distance

Расстояние убивает. Расстояние не дает тебе в полной мере насладиться человеком, который тебе дорог. Ты не можешь прикоснуться к нему, почувствовать его запах, услышать голос, не искаженный посторонними звуками. Ты не можешь проводить с ним больше времени в реальной жизни, и единственное, что вас спасает, это совместное свободное время, программа для связи и вэбкамера. А что делать, если ты не видел человека несколько лет... *** Близнецы Чон до семнадцати лет жили вместе. Ходили в одну школу, проводили каждый день в компании друг друга, и никого больше им не нужно было. Ни одного из них ни разу не заинтересовывали другие люди, никто не мог до конца узнать их и быть ближе, чем просто знакомыми из школы. С виду это были обычные парни. Несмотря на практически одинаковую внешность, характерами они довольно сильно отличались. Чон-младший был весьма спокойным, тихим, иногда настолько скромным, что его можно было смутить обычными комплиментами или пошлой шуткой. Иногда он, конечно, мог показать себя с противоположной стороны: мог быть и агрессивным, нервным, но чтобы вывести его из себя, нужно было еще постараться, и честно говоря, старший ни разу не выводил Чона на активную агрессию. В основном парень мог быть груб с кем угодно, но только не со старшим. И даже если Гук позволял себе иногда много лишнего, ослепленный своей привязанностью и влюбленностью младший не допускал того, чтобы хоть раз упрекнуть брата за то, что ему не нравилось. В целом, Чон был неким якорем для Гука, и когда происходили моменты сильного гнева второго, первый мог подействовать на него и успокоить. Гук в отличие от младшего был менее сдержан. На любые выпады в его сторону, реагировал более остро, мог вступать в конфликты, раздутые по сути из-за ерунды, но всегда выходил победителем в спорах и маханиях кулаками. Он был более уверен в себе, отчасти самовлюбленным, эгоистичным и прямолинейным. Всегда добивался всего, что ему было нужно и был силен как физически, так и духовно. Для Чона он был своего рода кумиром, на которого хотелось бы равняться. Но Гука наоборот привлекала это некая скромность и спокойствие младшего. Он любил его подъебывать, смущать в любой удобный момент, лишь бы увидеть эту глупую улыбку на знакомом лице. Они даже сами не помнили, в какой именно день оба решили перестать молчать и раскрылись друг другу до такого, что несмотря на первые несколько минут мелкой стычки, недопонимания и чуть ли не драки, закончили все бешеным жарким сексом прямо на полу. Прямо в комнате старшего. В тот момент, когда на первом этаже их мать готовила семейный ужин, а отец был буквально за стеной в своем кабинете, доделывая работу, порученную ему на дом. Примерно после того случая они и поняли, что скрывать им от самих себя больше нечего, и решили втайне от всех любить друг друга совсем не как обычные родные братья. Они вместе спали в одной постели, от чего их бедная и ничего не подозревающая мама лишь качала головой, наседая мол "вы же уже взрослые, а спите вместе как в детстве"; при любой удобной возможности они занимались сексом в абсолютно не приемлемых для этого местах. Не сказать, что их отношения были до жути ванильными и нежными, как у типичных скучных парочек. Напротив, иногда они могли вдвоем встрять в какую-нибудь неприятность, бунтовали, а когда дело доходило до какой-то интимной связи, Гук никогда не церемонился и не осыпал младшего прелюдиями, мягкими поцелуями или осторожностью во время проникновения. Их секс был всегда диким, грубым и долгим, от чего Чон потом еще долго не мог спокойно отойти. Но он не жаловался. Он сам, несмотря на свою спокойную скромную натуру, внутри был тем еще извращенцем и мазохистом. Иногда подавал такие сумасшедшие идеи, что у Гука сначала удивленно приподнимались брови, был ступор, но уже через некоторое время он воплощал в реальность все озвученные братом безумства. Как ни странно, но все хорошее однажды так или иначе заканчивается. Недолго продлились их отношения, потому что после их выпуска из школы и раздумий, куда в дальнейшем поступать учиться, отец заявил семье, что его приглашают повысить квалификацию на работе в другой стране, но он обязан будет забрать с собой Гука, так как видел в нем наследника и идеального кандидата - того, кто смог бы крутиться вместе с ним в серьезном бизнесе, каким и занимался глава семьи. Да и сам Гук с подросткового возраста решил, что хотел бы в будущем работать в той же сфере что и отец, хотя младшему казалось, что его брату это просто навязали, а сам он смог бы добиться успехов в других направлениях. Он умел играть на многих музыкальных инструментах, красиво рисовал, любил спорт и видео-игры. Да и в принципе он был весьма умен и начитан. Он смог бы поступить вместе с Чоном в один университет и стать кем угодно, а не пахать сначала на отца почти двадцать четыре часа всю неделю, а потом и самому уйти с головой в бизнес и не думать ни о чем кроме прибыли. Чон думал, что Гук моментально откажет отцу и останется с ним и матерью; что потом они вместе будут учиться, переедут в столицу и наконец смогут жить только вдвоем, но когда старший без колебаний согласился переехать с отцом не то чтобы в другую страну, а на другой континент, у младшего внутри все рухнуло. Нет, он не закатывал истерику, не злился и в принципе ничего не сказал и не сделал, когда узнал. Он лишь нервно дернул уголком губ, отодвинул от себя тарелку с приготовленным матерью стейком, оправдавшись, что наелся, молча встал из-за стола и направился к себе. Гук не стал идти за ним. Также неоднозначно посмотрел ему вслед и поджал губы, оставшись ужинать с родителями. В глубине души ему хотелось услышать от брата хоть что-то, поздравление или наоборот - увидеть его негативную реакцию, но тот просто свалил, заставив чувствовать себя виноватым. Эту пассивную агрессию в младшем Гук ненавидел больше всего. Чон очень часто мог о чем-то умолчать, даже когда ему было что сказать; часто притворялся, что все хорошо, хотя на деле было видно, что он злится или держит обиду, и Гук его в такие моменты не трогал вообще, потому что знал, сунешься и пожалеешь. И закрывание глаз на подобное поведения брата помогало. Спустя недолгое время от младшего отходило и он снова был собой. И в этот раз Гук просто не обратил внимания, хоть и понимал, что Чон был явно огорчен положительным ответом на переезд, но наверняка завтра уже смирился бы с этим. И только поздней ночью, когда родители уже спокойно спали у себя в комнате, Гук все же осторожно пробрался в спальню к младшему, замечая, как тот, обняв немного мокрую подушку, тихонько спал и чуть дрожал в постели. Закрыв окно в его спальне, старший тяжело вздохнул и опустился на кровать, пробираясь к Чону под одеяло и крепко прижав к себе со спины. Он хотел сделать все аккуратно, но брат тут же проснулся, от неожиданности вздрагивая и удивленно смотря на старшего опухшими красными глазами. Все-таки он ревел. Гук прижал его к себе только сильнее, даже захотел вовлечь в поцелуй, но Чон увернулся и поджал губы, показывая всем видом, что он обижен и не хочет. И если бы старший был терпилой и понимающим, он бы оставил близнеца в покое