Владивосток

      — Вперёд! Защитите их любой ценой! — Раздался суровый и холодный голос Союза, от которого у всех девушек, даже у Курска, по спине пробежали мурашки.       Все девушки, будь то Суруга с Констелейшин, или сёстры Конго, нервно переглянулись, осознавая всю ту ситуацию, в которую они попали теперь, после чего, над бурным океаном пронёсся звук единовременного выстрела из восемнадцати шестнадцати дюймовых орудий, направленных в их сторону.       Трассеры тяжёлых снарядов разрезали влажный морской воздух. Всплески воды, высотой почти под сотню метров, вздыбились в строю Японо-Американских кораблей. Самолёты Волги, наконец смогли пробиться сквозь заслон Индепенденса, и теперь её авиация стала доминировать в воздухе.       Тяжёлые ВИТ-2, пробившись сквозь заслон истребители её противницы, стали медленно и планомерно, подготавливаться к заходу на атаку, благо, за счёт своей живучести они могли себе это позволить. Они не нападали одновременно, как было принято во время войн с сиренами, когда звено из пяти и более самолётов, выстраиваясь в ряд, атаковало строй кораблей противника. Тогда это имело смысл, ведь флоты Сирен представляли собой, зачастую очень большое количество кораблей, которые брали именно числом.       Сейчас же кораблей было мало, и они были довольно сильно рассредоточены. Именно поэтому Волга отдала приказ своим самолётам, отправив их в свободную охоту.       ВИТы и СУхие заходили на цели с разных направлений и отправляли свой смертоносный груз. К сожалению, большую часть самолётов она потеряла во время воздушного боя с Индепенденс, но оставшиеся бомбардировщики и торпедоносцы делали своё дело. Некоторая часть бортов направилась к позиции Индепенденс, подле которой оставались крейсера Питсбург и Сан-Франциско, которая так же слышала то, что произошло с её сестрой, не ринулась быстрее всех мстить, а решила немного подождать.       Теперь три корабля вели активный зенитный огонь из всех своих пушек и пулемётов, всячески мешая самолётам пробиться к Индепенденс, который, к слову, и не сильно-то атаковали, а основной авиационный натиск пришёлся именно на пару тяжёлых крейсеров.       Пронесясь над мачтами Питсбурга и Сан-Франциско, ВИТы взмыли свечками в небо, а следом, через несколько мгновений, огненные шары дыма и огня окутали борта крейсеров, раскурочивая сталь надстроек и орудийных башен. Некоторые орудия вспомогательного калибра были тут же уничтожены, другие же были на грани из-за разгоревшихся на палубе пожаров, огонь от которых подступал к малым башням и установкам ПВО. Система борьбы за живучесть тут же включилась в работу, пытаясь локализовать и потушить очаги пламени.       — Чёрт! — Прошипела Питсбург, смотря в след самолётам, которые пропадали в облаках. — Они … улетают? — Недоверчивым голосом спросила она. — Мы их прогнали!       — Я бы … не была та уверенна. — Нервно протянула Индепенденс. Её самолёты всё так же летали и прикрывали союзные корабли, но после прибытия подкрепления Северного Парламента, силы были явно не в их пользу. Будь на то её воля, она бы уже отдала приказ на отступления, но сейчас главными были Констелейшин и Суруга, которые не торопились отдавать приказ об отступлении.       Индепенденс тихо сказала несколько невнятных ругательств, которые можно было определить только по интонации её голоса, после чего она сказала.       — Авиация противника отходит, от нас, по крайней мере. Будьте готовы! — Сигналы подтверждения тут же последовали ото всех оставшихся девушек.       Сама же Индепенденс пыталась понять, по какой причине основной целью удара стали Сан-Франциско и Питсбург, а не она.

***

В это же самое время основные силы двух корабельных соединений вступили в ближний бой. Союз, Россия и Беларусь шли первыми, словно таран, ударив прямиком в центр строя. Хией и Харуна стали первыми, кто попал под удар, вместе с крейсерами, которые были подле них. Внимание японок и американок тут же было переключено с Курска, на приближающиеся корабли. Град снарядов линкоров, линейных крейсеров и простых оставшихся крейсеров, обрушился на советские корабли. В ответ им звучали оглушительные выстрелы из носовых шестнадцати дюймовых орудий трёх линкоров. Оставшиеся эсминцы, Оите, Смолли и Стэнли, попытались выйти из общего строя, и пуститься прямиком за Курском, чтобы закончить начатое, но неожиданные и частые всплески по курсу заставили их отвлечься. Наперерез к ним, на полной скорости, шла Ташкент. Эсминки были вынуждены отвлечься на неё, чтобы позже не получить удар во фланги. Все три девушки спустились на воду, призывая свою оснастку и направились к Ташкенту, которая так же снарядила свой такелаж. Три девушки стали вести огонь из орудий своего такелажа, пытаясь попасть в русскую девушку, которая очень быстро приближалась к ним, постоянно маневрируя и отстреливаясь.       Оите вырвалась вперёд, обнажая свою, непомерно большую, особенно, по сравнению с ней самой, катану. Стэнли и Смолли оставались немного позади, поддерживая японку огнём.       Увернувшись от ещё одного выстрела и торпедного залпа, Ташкент столкнулась лицом к лицу с японкой. Змеевидная оснастка тут же двинулась вперёд, блокируя клинок соперницы. Со скрипом, сталь ударилась о сталь, высекая искры. Оите попыталась вернуть клинок обратно, чтобы замахнуться для нового удара, но сделать этого она не успела.       Неожиданно она согнулась пополам, её хватка на рукояти катаны резко ослабла, и только то, что она застряла в оснастке Ташкента, не дало ей упасть на поверхность моря. Смолли и Стэнли на мгновение, из-за спины Оите увидели лицо Ташкента, смотрящую на японку сверху вниз, после чего прозвучал отчётливый звук выстрела советских сто тридцаток, сразу после которого Ташкент, занеся руку, ударила Оите локтем по голове, отчего та окончательно рухнула.       — И почему только нельзя грохнуть вас. — Цокнула девушка с лиловыми волосами, вырывая из своей оснастки катану и бросая её на воду. — Хотя, Союз наверняка лучше знает. — Почти беззаботно сказала она, оставляя Оите за спиной и поднимая глаза на сестёр Флэтчер. — Теперь ваша очередь сражаться? Ведь так?        Сёстры с трепетом и некоторым ужасом переглянулись, и быстро кивнув, стали сближаться с Ташкент, которая так же стала сближаться с ними. Две сестры стали расходиться в стороны, желая разделить внимание Ташкент. Пушки загрохотали вновь пытаясь нащупать и повредить оппонента.        В это же самое время Микума и Чикаго, как ближайшие крейсера, находившиеся к Курску, были атакованы двумя крейсерами Северного Парламента. Чикаго схлестнулась с чуть более высокой, Чапаевым, которая резко сократила дистанцию, прекрасно зная, что её вооружение слабее чем у американки. Таким образом, она нивелировала мощность орудий Чикаго, которые с расстояния были эффективнее её собственных установок, но получила преимущество в скорострельности и количестве орудий.        Киров же напротив, пыталась держать дистанцию от Микумы, опасаясь количества её орудий и заливая её градом мощных фугасных снарядов.        В ближнем бою оснастка Чапаева давала явное преимущество перед простой оснасткой Чикаго. Всего лишь за пару минут активного противостояния, две из трёх башен Чикаго были выведены из строя мощными ударами оснастки Чапаева и выстрелами её орудий. Несколько ран на её теле, в том числе и на лбу, кровоточили. Зрение понемногу стало пропадать, в том числе и из-за крови, что стала заливать глаза. Чикаго уже готовилась окончательно распрощаться, как минимум со здоровьем, а максимум — с жизнью.       За мгновение до того, как орудия Чапаева извергли бы очередной залп, который наверняка бы закончил это сражение, но внезапно, со взрывом, облако порохового дыма заволокло Чапаева. Следующие секунды Чикаго ждала какой-то подвох, мотая головой из стороны в сторону, когда неожиданно чья-то рука легла ей на плечо. Чуть вскрикнув, Чикаго, повернув голову, увидела измученное и чуть пошарпанное лицо Бруклина.       — Что стоишь? Уходим отсюда! — Крикнула она с небольшим хрипом в голосе, оттаскивая Чикаго назад. Та на секунду остановилась, как вкопанная, но тут же взяла себя в руки и убралась оттуда.       Выбравшись из дыма и придя в себя после попадания из орудий Бруклина, Чапаев была крайне раздражена.       — Ах вы! … Я была не готова к этому! — Прокричала она, наблюдая как две раненые девушки уходят с поля боя. Так же, как и Ташкент, она раздражённо цокнула языком.       Приказ Союза был предельно ясен, — «Вы можете наносить им любые повреждения, любые раны, но не убивайте их, как бы не хотелось …». Чапаев всё ещё помнила, какое выражение лица было у Союза, когда она это говорила, лицо человека, который говорит через силу.       Выстрелив последний раз в сторону уходящих КАНСЕН, Чапаев повернулась к Кирову, которая, всё же была вынуждена вступить в ближний бой с Микумой.       — Киров, помощь не нужна? — С лёгкой усмешкой спросила Она, выходя на позицию для атаки.       — Не откажусь. — Сквозь стиснутые зубы, ответила Киров, отбивая очередной выпад Микумы.       Чапаев стала смещаться к Кирову, чтобы помочь, абсолютно не опасаясь находящихся неподалёку линейных крейсеров, которые сейчас вступили в бой с основными силами Северного Парламента.       

