Кофе с коньяком

      Иногда Сюэ Ян свою работу не ненавидит. Такие дни, в частности, почему-то бывают именно тогда, когда в их небольшую, но популярную кофейню не заглядывает один человек. (И не просто не заглядывает, а не выносит мозг на тему «дрянного кофе, который этот бариста абсолютно не умеет готовить», но при этом всегда заказывая его только у «этого баристы».)       А-Цин постоянно шутила, что с его любовью к людям работать в сфере обслуживания — это извращенное самоубийство, на что Сюэ Ян согласно кивает, даже не думая спорить, заканчивает мыть кофемашину и, натянув одну из своих «пугающих» улыбок, отправляется на смену в баре. Потому что бариста-бармен — это забавно. Бариста-бармен, который успешно не позволяет себе вылить напиток на клиентов — это самая прекрасная шутка мироздания, которая могла бы существовать.       А-Цин, правда, считает, что чувство юмора у него дерьмовое.       День не предвещает ничего: ничего плохого и ничего хорошего, и Сюэ Ян даже успевает порадоваться. Сегодня в напарниках у него Сяо Синчэнь, работать с ним — сплошное удовольствие, пусть к нему и обязательным приложением идёт злоязыкая А-Цин, с которой они в первые дни ругались только так. Эта мелкая заноза знала всё о своём старшем «брате», но вот добиться от неё какой-либо информации было невозможно до тех пор, пока это не становится ему ненужным. Поэтому, да. А-Цин — маленькое необходимое зло, с которым приходится волей-неволей считаться, чтобы можно было нормально сосуществовать. Тем более, вся её злоязыкость волшебным образом исчезала под строгим взглядом его напарника. В такие моменты Сюэ Ян вновь уверяется в своём мнении, что Сяо Синчэнь — волшебник.       Его убеждённость в этом подкрепляется и тем, что тот вообще какой-то не от мира сего и, более того, мог найти подход даже к самым сложным и неприятным клиентам, не злясь ни на капельку. Сюэ Ян даже почти влюбился, пока А-Цин радостно не обломала его, просветив, что «гэгэ не интересуют отношения, ты в пролёте, сладкий» (в дальнейшем это подтвердит и сам Сяо Синчэнь, но злость Сюэ Яна всё равно будет направлена на А-Цин).       И да. Ещё одна причина, по которой стычки Сюэ Яна и А-Цин набирают множество неравнодушных зрителей — любовь А-Цин к прозвищам. Нелепым прозвищам, в случае с Сюэ Яном. Встречая новых посетителей кафе, он не мог знать, по какой причине они решили зайти: из-за действительно классного авторского меню или из-за шутливого (относительно) противостояния с А-Цин, которое давно вышло далеко за пределы благодаря видео и активной переписке на официальных аккаунтах кофейни. И, когда он в первый раз видит его, то искренне надеется на первое.       Сюэ Ян себя тщеславным не считает (хотя даже Сяо Синчэнь твердит обратное со всевозможной тактичностью), однако за реакцией на напитки, вышедшие из-под его рук, наблюдать обожает. И — удивительно — является одним из немногих, кто умудрялся запоминать посетителя не только по напитку, но и по имени, вызывая зависть у значительной части своих коллег. В общем, да, Сюэ Ян любит реакцию — в особенности реакцию положительную, от которой любой человек, будь то случайный турист, уставший студент или загруженный офисный работник, преображается в считанные секунды, расцветая на глазах. И, когда приходит он, Сюэ Ян старается изо всех сил.       Как выясняется, зря.       У этой снулой рыбины, по ошибке воплотившейся в человека, как оказалось, существует всего одна эмоция: презрение. Презрение, которое выражается в прищуренном взгляде, слегка сморщившемся носе и кривой улыбке. И отвратительными, очень отвратительными интонациями, от которых хотелось заткнуть рот. Желательно, навсегда.       