и не стал лезть, извинился бы даже, но Гук был не таким. В нем самом можно было разбудить гнев за секунду, только потому что все шло не так, как он хотел бы. А он хотел бы, чтобы его послушный младший братец сейчас целовал его и был покорным, а не показывал свою сучью натуру и обиду. Нахмурив брови, старший ощутимо, но не больно сжал пальцами челюсть брата и развернул его голову к себе, смотря прямо в глаза и шепча: — Ты теперь до конца жизни будешь обиженным? Такой вопрос заставил младшего напрячься и сглотнуть. Он ожидал чего угодно. Извинений или хотя бы просто банального вопроса "что случилось?", но нет, Гук прямо сразу задал неприятный и провоцирующий вопрос, от чего Чону захотелось плюнуть ему в лицо и врезать. В этом человеке будто не было ни капли заботы и понимания. Умел надавить на такие точки, чтобы сломать сильнее. Попытавшись не показывать никаких эмоций, младший лишь сжал запястье брата своей ладонью так сильно, как смог, и отдернул его руку от своего лица, судорожно выдыхая и еле как сдерживаясь от непрошенных слез. — То есть, ты вот так просто... ты подумал, что если после этого дерьма так просто сможешь завалиться ко мне, обнять без каких-либо слов и объяснений, то я сразу же растаю и закрою глаза на все? Ты идиот, Гук. Я знал, что ты эгоист, но не настолько же... - выпалив старшему в лицо, парень сел на месте и посмотрел перед собой. — Просто уйди. Ему впервые захотелось потратить все силы на ругань и злость, но он просто до боли прикусил язык и стушевался. Надо было промолчать, как он обычно и делал, но сейчас вся эта ситуация довела до пика возмущения и неправильности происходящего. Нельзя быть таким мудилой и думать, что поступаешь разумно. Гук тихонько оперся на локти, смотря на затылок младшего в темной комнате и хмыкая. Ему вроде как и хотелось признать и свой косяк в этом, но гордость и эгоизм, который он и не скрывал особо, взяли вверх над ним и он усмехнулся. — Что за истерика, братец? Тебя так сильно обидело то, что я уезжаю? Ты вроде не тупой, должен был понять, что рано или поздно что-то такое могло случиться. Для меня это отличный шанс найти себя. Или ты настолько погряз в своих мечтах, что думал, мол я останусь с тобой до конца жизни? И с каждым сказанным словом брата, внутри Чона все неприятно сжималось, образовывалась полная пустота, а сердце будто переставало биться. Он не понимал, как вот так запросто его любимый старший брат, человек, которому он отдавал всего себя целиком и полностью, смел говорить такие мерзкие обидные слова. Как после всего того, что между ними было, Гук вел себя так, будто для него это все ни черта не значило. Будто он просто пользовался младшим, проводил эксперимент или ему было скучно. Да, он был законченным мудаком, от него даже слов любви было невозможно добиться, хотя и сам Чон это не так уж и хотел. Для него поступки были важнее всяких фраз. Но сейчас он просто добивал окончательно. Чон уже не ожидал даже объяснений, ему просто хотелось, чтобы Гук либо дал серьезную причину, почему ему это нужно было, либо просто ушел. Но вместо этого сейчас он выставлял Чона виноватым и капризным на его фоне. На душе стало так грязно и отвратительно, что захотелось отмыться от всего этого. Кое-как подавив в себе все эмоции, Чон прикрыл лицо руками и шепотом повторил: — Уйди, ладно? Гук, явно не довольный таким ответом на свои слова, резко опрокинул парня на спину и навис сверху, фиксируя его руки над головой и зло прорычав: — Не строй из себя жертву сейчас! Я прекрасно вижу, что ты на грани. И я зол, что ты по своей же глупости сейчас будешь убиваться из-за этого. Надел розовые очки, думая, что у нас с тобой может быть что-то, что называют счастье, но это не так, - заметив, как в уголках глаз младшего все же проявилась влага, а губы его мелко задрожали, старший все же отпустил его руки и поднялся с кровати, заправив волосы назад и тяжело вздыхая. — Ты мне дорог, Чон. Ты моя семья, и мне с тобой комфортно и хорошо. Но ты слишком привязался. Ты знаешь, что я терпеть не могу все это, что я никогда не был и не буду идеальным партнером, который будет клясться в вечной любви. В этом виноват только ты один, понимаешь? Смотрящий даже не на старшего, а в потолок Чон, после всех этих слов скрыл за рукой нервную улыбку, зажмурившись до искр в глазах и просто про себя отсчитывая секунды, чтобы хоть немного успокоить внутри возникшую панику и страх. Внутри все погасло и умерло. Он знал, конечно, но как наивный дурачок до последнего думал, что может смог бы хоть немного изменить своего близнеца в лучшую сторону. Он же не был ему чужим человеком. Он верил, что где-то там, глубоко в душе Гук умел любить и принимать любовь, но вся эта вера и надежда мигом исчезли, сменяя раннее порхающих бабочек в животе на мерзких скользких червей. Гуку сейчас неимоверно хотелось вновь нависнуть над таким сломленным беззащитным братом, отдернуть его ладонь от заплаканного красивого лица. Хотелось грубо и жадно впиться в губы, целуя до их опухания, целуя так, чтобы брат стал задыхаться и дрожать сильнее. Хотелось с силой схватить его за взлохмаченные мягкие волосы, осыпать его шею и плечи яркими кровавыми укусами, а после без каких-либо сожалений поиметь на смятых простынях. С ненавистью, со звериной яростью; так, чтобы младший скулил и рыдал от боли, знал свое место и молил обо всем, чтобы с ним перестали так поступать. Хотелось сломать его до конца. И он бы сделал это, но что-то внутри его остановило. То ли то, что за стеной были родители и могли в любой момент прибежать, то ли все же какая-то капля совести в нем еще присутствовала, и он не мог себе позволить это. Будь на месте брата кто угодно, возможно он бы так и поступил. Ему было плевать на всех и на их чувства. А еще ему не хотелось, чтобы Чон окончательно похоронил его для себя. Они были не просто братьями. Близнецы могли чувствовать друг друга даже на расстоянии. Гук пытался на мгновение поменять их местами, осознавая, что это действительно невыносимо. Но вместо того, чтобы раскаяться, Чон-старший просто раздраженно тцыкнул языком и выпалив брату одно лишь "жалкий", вышел из его комнаты и направился вниз, чтобы опустошить бутылку отцовского коньяка. После той ночи младший не вылезал из комнаты почти неделю. Гук с отцом улетели вечером на следующий день. А Чон даже не выходил, чтобы попрощаться. Он вообще не желал пересекаться больше с братом, поэтому весь день провел в постели, и только когда матушка заметила, что младший сын даже не пообедал, наведалась к нему и спросила, в чем дело, и пойдет ли он провожать брата и отца. Чону безумно хотелось все высказать матери, все, что произошло между ним и братом, признаться во всем, что они скрывали от родителей, но вместо этого он просто сказал, что чувствует себя нехорошо и вряд ли поедет в аэропорт, но соврал, что позвонит Гуку перед его отлетом. Женщина лишь печально вздохнула, не совсем понимая, что происходило, но докапываться не стала. Ей всегда казалось, что близнецы слишком близки, и между ними не могло произойти ничего вроде крупных ссор. Но даже по Гуку и по его холодным ответам насчет младшего, она догадывалась, что, скорее