***

      — Суруга! Нам нужно отступать! Мы не можем их победить! Да даже сдержать их не получится! — Крикнула Констелейшин, в след японской девушке, которая на полной скорости бросилась на помощь к сёстрам Конго.       — Я не позволю им так просто отделаться! Они напали на нас! Они ранили Кии! И сейчас мои боевые сёстры, Харуна и Хией в опасности! — Оскалившись, крикнула Суруга, лишь на мгновение повернувшись к американской девушке. — И если ты хочешь бежать — Пожалуйста! Только потом это ты будешь отвечать перед командованием, Нью-Джерси и Нагато, почему ты сбежала с поля боя!       Констелейшин моргнула, нервно сглотнув, осматриваясь по сторонам. Она понимала, что имела в виду Суруга, понимала, что то, что она сказала — правда, но она не могла не понимать, чем может закончится это действие.       — Хорошо. — С тяжёлым вздохом сказала Констелейшин, присоединяясь к Суруге. — Пойдём. Нужно помочь нашим. — Они вдвоём направились к основному месту противостояния, где сейчас вступили в бой две сестры Конго с сёстрами класса Советский Союз.       Подвергнувшись сначала обстрелу из мощнейших советских орудий, Хией и Харуна были вынуждены вступить в бой с Россией и Беларусью, которые выдвинулись вперёд.       Харуна скрестила свою катану с прямым, тонким мечом Советской России, которая буквально налетела на неё. Она с трудом блокировала каждый новый выпад России. Её оставшиеся три башни стреляли по перезарядке, пытаясь хоть как-то навредить России, на что оснастка последней каждый раз принимала на себя выстрел за выстрелом.       После очередного попадания, из-за которого Россия скрылась за облаком порохового дыма, Харуна выдохнула с некоторой опаской, готовясь к тому, что Россия может пойти в наступление. Так и произошло. Она едва успела поднять свой клинок, блокируя мощнейший удар России. Сила удара была такова, что на её катане появился рубец, в котором застрял меч России.       — Почему вы на нас напали?! — Преодолевая дискомфорт, через усилие, спросила Харуна, положив вторую руку на лезвие катаны с обратной стороны, пытаясь удержать её. С невероятным трудом, она смогла оттолкнуть Россию от себя, сразу же после чего последовал выстрел из орудий главного калибра. — Если из-за них. — Она указала рукой в сторону дымящейся из пожара Курска. — То они напали на нас, на нашей территории! Мы имеем полное право! … — Она не успела договорить.       Орудия России вновь разрядились, отправляя смертоносные снаряды в Харуну. Она едва успела закрыться своим такелажем, но от силы взрыва её всё равно отбросила назад. Она упала на воду. Россия медленно приближалась к ней.       — Спрашиваешь почему? — Суровым, отрешенным голосом спросила она, тихо рыча. — Спрашиваешь почему?! Я всегда считала, что для девушек из Империи Сакуры Честь — это священное понятие. — Прорычала она, однако же, в её голосе было слышно что-то неуловимое, что она, казалось, держала в себе. — Вы напали на нас, когда мы уходили от вашей войны. Вы убили двести человек на борту Мурманска. Из-за вас … две наших … сестры оказались не пойми где.       Харуна слушала всё это, всё это время пытаясь подняться с колен. Когда Россия подошла достаточно близко, она подумала, что это отличный шанс. Собрав остатки своих сил, которые она ещё имела, Харуна рывком поднялась на ноги, и с отчаянным криком бросилась на Россию, широко замахнувшись катаной.       — Ах! — Харуна подавленно вздохнула, когда на пути её клинка вновь оказалось оружие России. И снова они стояли со скрещёнными клинками. Харуна подняла глаза на лицо России, ожидая увидеть хоть какое-то замешательство, но за место этого, ей предстала лишь раздражение.       В следующую секунду Россия сделала то, чего ожидать никто не мог, она схватилась левой рукой за лезвие катаны Харуны, удерживая её на месте, и в этот же момент, отведя свой меч назад, ударила по ослабленному месту лезвия.       Со страшным металлическим треском катана разлетелась острыми кусками металла. Харуна, продолжая напирать, стала падать вперёд, не в силах прийти в себя от того что произошло. Именно в этот момент Россия в очередной раз ударила её.       — Сестра! — Сдавленный, протяжный стон Хией, которая в это время сражалась … вернее будет сказать, пыталась выжить против Беларуси, порвал солёный воздух вокруг.       Харуна упала на спину, частично задыхаясь из-за силы удара. Её оснастка, которая перед последней отчаянной атакой ещё на что-то была годна, была почти полностью уничтожена. Россия нависла над ней, смотря сверху вниз, и тихо заговорила.       — Здесь, твоя война кончается. — Она перехватила клинок обратным хватом, готовясь обрушить его на находящийся под ней линейный крейсер. — За то, что ты напала на мою дочь. — Тихим шёпотом добавила она, готовясь к удару.        В этот момент что-то словно щёлкнуло, и Россия наклонилась чуть в сторону. В следующее мгновение стрела, состоящая из красных молний, пронеслась в паре сантиметров от её лица, чуть царапая щёку и обрезая попавшиеся на её пути волосы.       Она моментально подняла взгляд, и тут же увидела темноволосую, красноглазую девушку в серо-синей одежде, с нацеленным на неё луком, который и был её такелажем.       — А~ … Вот ты где. — Россия хмуро и хищно улыбнулась, почти сразу же забыв о Харуне, лежащей подле её ног. Её оснастка тут же нацелилась на девушку в дали, и произвела полный залп, сразу после чего направилась прямиком к Индепенденс.       Харуна осталась лежать позади, как не представляющая опасности. Хией, которая так же получила тяжёлые повреждения, бросилась к сестре, упав рядом с ней на колени. Беларусь не мешала ей. Она знала, что сёстры Конго благоразумные и что ни одна из них не станет ввязываться в самоубийственную драку, по крайней мере дважды.       Союз стала подле сестры, и именно в этот момент их окликнул голос.       — Союз!       Две сестры тут же повернулись в сторону голоса, и тут же были вынуждены защищаться от неожиданно появившихся так близко к ним. Суруга и Констелейшин приближались к ним с большой скоростью. Японка вела огонь из своих орудий, в то время как Констелейшин почти не стреляла.       Беларусь шагнула вперёд, приказывая своей оснастке выдвинутся вперёд, выставляя на показ свои массивные, огромные клинки, готовясь встречать японку, однако, в этот момент тихий голос Союза окликнул её.       — Сестра, назад. — Сказала она, перехватывая свой посох двумя руками и поднимая его вверх. Беларусь, отошла чуть назад, едва заметно улыбнувшись, позволяя выполнить работу сестре. На мгновение оснастка Союза и кристалл в её посохе вспыхнули, так ярко, словно сотня прожекторов вспыхнула и так же быстро угасла, а после она воскликнула.       — Сегодня мы едины, словно один! — И с силой, способной проломить металл, обрушила посох на морскую гладь. Лед стал расползаться от кончика посоха, образуя круг льда. В это же время, шипы изо льда стали появляться из солёной морской воды прямо перед Суругой, которая резко остановилась.       — Что?! — Успела воскликнуть она, прежде чем лёд сомкнулся у её ног, а более высокие шипы, подобно копьям врезались и разрывали её оснастку. — Агх! А-а-ах! А-а-а! — Она закричала. Синевато-белый лёд окропила кровь, меняя его цвет на красный.       Союз подняла посох, наблюдая, как шипы медленно отступают обратно в океан, выпуская Суругу из своих обьятий. Та еле стояла на ногах. Её мундир был прорван во многих местах и из этих прорывов текла кровь. Оснастка представляла собой ничто иное как искорёженное месиво из металла. Из пяти башен только две могли называться целыми, две другие больше напоминали гротескные железные цветы, а последней и вовсе не было. Руки Суруги дрожали, но она не выпускала оружие из рук.       Видя это, Союз медленно навела все свои орудия на японский линкор, готовясь покончить с Суругой, когда внезапно раздался ещё один голос.       — Союз! Стой! — Сразу после перед Суругой, расставив руки и оснастку по сторонам, отвернув башни, встала Констелейшин. Союз чуть опустила орудия вопросительно, но всё так же сурово изогнула брови.       — Я слушаю. — Сказала она ровным, но в то же время холодным, как сталь, голосом.       