Живи они в одной из вселенных соулмейтов (о них ему в своё время поведала А-Цин, и, честно, Сюэ Ян хотел бы забыть тот период своей жизни), фразой на его теле, по закону подлости, стало бы «Глядя на тебя, я начинаю сомневаться, что здесь готовят приличный кофе». Сюэ Ян в силу своей профессии встречается с немалым количеством людей, но такие — такой — ему ещё не попадались. Он материт клиента (мысленно, конечно), радуется на скромное мгновение, что за маской лица почти не видно, и отвечает максимально учтиво. Чтобы потом, когда стаканчик кофе будет выкинут почти полным, пожалеть, что не послал сразу.       Сяо Синчэнь, слушая об этом на следующий день, совершенно бесстыдно смеётся (Сюэ Ян даже злиться не может: смех у Сяо Синчэня слишком очаровательный). И выражает надежду на продолжение истории. Сюэ Ян упоминал, что Сяо Синчэнь не от мира сего? Теперь Сюэ Ян готов утверждать, что Сяо Синчэнь, помимо прочего, ещё и чёртов пророк.       Потому что клиент возвращается. И через день. И через три. И приходит в каждый день, когда работает Сюэ Ян (как только график узнал?!). Сюэ Ян же из раза в раз нарочно искажает его имя, вписывая порой совершенную нелепицу на стаканчик — уж что-что, а отказывать себе в такой мелочной мести он не считает нужным.       Посетитель («Гость, А-Ян, мы всех называем гостями», — пытается вбить в него Синчэнь, на что Сюэ Ян каждый раз отзывается: «Гостям в душу гадить не позволено, если и называть его гостём, то тогда и вышвырну его столь же беспардонно, как он смеет отзываться о моей работе») принципиально берёт кофе только у него — даже отказывается, когда Сяо Синчэнь предлагает приготовить, процедив что-то из серии: «Я не теряю надежды на то, что этот бестолковый сотрудник чему-нибудь всё-таки научится».       Надежду начинает терять Сюэ Ян, потому что это всё продолжается уже больше полугода, став каким-то развлекательным шоу для всех сотрудников: кто-то даже поставил, выльется ли это во что-то большое (ноги переломал бы, узнай он, кто поставил на то, что выльется). И не то чтобы Сюэ Ян сомневается в собственных способностях, но подобное действует на нервы, а Сюэ Ян не отличается слишком-то терпеливым нравом, поэтому неудивительно, что смен в итоге берёт значительно меньше, вызывая беспокойство у их босса.       Уходить означает сдаться.       Сюэ Ян сдаваться не собирается, Сюэ Ян просто решает, что стоит больше времени уделить своим навыкам бармена. И если раньше подрабатывал он за барной стойкой всего пару дней в неделю, если не реже, то сейчас наоборот — и сын босса, который по факту и занимается всем этим делом, был весьма доволен. К тому же, несмотря на свой острый язык, Сюэ Ян удивительно умеет располагать к себе людей, и это признают, пожалуй, все, кто с ним когда-либо общался (и не был послан). А, поскольку сейчас он работает в основном в заведении весьма фривольного плана (ничего такого, просто бар в ночном клубе совсем иная категория, нежели кофейня в популярном туристическом месте недалеко от всяческих культурных достопримечательностей), то даже внешность его не вызывает нареканий, самое главное: успевай вовремя подавать запрошенное, улыбайся и будь готов клиенту (клиенту, а не г о с т ю) помочь в затруднениях. Поэтому, да.       Работа в баре приводит к тому, что Сюэ Ян окончательно решается на яркие пряди в волосах (точнее, сдаётся мыслям об этом) и пирсинг нижней губы: в конце концов, даже если его вытурят из кофейни, у него есть запасной план, который совершенно точно сработает — Вэнь Сюю же абсолютно похер, как выглядит его работник (Сюэ Ян как-то видел среди персонала чувака с полностью забитым лицом), если тот приносит выручку. Хорошую выручку. Такую, какую приносит Сюэ Ян. Поэтому, да, теперь он мог раздумывать о модификациях, совершать их и не быть вышвырнутым на улицу без адекватных средств к существованию. Хоть какой-то плюс от встречи с этой снулой рыбиной — что, впрочем, ни капли его не оправдывает. Мозговынос на эту тему продолжается, продолжается и продолжается день изо дня, и сегодня Сюэ Ян решает, что хватит.       