всего, они что-то не поделили. Она просто поцеловала младшего сына в висок и пообещала, что когда вернется, они должны поговорить, так как она чувствовала, что причиной не прощаться с родными было явно не плохое самочувствие. Парень что-то невнятно пробубнил под одеялом и после остался в полной тишине. У него было сильное желание встать с постели и хотя бы подойти к окну, чтобы в последний раз посмотреть на брата, которого он не увидит теперь еще очень долго, но он только судорожно хватал губами воздух и до боли сжимал свои плечи руками, вспоминая минувшую ночь и все, о чем сказал старший. О всех его ранящих словах и вспоминая его пустой безразличный взгляд. Пусть он и показал себя с не лучшей стороны, но он все равно был любим, и ненавидеть его Чон не мог. Гук весь день был на иголках. После того, что он высказал брату ночью, его не покидали странные мысли о том, что в какой-то момент он возможно перегнул палку. Он знал, что его брат довольно чувствительный, хоть и пытался показаться таким же безэмоциональным и равнодушным ко всему. Гук знал его лучше всех, и знал, когда близнец не просто по-детски обижался, а обижался по-настоящему. До такого очень редко могло дойти, но старший даже тогда весьма быстро добивался прощения, при этом его не прося. Чон сам остывал, первый приходил к нему, первый говорил, что поступил глупо и ему жаль. Сейчас же было видно, что ему действительно было тяжело, и Гука правда немного мучала совесть, от чего он так и не смог даже поспать. На сборы у него ушло не так много времени; отец сказал, чтобы он брал только необходимое, а все остальное они все равно приобретут уже в новом месте. Весь остаток дня до отъезда в аэропорт старший провел с родителями, даже помогал маме с домашними делами и с отцом они лично обсудили все дальнейшие планы по приезду. Но даже в моменты, когда надо было сосредоточиться на делах, Гук думал о младшем. Тот тихо сидел в своей спальне и будто избегал любого контакта с ним. А когда мать с понурым видом спустилась в прихожую, оповестив о том, что Чон не поедет провожать брата с отцом, Гук окончательно разочаровался и разозлился. И перед тем, как сесть в такси, пока они грузили чемоданы, парень поднял взгляд в сторону окна спальни Чона в надежде, что тот хотя бы стоял у него и смотрел. Но за стеклом никого не было, и тогда на место злости и раздражения пришла грусть. Не так он представлял свое прощание с близнецом, а позволить себе еще раз прийти к нему и спокойно поговорить он уже не успевал. Всю оставшуюся дорогу до аэропорта и последующий перелет он думал только о Чоне. *** Время летело с такой чрезвычайной скоростью, что иногда удивляешься, как вообще возможно успевать помимо взрослых серьезных проблем и работы уделять свободное время на самого себя. Эти три года для Гука протекли так быстро, будто прошел от силы месяц. Погрузившись полностью в работу и в реальную жизнь, парень настолько отвык от социальных сетей и в принципе от общения с кем-либо помимо отца и коллег, что даже с родной матерью они уже реже выходили на связь. Если в первое время пребывания в другой стране он созванивался с женщиной пару раз в неделю, то теперь он даже и не вспомнит, когда в последний раз слышал ее ласковый родной голос. И даже когда глава семьи собирался в отпуск вернуться в родной дом, Гук специально брал себе больше работы и отказывался от возвращения, как бы сильно он не скучал по маме. И по Чону. За три года они так ни разу и не увиделись. И даже не созванивались. Гук писал младшему иногда, но то ли тот сменил номер, то ли просто так профессионально игнорировал его сообщения. Когда бороться за внимание брата стало бессмысленно, старший просто-напросто сдался, про себя отмечая, что он поступал глупо, поэтому со временем окончательно забыл о близнеце и старался найти миллион дел, чтобы отвлечься, лишь бы не вспоминать, пускай все это и не срабатывало больше, чем на пару дней. Больше ушел в реальность, завел себе неплохую компанию из пары друзей, даже в какой-то период встречался с кем-то, но все его отношения, как правило, не длились больше месяца. Как и псевдо-друзья, которые по итогу оказались лицемерными тварями. Будто все эти люди, кого он знал - были пустышками и заменой брату, с которым Гук чувствовал себя по-другому. Чувствовал себя не каким-то привлекательным объектом для сексуальных утех или кошельком с кучей денег. Чон принимал его со всеми недостатками и не просил никогда ничего взамен. В первую очередь он любил Гука как человека, как родного брата, не требовал от него чего-то невозможного. И никогда не предавал. И каждый раз, когда Гук снова наступал на те же грабли, в конце разочаровываясь в людях, он думал о близнеце. И что он пиздец как скучал. Он уже готов был переступить через свою гордость и снова вернуться домой, найти его. Младший уже, как сказала мама, не жил в их доме. Уехал учиться в Сеул, как и планировал, и даже сам редко выходил на связь, спихивая все на учебную занятость и совмещение учебы и работы. Старший за последний месяц постоянно засыпал с мыслями о брате. Что ему действительно пора взять себя в руки, просто купить билеты домой и встретиться с ним. Потому что с каждым днем становилось невозможно постоянно думать и ждать какого-то чуда. Ему хотелось бы верить, что Чон также сильно скучал по нему, хотел бы тоже увидеться с ним и ждал. Прошло немало времени, может у него уже у самого там появилась семья или что-то, за что он так крепко ухватился, поэтому и не собирался вернуть все то, что между ними когда-то было. Может он действительно был счастлив там с кем-то другим. От постоянных нагнетающих дурных мыслей и кошмаров Гук плохо спал. Но иногда ему снились и откровенные сны с участием брата. Он скучал по его телу, лицу и голосу. Скучал по тому, какой Чон был покладистый с ним и какой сексуально-раздраженный рядом с остальными. В моменты, когда Чон кому-то язвил и срывался на злость, а Гук был рядом, второму было тяжело сдерживать себя, чтобы не завалить близнеца прямо при всех, настолько он его хотел. Потому что он знал, что каким бы злым близнец не был, рядом со старшим он становился совсем не таким. *** В эту ночь Гук снова не мог уснуть. Он уже как месяц наконец решился снять себе отдельное от отца жилье и именно когда он начал жить один, каждую ночь в полном одиночестве стало проживать сложнее. Иногда он мог позволить себе вызвать какую-нибудь проститутку просто ради того, чтобы утолить свой сексуальный голод, и был рад, что за это его никто не осуждал. Отец уже ни раз намекал старшему Чону, чтобы тот наконец нашел себе невесту, которая смогла бы внести в его жизнь новых красок, ведь многочисленные половые связи и непостоянные партнеры - для главы семьи все это было непонятно и неприемлемо, а ему хотелось для сына всего самого лучшего. Гук лишь в шутку оправдывался, что он еще слишком молод для какой-то там свадьбы, да и работа отнимала много сил и энергии. Один раз он даже открыто признался, что его также привлекают и парни, маскируя все это, разумеется, тоже в шутку, так как от сурового взгляда отца было ясно, что подобного рода "шутки" для него были отвратительными. И в такие моменты