***

      В это же время Россия сокращала разрыв с Индепенденс. Всё время их сближения лучница вела постоянный огонь, осыпая Россию градом стрел, от которых она пыталась уклониться, а если не получалось, то подставляла оснастку под удар, всё время ведя ответный огонь.       Питсбург и Сан-Франциско попытались встать на пути России, но сама Индепенденс, уверенная в своих силах, приказала им идти на помощь Микуме, которая, сражаясь против двух крейсеров, явно нуждалась в помощи. Те были в шоке от этого приказа, недоверчиво уставившись на девушку-авианосец, но, всё же выполнили её приказ. Оставив её они пошли на выручку Микуме, попутно обстреляв с фланга Россию.       Россия снова закрылась от снарядов, отправляя очередную девятку снарядов, на этот раз в направлении крейсеров.       — Эй! — Послышался окрик, вновь привлекая внимание России. — Не недооценивай меня!       — И не думала. — Хмуро ответила Россия, вновь бросаясь за Индепенденс.       Погоня продолжилась. Две девушки не обращали внимание ни на что, что могло бы помешать им. Голоса, которые до этого доносились из радиоприёмников давно умолкли. Единственное, что осталось для них, это только их противник и его выстрелы которые угрожали им.       Индепенденс, отступала. Несмотря на то, что она сама вызвалась, отослав свой эскорт, сразиться с Россией, она понимала, что в ближнем бою ей не светит ничего хорошего. Этому её научила ещё Энтерпрайз, чьей высоты в бою и достижениях Индепенденс и пыталась достичь. Её стратегия строилась на том, чтобы измотать Россию стрельбой из далека, не позволяя ей приблизиться достаточно близко, чтобы нанести удар, но вот чего Индепенденс не учла, так это точность советских орудий.       Очередной выстрел, выпущенный Россией, не попал в авианосец, но один из снарядов взорвался достаточно близко с ней, чтобы ударная волна настигла её, и она потеряла равновесие, плюхнувшись в воду.       — Чёрт! — Выругалась она, спешно поднимаясь на ноги, надеясь, что она не допустила фатальную ошибку. В ушах продолжался тихий писк от близкого взрыва, а зрение немного плыло, но даже так она, с ужасом для себя, чётко услышала слова, произнесённые из-за её спины.       — Кажется теперь ты не такая резвая. — Сказала Россия со злобной усмешкой, поудобнее перехватывая клинок. Её оснастка, подобно хищным зверям, находилась по обе стороны от неё, чуть позади, словно ожидая приказа броситься в атаку, а их орудия были нацелены точно на девушку Союза Орлов.       Индепенденс, пронзённая страхом, медленно струившемуся по её позвоночнику сначала встала как вкопанная, но через мгновение с максимально возможной скоростью вскинула лук, который был и частью её оснастки, натягивая эфемерную стрелу.       Моментально, подобно молнии стрела устремляется прямо в грудь России. Только реакция и мастерство позволяют ей подставить оснастку, о которую и разбивается стрела. В следующий моменту уже её пушки отвечают огнём и сталью, устремившись в сторону лёгкого авианосца.       Та смогла, пусть и чудом, избежать попаданий, хотя близкие разрывы продолжали мешать ей нормально двигаться, а осколки рассекали одежду и кожу. Её полу-плащ, который напоминал одновременно и полётные палубы, и крылья орла, получил несколько прорезей, надрывов и прожогов.       В ответ всё новые и новые стрелы продолжали обрушаться на Россию. Она вновь подставила под удар оснастку, которая так же стойко приняла на себя удар, однако после такого частого использования её в качестве щита её скорость отклика стала немного меньше.       — Твою же… — Тихо выругалась Россия вновь выглядывая из-под своей оснастки, чтобы вновь поймать Индепенденс взглядом. Едва её голова показалась из-за оснастки, очередная стрела пронеслась в нескольких сантиметрах от головы.       Россия ответила незамедлительно. Её орудия вновь выстрелили, но на этот раз, помимо снарядов за ней, во вспышке света, появились шипы изо льда, которые тут же, вслед за снарядами, отправились прямиком к Индепенденс.       Та моментально среагировала, уклоняясь от неожиданно появившихся ледяных шипов. Она нырнула вперёд, надеясь проскочить под шипами, чтобы они пролетели и ударились за её спиной, но вот из-за этого действия она оказалась почти что впритык к России.       Почти моментально Индепенденс была вынуждена выставить перед собой лук, ловя, блокируя им тут же обрушившийся на неё меч России. Со стальным лязгом, высекая искры, клинок ударился о лук, из-за чего лучница чуть осела из-за силы этого удара.        Индепенденс едва смогла оттолкнуть оружие России в сторону, но и свой лук отлетел в сторону, оставив саму Индепенденс беззащитной. Россия среагировала тут же, готовясь к очередному удару.        Индепенденс с ужасом поняла, что её ждёт и со всех сил вновь подняла лук, блокируя очередной удар. В конце концов, она стала использовать лук никак иначе как простую дубину, пусть и сложной формы.       Тяжёлые удары продолжали сыпаться на американку, заставляя её раз за разом отступать. От ударов, при каждом соприкосновении, отлетали десятки искр, но вместе с ними, отлетали и едва заметные осколки металла. С каждым новым ударом Индепенденс становилось всё тяжелее и тяжелее противостоять всё продолжающимся ударам.       В один момент Россия занесла руку с мечом за голову слева, после чего ударила наискосок. Индепенденс снова попыталась заблокировать удар, но как только лук и меч столкнулись, прозвучал пронзительный, но короткий треск. Индепенденс не успела осознать, что произойдёт в следующе мгновение, когда это произошло.       С натужным треском и стальным стоном лук дал трещину. Глаза Индепенденс расширились, когда короткое, быстрое, словно молния, понимание промелькнула в них. Уже в следующее мгновение её руки внезапно продолжили движение вперёд. Лук рассыпался, разломился на две части, разлетаясь на два больших фрагмента, и множество мелких осколков, которые, подобно шрапнели, разлетелись по сторонам. Индепенденс посекло лицо и она упала на колени, как раз в тот момент, когда вторая часть её оснастки, с глухим звуком ударилась о воду. Она почувствовала, как тонкие струйки крови стали стекать по её лицу. Её голос, её дыхание были прерывистыми. Со стороны можно было подумать, что она плачет, из-за того, как дрожали её плечи.       Россия так же стряхнула несколько струек крови с лица. Полностью невредимой она не была, но ничего, заживёт. Сейчас нужно закончить начатое. Она стояла, возвышаясь над падшей противницей. Клинок продолжал покоиться в руке.       Неожиданно, с криком, полным отчаяния, Индепенденс вновь вскочила с воды, держа в руке остатки своего такелажа. Раздался неприятный, мерзкий, хлюпающий, а сразу за ним и хрустящий звук. Серебристое, прямое лезвие, окроплённое кровью, вышла из спины Индепенденс, попутно проломав все кости на своём пути.       — Ах! … Ах … Ха … Ткха … — Индепенденс пыталась отдышаться. Кашель непроизвольно стал вырываться из её рта, а после, вместе с кашлем стала выходить и кровь. Сила резко пропала из её конечностей, и американская девушка быстро стала оседать.       Россия положила руку, удерживая Индепенденс от падения, и с резким движением, выдернула клинок обратно. Кровь снова хлынула из раны с новой силой, а девушка рухнула без движения на воду. Смахнув кровь с клинка, Россия развернулась, бросив краткий взгляд на свою бывшую соперницу.       — Это — за то, что напала мою дочь. — Тихо сказала она, слышимым только ей голосом, прежде чем направиться прочь, обратно к своим.       