Поэтому, сразу после того, как рыбина оплачивает заказ, Сюэ Ян кивает Сяо Синчэню, и тот, одарив окружающих прекрасно-добродушной улыбкой, принимается за кофе. Не спрашивайте, в какую цену ему встаёт эта помощь, он сам всё ещё в шоке.       Сюэ Ян с удовольствием наблюдает за удивлением, плавно переходящим в смущение рыбины и, кинув: «Я на перекур», — выходит на улицу. Потому что курить хочется нестерпимо, а ещё хочется выжечь в мозгу выражение лица рыбины. Чтобы любоваться этим вечность, не меньше. Рядом из ниоткуда возникает А-Цин, и Сюэ Ян отбирает у неё ещё незажжённую тонкую сигаретку, без жалости разламывая её. Та возмущается громко, но Сюэ Ян грозится рассказать всё Сяо Синчэню, поэтому А-Цин затихает.       — На, не хмурься, — он протягивает ей упаковку «сигареток» — конфеты, которыми он когда-то пытался отучить себя курить, но не вышло. Зато привычка покупать осталась, так что да.       — Можешь ими подавиться, — бурчит А-Цин, но пачку забирает, угрюмо начиная грызть сразу две.       — И всё равно взяла, — он довольно смеётся, отмахиваясь от её ворчания, и растягивает сигарету на долгих несколько минут, надеясь, что этого времени хватит, чтобы рыбина свой кофе выпил и радостно ушёл. А-Цин что-то щебечет воодушевлённое, но Сюэ Ян не прислушивается — хотя, быть может, и зря, потому что такое воодушевление обычно грозит какой-нибудь очередной оригинальной фигнёй, в которой он «просто обязан принять участие, иначе я пожалуюсь на тебя гэгэ», но лучше он побудет в неведении подольше. Целее будет (он или А-Цин — вот в чём вопрос).       К сожалению, даже спустя пятнадцатиминутный перерыв (за который ему потом обязательно влетит) ненавистный рыбина из кофейни не убирается, поэтому Сюэ Ян натягивает маску повыше и вспоминает все советы о том, как успокоиться.       Рыбина выглядит недовольным, но — впервые — не говорит и слова. Чашка пустая, и Сюэ Ян мысленно качает головой: и зачем было выёбываться всё это время? Сяо Синчэнь глядит лукаво на него, и Сюэ Ян щурится, сердцем (или чем-то другим) чуя какую-то подставу. Что-то явно не так.       Рыбина кивает на прощание и уходит, а Сюэ Ян нависает над Синчэнем (удивительно, как ему это удаётся, учитывая, что ростом он, к сожалению, не очень-то и вышел).       — В чём подвох?       — О чём ты? — Синчэнь улыбается своей кроткой ангельской улыбкой, но Сюэ Ян знает его слишком хорошо, чтобы на это повестись.       — Он не просто так промолчал. Что-то не то творится, и ты знаешь, что, — скрещивает руки на груди, а Синчэнь тихо смеётся:       — Не расскажу. Увы, это наш секрет, который я пообещал не раскрывать, — он пытается погладить Сюэ Яна по голове, но тот вовремя уходит из-под руки. Сюэ Яну шипеть хочется, однако он сдерживается, гордо отворачиваясь. Хочет секреты хранить от него — хорошо, но пусть теперь смены проводит в молчании.       Правда, не похоже, что Сяо Синчэня это как-то пугает.       Сюэ Ян всегда считал себя достаточно умным человеком, но сегодня сомневается, адекватно ли он себя оценивал, потому что брать смену в баре после кофейни — идея, честно говоря, откровенно дерьмовая. Он жалеет об этом сразу же, как оказывается за барной стойкой, принимая первый заказ.       Смена только-только начинается, а ему уже хочется немножечко умереть. На пару дней, пожалуйста.       Людей много. Слишком даже, особенно для будней. Он разливает напитки на компанию младшего братца босса — Вэнь Чао ведёт себя отвратительно громко, но и на чаевые не скупится, и только по этой причине Сюэ Ян сдерживается и не позволяет себе плюнуть в бокал. Кажется, на сегодня ему кто-то даровал железные нервы.       …или нет, потому что он видит знакомое лицо. Знакомое не по этому месту работы. Он хмуро смотрит на рыбину и обслуживать его не собирается, но напарник, как назло, куда-то смотался буквально пару минут назад.       