старший был рад, что отец не знал всей правды, не знал, какие были отношения между его сыновьями, иначе он одного убил бы, а второго как минимум отправил бы в психушку. Поэтому приходилось хранить эту страшную тайну у себя глубоко внутри и надеяться, что она никогда не вскроется. Ни один адекватный родитель бы не смог принять то, что его дети любят друг друга не просто как братья. И от мыслей, что рано или поздно все же придет тот момент, когда нужно будет знакомить семью со своей будущей невестой или сам младший приведет в дом кого-то другого, с кем хотел бы связать свою дальнейшую жизнь, становилось мерзко и больно. Гук чувствовал собственничество по отношению к близнецу, и он скорее убил бы его на месте, чем принял бы тот факт, что Чон влюбился в кого-то другого. Даже было трудно думать о том, что за все время, что они не виделись, младший уже наверняка успел побывать в постелях немалого количества людей. Это раздражало и нервировало, и Гук понимал, что в итоге мог окончательно лишиться родного брата, если так и продолжит сидеть и ничего не предпринимать. Встав с постели, парень подошел к окну, приоткрывая его и чувствуя, как приятный летний ветер врывается в спальню. Найдя в пачке последнюю сигарету, он тут же зажал ее между губ, зажигая и затягиваясь. Ему сразу чуть полегчало, и мышцы расслабились. Гук смотрел на пустую темную улицу своего двора, думая о том, что у брата сейчас был уже день, и он возможно проводил время куда интереснее и насыщеннее. Ему очень хотелось бы узнать, чем сейчас занимался Чон, хотелось бы увидеть его. Интересно, изменился ли он хоть немного, как внешне, так и внутри? Гук за эти три года весьма покрепчал, возмужал и стал серьезнее. Чон никогда не блистал физической силой, пусть и телосложение у них было одинаковое. Стал ли он сильнее, изменился ли как-то его характер... Ведь обычно после серьезных и неприятных пережитых моментов люди сильно меняются. Остался ли он таким же наивным и добрым, или все же повзрослел и стал умнее. Старший бы хотел, что его братец никогда не менялся. Ему все же нравилось в близнеце именно его спокойствие и мягкость. Потушив окурок, парень, уже точно убедившись, что не уснет еще долго, все же прошел к рабочему столу, открывая крышку ноутбука и выжидающе смотря на экран загрузки. Обычно он садился за него только во время работы, хотя раньше, когда у него было больше свободного времени, пытался уйти в виртуальную реальность и играть - это немного приводило его в чувства и отвлекало от любых внешних проблем. Но вместо того, чтобы запустить игру и остаток ночи провести за ней, Гук решил вспомнить былые времена, когда он будучи подростком ради забавы заходил в рандомные чаты по видео-связи и общался там с людьми. Пусть иногда там и попадался лютый трэш, но порой он мог наткнуться и на интересных собеседников, с которыми было о чем поболтать. Ему сейчас было весьма одиноко, поэтому он хотел лишь одного - чтобы ему попался очередной умный и интересный человек, такой же, как и он, жаждущий обычного разговора по душам. Посмотрев на себя и немного подправив внешний вид перед тем, как зайти в чат, брюнет тяжело вздохнул, молясь, чтобы на этот раз ему не попадались какие-нибудь стремные извращенцы или маленькие девочки-подростки, которые при виде симпатичного молодого парня готовы были снять перед ним трусы. Не то, чтобы Гук был против такого, но сейчас он был слишком заебан для подобного вида "собеседников", да и если бы ему хотелось подрочить, нашел бы куда более действенные способы. Включив вэб-камеру и опустив ее ниже своего лица, чтобы не особо им светить, пока не найдет достойного собеседника, парень принялся наблюдать, как рядом со своим окном видео на экране стали появляться один за другим остальные. Кто-то, как обычно, просто молчал, заставляя чувствовать себя некомфортно; кто-то сидел и гладил кота, явно намереваясь найти кого-то, кто был бы таким же любителем домашних животных; попадались, как и ожидалось, всякие извращенцы, бесстыдно демонстрируя свои половые органы на половину экрана и издавая неприятные слуху вздохи и стоны; всякие малолетние школьники, которые прямо сразу будто под пьяным угаром заставляли чувствовать себя на их фоне ворчливым стариком, которому не ясно, над чем так ржут эти идиоты. После пятнадцати минут бесполезного поиска Гуку все же попался какой-то парень, который даже сначала показался ему адекватным. Он был китайцем и после того, как ему надоело постоянно лезть в переводчик, чтобы понять, о чем говорил Гук, он без объяснений слился, заставляя лишь нервно усмехнуться. Гук никогда не отличался особым умением терпеть и ждать, поэтому уже после получаса неудавшихся попыток наткнуться на кого-то, понял, что лучше бы действительно поиграл. И как только он повел курсор мышки в сторону красного крестика, чтобы выйти с сайта, как в рядом пустующем черном окне загрузилось видео, на котором уже через пару секунд отчетливо было видно лицо собеседника. Сперва Гуку показалось, что он спал, и это был сон, или уже думал, что его зрение его подводит, но когда по ту сторону он заметил до боли знакомое лицо, которое невозможно стереть из памяти, как бы ты не хотел, он впал в ступор и на секунду его сердце будто остановилось. Это был он. По ту сторону экрана на видео был он, Чон, его родной брат-близнец. Человек, который раньше терпеть не мог все эти чат-рулетки и подобного рода способы найти новые знакомства. И сейчас он сидел, пусть при этом и находясь за тысячи километров от брата, практически напротив него, такой домашний, будто бы уставший, но при этом пытающийся улыбаться. Почти и не изменился внешне, как заметил Гук, чьи руки стали предательски потеть, а с губ не могло сорваться ни слова. Дыхание перехватило и все тело покрылось неприятными мурашками. Ему стоило бы сбросить видео и захлопнуть ноутбук, дабы окончательно не свихнуться, но от раздавшегося по ту сторону родного хриплого голоса, его будто отрезвило и он пришел в себя. — Привет? Чон подпер голову рукой, немного вопросительно смотря прямо в камеру и хмыкая. Лицо Гука он не видел, так как парень так и не поднимал камеру выше своей шеи, и что было бы, если бы он сразу заметил, кто ему случайно попался в чате. Стало так страшно и в тот же момент интересно, что у Гука все напряглось. Стоит ли ему сейчас ответить, дабы не похерить, вероятно, единственную возможность снова воссоединиться с Чоном? Но тот ведь сразу по голосу мог бы все узнать. И какова будет его реакция. Будет ли он так же шокирован и испуган, или его это разозлит и он без объяснений отключится. На всякий случай скопировав его ник, чтобы в будущем не потерять и сумев найти(мало ли, вдруг Чон и вправду при виде старшего будет так ошеломлен, что от страха и какой-то неуверенности отключится), Гук облизал пересохшие губы и без глупого ненужного изменения голоса, ответил своим обычным, таким же, какой был и у брата-близнеца: — Привет. Казалось, словно Чон не догадался. Но судя по тому, как слегка нахмурились его брови и он выпрямился на месте, старший немного заволновался. С другой стороны, что такого особенного было в их голосах. Тем более, видео искажало звук, ничего