***

      Пока Россия калечила Индепенденс, Констелейшин стояла лицом к лицу с Союзом.       — Я слушаю. — Сказала Союз, крепче сжав в руках посох.       Дрожащим голосом Констелейшин заговорила.       — Наши страны не ведут войну. Нам … нет нужды сражаться … дальше.       — Ха! — Ухмыльнулась Союз, посмотрев на американку из-под бровей. — Нет нужды сражаться, говоришь?.. — Она медленно подняла посох, отчего по спине Констелейшин вздрогнула, и окинула им окружающее их пространство. — Тогда ради чего вы устроили всё это? У меня две тяжело раненых девушки сейчас на том корабле. — Сказала она, указывая в сторону дымящегося корпуса Курска.       — Они … Они напали на нашу базу в Портленде. — Собравшись с силами, направив их в голос, сказала Констелейшин. — Мы не могли этого проигнорировать.       — А не вы ли первые напали на наших людей? — Более грозным тоном спросила Союз. — Мои сёстры пытались избежать всего этого и ушли с Азор, а вы напали на них.       — Мы!..       — Две сотни человек погибло! — Крикнула Союз, и её гнев прорезал воздух вокруг. — А две наших боевых сестры. — Она говорила слишком уверенно, чтобы смутиться или задуматься об этом предложении. — Пропали и, как оказалось, подошли к вашим берегам! Территории тех, кто напал на них! А теперь скажи мне, звездочёт, ты бы не поступила так же в этой ситуации?       — Я!.. Мы не в состоянии войны. Они могли быть как ваши представители.       — Ты сама-то веришь в это? — Усмехнулась Союз. — После того, как на них напали и ранили … Ты бы сделала так? Доверилась бы тем, кто был готов убить тебя, или попыталась бы уколоть их посильнее?       — Я бы … — Констелейшин хотела было что-то ответить, но, задумавшись на мгновения поняла, что не может сделать этого, ведь Союз была права, именно так она бы и поступила, и так бы поступили все, кого бы она знала. — Ты права. — Подавленно признала она, склонив голову. — Я бы так и сделала.       — Ну вот … — Уверенно сказала Союз. — Так чего же ты хочешь?       — Позволь уйти нам. Нам действительно нет нужды дальше воевать … Разве что … Можешь передать её нам? — Констелейшин понимала, что она в невыгодном положении, что она не может диктовать никаких условий, но всё же она попыталась, указав рукой на корпус Курска. — Она — шпион. Выдай её нам, и мы уйдём.       — Ты хочешь поторговаться? — Угрожающим тоном спросила Союз, после чего бросила краткий взгляд в сторону Курска. — К сожалению, я вынуждена отказать. — Сказала она куда более спокойным голосом. Констелейшин хотела было что-то сказать, но была прервана Союзом. — Однако, я понимаю вашу ситуацию, поэтому, данная девушка будет интернирована мною и её судьба решится после войны, а до тех пор она останется у нас. Такое вас устроит?       — Да … — Пересиливая себя, выдавила Констелейшин. — Устроит. — После чего, уже более уверенным, скорее уставшим голосом продолжила. — Приказ всем кораблям пятой эскадры, выходите из боя, забирайте раненых и уходите. — Через несколько секунд орудийные выстрелы прекратились.       Сама Констелейшин быстро обернулась, подхватывая на руки еле стоящую на ногах Суругу. Она в последний раз обернулась на Союз и Белорусь, произнеся тихое.       — Прощайте. — Прежде чем во вспышке света её такелаж превратился обратно в корабль.       

***

      Влада, Мурманск и Курск стояли на борту корпуса последней, с неким трепетом смотря на разворачивающеюся перед их глазами картину. Те, кто их преследовали, те, кто почти что нагнал их — отступают, оставляя поле боя за силами Парламента.       — Мы … выжили~. — Радостно протянула Мурманск, прежде чем рухнуть без сознания от переутомления. Влада, стоящая рядом с ней, с тихим писком, едва успела удержать её, чтобы та не упала на палубу.       — Действительно. Выжили. — Кивнула Курск, смотря на то, как к ним приближается Волга. Во вспышке света оснастка Волги рассыпалась, превращаясь обратно в корабль.       Массивный корпус волги заслонил куда более приземистый корпус Курска.       — Хэй! — Крикнула с палубы Волга, махая рукой тем, кто стоит внизу. — Отойдите! Сейчас польёт! — Курск с Владой переглянулись, пытаясь понять, о чём конкретно говорит Волга, но когда с палубы авианосца на огонь, который продолжал гореть в некоторых местах на палубе, хлынул поток воды из пожарных рукавов, они сразу же поняли, о чём, говорила Волга.       За несколько минут основные очаги пожара были устранены и поток воды прекратился.       — Давай, я помогу тебе. — Сказала Курск, подхватывая Мурманск. Через несколько секунд они оказались на палубе Волги, и, ещё через мгновение, в очередной белоснежной вспышке оснастка Курска появилась за её спиной.       Как только они оказались там, то сразу же встретились с Волгой, которая выглядела довольно растерянной и, в то же время, обеспокоенной. Она бросила краткий взгляд сначала на Курск, потом на Владу, и только потом на бессознательную Мурманск.       — Вижу, нелегко вам пришлось … Несите её в лазарет. — Сказала Волга, разворачиваясь на каблуках. Влада с Курском последовали за ней. Через несколько минут они оказались в лазарете. Мурманск тут же положили на ближайшую кушетку, и Волга тут же начала осмотр.       — Так … травмы, конечно, серьёзные, да и переутомление с большим количеством обезбола … но, в остальном, всё нормально. Как доберёмся до родных берегов — там подлатают. — Сказала Волга, поправляя одеяло на кровати Мурманска, после чего она выпрямилась и приложила руку к уху. — Да … ясно.       — Что там? — Спокойно спросила Курск, скрестив руки на груди.       — Да так, ничего. — Отмахнулась Волга, повернувшись к Владе. — Так, сейчас тебя быстренько осмотрим, и отпустим. Тебя там ждут. — Сказала она, приглашая Владу подойти. Так она и сделала. Волга работала быстро, но качественно, изредка задавая вопросы, в конце концов, закончив осмотр она сказала. — У тебя несколько ушибов, довольно сильных должна сказать, ну и царапины, и порезы, которые должны быстро зажить. В остальном, только повреждения корпуса, но их устранят как вернёмся. Так что можешь идти.       — Спасибо. — Кивнула она, вставая с кушетки. — И тебе тоже. — Обратилась она к Курску, прежде чем выскользнуть в коридор.       Курск некоторое время, буквально несколько секунд, смотрела ей в след о чём-то думая, после чего, закатив глаза, села на то место, которое до этого занимала Влада.       — Ну, что у тебя, крашеная? — С ухмылкой спросила Волга, вновь готовясь к осмотру.       — Да, как обычно. — С едва заметной усмешкой на лице ответила ей Курск. — Ближний бой с какой-то из сестёр Такао, авианалёты, обстрел из пушек всех калибров … одним словом обычные травмы при хорошей охоте.       — Угу … ясно. Только это не отвечает на вопрос, почему ты не выходила на связь лет так пять. — Обвиняющим голосом сказала Волга, доставая откуда-то из стола пару чашек. — Может посвятишь?       — Я … увлеклась путешествием … и-и … немного не заметила, как далеко ушла. Так получилось, что я оказалась на Аляске, в году так шестьдесят девятом.       — Ты из Диксона попала на Аляску за год?! — Удивилась Волга. — Как?!       — Тц. — Пожала плечами Курск. — Не знаю. Так я же всё это время была на связи. — Просто сказала она, беря в руки кружку. — Вы просто не связывались со мной.       — … Ладно. Это правда. До недавнего времени этим и не интересовались. — Вздохнула Волга. — Так, а дальше-то что?       — Ещё год я путешествовала в дали от цивилизации, а после узнала о всей этой ситуации. К тому моменту Берингов пролив уже был сильно укреплён, и по тому же маршруту я бы не смогла вернуться. Ну, в итоге я застряла там получается … кое-как смогла выйти на одного из наших агентов, и через него я смогла выдать себя за японку … Ну, вот так …       — И после такого ты утверждаешь, что твоя сестра безумна … — Заключила Волга, тяжело потирая лоб, и разливая чай по чашкам.       — Я не бросалась одна в два гуманоидных линкора сирен. — Полностью серьёзно ответила Курск.       — Да, это справедливо. — Кивнула Волга, поднеся чашку к губам. То же самое сделала и Курск. Они осторожно отпили горячий напиток, Волга снова из стола достала небольшую булочку, принявшись её есть.       — Волга, скажи мне, вот эта девчушка, Владивосток, мне показалась что-то в ней есть непростое … Не просветишь? — Спросила она тот вопрос, который уже некоторое время крутился в её мозгу, снова поднося чашку ко рту.       — А, Влада-то? Нет, тебе не показалось. — Сказала она, прожёвывая булочку. — Она — родная дочь России. — Спокойно ответила Волга, не ожидая ничего, однако в следующую секунду она услышала, как жидкость выплёскивается, словно из распылителя. Курск стала заходиться кашлем, чудом умудрившись поставить чашку на стол.       — Дочь? — Спросила она между кашлем. — Ты же шути… — Хотела сказать Курск, но увидев лицо Волги поняла, что это не шутка. Ей потребовалось ещё некоторое время чтобы откашляться до-конца и после отдышаться, прежде чем быть готовой продолжить разговор. — Дочь, да?       — Угу. — Кивнула Волга, не утруждая себя даже оторваться от чашки с чаем.       — В таком случае, это очень многое объясняет. — Вздохнула Курск, вновь взяв чашку в руки. — И сколько ей сейчас?       — Двадцать, если я ничего не путаю. — Ответила Волга, откусывая ещё один кусочек от булочки.       — И как только Россия умудрялась так долго скрывать её. — Выдохнула Курск, пытаясь хоть как-то представить это, но её перебила Волга.       — Там … Довольно мутная история, на самом деле, но … думаю, раз Россия сказала, что не против, чтобы об этом знали в нашем флоте, то я могу рассказать. — Волга осеклась, добавив. — Только в нашем.       — Ясно. — Понимающе кивнула Курск.       

