this hunger

Это был её запах. Её потрясающий, аппетитный запах. В тот момент, когда Тарталья вдохнул характерно богатый и мускусный запах альфы, ему было трудно не выставить себя дураком. Рассматриваемая альфа даже не делала ничего особенного. Лишь лениво стояла среди граждан Ли Юэ на почтительном расстоянии, общаясь с людьми, которые собирались стать свидетелями Обряда Нисхождения. И все же её соблазнительный запах побудил Тарталью сделать лишний шаг в её направлении. Тарталья лишь хотел поймать проблеск так называемого героя Мондштадта. Тарталья не ожидал, что его привлечет её запах, и он бы соврал, если сказал, что внезапное открытие не застало врасплох. Он мог видеть людей вокруг девушки, также оставшихся неравнодушными. Бегающий взгляд, сдержанный вид — не только из-за её иностранной внешности. Как ни странно, она, казалось, не замечала внимание, которое привлекла. Так, или она вежливо игнорировала их. Его работа подарила возможность встречать множество людей; альфы, беты, омеги — каждый со своим уникальным запахом. Большую часть времени это не сильно на него влияло, и он мог без проблем смахнуть их запах, отбросить нежелательный феромон прочь, который некоторые альфы подсознательно высвобождали в непосредственной близости от Тартальи в попытке произвести впечатление на омегу внутри него. И все же. Почему её запах так отличался? Герой Мондштадта, Люмин, была такой, как её описали в отчете. Бледная кожа, светлые локоны до затылка и сияющие золотом глаза. Её причудливый наряд выдавал в ней чужеземца для жителей Ли Юэ, — гостя издалека. «Устрашающий», — было написано как часть повествования ее персонажа, но Тарталья все еще не нашел ничего подобного с ее кроткой фигурой и мягкой, тонкой чертой. Возможно, её глаза, излучающие свет и пронзительность. Или, может быть, факт того, что она храбро сражалась и прогнала разъяренного дракона из Города Свободы. Невероятно впечатляющий подвиг. Тарталья мог восхищаться данной силой. Затем у него была возможность пообщаться с ней. Предвестник едва удержался, дабы не упасть на колени и не обнажить свою шею; обыденный поступок среди его сородичей, дабы привлечь внимание альфы и заманить его к потенциальному партнеру. И разве это не было для него откровенно неловким. Он горд собой, что держал свой омежий инстинкт под контролем, упорно не поддаваясь неудобной природе своего вторичного пола. В конце концов, он попал в ряды предвестников не только потому, что умел драться. Из-за этого, когда она находилась на близком расстоянии, это становилось смесью пыток и удовлетворения. Все его чувства были привлечены к ней и только к ней. Он хотел её внимания, он хотел очаровывающего взгляда на себе — настолько, что Тарталья не знал, как остановить новый вид безумия. (Он даже не был уверен, что хочет.) Люмин без напряжения бросила его тело через мерцающую поверхность Золотой Палаты. Архонты, сила, которой она обладала. (Он мог, а мог и не иметь сейчас стояк.) Это произошло точно не из-за недостатка умений с его стороны. О нет, совсем нет. Его коллеги говорили, что слова «самоконтроль» нет в его словаре, и он полностью согласился с данным суждением. Он всегда дрался с противником с крайним ущербом, не проявляя пощады, и этот раз не стал исключением. Если отбросить влечение, Тарталья приложил все свои силы для битвы с Люмин и проиграл честно и справедливо. Его форма «Грязное наследие» бесследно исчезла, оставив вид на его избитое тело для невооруженного глаза. Но вместо поражения Тарталья почувствовал, как все его тело пылает удовлетворением и возбуждением. Он смотрел на нее; стоящую гордо и высоко, меч в её руке сверкает. Хотя её дыхание было неровным, и утомление, казалось, начало подкрадываться к ней, Люмин все еще держалась на земле — захватывающее зрелище. Омега внутри него восторженно пела. Ах, да. Он хотел её. Он хотел эту сильную и невероятную альфу для себя.