подозрительного не могло случиться. Не сказав больше ничего, а просто молча смотря на такого же молчаливого брата, Гук уже было подумал, что тот от скуки сбросит чат и пойдет найдет кого-то более разговорчивого, но его способность разряжать обстановку во время длительного молчания, как обычно, спасала: — Могу я поинтересоваться, как тебя зовут? У Гука немного пересохло горло, а руки предательски тряслись, от чего он сжал подлокотники компьютерного кресла крепче и забегал взглядом по лицу напротив. Если он соврет, то возможно они начнут дальше знакомиться, что в скором времени приведет к тому, что ему все же придется показать свое лицо, и вся правда раскроется, но при этом он обманет родного человека и может вновь его потерять. Но если он прямо сейчас перестанет прятаться и раскроет все карты, то от неизвестности, как среагирует близнец, становилось не по себе. В любом исходе, вряд ли младший будет рад. Но Гук не любил врать, по крайней мере близким и самому себе. Поэтому уж лучше он сразу раскроется и будь что будет, чем начнет строить из себя не понятно кого и в итоге все равно облажается. Парень по ту сторону экрана от длительного молчания старшего вздохнул, не понимая, в чем дело, но его любопытство не позволяло ему просто так взять и уйти. То, что он сейчас видел перед собой на видео, это сидящего, вероятно, молодого парня, одетого в обычную домашнюю футболку. Судя по темному освещению вокруг, можно было предположить, что за окном у него была ночь, так как у самого Чона уже был день, следовательно он также подумал, что незнакомец жил явно где-то на западе. Но то, что он спокойно ответил ему на корейском, не давало Чону вот так просто лишиться собеседника, которого он наконец начнет понимать. Осознав, что время затянулось уже на минуту, Гук все же взвесил все "за" и "против" того, чтобы раскрыться и, вдохнув воздух полной грудью, постарался расслабиться: — Как ты относишься ко лжи? Чон замер, непонимающе смотря в экран и после выпрямляясь на месте, опустив взгляд куда-то в низ и поведя плечами. Очень неожиданный вопрос вот прям так сразу, а ведь парень так и не представился. Это было так странно, что у младшего в голове вообще ничего не работало, чтобы попытаться понять, что за экземпляр ему попался. Хоть и по голосу он начинал догадываться, до последнего отрицая любые догадки о том, кто за экраном. — Я не люблю ложь. Какой вообще нормальный человек любит, когда ему врут или сам врет? Я этого никогда не понимал. Правда важна, пусть она и будет горькая, - хмыкнув, Чон снова показался не напряженным и ждал, что ему ответят на такие слова. У Гука внутри все сжалось, но он понимал, что Чон прав. И дурить его было не лучшей идеей. Возможно сейчас его пошлют, обматерят или посмотрят с ненавистью, но парень считал, что близнец достоин только лучшего и, если он отреагирует спокойно, то в очередной раз докажет, что в нем еще что-то осталось от прежнего Чона. Того Чона, который умел прощать брата за любые косяки, какими бы серьезными они ни были. Собрав яйца в кулак, Гук все-таки пододвинулся ближе к ноутбуку и начал: — Чон... — Откуда ты... - парень раскрыл глаза, не припоминая, чтобы представлялся своему собеседнику, от этого напрягаясь снова и наконец догадываясь, при этом яро пытаясь отрицать то, о чем подумал. Он сглотнул неприятный ком в горле, когда камера собеседника слегка приподнялась, и он наконец смог разглядеть при слабом освещении знакомые черты лица. Ему не хотелось верить в увиденное. Перед ним сидел его старший брат-близнец, человек, который оставил его три года назад, сделал ему больно и все это время ни разу даже не возвращался домой к нему. Перед ним был Гук, который сейчас находился одновременно так близко и так далеко, что сердце стало биться быстрее, а дыхание перехватило. Он был все таким же, хотя по мнению младшего, стал только привлекательнее. Либо он просто за три года так отвык от его взгляда и голоса, отвык от него настоящего, что сейчас, видя его здесь, родного и до боли любимого, Чона чуть не захлестнули эмоции и он не заплакал. Но вместо того, чтобы расчувствоваться и вообще как-то остро отреагировать, младший опустил взгляд, сжав ладонями свои колени под столом и мотнув головой, будто пытаясь отогнать из нее ненужные мысли. Он вообще сейчас не хотел о чем-то думать. Ему стало немного страшно и в то же время внутри он был очень рад, что все это произошло. Скучал ли он по старшему? Разумеется. Злился ли все еще на него? Уже не совсем, даже обиды уже не было. Он простил его, пусть и сам не понял, когда и каким образом. Скорее всего, личная жизнь его отвлекала от лишних негативных мыслей о Гуке. Он ждал его, где-то в глубине души он правда ждал, что старший приедет хоть раз, и тогда он сам бы бросил все дела в Сеуле и вернулся бы домой ради него. Но каждый раз, получая от матушки, что возвращался только отец, а Гука не было вместе с ним, Чон уже не верил, что когда-либо вновь увидит старшего. Назвал ли он все это гребанной удачей или совпадением... конечно. Он вообще не планировал тратить свое время на какие-то чаты, просто сел от скуки, но сейчас он уже ни о чем не жалел. Повисла такая неприятная тишина и напряженность, что Гук на какой-то момент даже пожалел, что раскрылся. Он смотрел на брата, который старался не встречаться с ним взглядом, и вздохнул, как никогда сильно желая сейчас коснуться его лица ладонью, приподнять его голову и заставить посмотреть в глаза. Он сейчас безумно жалел о том, что не был рядом. Но все могло измениться, если они сейчас спокойно поговорили бы и пришли бы к окончательному ответу, а стоит ли все вернуть, или лучше наоборот - закончить весь этот цирк и разойтись навсегда. — Чон, посмотри на меня, - старший вложил в голос всю заботу и нежность, на которую был способен. Ему действительно не хотелось сейчас никаких споров и выяснений отношений - это было все равно бесполезно и глупо, когда они были даже не рядом друг с другом. Им точно стоило бы обсудить все это тогда, когда старший вернется домой, либо когда сам Чон захочет полететь к нему. Если, конечно, захочет. Парень все же послушался и приподнял голову, посмотрев на старшего и прикусив изнутри губу. По нему было видно, что он напряжен и напуган, и этот его слегка вызывающий жалость вид до ненормального возбуждения нравился Гуку. Стоило младшему вот так посмотреть на него из-под упавшей на лоб челки, еще и снизу-вверх, как у старшего просыпалось дикое желание схватить его за волосы, оттянуть голову сильнее назад и впиться губами в открытую шею. Но сейчас Чон был далеко, да и стоило подумать лучше о разговоре, чем о своих пристрастиях. — Кхм, мне кажется, будто я сплю, но ущипнув себя под столом пару раз, я понимаю, что это не ебанный сон, и это действительно происходит, - пытаясь отшутиться, Гук провел ладонью по своим волосам, заправляя их назад, как любил делать, и поджал губы, думая, как вообще развеять эту неловкость между ними. — Ты вроде бы не любил чат-рулетки, так как тут в основном сидят извращенцы. Так странно, что мы нашли друг друга. — Мне просто скучно, - сухо ответив, Чон вздохнул и отвел взгляд. Показалось, что он был расстроен, что