***

      Как только Влада оказалась на палубе, она сразу же внезапно оказалась заключена в крепкие, буквально стальные объятия. Она даже не успела понять, что конкретно произошло, когда она услышала едва слышимые всхлипы.       — Д-дочка … В-Влада … — Дальнейшие слова стали не более чем невнятными звуками, которые звучали попеременно с всхлипами. Влада, лишь чудом смогла освободить руки и осторожно положила их на спину России, которая, казалось, почувствовала это и сильнее сжала свои собственные объятия.       — Мама. — Тихо сказала она, пытаясь подобрать какие-то слова, пытаясь сказать хоть что-то, но никаких слов она не смогла подобрать, в конце концов она просто положила голову на плечо России, даже не смотря на их разницу в росте.       Так они простояли некоторое время, прежде чем Россия чуть ослабила свою хватку, чуть отодвигая Владу от себя. Впервые за последнее время Влада смогла увидеть её лицо. Она видела, как её красные зрачки чуть дрожали, смотря на неё, и за этим она даже не замечала небольших кровавых подтёков. Едва заметные бороздки слёз, которые, казалоь, уже почти высохли, вновь стали влажными от слёз.       — Дочка … Прости меня. — Сказала она, проводя рукой по щеке Влады, вновь рискуя расплакаться. — Прости что оставила тебя там … — Она снова прижала Владу к себе, уткнувшись в плечо дочери.       — Всё в порядке мама. Я тут … я с тобой. — Сказала она тихим голосом, но этого было достаточно, чтобы снова заставить Россию всхлипывать. Она и сама не смогла сдержаться, когда слёзы стали течь из её глаз. Она сильнее сжала руки хватаясь за Россию.       — Не оставлю … никогда. — Сказала она, чуть дрожа. — Никогда больше. — Так продолжалось ещё несколько минут. Россия продолжала говорить, что не оставит, извиняться. Это было так не похоже на то, как она вела себя ещё несколько десятков минут назад, находясь в эпицентре боя.       Всё это время, чуть в стороне от них, Союз и Беларусь стояли, ожидая, когда наконец Россия закончит с воссоединением.       — Знаешь. — Тихо сказала Союз, обращаясь к сестре. — Я бы никогда не подумала, что она может себя так вести хоть с кем-то. Вернее, не так, я не могла представить, что она может себя вести так, после того, что она сделала.       — Ты просто не видела, что она делала во время войны сирен … - Задумавшись сказала Беларусь, подняв взгляд на небо. — А насчет этого. — Она мотнула головой в стороны матери с дочерью. — Я, в принципе чего-то такого и ожидала.       Наконец, Россия и Влада разошлись, и направились к ним. Только сейчас Союз смогла в живую посмотреть на Владу. Она не могла не отметить, что она, с её сестрой действительно очень похожи. Нет, конечно, она это знала и до этого, но узреть это в живую … Было всё равно удивительно.       Россия с Владой подошли к ним, продолжая протирать глаза ото слёз.       — Извините за это, просто … на эмоции пробило. — Сказала Россия, посмотрев на сестёр.       — Мы понимаем, сестрёнка. — Кивнула Беларусь, улыбнувшись Владе. — Ну привет, племяшка. — Радостным, чуть усталым голосом, сказала она, шагнув вперёд, так же заключая Владу в объятия, в этот раз не такие долгие и крепкие как с Россией.       Когда они разошлись, Влада смогла наконец посмотреть на последнюю девушку, стоящую рядом с Беларусью. Она точно знала, что раньше они не встречались, но всё же, она была похожа на Росси и Беларусь. Видя некоторое замешательство на лице дочери, Россия заговорила.       — Влада, познакомься это … — Договорить она не успела. Подняв руку в верх, Союз остановила её.       — Сестра не надо. Я сама. — Сказала она, кивнув сестре, прежде чем повернулась к Владе. — Добрый день. Я Советский Союз, старшая сестра России и Беларуси, ну и, получается, как и Беларусь, тебе прихожусь тётей. — Последнюю фразу она говорила крайне неуверенно, сомневаясь в чём-то.       Влада была несколько поражена, не так сильно как раньше, когда примерно то же самое сказала Беларусь, к тому же усталость давала о себе знать, поэтому она просто согласилась с этим, легко, улыбнувшись, она немного смущенно, отводя взгляд, сказала.       — Приятно познакомится … тётя, я … я могу же тебя … вернее вас так называть? — Чуть запнулась она, с небольшим осознанием понимая, какую должность занимает её новоприобретённая тётушка.       На лице Союз, непроизвольно, появилась добродушная улыбка, когда она увидела замешательство и неожиданную, но милую тревогу на лице Влады.       — Всё хорошо. В этом нет надобности, в конце концов, ко мне все обращаются по имени, ну и ты можешь, если захочешь, хотя и против «Тёти» я не буду. — Сказала Союз, продолжая добродушно улыбаться.       — А что вы ещё тут делаете? — Неожиданный голос Волги, заставший их четверых врасплох, заставил их чуть подскочить на месте.       — Волга! — Сказали трое из четверых присутствующих, из-за чего девушка авианосец стала выглядеть немного обиженной. Впрочем, она быстро пришла в себя.       — Что Волга? Я виновата, что ли, что вы так радуетесь воссоединению, что меня не заметили. — Спросила с лицом, полным удивления.       — А она что?.. знает? — Тихо спросила Влада Россию, на что, внезапно последовал ответ от Союза, которая так же слышала вопрос.       — Вообще-то, теперь об этом знают все в нашем флоте. — Тихо сказала та. Её голос едва было слышно за голосом Волге.       — И вообще, почему вы ещё тут? Я когда её отпускала, то, вроде бы сказала, что у неё есть некоторые раны, да, не такие серьёзные, чтобы её класть в стационар, как Мурманск, но всё же, желательно не напрягаться! И под «не напрягаться» я имею в виду, по-хорошему ей бы в кровати лежать, чтобы не напрягать спину. Как мне сказала Курск, тебе ведь обезболивающее кололи!       — В кровати … — Неуверенно повторила она слова Волги. — Мой корпус повреждён, и я не уверена … смогу ли я держать ход с вами наравне.       — Влада! Не надо! Зачем … Почему тебе в голову вообще пришли такие мысли?! — Голосом, в котором одновременно звучали и обида, и беспокойство, начала говорить Россия, взяв свою дочь за руку. — Ты можешь спокойно жить в любой каюте моего корпуса.       — Спасибо, мама. — Улыбнувшись, сказала Влада. — Обезболивающее кажется немного исчезает. — Добавила она с лицом, в котором читался тонкий, но такой неприятный укол боли.       — Ясно, тогда, мы пойдём, пожалуй. — Сказала Россия, перед тем как они с дочерью развернулись и пошли в сторону борта, откуда можно было попасть на борт Советской России.       — Пойдём, Волга, нам ещё с тобой курс прокладывать. — Сказала Союз, проходя мимо авианосца.       — Э-э-эх … ладно. — Протяжно вздохнула последняя, следуя за Союзом. Вскоре, они скрылись в коридорах авианосца, оставив Беларусь на палубе одну.       — Ну, а я, пожалуй, пойду, немного отдохну. — Сказала она в воздух, чуть зевая. — Последние несколько недель были безумными. Надо бы хорошо выспаться. — С этими словами она последовала вслед за Россией и Владой, готовясь переправиться на свой корпус.       Через некоторое время корабли легли на обратный курс, устремившись прямиком к берегам Англии, откуда можно будет попасть прямиком на домашнюю базу, в Ленинград.       