Открытие дня: рыбине идёт неформальная одежда. Он настолько привык видеть его запакованным в костюм, что обычная чёрная футболка с абстракцией кажется каким-то чудом чудесным. А ещё он без своих идиотских очков и с кучей браслетов на тонких запястьях — Сюэ Ян даже чуть не залипает, но вовремя успевает себя одёрнуть. Это всё ещё рыбина. Снулая рыбина, причина его ежесменных проблем. Он не будет засматриваться. Нет, точно нет.       Снулая рыбина делает заказ, и Сюэ Ян кивает, приступая к нему и не считая необходимым что-либо говорить: уж на кого-кого, а искорка его доброжелательности и без того слишком мала, чтобы распространяться и на него. Молча ставит, молча забирает оплату и переходит к другим клиентам — шумным завсегдатаям, с которыми он расслабляется, шутит и улыбается, без стеснения демонстрируя свои клычки, вновь получая «ну вылитый же волчонок, скажи же ж, Вэй-сюн?», ставшее уже традиционным. Вэй-сюн же спрашивает про колечко на губе, а Сюэ Ян высовывает язык, хвастаясь новым проколом, из-за которого пришлось не так давно взять отгулы, потому что болтать было невозможно. И смеётся на тысячу и один вопрос, делится подробностями, пока ловко смешивает напитки и совсем, совершенно, абсолютно не обращает внимание на прожигающий спину взгляд. Вот ещё. Он не будет оборачиваться, а чересчур любопытному и внимательному, когда не надо, Хуайсану отвечать не собирается, только пожимает плечами. К чёрту.       После них приходят ещё постоянники, и Сюэ Ян погружается в привычную и даже любимую рутину, не замолкая ни на секунду — кажется, к концу смены у него язык будет отказываться шевелиться совсем не из-за прокола. Приходит он в себя к раннему утру, когда из посетителей почти никого не остаётся, а тех, кто задерживается, вежливо просят собираться, потому что они вот-вот закроются.       Энергии в нём — убраться за стойкой, посчитать, сделать все свои типично-необходимые дела, накинуть кожанку и доползти до метро, где, как он надеется, сможет не уснуть. И ничто не должно помешать его стандартному маршруту, иначе он до дома не доберётся.       Не должно. Но у чёрного входа его поджидают, однако сил не остаётся даже на удивление. Он только щурится и немного хрипло спрашивает:       — И что ты тут забыл?       — Тебя жду, — рыбина огрызается, словно Сюэ Ян ему опять какое зло сотворил. Он устало трёт глаза и, кивнув своим мыслям, идёт в сторону ближайшей станции. Рыбина упёрто следует за ним. И доходят они в тишине. В тишине, которую можно было бы назвать даже какой-то уютной, но Сюэ Яна сковывает напряжением от непонимания происходящего.       В вагоне рыбина садится рядом. Сюэ Ян мысленно закатывает глаза и собирается отодвинуться, но уже некуда: пока он раздумывал, места все заняли. Тьфу.       — Какая твоя станция? — тихо спрашивает рыбина, и Сюэ Ян называет на автомате. Тот кивает.       Приходит в себя от того, что его довольно аккуратно трясут за плечо.       — На следующей тебе выходить, — у рыбины, оказывается, глаза красивые. И зрачки дрожащие — неуловимо практически, но смотрится интересно. Сюэ Яну хорошо, дремотно, а ещё похулиганить хочется, поэтому он чересчур резко — как для того, кто только проснулся — обнимает за талию, прижимает к себе и шепчет:       — Решил побыть героем-спасителем моим, — пауза, — рыбка? — и тот резко отворачивается, но пятна смущённого румянца Сюэ Ян замечает. — Может, ещё до дома меня проводишь, а?       — Может, и провожу, — рыбина смотрит на него презрительно, и Сюэ Ян поражается, как же быстро тот берёт над собой контроль: ни намёка на смущение. И даже отодвинуться не пытается, сидит, будто так и надо. Это становится интересным.       Рыбина-рыбка провожает его и перед уходом с независимым видом вручает свой номер телефона со словами «я напишу, жди». Сюэ Ян ждать не собирается и записку где-то нарочно теряет, но сообщение не пропускает. Потому что в нём — фотография. Симпатичная фотография, нужно отдать должное камере рыбины-рыбки.       