Гук вместо того, чтобы сразу перейти к важному, пытался увильнуть от серьезного разговора. — Ты разочарован? Чон вновь посмотрел в экран ноутбука, молча мотнув головой и вздохнув. — Нет... я просто... не могу поверить во все это. Но я не разочарован. И даже не зол. Я вообще не понимаю, как мне реагировать. Я ведь не думал, что когда-то снова увижу тебя. Опять же... меня это не расстроило. — Я пусть и не рядом, но вижу, что ты в замешательстве. В любом случае, это произошло. И теперь так просто ты от меня не отделаешься, братец. Гук был готов поклясться, что на мгновение заметил легкую улыбку на лице близнеца, но тот прикрыл сразу лицо ладонью, шепча себе что-то под нос и тяжко вздыхая. — У меня пары через двадцать минут. Мне надо идти. Если ты хочешь поговорить нормально, я буду свободен ближе к девяти вечера. Чтобы связаться со мной, напиши мне на почту, - младший тут же скинул в диалоговое окно свои данные, в том числе и новый номер телефона(теперь понятно, почему не было ответов, он его, как и ожидалось, сменил), а после встал из-за стола, что Гук теперь мог разглядеть лишь его тело. "Жаль, что в одежде", - промелькнуло в голове старшего. — Я с нетерпением буду ждать тебя, детка, - Гук шумно выдохнул, ожидая реакции брата на такое обращение, потому что когда-то от одного только "детка" Чон плавился как мороженое при тридцатиградусной жаре. Но младший замер на месте, радуясь, что близнец сейчас не видел его чуть покрасневшего лица, а после подошел ближе к ноутбуку, спокойно отвечая: — Пока, Гук. Когда чат слетел, потому что Чон отключился, Гук навалился всем телом на спинку кресла и прикрыл глаза, едва заметно улыбаясь. Он был счастлив, впервые за эти три года. *** Для Гука эти несколько часов протекали как вечность. Он никогда не любил томительное ожидание, но ничего не мог поделать со всем этим. Брат все еще учился, был занят, и парню хотелось верить, что у близнеца помимо учебы больше ничего не было. Он надеялся, что после пар младший не ходил и не зависал с друзьями или, не дай бог, со своей второй половинкой. Поэтому он все же весьма настойчиво и часто писал Чону сообщения, мол как он, и как там дела. Правда младший отвечал не так часто и быстро, как хотелось бы. Зачастую были обычные сухие односложные ответы по типу "я в норме" или "я заебался тут сидеть". И пока Гук пытался отвлекаться на какие-то дела, чтобы скоротать время, Чон и вправду мучился сначала на парах, а потом шел в библиотеку и сидел там еще час. Ему было проще сесть за домашнее задание там, чем приходить домой, оставляя все на потом, а после уже и не желая приступать каким-либо делам. И только когда на часах уже было пять минут десятого, на экране смартфона выскользнуло сообщение от старшего "Ты вроде как говорил, что около девяти будешь дома. Сколько мне еще ждать?" Вздохнув, понимая, что засиделся, младший собрал вещи в рюкзак и направился к выходу. К счастью, он жил довольно близко к университету, поэтому дорога заняла около десяти минут. На сообщение Гука он не ответил, а когда тот начал звонить, видимо совсем забеспокоившись, раз готов был потратить немалую сумму денег за звонок из другой страны, Чон усмехнулся, продолжая игнорировать и открывая дверь в свой дом, заходя в полную темноту и тишину. "Тебе пиздец, засранец" - Гук раздраженно тцыкнул, уже готовый к видео-связи, сидя за рабочим столом и смотря в экран телефона на проигнорированные сообщения и звонок. Значит все-таки у него кто-то есть? Значит сейчас он гулял там с какой-нибудь сукой, а до человека, который был ему как никто близок, ему было поебать? Злость и ярость брали вверх над разумом старшего и он, пока ждал, весь извелся, выпив уже половину бутылки коньяка и выкурив чуть ли не полпачки сигарет за последние пару часов. Он даже переступал через свою гордость, ибо когда разозлился окончательно, то не послал все к хуям собачьим, а вновь попытался дозвониться до брата, но на экране включенного ноутбука наконец высветилось сообщение от близнеца, что он вернулся, и Гук нервно усмехнулся, без лишней траты времени сразу звоня брату по видео-связи. Долго ждать он себя не заставил и тут же ответил, правда на лице у него была недовольная гримаса и, вообще, он выглядел как-то заебано. — Ну и какого хрена? Время уже полчаса, - сделав глоток из стакана, Гук облизал губы, смотря на брата и ожидая объяснений, словно отчитывал ребенка за какой-то проеб. — Работы было много, вот и задержался, в чем проблема? - вздохнув, младший подпер голову рукой, но его взгляд был направлен не на Гука, а куда-то будто сквозь него. Скорее всего, он полез куда-то в ноутбуке и там было что-то интереснее, чем старший. — Ты знаешь, что я люблю контроль, поэтому должен был догадаться, что меня это будет напрягать. — Ну, я тебя поздравляю. - саркастично выпалив, младший все же перестал там что-то проверять и наконец оперся спиной о стул, смотря теперь уже на Гука и скрестив руки на груди. Старший нервно дернул уголком губ, наливая себе еще и думая, что ой как Чону повезло, что сейчас он находился далеко и его жопа была спасена на какое-то время. А то больно он стал каким-то смелым резко. Но закатывать сейчас скандал не особо то и хотелось, а отыграться он всегда успеет. К тому же Гук был весьма злопамятным, все, что ему не нравилось или выводило из себя, он копил в себе и потом припоминал это тем, кто довел его до такого состояния. — Мы хотели нормально поговорить, - отпив немного коньяка, брюнет выжидающе смотрел на лицо брата, по большей части думая, что сегодня говорить будет тот, а он просто послушает и примет все к сведению. — Не думаю, что уже получится, ты бухаешь, - фыркнув, младший посмотрел с неким осуждением, ибо ему правда не хотелось, чтобы при важном разговоре и их воссоединению, Гук был под градусом и мало, что понимал. — А это проблема для тебя? Ты знаешь... пьяные люди весьма честные, по крайней мере, честнее трезвых. Поэтому, у тебя наоборот есть шанс выловить меня на чем-то, - усмехнувшись, Гук потер шею ладонью, а Чон переместил свой взгляд на его руку с татуировками. В последний раз, когда он его видел, на руке Гука было пару мелких тату, а сейчас чуть ли не вся кожа была расписана интересными рисунками. Но это было красиво, Чон не мог отрицать того, что так его близнец выглядел сексуальнее. — Хм, раз так... - задумчиво приподняв взгляд, Чон провел кончиком языка по пересохшим губам и все же решился задать вопрос, который мучил его на протяжение уже многих месяцев: — То скажи мне честно, брат, как часто ты вспоминал обо мне и жалел ли обо всем? Старший был готов к подобным вопросам, поэтому не ощущал себя загнанным в ловушку и не способным увильнуть от правды. Разумеется, он вспоминал о Чоне. Да и не забывал о нем в принципе. Бывали дни, когда он уходил с головой в работу и вообще ни о чем не думал, но где-то в подкорке мозга он все равно вспоминал родное лицо близнеца и желал его увидеть. Он часто пересматривал в телефоне совместные фотографии с ним, вспоминал их совместные вечера, когда они словно дикие животные, разрывали друг друга в порыве страсти, вспоминал моменты, когда Чон был счастлив и когда ему было плохо. Он все