***

      Прошёл день с момента встречи, и большинство смогли более или менее восстановиться.       Киров и Чапаев, получившие незначительные травмы, были бодры и веселы, впрочем, как обычно, и сейчас находились на борту Волги, навестив Мурманск и Курск.       Курск в итоге отказалась от медицинской помощи Волги, аргументируя это тем, что её травмы более чем не существенны, и что основное внимание Волга должна уделить Мурманск, чьи травмы были серьёзнее чем у всех трёх оставшихся крейсеров вместе взятых. Волга была вынуждена с этим согласиться, особенно учитывая то, что травмы Курска действительно были не сильнее чем у Кирова и Чапаева.       Мурманск же проснулась только на следующее утро, проспав почти двадцать часов. К ней тут же потянулись почти все члены флота, сначала крейсера, а потом и все остальные. Россия, придя к ней отдельно от остальных, мягко поблагодарила её за то, что она защитила Владу. Ей рассказали о ней, и её реакция была вполне себе адекватной и спокойной. Она просто сказала что-то вроде — «И как я не догадалась …», — Не более того.       Когда Влада пришла проведать Мурманк, та встретила её своей типичной улыбкой. Они немного поговорили, прежде чем их прервала Волга, которая вежливо попросила Владу уйти. Та подчинилась и ушла, направившись обратно на корпус Советской России. Там, у ограждения правого борта, она стояла, смотря на морскую гладь, когда откуда-то сзади послышалось тихое постукивание посоха.       Она обернулась и обнаружила подошедшую Союз.       — Добрый день. — Поприветствовала та, вставая рядом с Владой, так же облокачиваясь на ограждение борта.       — Привет, тётя. — Кивнула Влада, развернувшись, чтобы снова видеть океан, но, при этом не отводя своего внимания с Союза, чьё выражение лица было достаточно серьёзным, но в то же самое время растерянным и печальным. Заметив это, и ещё то, что это выражение не сходит с её лица, Влада спросила. — Что-то не так?       — Нет, нет. Всё нормально. — Покачала рукой Союз, грустно вздохнув. — Просто, я должна кое-что рассказать тебе. — Сказала она, неуверенно отведя взгляд. — На самом деле, твоя мать уже знает про это, и она сама сказала, что я могу сама решить говорить тебе или нет, но … я думаю, ты всё же должна знать об этом.       — Это … что-то серьёзно? — Спросила Влада напрягшись из-за общей атмосферы, которую излучала Союз.       — На самом деле да … — Кивнула ей Союз, прежде чем продолжить. — Видишь ли, не знаю, говорила ли тебе Россия или нет, но о тебе я узнала, хорошо если неделю назад … я … мы все так замотались в последнее время, что я не помню, что было дня два тому назад.       — Ну, она говорила, что ты не знаешь. — Утвердительно сказала Влада. — Я, честно не совсем понимаю, к чему ты это.       — Ну, так слушай, во время войны с Сиренами мы воевали не только на море. Об этом не принято говорить, но на земле шла довольно ожесточённая война с врагами       — Я … я не знала об этом. А почему? — Лицо Влады в этот момент выражало крайний интерес.       — Ну, об этом, как я уже и сказала, не принято говорить. Дело в том, что это была война, по большей части с партизанами, а вернее с сектантами и предателями, которые встали на сторону сирен. — Союз на мгновение замолчала, позволяя словам, которые к концу её речи звучали с такой ненавистью и презрением, осесть, и в этот момент она обратила внимание на племянницу, только чтобы увидеть её глубоко шокированное лицо с, так же проглядывающимся, выражением ненависти. — Там, в этих «сектах» было полно всякого отребья. Чаще всего — преступники, перебежчики и предатели-коллабаранты, который не успели убить после Великой Отечественной. Они устраивали нападения и подрывы, наводили флоты сирен и мешали нам с нашими операциями.       Союз закрыла глаза. Всего на мгновение, но этого мгновение хватило, чтобы перед взглядом тут же пронеслись картины тех событий. Даже зимы в блокадном Ленинграде не были для неё таким ужасным воспоминанием как-то, что происходило во время этой неизвестной войны.       — К сожалению, судьба не без чувства юмора … — Сказала она уже куда более грустным и разбитым голосом. Видишь ли … чтобы у двух разных людей полностью совпадали имя, фамилия, отчество и ещё дата рождение — невозможно … почти, но вот примерное совпадение — вероятно. — От той ярости и гнева, которые были буквально секунды назад не осталось и следа, а вместо них пришла лишь грусть.       По резкой смене тона и той теме, которую подняла Союз, Влада, наконец поняла, о чём она говорит и беззвучно прошептала.       — Папа …       — Верно. — Грустно, неспешно кивнула Союз. — Твой отец родился в гражданскую войну, а там … не то, чтобы следили за документами. Его внесли, конечно в списки, но потом, видимо всё это затерялось. Во время Великой Отечественной он попал в плен и был освобождён союзниками, как я могу судить, англичанами, и после войны остался там. Почему — не знаю.       — Он … говорил иногда, что его попросил друг что-то сделать, друг с которым он познакомился во время войны.       — Ну, это не так важно. — С некоторой задержкой сказала Союз, обдумав услышанное. — Когда началась война с Сиренами он служил на королевских территориях, сражаясь как раз с этими сектами, до какого-то момента, примерно до конца пятидесятого года.       — Мама была тогда беременна.       — Да. Верно. Так и было. — Сказала Союз с грустной улыбкой, которая почти что сразу же помрачнела. — Но в какой-то момент моя сестра и твой отец решили, судя по всему, что он с тобой должны вернуться обратно в Парламент. Они, видимо считали, что тут безопаснее, чем в Англии. Россия как-то смогла даже выбить вам квартиру в городе Мирный …       Союз снова замолчала, уставившись в одну точку. Если бы это была Россия, Влада бы точно сказала, что она пытается стряхнуть слёзы с глаз. Всегда, когда дело касалось её отца или её саму, Россия так делала. Союз же, не плакала, просто грустно смотря вперёд.       — Что … что было дальше? — Спросила Влада, пытаясь выдернуть Союз из её состояния транса.       — Во время войны … у твоего отца был однофамилец … вернее будет сказать, что у него с твоим отцом были одно имя, фамилия и отчество, а дата рождения тоже была потеряна, вроде … Но, в отличии от твоего отца этот человек. — Последнее слово было буквально пропитано ядом презрения. — Он был предателем. Сначала в Великой войне, а потом и в войне с Сиренами, он всё время воевал против нас. И … мы ошиблись. — Грустно сказал Союз, после чего тише, намного тише чем прежде, но так, чтобы Влада слышала, добавила. — Я ошиблась. — Вновь наступила тишина, но на этот раз Влада не спешила снова говорить что-либо, понимая, что это будет неуместно. — Твоего отца приговорили к смертной казни за измену, а тебя сослали к твоему дяде, как к единственному родственнику, которого мы смогли найти, ведь личность твоей матери он не раскрывал.       — Она сама об этом попросила. — Спокойным тоном заключила Влада.       — Верно, но узнала об этом я только сейчас. — Согласилась Союз. — Твоего отца должны были расстрелять, но управление исполнением наказания решило, что всех осуждённых по высшей мере можно использовать на тяжёлых работах. Так твоей отец попал в лагеря почти что на шесть лет. В пятьдесят седьмом Волга забила тревогу, заявляя, что у нас много незаконно осуждённых, ну, и мы стали разбираться.       — Вот как он вернулся. — Заключила Влада. — И поэтому он ничего не говорил про это.       — Да, скорее всего. — Кивнула Союз. — Но, к сожалению, то время не прошло для него бесследно.       — Угу … — Медленно закивала головой Влада, когда перед взглядом пронеслись картины последних минут жизни её отца. — Туберкулёз.       — К своему стыду должна добавить, что мы не хотели распространяться по этому поводу, и поэтому умалчивали про это … и это могло стать одной из причин, почему Россия не пыталась тебя связаться с вами. — Последняя фраза заинтересовала Владу.       — Одна из? — Спросила она, немного прищурив глаза.       — Да. Была … ещё одна. — Союз посмотрела куда-то за Владу, а может и на неё, это было непонятно, но было видно, что она что-то вспоминает. — Город Мирный, через некоторое время после того, как вас оттуда вывезли, произошло нападение. Город был разрушен. Спаслось, от силы процентов пятнадцать — двадцать от жителей, что были там.       — Боже! — Тихо воскликнула Влада с неподдельным изумлением и ужасом на лице.       — Как ты понимаешь, твоего и твоего отца имени в списках выживших не было.       Влада отвернулась, свесившись немногим за ограждения борта, смотря за белоснежной пеной, что вздымал корпус линкора, прорезая морскую гладь. То, что она только что услышала было сложно уместить в голове, нет. Даже сложно представить. Так много совпадений и случайных решений, которые как-то привели к этому моменту. Уже в который раз, она не знала, что должна чувствовать по этому поводу.       С одной стороны, вроде бы Союз, которая только что призналась, что, пусть и косвенно, но виновна в смерти её отца, с другой же … Слишком много событий вне власти кого-либо. Её взгляд уловил едва заметный блеск, который быстро падал на воду. Только сейчас она заметила, что плачет.       — Мама … она знает про это? — Спросила Влада, лишь для того, чтобы удостовериться ещё раз, ведь она чётко помнила, что Союз говорила, что рассказывала об этом России.       — Да. — Сказала Союз, встав рядом с ней, но не решаясь прикоснуться. — Она знает, и она же сказала, что не будет тебе рассказывать об этом. Что это в моей власти, будешь ли ты знать или нет.       — Ясно. — Кивнула Влада с лёгкой улыбкой, распрямляясь во весь рост и стряхивая слёзы с лица. — Спасибо. Спасибо, что рассказала.       — Ты не винишь меня? — На удивление робко спросила Союз, на что Влада тут же ответила.       — Нет. — Она уверенно покачала головой, прежде чем продолжить. — Слишком много всего было вне твоей власти, и ты делала то, что должно … — Она замолчала, о чём-то думая, после чего добавила. — Он бы не винил.       Почти тут же Влада почувствовала резкое тепло. Зрению потребовались мгновения, чтобы сфокусироваться, и ещё столько же потребовалось мозгу, чтобы осознать, что Союз заключила её в объятия.       — Спасибо. — Сказала Союз, и на мгновение Владе привиделась слеза, которая катилась по щеке Союза. — Спасибо тебе. — Через несколько секунд Союз отпустила её и, тепло улыбнувшись добавила. — Спасибо. Для меня … это и правда много значит. Знай, ты всегда можешь положиться на меня, на всех нас. — Сказала она, прежде чем развернуться и начав уходить. Влада же опять развернулась к морю       Пройдя несколько метров Союз остановилась.       — Сколько ты слышала? — Спросила она, едва повернув голову в сторону России, которая стояла за барбетом башни.       — Всё. — Коротко ответила её сестры, прежде чем резким движением схватить Союз, которая не ожидала такого манёвра и прижать к себе. — Спасибо тебе, сестра. — Улыбнувшись, едва сдерживая слёзы, прошептала Россия.       — Всё в порядке. — Улыбнулась Союз, приобняв сестру.       Россия очень скоро отпустила Союз, которая направилась на свой корпус, на котором у неё оставались некоторые дела, которые, несомненно были важны, но которые она отложила, ради встречи со своей племянницей. Россия же подошла к Владе.       — Привет, Влада. — Сказала она, вставая рядом с ней и устремляя взгляд вслед за взглядом дочери.       — Привет мам. — Закрыв глаза сказала Влада с искренней улыбкой на лице. — Как ночь, как настроение?       — Прекрасно. — Подражая дочери ответила Россия. — Лучше, чем за последние годы …       — Ну и хорошо. – Искренне порадовалась за маму Влада, смотря на то, как лицо России буквально светится от счастья, но не так, как у маленьких детей, чей свет похож на горящий прожектор, нет, её свет был тихим, спокойным, подобным огоньку горящей свечи или керосиновой лампы. И Влада была счастлива видеть это. — Мам. — Тихо сказала она, заставляя Россию открыть глаза и посмотреть на дочь.       — Что.       — Есть одна вещь … которую мне с тобой нужно сделать.