После фото — ничего. Посещения рыбиной кофейни тоже прекращаются. Сюэ Ян выдерживает несколько дней, но после любопытство его пересиливает, и он пишет: «Испугался, рыбка?» — и совсем пропускает момент, когда завязывается полноценная переписка, добрая часть которой состоит из попыток поддеть эту рыбину, что кажется слишком холодным, высокомерным и занудным. Кто кого теперь достаёт, не совсем понятно, но в какую-то минуту он ловит себя на том, что телефон выпускает из рук только ради работы.       Через пару месяцев Сюэ Ян переименовывает контакт с рыбины снулой на рыбку и считает это огромной милостью со своей стороны. Ещё через неделю они вновь пересекаются в баре, и в этот раз рыбка даже не считает нужным отрицать, что тут он только ради Сюэ Яна — а Сюэ Ян полушутливо флиртует до тех пор, пока не замечает какое-то странное движение. Метнуться — доли секунды — и он за ухо вытягивает притаившуюся А-Цин, которая кривится на такое обращение и просит:       — Ещё минуточку, я хочу забрать свой выигрыш… ой! — глаза её смешно округляются, когда она понимает, что сказанула, и Сюэ Ян, махнув рукой коллеге, вытаскивает эту засранку на улицу. За всё то же многострадальное ухо.       — Мерзавка! — и даже на улице не отпускает её: знаем-плавали, только отпустишь — и ищи её потом. — Какого чёрта?!       — Мне уже шестнадцать! Я взрослая, я могу…       — Вход с восемнадцати, дурында, — он не кричит только потому, что голос от болтовни охрип и ситуацию усугублять не хочется.       — А-Ян, тебе помочь? — раздаётся рядом, а Сюэ Ян не дурак, чтоб от помощи отказаться:       — Угу. Держи её, — он отнимает телефон у этой несносной девчонки, — и, рыбка, когда это мы стали так близки, что ты смеешь так называть меня? — читает последние сообщения, качая головой: так и знал, что это её ручонок дело.       — Заткнись, — тот глаза закатывает. Сюэ Ян тем временем делает несколько скриншотов в доказательство и звонит Синчэню: в конце концов, «сестра» его, пусть и неродная, вот пусть с ней сам и мучается. Синчэнь обещается прибыть в скором времени, и Сюэ Ян удовлетворённо кивает. А-Цин издаёт какой-то жалобный писк, понимая, что тут простым внушением не отделаться.       Сюэ Ян же, никого не стесняясь, обнимает рыбку, руки под футболку засовывая, на что тот яростно шипит что-то неразборчивое, и шепчет: «Ты сам предложил помощь, теперь терпи». Ему кажется забавным куснуть шею рыбки, пока тот ничего сделать толком не может. А рыбка и рад бы врезать, да руки заняты.       А-Цин успешно передаётся в руки Синчэня, а у Сюэ Яна, решившего закурить (пара минут всё равно погоды не сделает), нагло отбирают сигарету, жадно прижимаясь губами.       Сюэ Ян от неожиданности замирает аж, но быстро приходит в себя, отвечая, словно ждал этого вечность. Рыбка оказывается целой хищной рыбиной, потому что целует горячо-голодно, напористо, так, что Сюэ Ян себя ощущает дрожащей от малейшего прикосновения желешкой. Непривычно.       Клыки длинные у Сюэ Яна, но с прокусанной губой оказывается в итоге он — рыбка слизывает капельки крови довольно и отстраняется, наконец.       — А ты у нас пиранья, оказывается? — Сюэ Ян хохочет на деланное возмущение, сгребает в объятия, не обращая внимание на его ворчание, и шепчет куда-то в шею: — Острозубая рыбка, пойдёшь со мной на свидание? Не отпущу, пока не согласишься.       Естественно, рыбка соглашается. Как будто другой вариант есть какой, ну.       Выигрыш А-Цин Сюэ Ян с удовольствием изымает, обещаясь потратить на свидание, и возмущения той притихают, но с условием: «Минимум три фото тебя и Цзычэнь-гэ». Рыбка против такого наглого вымогательства как со стороны А-Цин, так и Сюэ Яна, но кто бы его слушал вообще.       Сюэ Ян и А-Цин ругаются, Сун Цзычэнь ворчит, отказываясь занимать чью-либо сторону, а Сяо Синчэнь наблюдает за этим с отеческой улыбкой: главный выигрыш-то в итоге достался ему.