помнил и, честно говоря, ничего не хотел забывать. — Очень часто. Так часто, что даже не сосчитать. Особенно в первые месяцы моего пребывания здесь. Я был словно наркоман без дозы. Мне тебя безумно не хватало. Чон сглотнул, внимательно слушая и смотря словно в душу, а Гук и не хотел на данный момент показывать, что ему было плевать. Пусть он и сам отрицал, что был не зависим от младшего, но когда ты действительно находишься далеко от объекта своих желаний и чувств, то невозможно прятаться под маской похуиста. Работало это не так. — Я жалею, теперь да. Я себе места не находил, когда в очередной раз просыпался, а тебя рядом не было. Я пытался с тобой связаться, но когда понимал, что ты оборвал со мной все связи, то не хотел продолжать это все. Я поступил как эгоист, но не жалею о том, что не давал о себе знать позже. Я хотел в какой-то момент, чтобы ты жил спокойно и был счастлив без моего присутствия в своей жизни. Пусть я и поднялся здесь, нашел свое призвание и место, я все равно жалел лишь о том, что мы с тобой разошлись на неприятной ноте. — Значит... ты не приезжал с отцом, потому что не хотел больше меня тревожить? - Чон поджал губы, отведя грустный взгляд в сторону и сжав свои ладони, нервничая и путаясь в собственных мыслях, потому что не понимал, что ему действительно было нужно на тот момент. Хотел ли он сам также забить на все и жить спокойно, или все же он был так привязан к старшему, что готов был забыть обо всем мерзком, что тот с ним сделал, и простить. — Именно так. Вот видишь, ты довольно смышленый мальчик и все сам прекрасно знаешь... Что насчет тебя? — Думал о тебе каждый день. Даже если бы хотел забыть - не смог бы. Ты не просто мой родной брат. Ты часть меня. И даже когда я пытался с кем-то встречаться, я думал только о тебе. Ты как раковая опухоль в моем мозгу, до конца жизни будешь со мной. Пусть и в мыслях. — Оу, вау, таких комплиментов я еще не слышал, - тихо хохотнув, Гук пододвинулся ближе к экрану, смотря и готов был поклясться, что через слегка искаженную плохим качеством картинку мог заметить на бледных щеках близнеца румянец. — Но я слегка разочарован, что ты с кем-то встречался. — Знаю, что не слегка. Но я был идиотом, что пытался найти тебе замену. Это невозможно. — Я - самое лучшее, что было, есть и будет в твоей жизни, - слегка зловеще оскалившись, старший приманил пальцем брата к себе ближе, и тот послушно приблизил лицо к нему. Коснувшись губами нагретого экрана, Гук дождался, пока младший повторит за ним, а после выдохнул, шепча: — Я изголодался по твоему телу. И по тебе в целом. Хочу кое-что сделать... — Я весь во внимании. - отодвинувшись подальше, младший прямо на расстоянии чувствовал это сексуальное напряжение между ними и от этого становилось душно. За какие-то пару минут их "серьезный" разговор перетек в какую-то игру. — Помнишь, когда я приболел, а ты пошел в школу один, я написал тебе прямо во время урока и попросил тебя выйти в туалет? А потом ты прекрасно продемонстрировал мне свою задницу на видео? Лицо Чона тут же вспыхнуло от смущения, а из горла чуть не вырвался предательский шумный вздох. Он прикрыл рот тыльной стороной ладони, вспоминая тот самый злоебучий день, когда согласился на эту хрень и снимал для больного брата свое полуобнаженное тело в школьном толчке, ощущая бешеный адреналин от того, что в любой момент туда мог кто-то зайти и застукать его. Победно усмехнувшись, Гук допил свой коньяк и устроился на месте поудобнее. — Я хочу, чтобы ты показал себя. Чон-младший продолжал краснеть, а жар пошел от лица по телу дальше. По сути, ему нечего было стесняться, это ведь был Гук, он видел все миллион раз и знал каждую родинку или мелкий шрам на теле брата, но почему-то сейчас это все было так интимно и смущающе, что на плечах Чона боролись ангел и демон, которые будто наседали и внушали, как поступить. Но сколько Чон себя помнил, пусть он и строил из себя недотрогу внешне, внутри он всегда был тем еще развратным и раскрепощенным парнем, поэтому после нескольких секунд колебаний, встал с места и принялся неспешно избавлять себя от верхней части одежды. Когда взору Гука предстало красивое подкаченное тело близнеца, он шумно выдохнул, опуская одну ладонь на свой пах и довольно промычав. — Ты проколол соски, детка... - завороженно смотря на две твердые горошины, в которых красовалось украшение, у парня проснулось сильное желание провести по груди младшего языком и вылизывать до тех пор, пока не начнет саднить от боли. — Я считаю, это красиво, - отложив толстовку в сторону, младший провел пальцами от торса к своей груди и едва коснулся кончиками металлического шарика. — Тебе нравится? — Безумно, продолжай. Чон тихо усмехнулся, опуская ладони на резинку свободных спортивок, приспуская их чуть ниже, оголяя тазобедренные кости, а после задумчиво хмыкнул и сел на место. Ему не очень хотелось одному во всем этом участвовать. — Почему ты остановился? - нахмурив брови, Гук слегка сжал свой твердеющий пах через ткань штанов. — Если хочешь продолжения, то, будь добр, прими участие во всем этом, не тебе одному хочется посмотреть, - лукаво улыбнувшись, младший смотрел на Гука с вызовом, не собираясь вот так просто на этот раз играть только по его правилам. Ему правда предавало уверенности то, что они были далеко друг от друга и он мог повредничать, ибо будь старший сейчас рядом, то вряд ли бы тянул резину - завалил бы и показал, кто здесь был главным. Да Гук не особо то и был против, к тому же, он не собирался снова быть эгоистом, получив свое и оставив брата без поощрения. Он расстегнул пуговицы на своей рубашке неполностью, слегка оголяя грудь и торс, а после поднялся с места, без замедлений избавляя себя от штанов, под которыми, как и ожидалось, из одежды больше ничего не было. От увиденного далее младший потерял дар речи, а внизу живота все резко скрутило. Он как дурачок пялился на возбужденный крепкий член старшего перед собой, и если размеры парня его не так уж и удивили, то вот пирсинг прямо на нем привел младшего в полный ахуй. — Ты... - все же выдавив из себя хоть что-то, Чон посмотрел на возникшее перед ним лицо старшего, растеряв всю уверенность. — Что я? — Блять, ты... как давно? — Больше года назад, - ухмыльнувшись, старший провел ладонью по своему проколотому органу, пачкая пальцы выступающей естественной смазкой. Он внимательно следил за взглядом Чона, который был устремлен на его возбуждении, и готов был поклясться, что он сейчас пиздец как жалел, что не был рядом. Да и сам испытывал то же самое. — Продолжаем? Коротко кивнув, младший стянул наконец с себя штаны вместе с нижним бельем, чувствуя, как по коже забегали мурашки, скорее, от холода, чем от стеснения, и сел обратно на стул, теперь представляя перед старшим полностью нагим. Его не удивляло, что Гук бесстыдно уже вовсю себя ласкал, но сам он чувствовал смущение, а все посторонние мысли вылетели из башки, заполняя голову лишь тем, что его близнец за эти годы стал невероятно красив и горяч. Хотелось его до болей во всем теле, до сорванных голосовых связок и маленькой смерти в виде бурного оргазма. Но сейчас их связывало лишь видео, совместное желание