***

      Через несколько дней советская соединение прибыло в Плюмонт и, пробыв там чуть больше двух дней, переведя дух, направилась через Ла-Манш и Датский пролив в Ленинград, и через ещё три дня они вошли в северную столицу страны.       По прибытии встречали их так же как будто они вернулись с успешного боевого похода, что, впрочем, не было далеко от правды. Слухи уже успели распространиться, а за день до их прибытия было сделано официальное объявление, о том, что произошло. Стоит ли говорить о том, какие настроения были в этот момент в народе.       Единственная деталь, о которой утаили информацию была роль и само участие Курска во всём этом, ну и, конечно, происхождение Влады, но эта информация получила такие уровни секретности, что помимо девушек флота её могли узнать максимум две дюжины человек во всём Парламенте.       Они пришли к городу, когда тот уже погружался в темноту. Ленинград встречал их салютными залпами из пушек, которые, разрываясь в небе, освещали его разноцветным светом. Словно в ответ, противоминный калибр каждого корабля сделал по одному встречному, холостому выстрелу, знаменуя возвращение на базу. Пройдя Кронштадт, Влада, после предложения Союза, которое удивило даже Беларусь, спустилась на воду, призывая свой корпус.       Только сейчас, в закатной тьме, Влада смогла увидеть повреждения своего корабля, которые продолжали отзываться болью в её теле. Пробоина в носовой части, перед башней номер один, через которую можно было увидеть несколько палуб ниже, выгоревшие барбеты башен вспомогательного калибра, которых более не было на их местах, уничтоженная, пропавшая со своих мест зенитная артиллерия, опалы от пожаров и более мелкие пробоины в надстройке и слабо бронированных частях борта, от снарядов и осколков.       С тихим гулом, преодолевая морские течения, несколько маленьких кораблей, едва больше спасательной шлюпки, с включёнными огнями приблизились к Владивостоку, взяв её корпус на буксир. Медленно они повели её к докам.       Вскоре, корпус Владивостока встал в сухой док Балтийского завода, готовясь к предстоящему ремонту. Туда же, правда едва не потонув, встал и корпус Мурманска, чей ремонт, несмотря на размеры корабля, по расчётам, займёт примерно столько же времени, сколько и ремонт корпуса Влады.       Далее всё пошло по накатанной. Гангут и Аврора уже были в городе, и, зная о скором прибытии остальных, подготовили всё.       У доков всех их встретила Гангут, вместе с ещё одной девушкой с длинными лиловыми волосами, которая представилась как Полтава. Далее всех их привели к нескольким небольшим домам, стоящим на самом берегу моря, на западной стороне Васильевского острова, где собрались все Кансен Парламента, которые в этот момент были в Ленинграде, или неподалёку от него.       Когда все уже заняли свои места, по традиции первой поднялась Союз, держа в руке бокал с игристой жидкостью.       — Сёстры мои! — Начала она с улыбкой на лице, что было довольно редким явлением. — Сегодня мы празднуем не только наше возвращение из похода, но и пополнение в нашем доблестном флоте. Как вам, уже рассказали, Владивосток, она же Влада Колинская — дочь Советской России, моей сестры. Да, до недавнего времени большинству из нас это казалось невозможным. — Союз бросила короткий взгляд в сторону России, Беларуси и Авроры, которые решили отвести взгляд. — Но, как оказалось это не так, поэтому … — Союз, стоя с абсолютно серьёзным лицом замолчала, а через мгновение яркая улыбка украсила её лицо. — Я не знаю, что сказать, чтобы это не звучало пошло, так что просто, Ура!       За ней, так же подняв бокалы, повторили и остальные, и громкое «Ура!» разнеслось по округе.       

