ещё раз, и они снова будут счастливы в уединении друг друга. - Маргарет - громко окликнул беловолосый человек в чёрной, как смоль, одежде, вероятно, священнической, попрравляя квадратные очки тонким и светлым указательным пальцем, почему-то не менее изящным, чем у какой-то женщины. Маргарет, словно плывя по воздуху медленно к нему подошла, переступая с ноги на ногу так тихо, что, пожалуй, можно было бы услышать движение облаков, стук беспокойного сердца и чье-то дыхание. Она подошла к нему, поднеся свой тонкий, если не тоньше спички, светлый, будто снег, указательный палец к тонким слешка пересохшим губам и аккуратно робко улыбнулась, показывая, что она невероятно счастлива его видеть и слышать, но этим жестом его уберегала от чего-то непонятного и настигающего. - Нам нельзя показывать наши настоящие эмоции и чувства друг другу, ты сам знаешь, Натаниэль...это запрещено - она тихо произнесла это и, кажется, даже всхлипнула или глубоко вздохнула, но Натаниэль понял причину её разочарования и украдкой, будто пытаясь быть незамеченным своей же возлюбленной, посмотрел на неё своими серыми, будто облачное, по которому летел странный дирижабль, небо. Его взлгяд, будто взгляд брошенного котенка, одинокого и несчастного, непонятного, печатного. Маргарет ответила тем же взглядом. Им не нужно было больше слов, чтобы понять, насколько им самим приносит боль это общение, насколько им самим хотелось бы другого, но иначе нельзя, запрещено, и этим странным взглядом они закрепили свое отношение к другу.