и фантазии. — Я хочу, чтобы ты лег на постель и показал мне больше, - шумно хрипло выдыхая, Гук любовался братом через экран и вел ладонью по своему возбужденному члену чуть быстрее, пытаясь в голове представить все самые пошлые и откровенные картины с участием брата. Парень взял ноутбук на руки, подходя к постели и кладя его так, чтобы Гук смог все хорошенько разглядеть, в частности его тело. Устроившись на прохладных простынях, Чон видел, что его лица на видео не заметно, но ему так было даже комфортнее, пусть брат лучше насладится его телом, чем бьющимся в будущем оргазме довольном лицом. Чуть раздвинув ноги в стороны, он плавно провел ладонью по своему телу сверху-вниз и обхватил пальцами твердую плоть, едва сжимая ее и подавляя в себе довольный полустон. Брат по ту сторону был весьма молчалив, но ни на секунду не отрывал своего помутневшего от возбуждения взгляда от экрана. Попытавшись расслабиться полностью и представить, что он сейчас был один и просто проводил свой типичный вечер за дрочкой, младший принялся неспеша поглаживать себя свободной рукой по телу, уделяя особое внимание своим эрогенным зонам и изредка бросая взгляд на старшего, который шептал ему, где лучше себя коснуться и что показать. — Ты представляешь, что я сейчас рядом? Как это мои руки блуждают по твоему дрожащему телу... представляешь мое тихое горячее дыхание на своей шее и ушах? — Д-да... - начиная вести ладонью по члену быстрее и резче, младший прикрыл свободной рукой свое лицо, а ноги развел сильнее, дрожа от возбуждения и представляя, что любимый брат сейчас был рядом с ним. Ему так хотелось, чтобы вместо собственной ладони была рука Гука, ему неимоверно хотелось чувствовать его губы на своем теле, потому что иногда ему казалось, будто старший знал его тело куда лучше него самого. Он умел только одним языком по чувствительным местам довести до оргазма. — Ты сможешь сейчас сам себя трахнуть? Ляг на живот, так, чтобы я все видел, - срываясь на едва слышимые хриплые стоны, старший вел ладонью по члену то резко и быстро, то замедлял, чтобы оттянуть момент, потому что не хотелось весьма быстро заканчивать. Ему почему-то казалось, что это будет один из самых ярких оргазмов за последнее время. Дрочил и трахался он весьма часто, но не всегда мог бы отметить, что кончал слишком бурно, от чего потом еще долго не мог отойти. Младший послушно развернулся, укладываясь на живот и вновь чуть разведя ноги в стороны, одной ладонью сжав ягодицу, а второй обхватив свой член, несильно сжав у основания. Смотря на упругие аппетитные ягодицы близнеца, Гук жадно облизался, желая впиться зубами в мягкую плоть и оставить как минимум обычный кровавый укус. Но иногда в нем билось ненормальное желание попробовать брата, отведать его сочной плоти и утолить жажду густой горячей кровью. Сам пребывая в фантазиях, что сейчас он находился рядом с Чоном и трогал его везде, где вздумается, старший сжал другой ладонью подлокотник кресла, второй без остановки продолжая толкаться в кулак быстрее, наблюдая, как брат, смочив свои пальцы слюной, не собираясь томить старшего в ожидании, пока достанет тюбик с лубрикантом, ввел в себя первый палец. — Еще два, - прозвучало как приказ, нежели просьба, поэтому Чон тут же зажал зубами край одеяла и попытался плавно ввести в проход сразу два влажных длинных пальца. В последний раз он касался себя там около недели назад, поэтому не то, чтобы он сильно отвык, но слюна все равно не позволяла войти в себя без чувства дискомфорта. Тихо замычав и разведя ноги шире, пальцы Чона все же проникли в него полностью и он замер, пытаясь привыкнуть к чувству заполненности. По ту сторону раздался успокаивающий родной голос. — Умница. Вот так... - пытаясь приободрить младшего, будто сейчас он вновь был тем неуверенным смущенным девственником во время первого секса, Гук смотрел на то, как дрожало стройное тело и слышались тихие стоны. Он был уже чуть ли не на пике оргазма, все больше представляя то, что вместо пальцев брата в нем сейчас находился собственный член. От мыслей, как украшение бы внесло что-то новое во внутренние ощущения Чона, у Гука вырвался из уст утробный рык и он больше не мог себя сдерживать, прикрыв наконец глаза и представляя, как долбит эту горячую влажную дырку до оглушающих шлепков бедер о ягодицы. Вспоминал то, как по-блядски Чон мог выкрикивать его имя и стонать, как мог лечь в такие непристойные открытые позы и умолять брать себя жестче. Пронеслись все воспоминания о том, как Гук трахал его в школьном туалете, в машине, в душевой, в кабинете отца, пока тот вместе с матерью уходили в ресторан. Как же ему сейчас хотелось вбиваться в брата, снова присвоить себе, слиться с ним воедино и больше никогда не оставлять. Чон проникал тремя пальцами в свой растянутый проход, другой ладонью лаская себя и создавая трение члена о простыни, жмурился от приятных ощущений и мыслей о том, что внутри него был Гук. В глазах выступили слезы, когда он понимал, что рядом никого не было, но каждый раз, когда брат давал о себе знать, сам издавая полустоны и вздохи, хвалил и направлял, он ощущал себя нужным, и терпеть эту сладкую пытку было уже невозможно. — Я хочу... видеть, как ты кончишь, развернись, - дрожа всем телом, Гук устремил темный взгляд на видео, смотря, как дрожащий парень лег обратно на спину и выгнулся, делая последние резкие движения по своему органу, далее с протяжным довольным стоном содрогаясь всем телом . Не став также мучить себя, Гук после нескольких яростных и резких махинаций рукой по члену наконец излился в кулак, представив, что заполнил своим семенем младшего брата, от чего в глазах на секунду даже помутнело от захлестнувших эмоций. Тяжело дыша и отходя от оргазма, парень не смог даже прикинуть, сколько прошло примерно секунд или минут тишины между ними, но приоткрыв глаза и заметив, как близнец осторожно сел на месте, шмыгнув носом и все еще краснея, от его развратного помятого вида у Гука сперло дыхание. — С ума сойти... - подавив смешок, младший все же посмотрел в ответ и приблизился к ноутбуку. — Наверно, мои стоны на камеру были отвратительны. — Ты... - не находя в себе сил, чтобы разозлиться, старший достал из шкафчика салфетку, вытирая себя и мотнув чуть головой: — Лучше молчи. Чон лишь поджал губы, наблюдая, как Гук наконец привел себя в порядок и снова устремил взгляд на его лицо, а после накинул на себя толстовку и хмыкнул. Обычно после секса дома они просто ложились в постель, еще долго и лениво целуясь, а после отдыхали. Сейчас Чон в душе не ебал, что ему сказать и стоило ли вообще после всего этого что-то делать, кроме как отключиться. Но на языке так и вертелись слова, и если сейчас он промолчит и не скажет, то все снова может затянуться и усложниться, а он будет корить себя за страх перед неизвестностью: — Приезжай, пожалуйста. Мама по тебе скучает... я по тебе скучаю. Гук вздохнул, от грустного взгляда младшего желая прижать его к себе сейчас как никогда, провел пальцами по экрану, давая себе слабость в проявлении какой-то несвойственной ему нежности, а после честно ответил: — Скоро увидимся, братец. Лицо Чона тронула слабая, но искренняя улыбка.