***

      Через некоторое время, по требованию послов Империи Сакуры и Союза Орлов, была созвана комиссия по поводу произошедшего, которая должна была назвать виновных в произошедшем. В итоге всё это вылилось в международную конференцию в китайском городе Далянь, куда, помимо послов и КАНСЕН Парламента, Империи и Союза, в качестве наблюдателей, прибыли представители Ортодоксии, ну и Сияния, как хозяев конференции.       Споры о целесообразности действий командование и КАНСЕН Парламента, а также обвинения в их, не доказанной попытке переправить секретное оборудование и бумаги с базы, быстро отошли на второй план, особенно после выступления делегации Парламента, которая завершалась речью Союза.       До этого она стояла чуть в отдалении, дожидаясь, когда выступят её коллеги, которых сюда послал центральный аппарат и министерство иностранных дел. Те два человека, Кирилл Ларсиенов и Виктор Стролёв были достаточно опытными дипломатами, и были посвящены почти во все тонкости этого дела, так что роль Союза была, в лучшем случае вспомогательной.       Несмотря на это она тщательно просматривала зал на то, какая складывалась обстановка. Наконец, когда пришла её очередь, она сделала так, чтобы всё внимание было исключительно на ней. Будучи в своей обычной форме, она шагнула на трибуну с царственным видом и гордо поднятой головой, крепко сжимая в руках свой посох, от каждого постукивания которого другие КАНСЕН заметно напрягались.       — Рада обратиться к вам. — Лёгким кивком, говоря через микрофон, поприветствовала всех Союз. — Как тут было сказано уже до меня, товарищами Ларсиеновым и Стролёвым, Северный Парламент в данной ситуации является жертвой неспровоцированного нападения, со стороны Тихоокеанского союза. Мы, и я в частности не отрицаем, что во время нашего исхода с Азорских островов на борту наших кораблей были члены Азур Лейн, который находится в состоянии войны с вышеупомянутым союзом, однако из-за позиции Парламента, наши корабли не являлись законными военными целями, а то, что на их борту были, и тут я подчеркну, гражданские, или, как любят говорить в англоязычных странах, некомбатанты, к которым распространяется положение Женевской конвенции, не делает чести ни командованию Тихоокеанского союза, ни его солдатам. — Она сделала короткую паузу, наблюдая за тем, как КАНСЕН Империи и Союза стыдливо отводят глаза. — Что же касается дальнейших действий моих подчинённых, то, как уже и сказал товарищ Ларсиенов, это была самооборона, к которой они были вынуждены прибегнуть. У меня всё.       Сразу после этого основной темой дискуссии стали действия офицеров Тихоокеанского союза, которые и отдавали приказ на нападение. Послы союза резко оказались в меньшинстве, но несмотря на это, споры продолжались ещё несколько дней.       В конце концов всё пришло к тому что был подписан документ, по которому Тихоокеанский союз был обязан выплатить компенсацию за убитых ими гражданских, а так же возместить материальный ущерб, который был нанесён Мурманску, Владивостоку и другим кораблям. Парламент же обязывался не вступать в войну между Азур Лейном и Тихоокеанским союзом, что, впрочем, и не было в планах ни у Союза, ни у правительства Парламента.        В итоге, Советская делегация уехала из Даляна с чувством выполненного долга, словно триумфаторы, выполнив все поставленные цели.       

***

      По просёлочной дороге ехал непримечательный автомобиль. Некоторое время назад он свернул с главной дороги, ведущей на север, и поехал в сторону моря, проезжая по пути небольшие деревушки, заслуживая заинтересованные взгляды местных жителей, которые впервые видели эту машину здесь.       Уже выпал первый, Ноябрьский снег и поля, которые раскинулись в пролесках были укрыты тонким снежным одеялом. Леса так же укрылись в тоненькие снежные шубы, особенно ели и сосны, которые казались в этом пейзаже ещё более красочными.       Наконец, проехав ещё немного, машина выехала к небольшой деревушке, стоящей на опушке леса. На мгновение можно было подумать, что время в этом месте замерло. Крыши домов были покрыты снегом, а из труб шли тихие струйки синеватого дыма. Чуть поодаль на самом краю деревушки, виднелась невысокая деревянная церквушка с колокольней.       Машина остановилась у стоящего чуть в отдалении домика. Открыв двери, две фигуры с белоснежными волосами вышли из машины. В этот же момент, с тихим скрипом, отварилась и дверь дома, и на пороге показался высокий мужчина с густой бурой бородой, в которой стали проглядываться первые нотки седины.       — Влада. — Выдохнул он, не веря своим глазам, прежде чем кинуться на неё, заключая в объятия. — Живая. — Удивлённо, но в то же время с облегчением выдохнул он.       — Привет, дядя. — Улыбнулась Влада, так же обнимая его. — Прости что заставила волноваться.       — Да что ты! — Сказал он, чуть ли не плача. — Главное, что ты цела. — Сказал он, когда он заметил вторую фигуру.       Россия сама настояла на том, что она должна познакомится с братом Михаила, но сейчас, видя его в живую, она словно получила удар по голове. Она выглядела потерянной, словно не могла найти себе места.       — Дядя. — Сказала Влада, отступив назад, давая возможности России выйти вперёд. — Познакомься, это моя мама.       Мужчина на мгновение остановил свой взгляд на женщине, словно сверяя, пытаясь подтвердить слова племянницы. Влада могла поклясться, что видела в этот момент, как немного дрожит левая рука её Матери. Наконец, мужчина сделал короткий шаг вперёд.       — Григорий Колинский, я младший брат Миши. — Сказал он.       — Россия … Советская Россия … я … его жена, и мама Влады. — Сказала Россия, неуверенно протягивая руку.       — Вот оно как … — Задумчиво произнёс Григорий, пожимая руку России. — Теперь ясно, в кого она такая. — Добавил он с лёгкой улыбкой на лице. Россия, расслабившись, так же улыбнулась. — Прошу, проходите. — Вновь сказал дядя Влады, приглашая всех зайти в дом.       Попав внутрь, Россия осознала, что ищет глазами любе вещи, которые когда-то могли принадлежать её мужу. Григорий, заметив это, достал откуда-то старые альбомы, приглашая как Владу, так и Россию посмотреть их. За этим занятием они провели несколько часов, пока Влада не напомнила про ещё одно дело, которое они должны были сделать.       На деревенском кладбище не было людей, не в это время, и поэтому две фигуры довольно сильно выделялись на нем. Его так же, как и окружающий лес занесло снегом, отчего надписи на каменных и мраморных крестах и постаментах было почти невозможно увидеть. Девушки будто бы так же не хотели быть увиденными, будучи одеты в белые шубы, они пробирались сквозь ряды крестов и постаментов, пока не остановились у одной из них.       Влада на мгновение вручила свой букет цветов России, опускаясь на колени и трепетно, осторожно, смахивая снег с каменного постамента. Как только это было сделано, они и Россия смогли увидеть нарисованный на камне портрет Михаила.       Он не был похож на того человека, с которым Россия попрощалась почти двадцать лет назад, но она уже видела его более поздние фотографии. Укол сожаление, на мгновение пронзил её сердце, а слёзы сами собой стали течь из глаз.       — Прости … Пх-хм … Прости что оставила тебя. — Сквозь слёзы прошептала Россия, закрывая глаза. В этот момент чья-то рука легла на её плечо, и она могла поклясться, что даже через своё пальто чувствовала тепло исходящее от неё. Повернув голову, она встретилась взглядом с Владой, на чьих глазах так же блестели слёзы.       — Мне его тоже не хватает. — Сказала она, пытаясь успокоить дыхание, что у неё не получилось. Две девушки продолжили беззвучно плакать. Только через несколько минут, когда они уже успокоились, Влада заговорила вновь.       — Пап … я нашла маму … надеюсь ты сейчас смотришь за нами, чтобы увидеть её. — Сказала она с горькой улыбкой, кладя свой букет на могилу.       — Покойся с миром, любовь моя. Знай, я защищу нашу с тобой дочку. — Сказала Россия, так же кладя букет рядом. — Прости, что так и не вернулась к тебе. — Слёзы вновь появились на лицах девушек, но в этот раз они были тёплыми. Тёплыми, но грустными.       — Мама, пойдём домой. — Тихо предложила Влада.       — Да … пошли. — Кивнула ей Россия.       Две девушки, мать и дочь, продолжая тихо плакать стали медленно уходить с кладбища. Они, наконец-то возвращались домой.